Сержантова Иоланта. Февраль
Нарочитые позы изящных юных стволов. Непринуждённые, полулёжа, грузных. Двусмысленные в обнимку, — прочих, которым никогда не дашь столько, скольких пережили они.
Кто-то утомился стоять доле и рухнул, загородив дорогу, иные, напротив, указывают верный путь.
Наледь чаги, невыплаканными слезами, держится из последних сил в уголках глаз. Ещё немного, и... Но нет. Не время.
В такт менуэта снегопада, разделяя его долю, лес танцует, заметно едва. Хрустнет лишь иногда расшатанной досочкой паркета сухая кора с подветренной стороны ствола. Вздрогнет. Одёрнет, стыдясь неловкости. Но вышивка фаты ветвей сокроет и это.
Мокрая бронзовая чешуя листвы достойно сносит, что всё меньшая её часть уже на виду. Те веснушки, что роняют деревья подле себя, у ног, скоро ржавеют, и теряются где-то на дне сугробов.
Трещины коры замирают в полуулыбке, как в полусне. А поверх каждого пня — кусками непечёного теста, снежные лепёшки. Так бы и съел...
— Как это у вас выходит?! И ведь два цвета всего! Тонкая работа!..
— Благодарю, любезный... Польщён, но, право, оно того не стоит.
— А имя? Величать вас как?!
— Да зовите попросту, голубчик, Февралём...