Великий князь Георгий Михайлович
 

С начала XIX века в российском обществе исподволь зрела мысль о необходимости создания государственного музея национального искусства. Фундаментом для этого были многочисленные духовные, художественные богатства, созданные талантом русских людей на протяжении столетий. «Первой ласточкой» в решении столь важного вопроса стало открытие зала русской живописи в Императорском Эрмитаже. Среди ряда произведений встречались настоящие шедевры. Но в целом это собрание даже к концу века не давало полного представления ни об истории русского изобразительного искусства, ни о современном этапе его развития. Сама жизнь требовала заполнить лакуны.

Наконец 13 (25) апреля 1895 года был издан Именной высочайший указ «Об учреждении особого установления под названием “Русский музей императора Александра III”» и «о представлении для сей цели приобретенного в казну Михайловского дворца со всеми принадлежащими к нему флигелями, службами и садом». И уже почти через три года, 7 (19) марта 1898 года, состоялось торжественное открытие музея.

Конечно же еще в самом начале, когда идея создания музея русского национального искусства только обсуждалась при дворе, возник вопрос о его руководителе — управляющем. В обширном императорском семействе сложилась традиция: ставить во главе ведущих учреждений науки и культуры Российской империи близких родственников. Ведь в большинстве своем представители правящей династии Романовых были людьми высокообразованными, верой и правдой служили царю и Отечеству.

Выбор императора Николая II пал на великого князя Георгия Михайловича. И дело не только в том, что они были близкими друзьями с детства, сохранили духовную близость и в зрелые годы. В императорской семье хорошо знали: Георгий — натура тонкая, художественная.

Великий князь Георгий, третий сын наместника Кавказа и Главнокомандующего кавказских войск великого князя Михаила Николаевича и великой княгини Ольги Федоровны, родился 11 (23) августа 1863 года в местечке Белый Ключ (Тетри-Цкаро), близ Тифлиса. Как и все братья «Михайловичи», Гоги (так ласково называли мальчика в семье) очень любил природу Кавказа — за величавую красоту его гор, пышную растительность, буйство красок. Все это радовало глаз и волновало душу, рождая в ней привязанность к этим местам. Не исключено, что окружавшие с младенчества красоты способствовали тяге к рисованию, стремлению отобразить на бумаге окружающий мир и населявших его людей. В свободное от занятий время мальчик часто брал в руки бумагу и краски, и рожденные в его воображении образы приобретали вполне определенные, зримые черты. Со временем Георгий все чаще стал изображать людей, радуясь, когда удавалось передать не только внешнее сходство, но и настроение, характер. Его способности к рисованию довольно рано были отмечены окружающими.

Однажды, однако, они стали причиной конфуза. Во время одного из торжественных обедов в Тифлисском дворце, где жила семья кавказского наместника, кто-то из гостей спросил у мальчика, кем он хочет стать, когда вырастет. Его младший брат Александр (Сандро) впоследствии вспоминал: «Георгий как-то робко высказал желание сделаться художником-портретистом. Его слова были встречены зловещим молчанием всех присутствующих, и Георгий понял свою ошибку только тогда, когда камер-лакей, обносивший гостей десертом, прошел с малиновым мороженым мимо его прибора».

Казалось бы, великому князю Георгию, как и всем мужчинам Романовым, с ранних лет уготована служба в армии. Любовь к искусству не должна была выходить за рамки увлечения, мешать основному делу. Поэтому когда пришло время, великий князь пополнил ряды лейб-гвардии Уланского полка, входившего в состав конно-артиллерийской бригады. Но однажды, во время учений, юный кавалерист неудачно упал с лошади и повредил колено. Травма оказалась настолько серьезной, что некоторое время он с трудом ходил, а небольшая хромота осталась до конца его дней. И хотя формально великий князь многие годы оставался в армии, надеяться на блестящую карьеру гвардейского офицера он не мог.

В некотором роде утешением для него стало страстное увлечение нумизматикой. В 1886 году, в возрасте 23 лет, великий князь публикует первый научный труд — «Описание и изображение некоторых редких монет моего собрания». Предваряет его рассказ о том, как началось увлечение, ставшее делом жизни:

«Приступая к описанию неизданных и редких монет, находящихся в моем собрании, считаю нелишним сказать несколько слов по поводу оставления моей нумизматической коллекции. Мысль составить коллекцию, ограничиваясь притом собиранием исключительно русских монет, явилась у меня в Тифлисе в конце 1877 года.

Коллекция моя возникла при следующих обстоятельствах. Первоначально приобретал я монеты поодиночке; Тифлисский армянский базар представлял если не широкое, то все-таки довольно благодарное поле для основания моей коллекции. Там мне попадались, в особенности, серебряные монеты со времен Екатерины II и до новейших...»^[1]

Там же, в Тифлисе, к юноше пришла любовь. Его избранницей стала грузинская княжна Нина Чавчавадзе, родственница и тезка супруги выдающегося русского поэта и дипломата Александра Грибоедова, автора «Горя от ума». Чувства молодых людей оказались взаимными, и они с нетерпением ждали каждой новой встречи. Но их союз был заранее обречен: согласно закону русский великий князь мог сочетаться браком только с представительницей правящей династии. Нина Чавчавадзе таковой не была.

Видя страдания сына, великая княгиня Ольга Федоровна обратилась к матери девушки с предложением положить общими усилиями конец «недопустимому» роману. Чисто внешне затея удалась, однако оба любящих сердца были разбиты: и Георгий, и Нина в течение многих лет не могли совладать с душевной болью. Лишь в возрасте 37 лет оба вступили в брак.

В 1881 году, после гибели императора Александра II и назначения отца на должность председателя Государственного совета, у великого князя Георгия началась новая жизнь — в Санкт-Петербурге. И хотя он отчаянно скучал по Кавказу, новые люди и впечатления постепенно завладели его сердцем. Самой большой отрадой стала укрепившаяся дружба с несколькими столичными нумизматами, которые с сочувствием отнеслись к его увлечению коллекционированием монет. С особым, благоговейным вниманием он ловил каждое слово Христиана Христиановича Гиля, известного своей первоклассной коллекцией греческих монет северного побережья Черного моря и боспорских царей, содействовавшего также составлению богатейшей коллекции византийских и русских монет графом И.И. Толстым. Георгий Михайлович признавался: «Почтенный нумизмат, изучивший все более замечательные собрания русских монет, побывавший с этой целью во многих местах России и Европы, страстно преданный своему излюбленному делу, был незаменимым для меня наставником и руководителем в теоретическом и практическом изучении русской нумизматики»*.

Складывалась постепенно и личная коллекция великого князя. Если к началу 1879 года в ней насчитывалось 689 медных монет, то через год их количество достигло 1938. Прошел еще год, и молодой коллекционер уже стал обладателем 3095 монет, причем не только медных, но и золотых, платиновых, серебряных. А к 1 января 1882 года их число достигло 3600.

В 1880 году великий князь не ограничивается покупкой отдельных монет, он приобретает их целыми коллекциями. За четыре года он стал владельцем ряда ценных собраний, в том числе графа фон Гуттен-Чапского^[2] — известного коллекционера и нумизмата. К тому же в нем оказалось до 900 медалей, которые положили начало новой коллекции великого князя. К моменту издания в 1886 году первого научного труда у него насчитывалось уже до двух тысяч экземпляров медалей.

Молодой коллекционер, задумывая издание первой работы, сразу же решил, что она будет продолжена. Его цель — полное обозрение послепетровской нумизматики по годам. Отдавая отчет в том, что подобное издание потребует много времени и труда, он решил начать с публикации новейших монет, постепенно переходя к изданию старейших. Его коллекция, уже занявшая видное место в ряду первоклассных отечественных собраний, вполне позволяла это сделать. К тому же Георгий Михайлович продолжал заниматься собиранием раритетов. Поэтому в каждом новом выпуске своего труда он собирался делиться с людьми, интересующимися нумизматикой, сведениями о наиболее важных своих приобретениях. Кстати, все описанные им в первом выпуске монеты были очень редкими, некоторые из них существовали в единственном экземпляре. Работа получила высокую оценку многих авторитетных специалистов.

В последующие годы великий князь Георгий Михайлович подготовил и издал ряд трудов, не потерявших научного значения и в наши дни. Главный из них — 15-томный свод по истории денежного обращения в Российской империи «Корпус русских монет XVIII–XIX веков». В 1888 году по инициативе и при непосредственной поддержке великого князя было создано Московское нумизматическое общество, членами которого стали все известные отечественные коллекционеры и нумизматы.

Став первым управляющим Русского музея императора Александра III, Георгий Михайлович в течение двадцати двух лет пребывания на этой должности продолжал отдавать все свои знания и опыт для увеличения любимой нумизматической коллекции. Благодаря его усилиям она постепенно пополнилась такими отдельными редкими монетами, как, например, константиновские рубли, а также рядом полных коллекций.

Конечно, неверно утверждать, что становление музея русского национального искусства проходило без всяких затруднений. Прежде всего нужно было привести в порядок обветшавший Михайловский дворец. Литератор А.В. Половцов так описывает первые шаги, сделанные в этом направлении: «Работы предстояло видимо-невидимо, а денег было мало. Требовалось заменить отопление обыкновенное водяным, устроить вентиляцию, водопроводную сеть, заменить дерево несгораемыми материалами, увеличить количество света и распределить его наиболее выгодным образом, наконец, произвести тысячи капитальных реставрационных работ с целью приспособить разрушавшееся здание дворца к потребностям музея»*. Августейший управляющий занимался отнюдь не только вопросами искусства, но и чисто бытовыми. Причем выполнял возложенные на него многочисленные обязанности вполне успешно. Это дало основание писателю и поэту К.Случевскому, автору первого, крохотного путеводителя по музею (всего 14 страниц), изданного отдельным оттиском «Правительственного вестника» за 1898 год (№ 85), написать: «Многого, очень многого еще нет в возникающем музее, но это многое рано или поздно будет в нем. Каталоги, составленные наскоро, будут вскоре заменены другими, с биографиями художников и историями картин. Недалеко то время, когда пустующих стен в музее останется мало и русское искусство найдет такой центр, к которому когда-нибудь придет все главное, истинно ценное и характерное. Красота здания, гармония окраски и орнаментовки, добросовестность и точность работ, до мебели, дверей, тамбуров и пр. включительно, — все это способствует общему впечатлению, и бесценная сокровищница русского искусства — поистине прелестна уже и теперь»^[3].

Все сотрудники музея — а среди них было много уважаемых деятелей искусства — с симпатией и большим уважением относились к великому князю Георгию Михайловичу. По свидетельству директора Императорского Эрмитажа и товарища управляющего Русским музеем графа Д.И. Толстого, «это был очень милый и отзывчивый и добрый человек, всегда готовый прийти всякому на помощь и за всякого хлопотать». К тому же, прекрасно разбираясь в живописи, Георгий Михайлович принимал самое непосредственное участие в создании и пополнении коллекций музея. В 1909 году великий князь подарил ему собственную нумизматическую коллекцию, которую неоднократно использовали в исследовательской работе многие известные русские ученые.

Родственники не раз советовали Георгию Михайловичу создать семью. К тому же он словно создан был для тихой, мирной семейной жизни. Наконец в 1900 году великий князь посватался к греческой принцессе Марии (1876–1940), младшей дочери короля Греции Георга I и королевы Ольги Константиновны. Однако Марию предложение руки и сердца вовсе не обрадовало: она любила другого. Но поскольку ее избранник был незнатного рода, согласилась на брак.

30 марта на острове Корфу сыграли пышную свадьбу. Вскоре молодожены переехали в Санкт-Петербург. Отношения между супругами, хоть и не испытывавшими пылких чувств друг к другу, сложились ровные, уважительные. Их укрепило рождение дочерей — княжон императорской крови Нины (1901–1974) и Ксении (1903–1965). Согласно утверждению графа Д.И. Толстого, все помыслы великого князя «главным образом сосредоточивались на его собственной семье». Все свое свободное время он проводил с домашними, не чаял души в детях.

Однако супруга, великая княгиня Мария Георгиевна, выросшая в Греции, никак не могла привыкнуть к сырому и холодному климату Санкт-Петербурга. Она все чаще болела, хандрила, чувствовала себя одинокой и заброшенной. Это беспокоило великого князя, и он решил обустроить для семьи свое крымское имение Харакс. Когда в 1907 году дворец в «английском стиле», так любимом Марией Георгиевной, был готов к приему хозяев, великая княгиня воспрянула духом: крымская земля напоминала ей родную Элладу, где прошли ее детство и юность. С тех пор Харакс полюбили все члены семьи.

Однако в 1914 году у младшей дочери Ксении начались проблемы со здоровьем. Доктор посоветовал поменять климат на более прохладный. Супруги выбрали английский курорт Херрогейт, где Мария Георгиевна уже неоднократно отдыхала с девочками. Выбор казался правильным еще и потому, что великая княгиня могла в случае необходимости рассчитывать на помощь вдовствующей королевы Александры, всегда радушно принимавшей племянницу.

В июле великий князь Георгий Михайлович провожал жену с детьми до Варшавы. Он надеялся, что вскоре они вернутся домой. Но эти надежды нарушила объявленная 1 августа Германией война. Великая княгиня рассчитывала вернуться домой с детьми на борту британского военного судна, но на это требовалось согласие короля Георга V. Когда же она его получила, корабль уже вышел в море, а затем был потоплен германской подводной лодкой. Мария Георгиевна решила больше не искушать судьбу и осталась с детьми в Англии.

В годы Первой мировой войны великий князь Георгий Михайлович, ставший генерал-адъютантом, состоял при Ставке Верховного главнокомандующего Николая II. Основной его обязанностью были регулярные поездки по фронтам с последующим составлением донесений об общем положении дел. В 1915–1916 годах он с особой миссией ездил в Японию.

Судьба богатейшей коллекции, как и самого Георгия Михайловича, была вполне благополучной до рокового для России 1917 года. После Февральской революции великий князь, как и другие представители высших слоев русского общества, к своему титулу, воинскому званию и многочисленным занимаемым им ранее должностям в различных общественных организациях вынужден был добавить слово «бывший». В марте он оформляет отставку по военному министерству и практически одновременно получает от Временного правительства приказ об увольнении его с должности управляющего Русским музеем.

Правда, вскоре новая власть особым постановлением подтверждает пожизненные права Георгия Михайловича Романова на распоряжение подаренной им Русскому музею нумизматической коллекцией. Они сводятся к следующему: «...дополнять, заменять предметы на лучшие по сохранности может только даритель; дирекция музея обязана следить за тем, чтобы коллекция не “распылялась”, а хранилась в том составе, в котором была подарена». Но стремительно менявшаяся жизнь постоянно вносила коррективы. Потрясения Первой мировой войны заставили Георгия Михайловича поместить бесценную коллекцию для лучшей сохранности в Петроградскую ссудную казну.

В первые дни после победы большевиков удача ему вроде бы улыбнулась. Имея на руках разрешение на выезд из страны, полученное с помощью генерала П.А. Половцова, он оказался в Финляндии. Оттуда Георгий Михайлович собирался выехать в Англию для воссоединения с семьей. Ему бы затаиться на некоторое время, переждать красный террор, который не миновал и Финляндию. В этом Георгия Михайловича убеждал приютивший его старый приятель — принц А.П. Ольденбургский, живший в то время в своем имении недалеко от Иматры, другие старые знакомые, в том числе члены жившей неподалеку семьи Бок, где он часто бывал в гостях. Мария Петровна Бок, старшая дочь убитого в 1911 году в Киеве премьер-министра П.А. Столыпина, так описывает состояние великого князя: «Он стремился соединиться со своей семьей, находившейся в Англии, но проезд через Торнео был немыслим, и великий князь выжидал, мучился и не знал, как ему поступить, но счел самым благоразумным ехать в Гельсингфорс (так раньше назывался Хельсинки. — Н.Ч.-М.) и ждать там окончания событий. Он сообщил свои планы моему мужу и советовался с ним, уговаривая ехать вместе. Муж мой отговаривал великого князя от идеи ехать в Гельсингфорс, говоря, что уже носятся слухи о Белом движении, что, вероятнее всего, двинется оно с севера и поэтому благоразумнее выжидать движения поездов по только что построенной северной железной дороге».

К сожалению, душевное состояние Георгия Михайловича было в ту пору таково, что доводам рассудка он не внял. Поддался влиянию эмоций и отправился в Гельсингфорс, где, по имеющимся у него сведениям, находился с семьей великий князь Кирилл Владимирович. Видимо, хотелось быть поближе к родственникам. Надеялся, что вместе легче переправиться в вожделенную Англию. И действительно, в одной из городских гостиниц он нашел Кирилла, его супругу и детей. Поселился там же, только этажом ниже.

В то время обычным делом была проверка документов. Матросы и солдаты местного гарнизона постоянно обходили с этой целью жилые дома и гостиницы, причем по ночам, поднимая с постели сонных людей. У Георгия Михайловича было с собой два паспорта: один поддельный, другой настоящий — для путешествий за границей.

При каждом обыске великий князь показывал фиктивный паспорт, и все до поры до времени заканчивалось благополучно. Но однажды ночью к нему в номер ввалилась целая толпа солдат, которые вели себя особенно бесцеремонно. Спросонья Георгий Михайлович протянул старшему группы настоящий паспорт. Конечно, он подействовал на непрошеных гостей как красная тряпка на быка, и великого князя тут же арестовали. Впрочем, начальника, который его допрашивал, подкупили выдержка и хладнокровие «гражданина Романова». Взяв через некоторое время с Георгия Михайловича подписку о невыезде, его отпустили.

В Гельсингфорсе были люди, преданные великому князю. Узнав подробности случившегося с ним, они уговаривали его скрыться, предлагая свою помощь. Но нет! Данное слово, обещание не покидать пределы Гельсингфорса, было для Георгия Михайловича свято. Человек чести и совести, он попросту не умел обманывать, даже в минуту смертельной опасности.

Вскоре последовал арест. Мечты о свободе рассеялись как дым. Начался тернистый путь на Голгофу, который великому князю суждено было пройти вместе со многими Романовыми.

В апреле 1918 года великого князя арестовали и отправили в Вологду, где несколько месяцев он отбывал ссылку вместе со старшим братом Николаем Михайловичем и кузеном Дмитрием Константиновичем. Впоследствии их вернули в Петроград, где вместе с великим князем Павлом Александровичем они были расстреляны большевиками в январе 1919 года без суда и следствия в Петропавловской крепости.

По воле обстоятельств коллекция Георгия Михайловича лишилась своего владельца. После долгого путешествия по охваченной Гражданской войной России, а впоследствии — по разоренной Европе, многочисленных перипетий она оказалась в США, где находится и по сей день. Такая вот судьба: на Родине от рук палачей безвинно погиб прекрасный человек, многолетними трудами внесший большой вклад в отечественную культуру. А его богатейшая коллекция монет и медалей, словно в наказание за это злодеяние, безвозвратно потеряна для России.