Письмо

Мне страшен, стал мистический обман,
Не нужен Ангел, Ты нужна — живая,
Чтоб, чувств, святую влагу проливая,
Боль унесла с моих душевных ран

В любой момент, мой друг, в любой момент и час
Старуха скверная с зазубренной косою,
Из досок сбив постель, укрыв землёй сырою,
Любого может унести из нас.

Пред этим меркнет суета вокруг,
Ничтожной кажется борьба за тленность блага,
И ум, словно иная драга,
Два ценных слова вымывает вдруг.

Любовь и Труд — слова ясны, понятны
Избиты всеми с самых юных лет,
А были ли они, что прозвучит в ответ,
А дни текут — часы их невозвратны

 И неизвестно, сколько до конца
 Кому-то много дней, кому-то — мало
 С того прекрасного и светлого начала,
 Когда младенцем на руках творца
 Сказать не в силах были слово: Мама.

 Зачем же я так долго пел и пил
 В округе, где души вмиг вянут всходы
 И смерти преждевременные роды
 Блевотою доносят смрад могил?

Зачем же я, собрав в весомый ком
Всю грязь, что мне терзала душу,
Не зная создаю ли этим счастье или рушу
Швырнул его в твой светлый, чистый дом?

Зачем, зачем — лишь в слабости ответ,
Она как глупость — сеятель ошибок,
Которые клянут все без улыбок,
Но вновь и вновь рождают их на свет


Я пил настой шиповника

Под аромат жасмина,
Джаз лился из приёмника,
Всё телу было мило.
На блюде бледно-розовом
Зефир пленял уста,
И рядом белых клавиш
Дразнила пастила.

И занавес оконный, 
Похожий на вуаль,   
Хранил мир полусонный,
Где изгнана печаль.
Она влетела в комнату,
Нарушив грёз покой,
Окраскою тигровой,
Недоброю молвой.

Зигзагами полёта,
Мой взгляд свела с ума,
На яства не садилась —
Не ела, не пила.
Лишь только исполняла
Безумный танец свой,
Труба ей стала другом,
Приятелем — гобой.
 
И в памяти всплывала
Пора амурных стрел,
В ней талия осиная
И хищницы удел.
Ей видно не хватало
Партнёра по судьбе,
Она мне сердце сжала,
Приблизившись ко мне.

На край стола присела,
Словно отдав поклон
И мигом улетела,
Рыдал вслед саксофон.
Протяжно и печально
Мысль навевал кларнет:
Она, как ты, искала,
Чего на свете нет.

Остыл настой шиповника,
Поник цветок жасмина,
Стих джаз в устах приёмника,
Вдруг стало всё немило.
Жизнь стала лишь довольствием,
Довольства нет — судьбой,
Но грех бить лбом об стену —
Здоров я и живой!