— Дедушка? — девушка просунула голову в дверь.

Красные щёки яркими пятнами горели на фоне белой шапки и молочного пуховика.

— Настюша, — дед заулыбался уголками глаз.

— А мы тебя ждём-пождём. За новогодний холодец принялись. Да, Трубочист?

Чёрный кот поднял морду от миски и сытно облизнулся.

— И не говори! Пока банк, пока документы, но теперь всё: поздравь меня с первой квартирой!

— Радость какая! Свой дом — самый дорогой, — со знанием сказал дед.

«Гав-гав» — донеслось со двора.

— Гости? — спросила Настя.

— Что ты! Бельё утром повесил, а снять забыл, вот хозяин двора и суетится. Собаке в ухо теперь дует, она и волнуется.

Внучка кивнула.

— Я соберу.

— Собери, дочка. Никому житья не даст.

— Может его угостить?

— Он себя не обидит, — подмигнул дед. — Ему справный двор — лучшая награда. Там штакетина отошла, весь он извёлся. Ты к заборчику-то подойди и пообещай, что починишь. Когда завтра поедешь?

— В обед.

— Так и скажи. Поднимет лучше будильника.

Настя вышла во двор. Простыни привидениями расползлись по верёвкам. Девушка сняла белые рукавицы, сунула в карман. Прищепку снимет — на пустое место перевесит, бельё сдёрнет — себе на плечо. Хрустящее бельё, морозное. Такого белья ни в одной прачечной не наколдуют.

— А тут что? — Настя подошла к забору. — Жаль, темно. Завтра в полдень выйду и починю.

Только сказала, а вокруг следочки малые. Пыхтит Дворовой, за подол пуховика легонько хватает.

Собрала простыни, зашла в дом.

— Сугробчик пожаловал, — смеётся дед. — Да нарядней чем прежде!

Скинула Настя белье и ахнула: подол весь в прищепках цветных.

— Это он с благодарности, — пояснил дед и засуетился. — Воды горячей для посуды сразу бы принесть. Сбегаешь до баньки?

Настя шагнула к двери.

— Куда? — испугался дед.

— В баню!

— Вот куда без гостинцев ходить нельзя! Чему вас в институтах учат? — попрекнул дед. — Там банщик лютует: не по расписанию баню топили. Отнеси ему настоечки на бруньках и шишку кедровую.

Настя взяла пирамидку из железной кружки и шишки.

— А ступенька?

— Ступенька нынче третья. Наступай левее — тогда удержишься. Да ругай покрепче за шутку. Любит он словцо хлёсткое, как веник березовый, — наставлял дед.

Подошла девушка к бане и шагнула сразу на третью ступеньку. Тишина и порядок. Крепко доска её держит. Нахмурилась. Значит, другую проказку затеял.

— Здравствуй, Банщик. Я за водой, — громко сказала Настя, поставила угощение на крыльцо, дёрнула дверь и вошла внутрь.

«В-ш-ш», — связка веников приземлилась на голову, мокрая мочалка кинулась в лицо.

Настя с испугу отшвырнула мочалку, отпрянула назад, толкнула дверь спиной и вывалилась на крыльцо.

— Да что ж ты, пи… — выругалась девушка и рассмеялась.

Встала, забрала кружку. Прошла в парную. Поставила угощение на полок. Стряхнула листья с одежды. Как беспорядок оставлять? Сама пришла — сама убирай. Взяла веник и совок, листики смела и в печку скинула. Тёплая пЕченька. Живая.

Заходил пол щербатый, застонал полок. Пляшет банничек: проказка удалась.

Ведро воды набрала и прочь из бани. Спешит по тропинке, да с ведром не разгонишься, и руки страсть как мерзнут. Остановилась. Сунула руку в белую рукавичку. А там подарок: уголёк печной. Банничек уважил. Одной сажей они теперь мазаны.

Только дверь открыла, а дед с упрёком:

— Долго ты ходишь, внуча. Новый год быстрей поспеет!

«Мя-у-у!» — заорал кот.

Настя повернулась: Домовой кота за усы тянет — от миски с молоком отворачивает.

— Дедушко, ты зачем Трубочиста обижаешь?

Домовой заворчал и ткнул кошака в бок. Кот фыркнул и юркнул под стол.

— Это он за дело, — заступился дед.

— Что за дело животинку изводить?

— На чужое молоко рот разевает. Подарок тебе соседушко приготовил.

Из-за спины Домового шагнул домовёнок.

«Луп-луп», — совиные глаза.

«Шлёп-шлёп», — лапоточки на вырост.

— С новосельем, внученька!

Настя присела на корточки. Протянула руку к домовёнку. Тот увидел чёрную от угля ладошку, покачал головой, достал тряпочку и протер девичьи пальчики. Только потом поздоровался.

— Чистюля он страшный, под стать молодой хозяйке, — похвалил дед. — Ладно заживёте!