Советский интеллигент в интерьере мятежа

Страничка главного редактора

Современный уровень видеотехники позволил многомиллионной стране стать коллективным очевидцем драматических октябрьских событий в Москве. Из всех кадров, способных поразить воображение в равной мере мещанина и политика-профессионала, один, по крайней мере на мой взгляд, должен стать хрестоматийным в характеристике событий: ЧЕЛОВЕК В БЕЛОМ ХАЛАТЕ ИЗБИВАЕТ ПЛЕННЫХ на спуске Краснопресненской набережной. Кадр, к сожалению, не полон. В нем нет толпы под мостом, взрывающейся восторгом с каждым взмахом руки. И женщина чуть в стороне... С перекошенным лицом она пытается перекричать толпу: «Чему радуетесь, дураки! Там убивают русских! Ну, подождите! Москва — это еще не Россия!»

На нее не обращают внимания, потому что она похожа на «больную»...

...Парень-омоновец на ступеньках спуска, зачем-то стреляющий в воздух из пистолета...

...Вдруг автоматные очереди... где-то очень близко... И толпа из-под моста опять же с каким-то восторженным визгом несется вдоль набережной... А через десять минут снова стягивается под мост — шоу продолжается...

Из обилия видеохроники уже монтируются сюжеты, обязанные дать осмысленную панораму событий...

Я предложил бы такой видеоряд: Ельцин объявляет о разгоне парламента... На трибуне Белого дома депутат... «Мы не уйдем отсюда, пока эту банду преступников не отведут в наручниках и под конвоем в Матросскую Тишину!»... Многотысячная толпа скандирует: «Руцкой, смелее гони Бориса в шею!»... Черниченко: «Раздавить гадину!»... Плакат на стене «Белого дома» — крупными буквами: «Ельцин — зомби!» Анпилов на трибуне: «Мы требуем права умереть за Родину с оружием в руках! Оружие народу!»... Актриса Ахеджакова в истерике чуть ли не бьется лицом о стол, требуя расправы... Руцкой отдает распоряжения о захвате мэрии и «Останкино»... Толпа скандирует: «Банду Ельцина под суд!»... Отряды парламента отправляются на выполнение приказов... Гайдар созывает народ к Моссовету... Танки стягиваются к набережной... Артиллерийский снаряд врезается в пролет окон «Белого дома»... Тысячные толпы мечутся по периметру простреливаемых парламентских территорий... Добровольцы, пригибаясь, бегом выносят из толпы на носилках раненых... Министр Ерин получает звезду героя... Человек в белом халате избивает пленных... Калейдоскоп интеллигентных лиц: «Одобрямс! Одобрямс! Одобрямс!..»

За исключением некоторых кадров, я смог бы смонтировать этот сюжет сам, поскольку в течение всех событий не расставался с видеокамерой... Но увы! Где мне взять такие, например, видеосвидетельства: редактор популярной бульварной газеты объявляет двухмиллионную премию за донос на Анпилова... Совесть русской интеллигенции Дмитрий Лихачев подписывает требование расправы над Невзоровым...

Не доверяют наши интеллигенты карательным органам, или, как сейчас принято говорить, силовым министерствам, опасаются их непрофессионализма, мягкотелости, поучают и выговаривают...

Бесстыдники! Да разве не их усилиями создавался образ первого государства трудящихся, в котором конечно же есть некоторые недостатки, но зато и достоинства... Ну кто из сегодня всепонимающих осмелится утверждать, что не приложил руку к формированию ОБРАЗА, в защиту которого анпиловские мальчишки взялись за автоматы? Может быть, актер Лавров, сотворивший самый обаятельнейший образ Ильича и подписавший письмо вместе с Лихачевым? Или Окуджава — воспеватель образов комиссаров в пыльных шлемах? Или Черниченко, рекламировавший безумные партийные решения? Или...

Ну хоть один бы из тех, кто сегодня отважно приравнял себя к штыку, точнее, к полицейской дубинке, хотя бы для приличия покаялся в прежней нечистоте да поведал бы своему темному, необразованному народу, как он так вот вдруг допер до нынешней своей мудрости, ведь еще вчера вместе со всем народом был единогласен по большому счету, не считая малой нужды. Ведь если не создавал он душевный образ «железного» Феликса, то это делал его друг, с которым пил водку и к которому по сей день ездит в гости в Израиль... Если не «воплощал» Ильича, то оттенял сей светлый образ черным образом тупого жандармского полковника... Если не писал романы о бескорыстных и самоотверженных первых секретарях, то получал из рук писавших таковые свой членописательский билет и командировочные за бугор на предмет разоблачения забугорной нечистоты... А если сочинял комедии да сатиры, то не против же, а за улучшение опять же по большому счету правильного советского дела...

Многие, правда, при этом действительно держали фиги в карманах, но народ-то эти фиги не видел, даже если они слегка и высовывались наружу...

Интеллигентское фрондирование было всего лишь способом преодоления личного дискомфорта, и не более того. Всякое ощутимое покушение на ИДЕАЛ, на ОБРАЗ пресекалось жесточайшим образом вплоть до самых последних дней совет­ской власти. Советский интеллигент нюхом чувствовал границы дозволенного и всегда умел остановиться на рубеже... Неостановившийся изымался из общества, будь он «демократ», «националист» или «ревизионист» — противников своих власть по сортам не различала. Зато свою советскую интеллигенцию советская власть любила и не настаивала на взаимности. Она настаивала на службе и имела ее в целом и персонально.

За год до перестройки не интеллигенты ли наши подставляли свои творческие груди под ордена того самого КРАСНОГО Знамени и того самого ЛЕНИНА В.И.? И хранят, поди, и поныне в коробочках с подушечками...

А вот те, кто холодными ночами торчал у парламентских стен, кому не на грудь, а в грудь, в сердце вмонтировали верные помощники партии образ социалистического государ­ства — авангарда мирового прогресса, они, орденов не получавшие, не смогли ничего выкинуть из себя такого, чтобы в унисон с творческим потенциалом перестройки возвестить: «Да здравствует первый всенародно избранный президент и... толстый-толстый слой шоколада!..»

Я был на всех митингах под балконом Белого дома. Видеокамера сохранила мне сотни лиц и орущих ртов, и, как человек, плохо ли, хорошо ли, но всю свою жизнь поставивший поперек коммунистической идеологии, берусь утверждать, что видел перед собой людей ВЕРЯЩИХ, СТРАДАЮЩИХ за осквернение их идеалов, оскорбленных откровенным, вызывающим хамством новых хозяев жизни и их интеллигентноречивых холуев... Передо мной была наиболее доверчивая, простосердечная часть МОЕГО народа, которая до конца, до самого последнего дня верила в то, что можно построить на земле государство всеобщей справедливости, что именно такую попытку сделала Россия руками большевиков, что, наконец, в последнее время (или в предпоследнее) близки мы, дескать, были к построению нормального национального государства, идущего МИРНО по пути социального новаторства, что, преданные разложившейся партийной верхушкой, обязаны они, ВЕРЯЩИЕ в реальность осуществления вековой мечты человечества, отстоять ее, мечту, против запроданцев мирового капитала, разваливших страну, ввергнувших в нищету и беспросветность трудового человека.

Что противопоставили этой звонкозвенящей мечте зачинатели и продолжатели перестройки? Что предложили взамен поднебесного журавля? Ваучер? Если это синица, то попросту дохлая... Философию народного капитализма сочинить не смогли вчерашние теоретики марксизма. Вчерашние практики от марксизма унаследовали хамское отношение к народу, который обязан, по их убеждению, не понимать, но верить, следовать курсом... и полюбить демократию с лицом Макарова и Караулова...

Народ, не понимающий политику своего правительства или понимающий ее как антинародную, имеет ЮРИДИЧЕСКОЕ право на восстание. Так, по крайней мере, зафиксировано в американской конституции.

Правительство, убежденное в принципиальной правильности своей политики, также имеет ЮРИДИЧЕСКОЕ право на соответствующую реакцию, причем необязательно адекватную, если оно хочет быстро и эффективно подавить сопротивление.

Но не может быть МОРАЛЬНО правым правительство, давшее указание на артобстрел здания, в котором на одного вооруженного человека приходилась сотня гражданских лиц. И тот факт, что никому из так называемых «боевиков», «террористов», «коммунистов», «фашистов» даже в голову не пришло использовать «гражданских» в роли заложников, или, прикрываясь ими, попытаться спастись, или вооружить их и поставить в свои ряды, что как раз, по его собственному признанию, собирался сделать Гайдар — то есть спастись любой ценой, — разве хотя бы один этот факт не должен был остановить вчерашнего советского интеллигента в его яростно-восторженном — ОДОБРЯМС?

Ярость восставших тоже, что и говорить, имела грозные масштабы, и Гайдар, к примеру, имел достаточные основания для волнения. Но на разжигание этой ярости добросовестно потрудилась та самая, ныне дружно «одобрямкающая» интеллигенция и своими хамскими сентенциями в адрес оппозиции, и откровенно заказным и лживым отображением политической расстановки в стране, и бесстыдным кокетничаньем с властями, — то есть ни ума, ни совести не хватило у нашей интеллигенции, чтобы понять трагизм национальной ситуации, когда народ не по своей воле оказался в политическом раздрае, что именно в народе, пусть даже в меньшей части его, накапливалась и закипала ярость непринятия и отторжения, что именно на волне этой ярости объявились лидеры и предводители, именно так, а не наоборот...

Как свидетель всех предшествующих событий, утверждаю, что если бы Руцкой или Хасбулатов, разумеется уже после известного указа, попытались затормозить раскачку событий, их бы вытащили из Белого дома и вышвырнули на асфальт. С указом о разгоне парламента события приобрели необратимый характер, потому что в действительности этот указ был не о парламенте, а об определенной части народа, не усмотревшей ни моральной, ни физической компенсации в ваучерах и рекламах «сникерсов» тем утратам, что свалились на головы наших растерявшихся сограждан.

Но власть на то и власть, чтобы рисковать собой и народом, ей подвластным. С балкона Белого дома был зачитан при великом одобрении многотысячного собрания документ, предписывающий прокуратуре и соответствующим органам препятствовать Ельцину со товарищи бежать за границу... Это было еще до того, как пролилась, соответствующим указом, безусловно, предусмотренная (а иначе что же это за власть, если она не способна просчитывать ближайшие варианты событий), кровь россиян. Власть получила шанс искупить народную кровь реальными поступками по спасению страны и государства. Хочется надеяться, что в окружении президента есть люди, понимающие «чреватость» нынешней победы, понимающие, в отличие от наших «государственных» интеллигентов, что даже замена президента не спасет команду от гнева народного в случае продолжения политических и экономических провалов. Я помню выражение лиц на предпарламентской площади — никто не успеет убежать!

Что же до нашей интеллигенции, то ей ничто не грозит, потому что сработает старый инстинкт, который вовремя подскажет, когда и в какую сторону следует изливать благородный гнев и столь же благородное ОДОБРЯМС!

Человек в белом халате, бьющий по голове пленного на спуске Краснопресненской набережной, — вот символ духовных качеств вечносоветского интеллигента.

Москва. 1993. № 11.