Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Батхен Ника. Городу и морю

Право собственности

Крым наш — перекликаются цикады.
Крым наш — потоком вторят водопады.
Крым наш — шуршат с пригорков карагачи.
Крым наш — над Карадагом чайки плачут.
Крым наш — бредут к Сурб-Хачу пилигримы.
Крым наш — молчат в кенасе караимы.
Крым наш — Качи-Кальон берут косули.
Крым наш — орлы над скалами уснули.
Крым наш — струятся маки алой лавой.
Крым наш — и паруса над Балаклавой…
И барбаканы крепости Чембало
И Черный доктор в кратере бокала
И стадо белых коз у Ак-Кая…
Крым — наш с тобой. И родина — моя.


Город-сад

Чары Бахчисарая — чарка, а в ней кумыс.
Яблочный запах рая, мята, шалфей, камыш.
Сорвано в пыль монисто — девочка подберет.
"Яблочко" баяниста, криком — приказ — "Вперед".
Пчелы на ржавой каске, стены пустых кенас,
Вязью восточной сказки время выводит нас.
Жили на свете ханы — Джучи, Девлет, Бату —
Сабли, шатры, курганы, лестница в пустоту.
Пляшет о них татарка — юная кровь, гори!
Звезды смеются ярко. Помнишь о нас, Тенгри?
Губы зовут Аллаха, сердце зовет отца.
Хочешь — возьми рубаху, белого жеребца,
Черного винограда, все забирай, якши?
Только оставь отраду — землю моей души...
Узел Бахчисарая не разрубить мечом.
Каждая хата с края, каждой стене плечо.
Каждой пещере книга. Каждой овце загон.
Чаша — и помяни-ка ветхий сухой закон.
Топчут траву туристы, бродят куда ни глянь,
Любо — купи монисто в лавке у поселян,
Ханский дирхем, монету — можно и за рубли,
Только поверь, что нету в мире другой земли!
...Старый Тенгри над крышей снова трясет кошму
Кто и откуда вышел, ведомо лишь ему.
И позабыв про войны, корни пустив в скале,
Смотрит с горы спокойно крепость Чуфут-Кале.


Городу и морю

Севастополь ревнив, как любой офицер.
Белоснежный мундир, ни кровинки в лице.
От бульварных романов, платановых грез
До летейских туманов, безудержных гроз —
Безупречен. К лицу и шрапнельная рябь
И рекламных щитов кособокий отряд.
Караулы, матросы, кресты, патрули,
Виноградные плети до самой земли.
Перегоны туристов. Оскал батарей.
И наверно штук триста зеленых дверей,
И за каждой сентябрь — голубой, золотой.
Белый голубь кружит над могильной плитой.
Стайка крачек скандалит и делит хамсу.
Старики ордена по проспектам несут.
Облака разбежались, луны не тая.
Одинокий костер спит на мысе Айя.
В можжевеловой роще влюбленные — им
Не мешают ни слезы, ни пепел, ни дым.
Яхты грезят о море, открытом для всех.
Балаклавские кошки крадутся в росе.
Журавлиные клинья вбивает в сердца.
До свиданья! Когда бы еще встре-тить-ся?
Честь по чести. Красива рассветная весть…
Севастополь, спасибо за то, что ты есть!


Предгорное предзимье

Россыпи крокусов — маленький звездопад.
Мёрзнет шиповник, тихо сидят фазаны.
Вдоль Агармыша змейкой бежит тропа
К тайной стоянке, где прятались партизаны.
Мальчик найдет простреленный медальон
И не узнает — здесь похоронен прадед.
Сходят туманы. Трудно сушить белье,
Трудно скрывать сны и седые пряди.
Хочется верить в морской и воздушный флот.
Печь гоменташи, воду носить с колонки...
Егерь, хирург и рыцарь ушли на фронт,
Медсестра целый день не знала о похоронке.
Говорят, над Казачьей сегодня поймали дрон,
Говорят, в ПВР шпионку арестовали...
Поперек сезона на склоне расцвел пион.
Мышка-мама голубит детей в подвале.
Бывшая партизанка пасет козу,
Машет клюкой на дуру, честит фашисткой.
Хан Гирей обрезает с утра лозу
И любуется одинокой шальной туристкой.
Подавай ей нашиды, сказки и текие —
Нет бы съездить в музей или там к "Тайгану"...
Упражняется ветер в унылом сплошном нытье.
Огонек пробудился в черной груди вулкана.
Рядовой Стамболи собирается на войну,
Мама купила берцы, жгуты и свитер.
Совы сидят на крыше и таращатся на луну.
У ничейной сучки сегодня большая свита.
Затемно к рынку съезжаются продавцы.
Хорошо уродились яблоки и капуста.
На прилавках — ни червоточинки, ни гнильцы.
Сторож в винном подвале читает Марселя Пруста.
Полуостров млеет под ласками декабря.
Золотая листва дубов ничего не стоит.
Говорят и смеются бури. Молчат моря.
Вечный плющ увивает памятник со звездою...


08. 01. 1917

Январь семнадцатого. Ялта. Погожий день, ненастный день.
Звезда над крышей светит ярко. Лепечет "варежки надень"
Седая няня. Мальчик дышит, он так волнительно румян.
В духане вонь. В подвале мыши. Колонна благостных армян
Влачится в церковь. Караимка спешит с кувшином за водой,
Чтоб улыбнуться с фотоснимка и стать навеки молодой.
Эсер толкает пропаганду, за ним, хрипя спешит филер.
Везут в Одессу контрабанду, в небесно-розовый колер
Покрасил дачу "Афродита" прыщавый маклер Гершензон.
Обходят лавки два бандита, потом вздыхают "не сезон".
У первой выброшенной ёлки в ветвях обрывки мишуры.
Гудят студенты на галерке, ломая правила игры.
Бредет по набережным дама, за ней болонка — мокрый хвост.
Кому налево, даме прямо, с моста на мост, с моста на мост.
Читает свежую газету интеллигентный адвокат,
Ползет мурашка по корсету, смеются чайки на закат.
Очаг тихонько разгорится, взовьется в небо теплый дым,
И пахнет морем и корицей и виноградником пустым
И время капелькой замерзло и задремала вся земля
Часы, брегеты, мили, версты. Война и жизнь. До февраля.


Гурзуф

Город, маленький как открытка.
Переулок, балкон, калитка.
Пальмы, туи, узор гардений.
Заповедник для сновидений.
Синий шарик для нашей Тани.
Золотое перо в кармане.
Белый парус, песок, ракушка
Чью-то тайну шепнет на ушко
И волна обойдет брезгливо
Чьи-то трусики у прилива.
Здесь вино, пахлава, печенье.
Что ни вечер — то развлеченье.
Здесь гуляют, кутят и плачут,
Получают котят на сдачу.
Здесь влюбляются и сдаются
И друг с другом не остаются.
Разъезжаются прочь туристы
Слишком быстро, ах, слишком быстро.
И покинув родные горы,
Облака обнимают город.


Томительная нота

Эски-Къырым, базар, мечеть, родник.
Томительная нота муэдзина,
Бездомный рыжий пес у магазина,
Туман — и поводырь и проводник.
Читает Книгу Книг седой крымчак,
Последний уцелевший из народа.
Мычат коровы, скрипнули ворота,
Упала догорелая свеча…
Крадется ночь, неслышна и черна,
Кричит ей «брысь» столетняя татарка.
Уже не далеко. Еще не жарко.
В колодце из-за звезд не видно дна.
И время застывает на углях,
Преображаясь в хрусткую лепешку —
Возьми с собой. Присядем на дорожку.
Пускай себе зовет Чумацкий шлях —
Наш путь и виноградостен и прост.
Пионы Сурб-Хача, кресты долины,
След сокола и контур тополиный,
И в розовом рассвете — руки врозь…
Скажи "кысмет" — отвечу "смерти нет".       


Крым, Феодосия





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0