Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Антология одного стихотворения. Вельтман Александр Фомич

Вячеслав Вячеславович Киктенко родился в 1952 году в Алма-Ате. Окончил Литературный институт имени А.М. Горького, семинар Льва Ошанина. После школы работал на производстве: монтировщиком сцены, сварщиком, экска­ваторщиком, а после окончания института — в издательствах, журналах, Союзах писателей Казахстана, России. Автор поэтических книг и переводов, подборок в периодике разных стран. Лауреат литературных премий. Член Союза писателей СССР. Живет в Москве.

ВЕЛЬТМАН Александр Фомич (1800–1870)


В годы студенчества была у нас любимая песня, невесть откуда взявшаяся, как нередко случалось в те годы. Песня очень красивая, протяжная в своей основе, неожиданно оттененная лихим, разухабистым припевом с нехарактерной для русской песни «пораженческой» концовкой:

Там, там за лесом, там разбойнички шалят,
Там, там за лесом, там убить меня хотят,
Нет, нет, не поеду, лучше дома я умру,
Нет, нет, не поеду, лучше дома я умру...
А начиналась песня так:
Что отуманилась, зоренька ясная,
        Пала на землю росой?..

Теперь эту песню знают многие, ее часто исполняют по радио самые разные певцы и певицы — на самые различные мелодии, с различными вариациями, но неизменны слова дикторов, объявляющих эту песню: «Слова и музыка народные». А я еще в начале 80-х годов задался целью отыскать автора — если не музыки (кстати, музыку на эти слова писали многие композиторы, среди которых Алябьев и Варламов), то хотя бы слов. Уж больно профессионально — явно авторски — она сложена. Точный размер, полная рифмовка, никаких «неправильноcтей», столь присущих истинно фольклорным песням и порою так их украшающих. Порылся по фольклорным сборникам и... не обнаружил. Но недаром говорится — на ловца и зверь бежит.

Попался мне на книжном развале роман «Саломея» А.Ф. Вельтмана. До этой поры я знал об авторе лишь то, что его очень высоко ставил Достоевский, считал если не своим учителем, то предтечей. Оказалось, что громадный роман «Саломея» лишь один из семи романов, входящих в эпопею «Приключения, почерпнутые из моря житейского». Стал читать и, кажется, понял, что привлекало в нем Достоевского: роман просто пересыпан «пограничными», если не сказать, экзистенциальными ситуациями, в которые автор постоянно ввергает своих героев. Но если у Достоевского подобные ситуации лишь повод для дальнейшего развертывания мысли и сюжета, то у Вельтмана они, можно сказать, самоцельны. Автор переполнен острым чувством авантюризма, непредсказуемости жизни; ее токи так и брызжут со страниц романа, захлестывая, перекрывая друг друга, теряясь друг в друге. Чтение захватывает поначалу, это действительно очень талантливая и значительная проза, но поневоле устаешь от нескончаемой фанаберии, пресыщаешься ею. Чувства меры явно недоставало яркому прозаику. Но все же заинтересовал он настолько, что я разыскал еще несколько его произведений. И не пожалел. Во-первых, я убедился в том, что Вельтман по судьбе своей был первооткрывателем, авангардистом в высоком плане этого термина. Его сочинения не назовешь стихопрозой, это иной жанр — в прозу изначально вплетены стихи, они составляют единое сюжетное и композиционное целое. А во-вторых, в повести «Муромские леса» встретились мне — и прямо-таки обожгли — до боли знакомые слова, слова из песни нашей юности:

...едут с товарами в путь из Касимова
       Муромским лесом купцы...
                    «Песня разбойников»

Но слова песни были несколько иными, чем певали мы. Да это и неудивительно, народная песня часто видоизменяется со временем, приживаются в ней даже вставки из чужих стихов, если они органичны и уместны здесь. Так — чуть отвлекаясь от нашего героя — однажды я обнаружил в популярнейшем и весьма незатейливом русском романсе «Очаровательные глазки, очаровали вы меня...» вставку — из кого бы вы думали? — из Михаила Юрьевича Лермонтова! Помните, там в середине романса есть место: «Я опущусь на дно морское, я поднимусь за облака...»? Да это же клятва Демона! И ничего. Как это нынче говорится — «хавается». И вставка мало кем замечается. Видимо, потому, что относительно органично вправлена в основной текст романса. А вот в песне «Что отуманилась, зоренька ясная...» вставка про разбойничков, которые шалят, все-таки неорганична. Уже потому даже неорганична, что по сюжету повести Вельтмана поют ее сами разбойники в предвкушении налета на купцов, едущих Муромским лесом. Чего разбойничкам-то пугаться? Пугаться следует купцам с товарами, а не «ежикам с ножиком», у которых пусто в карманах...

Но теперь — немного об авторе, незаурядном, феерическом человеке.

Александр Фомич Вельтман родился в Петербурге, в семье обрусевшего шведа, сам всю жизнь был беззаветным славянофилом, как это нередко случалось с обрусевшими немцами и скандинавами (Владимир Даль — ярчайший тому пример). В таких случаях говорят — «русее русского». Учился в университете, всех поражал блестящими способностями и необычайной разносторонностью своих увлечений и дарований.

Неожиданной была уже первая книга, выпущенная им в 17 лет. Одно название чего стоит! «Начальное основание арифметики, сочиненное колонновожатым Александром Вельтманом». Служил, был офицером, к концу жизни достиг благополучной должности директора Оружейной палаты. И всю жизнь писал, писал, писал — и сказки, и стихи, и прозу. Его любил А.С. Пушкин, с которым они тесно общались в Кишиневе в 20-х годах и которому Вельтман читал свою сказку «Янко чабан», и Пушкин, по свидетельству автора, хохотал до слез: «...над некоторыми местами описания моего Янка, великана и дурня, который, обрадовавшись, так рос, что вскоре не стало в хате места отцу и матери, и младенец, проломив ручонкой стену, вылупился из хаты, как из яйца».

Роман его «Странник» (1831) произвел настоящий фурор в литературном мире, сам Пушкин сокрушался в письме Нащокину, что так и не выкроил времени написать разбор этой повести и своевременно ободрить автора. Писал Вельтман много, в разных жанрах. Вот лишь беглый перечень его сочинений: романы «Кощей Бессмертный», «3448 год», «Рукопись М.Задеки», «Лунатик», «Предки Калимероса: Александр Филиппович Македонский», «Сердце и думка» (эта повесть вызвала восторг молодого Достоевского) и многое другое, не считая стихов и многотомной эпопеи. Активно писал в газеты и журналы, составлял занимательную энциклопедию «Картины света». В нее входили такие, к примеру, статьи: «Китайская музыка», «Паровые кареты», «Гомеопатия», «Лаплас», «Бастилия», «Женские бани», «Остров Таити», «Самум», «Тюленья ловля», «Класицизм и романтизм», «Шляпы» и т.д. и т.п. Эклектика? Или все-таки неуемная жажда творчества и жизненного многообразия? Не знаю, но слова Пушкина о том, что мы «ленивы и нелюбопытны», явно не про Александра Фомича Вельтмана. А вот мы ленивы и нелюбопытны, это точно. Хотя бы уже потому, что из всего творчества этого фантастического писателя неплохо знаем лишь песню (да и то не все знают ее автора) «Что отуманилась, зоренька ясная...». Да и то поем с дурацкими, чужеродными вставками, невесть кому принадлежащими. Но вот он, настоящий текст этой уже воистину народной песни:


Песня разбойников
(Из повести «Муромские леса»)


Что отуманилась, зоренька ясная,
Пала на землю росой?
Что ты задумалась, девушка красная,
Очи блеснули слезой?

Жаль мне покинуть тебя, черноокую!
Певен ударил крылом,
Крикнул!.. Уж полночь!.. Дай чару глубокую,
Вспень поскорее вином!

Время!.. Веди мне коня ты любимова,
Крепче держи под уздцы!
Едут с товарами в путь из Касимова
Муромским лесом купцы!

Есть для тебя у них кофточка шитая,
Шубка на лисьем меху!
Будешь ходить ты вся златом облитая,
Спать на лебяжьем пуху!

Много за душу свою одинокую,
 Много нарядов куплю!
Я ль виноват, что тебя, черноокую,
Больше, чем душу, люблю!

1831





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0