Печали нам не побороть
Борис Васильевич Вахлаков родился в Сталинграде в 1945 году. Окончил Волгоградский институт инженеров городского хозяйства. Работал слесарем, машинистом экскаватора, плотником, каменщиком, лаборантом в мединституте, дрессировал служебных собак. Стихи печатались в волгоградских журналах «Отчий край», «Мегалит» и в альманахе «РА-Ритет», автор книги стихов. Член Союза писателей России. Лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград».
Живет в Волгограде.
* * *
Нам красота сияла, как звезда,
Мы к ней стремились, не щадя усилий,
Как заклинания, произносили
Бессмысленные «вечно», «навсегда».
А время посильней, чем красота.
Был так прекрасен сад благоуханный.
И вот, усталый, постаревший, странный,
Я посетил знакомые места.
Среди развалин, мусорных костров
Там возвышается печальный остров:
Скамейки парковой чугунный остов —
Прообраз неизбежных катастроф.
Оставить бы свои печали снам,
За данностью следить веселым взглядом,
Не допустить душевного распада,
Не подчиниться смутным временам,
И не сходить от красоты с ума,
И на нее смотреть не с вожделеньем,
Но с радостью, восторгом, удивленьем...
Да это все ты знаешь и сама.
* * *
Легко, с привычною отмашкой,
Среди заброшенных могил
Веселый дед косил ромашки
И васильки и говорил
Со мной. Когда трава тупила
Косу и липла на нее,
Он доставал кусок точила
И вжикал, правя лезвие,
И вновь косил, и обнажались
Былых крестов гнилые пни.
Мою к цветам заметил жалость,
Но все косил, сгребал, копнил...
И говорил мне: «Сколько корма
Моей коровке про запас!
О красоте не плачь — то форма,
Она обманывает нас.
И краски яркие заката,
И в лунном свете блеск реки —
Все ложь, манящая куда-то,
А правда — пни и бугорки».
1945
Был мир усыпан битым кирпичом,
Кусками рваными хорошей стали,
Из этой почвы мы и вырастали,
Тянулись вверх за солнечным лучом.
В том мире — лебеда и конопля,
Большие пустыри, овраги, балки...
Нам и теперь пустырная земля
Мила, приятен вид и запах свалки,
Приятен вид обшарпанной стены,
Висящие лохмотья штукатурки.
В конце последней мировой войны
Мы родились, печальные придурки.
Печали нам никак не побороть —
Ушел тот мир, переместился в грезы,
Рычит, гребет безудержный бульдозер,
Сдирает времени живую плоть.
* * *
Продрогший, он проснулся в лунке клена,
Перед собой увидел желтый лист,
Корявый ствол, услышал отдаленно
Рояля звук, подумал: «Ференц Лист,
Венгерская рапсодия, вторая».
В сознании поплыли виды рая,
Наклейку на бутылке вспомнил он
С названьем булькающим «Балатон».
Он вспоминал, чему учили в школе,
Как стал велик архангельский мужик...
И вдруг подумал, а по чьей же воле
Сам угодил в неправовое поле
И вот теперь от холода дрожит?
А в Африке всегда тепло, и там
Все люди голые, звучит там-там.
И что им этот Ференц Лист носатый?
Там океан, муссоны и пассаты,
И травы пальм уходят в небеса,
И кораблей цветные паруса,
Издалека подобные жирафу...
А он, подобно брошенному шкафу,
Валяется тут на родной земле.
И стал он думать о добре и зле.
* * *
Говорили, предостерегали,
Осторожность нужна с красотой:
Даже в мудрости меньше печали,
Чем в изящной словесности той.
Да не внял, не послушался, болен,
Заключен в синтаксический ад.
Ни трудом, никаким алкоголем
Не изгнать из сознания яд.
В русской речи гнездятся причины,
Слово — правда, оно же — вранье
На неровные две половины
Расщепило сознанье мое.
Знал бы способ, спросил бы у Бога
(Подходящий используя слог):
Что божественней — Мир или Гоголь?
Кто безумней — Толстой или Блок?
Иль остаточный разум отыщет
Верный выход, откроется клеть —
Не явился же в должность Поприщин,
Не пора ли и мне улететь,
Пренебречь исполнением функций,
Оказаться в таком далеке,
Где мои дорогие безумцы
Говорят на моем языке?
Астроном
Не слепок, не бездушный лик...
Тютчев
В звездном небе ясными ночами
Что же он увидел, что узнал?
Общее разумное начало?
Смыслообразующий финал?
Он — частица своего объекта —
Смотрит изнутри сквозь телескоп,
Мыслит: «Что затеял Архитектор,
Видящий снаружи, целиком?»
Взгляд обшаривает тьму пустую,
Систолы-диастолы стучат,
Одинокий разум протестует,
А в душе — вселенская печаль.
Жизнь его — на мужество экзамен.
Астроном не так, как ты да я,
А вооруженными глазами
Видит иллюзорность бытия.