* * *

А в усадьбе подгородной без драм
Топят печи и сочельника ждут.
И в построенный на горушке храм
Свою жизнь, как откровенье, несут.
И в усадьбе подгородной нужды
К поруганию прошедшего нет.
Ну зачем, скажи́те, злобы нужны
Для познанья наступающих лет?
Знают там, что и подлей, и лютей
Зверя нет червя гордыни людской,
Потому-то и живут без затей,
Чередуя равно труд и покой.
Путь к усадьбе подгородной – непрост.
Но, коль надо, то и сыщет любой.
Вот замета: дом в Расеюшку врос.
Ну, а дальше всё судьбой и судьбой…


* * *

В моём душевном обиходе
Средь многого, чем дорожу,
Есть сказы-думы о народе,
К которому принадлежу.
И не прощёну быть, забудь я
Всех тех, кто истово искал:
Зачем всемирные распутья
Бог в Русский узел завязал!?


* * *

Я еду в ночь. Луга остались справа.
И пасеки на них, как след чужих трудов.
И провожатых нет. И скоро переправа
Через реку́ Судьбы, а я к ней не готов.
Кого спросить, пред кем, расправив плечи,
Освободить себя от груза тяжких слов?
Любовь и Смерть – вот будущие встречи,
Исход того, к чему я не готов.
И мать далёко. Плачет у колодца.
И слышен предков достохвальных зов.
Жизнь тех взнесёт, кто в будущее рвётся,
Но рвать с прошедшим – тоже не готов.
И как же быть? И неужели правы
Все те носители охранных шепотков,
Что лучше отвернуть от этой переправы.
Но сделать так я – точно! – не готов


Иволга

Только жук разгуляется майский
Возвратится иволга домой.
В русской регулярной роще райской
Рядышком поселится со мной.
Средь берёз, над чудом иван-чая,
В солнечных лучах наискосок,
Заликует Родину встречая
Её несравненный голосок.
Так до лунной спелости ранета,
До туманов зябких с сединой
Принудит меня пичуга эта
Занедужить думой не одной.
И смятенье на душе посеет
Песенкой, что, в общем, не нова:
«Улечу я, дом осиротеет…»
и ведь будет – до конца – права.


* * *

Уневестили рано Ульяну.
И с широкою славой её
Где дороженькой табельной, где бурьяном
Отвезли за леса на житьё.
Что невеста взяла – неизвестно
В мир чужой. Только много – едва ль.
Средь богатств её красное место
Заняла вековая печаль.
Та тоска по родимому краю,
По привольным у дома жнивьям,
Боже, как это верно я знаю,
Перейдёт и к её сыновьям.
Думной песней и светом молений,
Полномочным заветным стихом
Она в кровь попадёт поколений,
Что придут и окрепнут потом.