Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

К «мысли мужицкой» «Черных людей»

Виктор Вячеславович Боченков родился в 1968 году в Калуге. Окончил Калужский государственный педагогический институт, Литературный институт им. А.М. Горького. Кандидат филологических наук.
Специалист по творчеству П.И. Мельникова-Печерского и истории русского старообрядчества XIX–XX веков. Автор монографии «П.И. Мельников (Андрей Печерский): мировоззрение, творчество, старообрядчество)» (2008), нескольких десятков научных публикаций.
Один из основателей книжной серии «Наследие старообрядческих полемистов, начетчиков, писателей».

О двух неизвестных письмах Вс.Н. Иванова


Как-то раз, подбирая материалы о старообрядческом протоиерее Иоанне Кудрине, обратился я к каталогу Российской национальной библиотеки, знаменитой императорской «Публички». Бумажные каталожные карточки здесь отсканированы и выложены в интернете. Работать с ними легко.

Иоанн Гаврилович Кудрин — человек уникальной судьбы. К теме моей статьи прямого отношения это не имеет, однако несколько слов сказать о нем необходимо, хотя бы короткими и сухими биографическими штрихами. Он родился в декабре 1879 года в селении Ножовка (оно же Средне-Рождественский завод), в 180 верстах от Перми. В мае 1906-го старообрядческим епископом Антонием (Поромовым) Пермско-Тобольским рукоположен был в сан диакона, в ноябре того же года — во священника. В годы Гражданской войны на свои средства оборудовал передвижной госпиталь и присоединился к отступающей колчаковской армии, в которой служил войсковым священником. Ему суждено было стать участником великого сибирского ледяного похода, как его теперь называют, вместе с частями генерала В.О. Каппеля прошел он почти две тысячи верст зимой 1920 года, где на лошадях, где пешком, по лютой стуже, через Байкал, от Барнаула до Новониколаевска и Читы. О всем этом рассказал он позже в воспоминаниях, которые под заглавием «Жизнеописание священника и отца семейства» впервые увидели свет в Барнауле в 2006 году. Кудрин доехал до Владивостока, потом перешел китайскую границу. В 1923 году вместе со старообрядческим епископом Иосифом (Антипиным) он основал в Харбине приход. Известно, беженцев тогда в Китае было немало, в том числе и старообрядцев. Храм был освящен в честь святых славных верховных апостолов Петра и Павла. В изгнании Кудрин издавал журнал «Дальневосточный старообрядец», в 30-х годах прошлого столетия напечатал в Харбине несколько апологетических работ. Приход просуществовал здесь до конца 50-х. Спасаясь от маоистских преследований, старообрядцы разъехались: кто в Южную Америку, кто в Канаду, кто в Австралию, как отец Иоанн. Там Петропавловский храм был возрожден. Супруга священника умерла в море, на корабле, по пути на далекий материк, а сам он упокоился в 1960 году в Сиднее.

Так вот, листаю я библиотечный каталог и встречаю карточку: «Кудрин И. “Священномученик протопоп Аввакум: Ко дню двухсотпятидесятилетия мученической его кончины”». Год издания 1931-й, 47 страниц. Послесловие В.Н. Иванова. В правом верхнем углу загадочная пометка: «Desideratum».

Через несколько месяцев мне потребовалось поехать в Питер, и в биб­лиотеке я спросил, что это значит. «Такой книги нет», — ответили мне. Собственно, можно было бы и обратиться к словарю: desideratum по-латыни «недостающее, желаемое, пробел, который желательно восполнить». Такая карточка, она как записка для памяти, там указан библиографический источник, подтверждающий: эта книга издавалась, но вот как отыскать ее — особый вопрос.

Всеволод Никанорович Иванов (1888–1971), упомянутый как автор послесловия, — известный русский писатель, унесенный в Китай той же волной колчаковского отступления. С Кудриным он был хорошо знаком. Так и не отыскав его харбинской брошюры, посвященной старообрядческому протопопу, рискну предположить, что в нее был включен очерк «Оправданный Аввакум», он входит в сборник Вс.Н. Иванова «Огни в тумане: Думы о русском опыте», увидевший впервые свет в том же Харбине в 1932-м. Уже с первых строк заметно, что очерк писался именно к 250-летнему юбилею.

* * *

В марте 2004 года митрополия (до 1988-го архиепископия) Московская и всея Руси Русской Православной старообрядческой Церкви приступила к планомерной работе по разбору и систематизации документов своего архива (далее — архив ММ и ВР РПСЦ). Так вышло, что выполнять ее пришлось мне. Спустя год были сформированы первые фонды, объединившие разрозненные документы дореволюционного периода и периода 20-х — первой половины 30-х годов. В 2009–2010 годах завершилась работа по фондированию документов 1950–1960 годов, связанных с жизнью и деятельностью архиепископов Флавиана (Слесарева) и Иосифа (Моржакова). Среди них выявлены были автографы писем Всеволода Никаноровича Иванова, а также ответы на них тогдашнего ответственного секретаря архиепископии Кирилла Александровича Абрикосова (1894–1972). Данная переписка представляет интерес не только как ценное биографическое свидетельство. Она позволяет выявить и проследить связи писателя со старообрядческим центром на Рогожском кладбище в период работы над историческим романом «Черные люди», посвященным событиям XVII века, определить в некоторой мере круг его чтения, писательских интересов, связанных с контактами со старообрядцами, и, напротив, заинтересованность руководства тогдашней старообрядческой архиепископии в контактах с писателем. Нужно оговориться, что Вс.Н. Иванов — единственный советский писатель, который поддерживал с ней переписку.

Вс.Н. Иванов родился в Волковыске (ныне Гродненская область, Беларусь), в 1906 году окончил мужскую классическую гимназию в Костроме и вскоре поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. С 1922 года в эмиграции в Китае, и хотя советское гражданство он получил в 1931-м, в СССР вернулся в 1945 году. Жил и работал в Хабаровске.

Первое из двух выявленных писем Вс.Н. Иванова датировано 20 декабря 1955 года. Коротко о К.А. Абрикосове, к которому оно обращено. Потомок известного купеческого рода (отец — владелец кондитерской фабрики), он был женат на Т.П. Смирновой — дочери известного водочного фабриканта. Окончил Московскую практическую академию и артиллерийское училище в Одессе. В 1926-м его жена уехала из СССР за рубеж и не вернулась, К.А. Абрикосов женился на ее родной сестре, Ольге Петровне Смирновой (упоминается в письме Вс.Н. Иванова). Около 1940 года присоединился к старообрядческой церкви, с 1941 по 1962 год работал ответственным секретарем и управляющим делами архиепископии Московской и всея Руси.

В публикуемом ниже письме Вс.Н. Иванов упоминает о завершении работы над романом-хроникой «На Нижней Дебре». Окончен он был в июле 1955-го, в январе 1956-го, когда писатель приехал в Москву, роман обсуждался в редакции журнала «Октябрь», вышел отдельным изданием в Хабаровске в 1958-м. В письме он носит заглавие «В девятьсот пятом». Писатель обратился к событиям своей юности, действие происходит в Костроме. Приведем теперь само письмо целиком:


20.XII.55.

Дорогой и почитаемый Кирилл Александрович!

С Новым годом!

Поздравляю Ольгу Петровну и Вас и желаю всего доброго в новолетие.

Жив пока что по милости Божией, работал весь год. Написал новую книгу — роман-хронику «В девятьсот пятом», заключил уж и договор: выйдет в 1956-м. Хотел было ехать в Москву — золотые маковки, да отложил: денег жалко пока что... Но добираю помаленьку материал по XVII веку, думаю писать дальше, просить буду потом помощи от ваших библиотек, как мы с Вами беседовали.

Теперь, конечно, просьба: ежели вышел календарь, хотелось бы его иметь.

Прошу Вас и Василия Филипповича принять самые лучшие пожелания в наступающем новолетии.

С уважением, Вс.Н. Иванов.

P.S. Не слыхать ли чего про моего дружка Ивана Гавриловича Кудрина? Жив ли он?[1]


Несложно заметить, что письмо обращено к уже знакомым людям, а фраза «как мы с Вами беседовали» дает понять, что контакт писателя со старообрядческой архиепископией установился до декабря 1955 года, причем лично (Вс.Н. Иванов регулярно бывал в Москве с лета 1945 года, причем подолгу, порой по нескольку месяцев). Писателю уже была обещана необходимая помощь в поиске книг. Несмотря на то что книжное собрание архиепископии было изъято в первой половине 20-х годов и перешло на хранение в «Ленинку», в послевоенные годы оно возродилось. Василий Филиппович, упоминаемый в письме, — настоятель Покровского кафедрального собора на Рогожском кладбище протоиерей В.Ф. Королев (1892–1962), собрал богатейшую личную библиотеку. «Дружок Иван Гаврилович Кудрин» — хорошо знакомый писателю старообрядческий протоиерей И.Г. Кудрин, о котором я говорил вначале. На оборотной стороне листа письма внизу рукой К.А. Абрикосова сделана красным карандашом пометка: «Послать один календарь 1956». Упомянутый календарь — необычное издание. Это один из первых старообрядческих церковных календарей периода так называемой «оттепели». Помимо обычных святцев с указанием дней постов и имен святых он содержал богатый иллюстративный материал: портреты всех старообрядческих архиепископов за истекшее столетие, включая снимок забитого до смерти во время допросов в НКВД «врага народа» епископа Викентия (Никитина) (1892–1938), местоблюстителя Московского архиепископского престола. В календарь вошли каноны Пасхе, Всемилостивому Спасу, Пресвятой Богородице Всем Скорбящим Радости, святителю Николе, пророку Илии, преподобным Сергию Радонежскому и Паисию Великому, великомученику Пантелеймону, текст панихиды за умерших, каноны за умерших. Обширный материал, напрямую не связанный с молитвенной практикой или богослужением, в календарях за последующие годы редкость.

В машинописной копии сохранился ответ К.А. Абрикосова:


Иванову В.Н.,

Хабаровск, Карла Маркса, 9, кв. 7.

Глубокоуважаемый Всеволод Никанорович!

Ваше письмо от 20/XII-55 я получил, благодарю Вас за поздравление и за память обо мне и О.П.

В свою очередь протоиерей о. Василий, я и моя жена искренне поздравляем Вас с великим праздником Рождества Христова, с наступающим Новым годом и желаем Вам успеха в Вашей писательской деятельности, здоровья и той замечательной бодрости духа, которой Вы всегда отличались.

Очень прошу Вас прислать нам в архиепископию 2 экз. Вашей новой книги.

Наш календарь как только выйдет, вышлю Вам, думаю, к середине января.

От о. Иоанна Кудрина было письмо в середине 1955 года, он жив и служит там же.

С уважением, К.Абрикосов.

3 января 1956 года[2].

20 ноября 1957 года К.А. Абрикосов написал Вс.Н. Иванову другое письмо, которое также приводим здесь по машинописной копии:


Глубокоуважаемый Всеволод Никанорович!

В декабре сего года поступит в продажу наш календарь на 1958 год, там будут напечатаны все 150 псалмов, то есть, помимо календаря, это будет еще и ценная книга «Псалтырь». Мы Вам ее немедленно пошлем.

Когда Вы были в Москве, Вы сказали, что у Вас есть частичный перевод на русский язык книги Паскаля об Аввакуме, и обещали выслать этот перевод нам. Будьте любезны, пошлите нам этот перевод, если можно, поскорее, мы здесь его перепечатаем на машинке и НЕМЕДЛЕННО ВЕРНЕМ ВАМ. Мы получили французский текст, и теперь нам очень нужен русский.

Уважающий Вас, К.Абрикосов*.


К сожалению, ответ Вс.Н. Иванова неизвестен. В течение лета 1957 года писатель совершил поездку по русскому Северу, посетив Архангельск, Великий Устюг, Вологду и несколько старинных российских городов: Ярославль, Ростов Великий, Боровск. Он работал над сбором материала для романа «Черные люди». Октябрь и первую половину ноября провел в Моск­ве**. Видимо, этой же осенью посетил он и архиепископию на Рогожском кладбище, сообщив о переводе книги французского слависта, упомянутой в письме.

Здесь имеется в виду изданная в 1938 году в Париже книга Пьера Паскаля (1890–1983) «Протопоп Аввакум и начало раскола». Как следует из письма К.А. Абрикосова, архиепископия только-только ее получила, французское издание разумеется. В конце 50-х годов ее переводом занимался внук Л.Н. Толстого — Сергей Сергеевич Толстой (1897–1974), и только в 2010-м его труд увидел свет под научной редакцией Е.М. Юхименко в московском издательстве «Знак». Письмо К.А. Абрикосова позволяет предположить, что С.С. Толстой мог воспользоваться в своей работе уже готовым «частичным переводом», имевшимся у Вс.Н. Иванова. Однако невозможно утверждать со всей определенностью, был ли выслан в архиепископию упоминаемый К.А. Абрикосовым «частичный перевод» книги Пьера Паскаля, каков он был по объему, с каким качеством выполнена была эта работа и кем и, наконец, что ответил Вс.Н. Иванов по этому поводу. В библиотеке редких книг и рукописей (Рогожское книгохранилище) Митрополии Московской и всея Руси РПСЦ сохранилась авторизованная машинопись перевода С.С. Толстого, представляющая собой два переплетенных тома (986 листов), черновики перевода ряда глав книги хранятся в Государственном музее Л.Н. Толстого (Москва). Эта машинопись и легла в основу изданной в 2010 году книги П.Паскаля. Мы считаем, что упоминание о «частичном переводе», имевшемся у Вс.Н. Иванова, не ставит под сомнение принадлежность изданного в 2010-м перевода С.С. Толстому, хотя попытки сделать иной перевод не исключает. Кроме письма К.А. Абрикосова, других данных о нем пока нет. Кроме того, в конце концов, можно предположить, что Вс.Н. Иванова неправильно поняли и никакого перевода у него не было...

Второе сохранившееся в архиве Митрополии Московской и всея Руси РПСЦ письмо (автограф) Вс.Н. Иванова К.А. Абрикосову датировано 14 февраля 1962 года. Чуть-чуть желтоватый лист писчей бумаги, в левом верхнем углу след от скрепки и по всему левому краю широкий чистый отступ, на который «запрыгнула» внизу дата, жирные синие чернила, почерк быстрый, размашистый, щед­рый:


Хабаровск, Калинина, 76, кв. 23.

Т. 3-07-88.

Дорогой Кирилл Александрович!

Приветствую Вас в навечерие Сретения. Как живете, как здоровье? Как здоровье Василия Филипповича?

Я пока что здоров, жду выхода книги, который должен быть при благоприятных обстоятельствах — к весне.

Теперь просьба: ежели вышел календарь, прошу выслать мне, как-то вошло в привычку.

Второе: среди ваших книжников нельзя ли купить сочинения Платона, все ли, в разбивку ли, нет в переводе В.Соловьева с греческого «Творения Платона»? Пожалуйста, поспрашивайте, это может быть.

Третье. Книгу Августина «Исповедь» — получил, а вот получил ли Георгий Алекс[андрович] за нее от меня деньги — сведений не имею. К тому же я спрашивал его о книгах, и он тоже молчит...

Желаю здоровья, благополучия, веселой масленицы.

Ваш Вс.Н. Иванов.

14.2.62[3].


Квартиру по улице Калинина писатель получил в декабре 1958-го. В ноябре 1959-го был закончен роман «Черные люди», но отдельным изданием вышел он в «Советском писателе» не весной 1962-го, а в 1963 году. Философией Вл.С. Соловьева (1853–1900) писатель увлекался давно, в 1931 году в Харбине был издан его доклад, прочитанный на заседании Педагогического института и посвященный 30-летию со дня смерти философа. Вл.С. Соловьев в свое время поставил себе задачей перевести полностью сочинения Платона, но смерть помешала осуществить этот замысел. Кстати, упоминаемые в письме «Творения Платона» вышли в свет в 1899-м при поддержке старообрядческого мецената К.Т. Солдатенкова (1818–1901), о чем писатель, по-видимому, знал. Далее в письме упомянут протодиакон Покровского кафедрального собора Г.А. Устинов, долгие годы работавший секретарем архиепископии. Письмо написано задолго до масленицы, накануне Сретения, сплошная седмица (неделя) начиналась в 1962 году с понедельника 19 февраля, сырная — 5 марта.

Несмотря на то что между двумя публикуемыми письмами Вс.Н. Иванова достаточно заметный временной разрыв (1955 и 1962 годы), можно констатировать, что писатель поддерживал с архиепископией довольно тесные отношения. Дело в том, что в архиве, к сожалению, имеются только два его письма, другие же, адресованные, по всей видимости, лично К.А. Абрикосову или Г.А. Устинову, в нем не отложились, как и ответы, чем и объясняется такой разрыв в датах. Тем не менее даже из этих писем видно, что знакомство с сотрудниками архиепископии было довольно тесным и дружественным. Писатель не только получал книги, которые можно было найти в букинистических магазинах Москвы или купить в частных руках, но и регулярно (и если сам он упоминает, что это «вошло в привычку», следовательно, ежегодно) знакомился с единственным старообрядческим церковным периодическим изданием — календарем. В уже упоминавшемся календаре за 1958 год, кроме Псалтыри, напечатанной гражданским шрифтом на церковнославянском языке, были помещены (как и в календаре 1957 года) 16 портретов старообрядческих священнослужителей. В календаре на 1959 год, кроме молитв, — статья «Священномученик Аввакум», приуроченная к 275-летию его кончины (отмечалась в 1956 году), и краткая, но важная для неофита «История старообрядческой Церкви». В календарь на 1960 год вошли так называемые Правильные каноны. Календарь 1961 года повторял содержание календаря на 1956 год.

* * *

Тема «Вс.Н. Иванов и старообрядчество» требует отдельной монографии. Но все-таки не сказать несколько слов о том, что открылось писателю в нем, нельзя. Несколькими короткими штрихами — попробую.

Характернейшая черта протопопа Аввакума, которую до Вс.Н. Иванова не вскрыл, кажется, никто, это прежде всего созидательный русский национализм. Обратимся к харбинскому очерку, послужившему послесловием к упомянутой книге Кудрина. С первых строк: «Причина этого двухсотпятидесятилетнего пренебрежения к страданиям протопопа Аввакума со стороны русского общества лежит в том, что протопоп Аввакум не был революционером. Более того, он был страстным убежденным русским националистом. Вот почему имя его отсутствовало до сих пор в синодиках русской общественной истории». Потрясения всегда заставляют обернуться назад. Смотреть не в будущее, а в прошлое. «Мы видим, что, в противность настоящему, в прошлом мы имели крепкое, сильное, слаженное государство, и это преисполняет нас уважением к тем деятелям этого государства, которые его создали, и тем, кто держал тогда высоко стяг русского национального дела». Сегодня то же самое остается лишь повторить за Вс.Н. Ивановым...

Пересказывать очерк «Оправданный Аввакум» особого смысла нет. Отыскать его несложно. Отмечу только еще одну его мысль — мысль о том, что национальная интеллигенция непременно обязана знать и помнить подвиг пустозерских мучеников, осмысляя метафизическую суть тогдашних церковных реформ, «бессмысленных и беспощадных». Реформ, в результате которых русская церковь раскололась на государственную, «казенную», и народную. Здесь, в «обюрокрачивании» церкви, беда, и беда великая...

Но об этом можно говорить долго.

Роман «Черные люди» продолжал историософские размышления автора и ставил вопросы, над которыми Вс.Н. Иванов размышлял еще в Китае, активно не приемля тогда большевистскую революцию. Например, историософская публицистика «Мы» (1926) — с проблемой русской идеи, осмыслением русского бытия и мировоззрения, взаимовлияния Востока и Запада, особенностей национального характера, монархической идеи, роли православия в русской истории, значения и смысла недавней революции, наконец. Приняв советское гражданство, писатель в общем-то остался при прежних убеждениях. Интересно читать его записные книжки, небрежно брошенные на бумагу мысли (так, подумалось).

«Черные люди» — «роман о мужике», творящем историю, созидающем великое государство от Белого моря до Тихого океана. Русская идея с ее противоречиями, загадками, непостижимостью, с ее «мыслью мужицкою» — вот, пожалуй, главный герой этой литературной эпопеи. Странно, но по сравнению, скажем, с «Петром Первым» Алексея Николаевича Толстого повезло «Черным людям» меньше: книга не изучается хотя бы в общем контексте российской исторической прозы ХХ века и в филологических вузах, не экранизирована, к сожалению. А достойного перевода на кинематографический язык она ох как достойна!

Не так давно один хороший знакомый прислал мне из Хабаровска отдельное издание дневников и записных книжек Вс.Н. Иванова — «Непрерывное движение духа». Подготовил его Отдел научно-издательской деятельности Хабаровского краевого музея им. Н.И. Гродекова. Библиографическая редкость, тираж только 300 экземпляров. Впрочем, записные книжки писателя публикует сейчас журнал «Дальний Восток». Упоминаний о пребывании прозаика на Рогожском в Москве я не встретил. Зато интересно проследить, как постепенно подбирается писатель к «Черным людям», обдумывает детали, что-то вскользь записывая для памяти, отрывочное, но характерное, порой, кажется, доверенное бумаге только для того, чтобы оспорить, развеять, отказаться или развить, уточнить.

Ну, например:

«Правы старообрядцы, не лезущие своей церковью в управление государством. Народ вообще не д[олжен] управлять г[осударств]ом — только путаница! Если разбирать грехи Распутина или Берии — доброго не выйдет. Государство — одно, дело немногих. Революция — общая».

Это 1955 год, весна, Берия был расстрелян в декабре 1953-го. Всё, видимо, помнилось...

А какова эта характеристика: «Русский народ безмолвствует, а ежели заговорит, то как Аввакум».

Протопоп Аввакум в «Черных людях» — воплощение мятущейся народной совести. Степан Разин — тоже. Каждый — своя стихия. Аввакум в третьей части романа выражает глубинную и ключевую для понимания сущности старообрядческого движения идею о месте народа в Церкви и участии в ее делах. «Вот нас Никон проклял, анафематствовал, а мы-то не боимся! Не-ет. Народ-от весь не проклянешь! Не боимся! С народа благодати не сымешь! Друг другу исповедаем согрешенья! Молимся друг о друге и исцелеем! Народ — вот живой храм наш, а не каменные соборы... Не в бревнах церковь-от, а в ребрах!» Еще в 1910 году старообрядческий епископ Михаил (Семенов) писал о том, что именно в охране права народа на участие в церковном строительстве и полагал смысл своего дела Аввакум. «Силы старообрядчества всегда были в том (как и сила древней церкви), — писал он, — что народ был живой и творческою стихиею в жизни церкви», хранителем благочестия. Реформа Никона отстранила его от церковных дел[4]. Но откуда та же мысль у писателя? Читал старообрядческие журналы? «Правду старой веры» Ивана Кириллова? Из бесед с Кудриным? Из разговоров на Рогожском?

«Русская энтелехия предъявила и г[осударств]у требования — быть святым. И если оно не было, если она видела в боярах носителей коррупции — она расправилась с ними. “Будьте милосердны!” — требовал Аввакум. “Бей, руби!” — кричал Разин».

Аввакум и Разин в «Черных людях» не встречаются, как в повести Д.Л. Мордовцева «За чьи грехи?», где первый выражает бунтарство духовное, второй — вооруженное. Все глубже и тоньше. Государственное служение на всех его ступенях, от высшей до низшей, выступает как особенный, сакральный путь, и еще тридцать лет тому назад в «Мы» Вс.Н. Иванов говорил, что вся история русской революции — это история десакрализации монархической идеи как оси и центра государственного бытия; в конечном счете царское отречение в 1917-м — подобно отречению от креста, который необходимо нужно было донести до Голгофы, и уж коли царь отрекается от этого пути, от этого предназначения, народ смахивает с себя все остатки его власти.

«Р[усский] народ — идет за всем хорошим, не отказываясь сразу. Вместе с тем против излишеств в этом, против насилия. Он может только уклоняться — в лесу, в пустыне или же сжигаться. Уход в Сибирь и освоение ее, как равно и самосжигание — одного порядка.

Г[осударств]о свято. Свят его глава. Его агенты. И если кто не свят — грешник. Убивай!»

Среди записей 1956 года — списки книг и выписки по русской и церковной истории, в том числе XVII века. 28 октября отмечен законспектированный разговор с археографом, специалистом по литературе Древней Руси Владимиром Ивановичем Малышевым (1910–1976), публикатором сочинений протопопа Аввакума. Перед этим набросано для размышлений:

«Как воспринимал церковь народ в XVII веке? Чем она была для него? Восковые свечи, яркий свет.

1. Знаменем национального освобождения — против татар, против поляков.

2. Сокровищницей героических образов святых, за правду стоятелей.

3. Системным мерилом против несправедливых царей, судей, богачей».

И так далее...

О том, что церковь сейчас никакое уже не мерило «против несправедливых царей, судей, богачей», я говорить не хочу.

Писатель, очевидно, не придавал значения некоторым обрядовым особенностям дониконовской богослужебной практики и не обратился в Московскую архиепископию за консультацией. (Например, в «Черных людях» протопоп Аввакум благословляет одного из героев так, как стало принято уже после реформы. «Благослови, отче! — выговорил боярин, стащил с головы шапку, сунул под мышку и, сложив руки, подошел под благословение». Но рук складывать не надо, боярин должен был поклониться священнику до земли.) Вс.Н. Иванова интересовала в первую очередь историософия, не частные детали, хотя и ими пренебрегать нельзя. Нам еще изучать и изучать его наследие. Тут, пожалуй, потребуется жизнь. И я хочу надеяться, что эта тема найдет достойного исследователя.

Два письма позволяют лишь приоткрыть дверь его творческой мастерской, дополнительно свидетельствуя об интересе к дониконовской православной традиции, но не только — к духовным основам русского государственного устроения вообще. Несколько выписок из записных книжек я привел для того, чтобы вкратце обозначить идейный контекст, в котором протекали контакты писателя с Московской старообрядческой архиепископией, двигались его поиски. Моей же главной целью было — чтобы в творческой судьбе замечательного художника слова после находки и пуб­ликации писем стало меньше одним desideratum.



[1] Архив ММ и ВР РПСЦ. Ф. 5. Оп. 1. Ед. хр. 2816. Л. 1–1 об.

[2] Архив ММ и ВР РПСЦ. Ф. 5. Оп. 1. Ед. хр. 2782. Л. 1.

[3] Архив ММ и ВР РПСЦ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 1149. Л. 1.

[4] Подробнее см.: Михаил (Семенов), еп. Прошлое и современные задачи старообрядчества: Собр. соч.: Статьи из старообрядческой периодики 1909–1910 годов. М.; Ржев, 2012. Т. 2. С. 398–409.
 

 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0