Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Дневник читателя «Москвы»

Михаил Михайлович Попов родился в 1957 году в Харькове. Прозаик, поэт, публи­цист и критик. Окончил Жировицкий сельхозтехникум в Гродненской области и Литературный институт имени А.М. Горького. Работал в журнале «Литературная учеба», заместителем главного редактора журнала «Московский вестник». Автор более 20 прозаических книг, вышедших в издательствах «Советский писатель», «Молодая гвардия», «Современник», «Вече» и др. Кроме психологических и приключенческих романов, примечательны романы-биографии: «Сулла», «Тамерлан», «Барбаросса», «Олоннэ». Произведения публиковались в журналах «Москва», «Юность», «Октябрь», «Наш современник», «Московский вестник» и др. Автор сценариев к двум художественным фильмам: «Арифметика убийства» (приз фестиваля «Киношок») и «Гаджо». Лауреат премий СП СССР «За лучшую первую книгу» (1989), имени Василия Шукшина (1992), имени И.А. Бунина (1997), имени Андрея Платонова «Умное сердце» (2000), Правительства Москвы за роман «План спасения СССР» (2002), Гончаровской премии (2009), Горьковской литературной премии (2012). Член редколлегии альманаха «Реалист» (с 1995), редакционного совета «Роман-га­зеты XXI век» (с 1999). Член Союза писателей России. С 2004 года возглавляет Совет по прозе при Союзе пи­­сателей России. Живет в Москве. 

Это не критический обзор, не собрание рецензий, а вольные впечатления литератора Михаила Попова по поводу прочитанных книг, появившихся год­полтора назад в окружающем журнал «Моск­ва» литературном процессе.

 

Харрис Р. Очищение. М.: Эксмо, 2014.


Название романа английского писателя звучит очень актуально в момент написания данного текста. «Очищение» по­латыни звучит «люстр». Раз в пять лет Римская республика производила грандиозные мероприятия по очищению сакрального государст­венного тела от всяческой скверны, накопившейся на нем в предыдущие пять лет. Во всех значимых храмах проходили определенного рода службы, в результате тлетворный дух, «дух разложенья и разврата», изгонялся из городских пределов.

После люстрации жизнь становилась лучше и, надо думать, веселее.

Может быть, советские пятилетки это отдаленные и видоизмененные потомки этой древней традиции?

Данный роман актуален и в другом смысле, вернее, даже не актуален, а в определенном смысле характерен. В нем выразился определенный вид современных умонастроений в англо­саксонском и — шире — западном мире. Все больше внимания уделяется — особенно американскими писателями и кинематографистами — Римской империи. Фильмы «Гладиатор», «Последний легион», сериал «Рим»... Да ладно, смысла нет заниматься перечислениями, много такого; даже не так — такого все больше год от года. Тенденция. В литературе то же самое.

Роберт Харрис до рассматриваемого здесь романа написал еще «Помпеи», «Империй». Романы отличные. Он и до того сочинял изрядно: и антифашистский «Фатерланд», и «Архангел», книга о сыне Сталина, и «Энигма», история вокруг главной шифровальной машины Третьего рейха, и «Призрак» — детектив, в центре которого скандальные мемуары английского премьера, видимо Тони Блэра. Все сделано здорово, но в римских романах Харрис вышел, как говорится, на новый уровень.

Открыл для себя новые горизонты.

Встал на крыло.

Нашел что­то очень свое.

Для начала скажу: если хотите как следует разобраться, что же все­таки происходило в Риме в самый интересный момент его истории, когда эта громадина переживала момент глобальной мутации, из республики в империю, читайте роман «Очищение», а еще лучше начать с «Империя». Главный герой Марк Туллий Цицерон, адвокат, оратор, консул, человек, управлявший Римом только с помощью гениальной демагогии, умея противостоять и Помпею, и Крассу, и Цезарю, и еще многим и многим.

По жанру «Очищение» это триллер, античный триллер, но и очерк нравов, и психологическая драма, и производственный роман, рисующий, как, собственно, функционировала машина римской публичной демократии. Рим показан как живой, сложный, страшный, грязный и дьявольски интересный мир.

Понятно, что без определенной степени модернизации, подгонки под нашу систему представлений не обошлось, но суть происходящего все же не извращена и описывается не некий условно античный город, а именно позднерес­публиканский Рим.

Вот тут и обнаруживается самое главное и любопытное. Харрис не вообще и просто так интересуется именно этим периодом именно этого государства. Он чувствует, что возникает огромная смысловая рифма при наложении друг на друга двух исторических эпох. Рим последнего века до нашей эры и Запад XXI века очень похожи друг на друга в каком­то смысле. Исследуя процессы, происходившие там, исследуя честно и внимательно, можно больше и глубже понять, что происходит в нынешнем западном мире. Современная Америка, именуясь республикой, настаивая на том, что она государство демократическое, на самом деле давно уже пропитывается, а может быть, и полностью пропиталось имперскими фантазиями. Но это уж банальность — называть Америку империей.

С проявлениями имперского поведения США мы сталкиваемся давно. И нельзя не вспомнить, что процесс изменения формаций начинается издалека. Тот же Рим еще времен Сципиона Африканского, за сотни лет до появления Цезаря и Августа, вел себя в Средиземноморье как, несомненно, имперская сила, но внутри себя переживал все же сугубо республиканские страсти.

Харрис описывает период, когда Рим созрел для того, чтобы идейно, внут­ренне перейти к империализму, уже давно осуществляемому во внешних дейст­виях.

Да, современный западный мир, наверно, многократно сложнее древнеримского. Впрочем, почему же мы заведомо в этом уверены? Люди остаются людьми, страсти — страстями.

Республики превращаются в империи.

Нынче еще в штатах время Цицеронов, хотя, если вдуматься, никаких реальных Цицеронов мы не наблюдаем.

Где великие умы, одними своими речами способные пристыдить и одернуть власти великого государства?

Таких Цицеронов не видно.

Крассов же полно.

Правда, и американских Цезарей что­то не видно. Может, это и к лучшему.

 

Топоров В. Гражданский арест: Статьи, не попавшие в сеть. СПб.: Лимбус Пресс, 2014.


Эту книгу составлял не автор, и вошли в нее произведения, которые он, возможно, рядом бы никогда не разместил, не исключено даже, что и не захотел бы, чтобы они были воспроизведены теперь, после своего первого появления в печати. Перед нами сборник небольших статей и рецензий, публиковавшихся с 1991 по 2012 год и по каким­то причинам не появившихся в Интернете.

Так было угодно автору, так было угодно судьбе. Теперь они в одном собрании, и сплошное их прочтение дает возможность сделать несколько выводов и высказать несколько соображений.

Репутация Виктора Топорова известна, в кратком изложении она сводится к формуле: возмутитель спокойствия. В основном в литературной среде, но потом не только. Первоначально досталось от его непримиримого пера литераторам, расположившимся на берегах Невы. Виктору Топорову сделался отвратителен вид их тихого, самодовольного благополучия, и он на него обрушился, невзирая на авторитеты, не щадя седины, требуя повсеместного гамбургского счета. Известны его «нападки» на патриарха питерского либерализма Даниила Гранина, на самого Андрея Дмитриевича Сахарова и на неприличный междусобойчик, в который, по его мнению, превратилась премия «Северная Пальмира».

Выйдя на московские литературные просторы, продолжил свою непререкаемую деятельность.

Врагов у него становилось все больше. Дело в том, что Топоров писал живо, доказательно и, что очень удивительно, всегда только правду. Когда с человеком трудно спорить, его объявляют или сумасшедшим, или негодяем.

Топорова объявили негодяем.

Враги его в основном роились в пределах либерального лагеря, потому что именно по неадекватным представителям именно этого лагеря он и наносил главные удары. Почему? Скорее всего, потому, что лучше его знал, ибо и сам возрастал на тех грядках. И знал, чем их поливают.

Данную книгу интересно читать, как и все предыдущие.

Какой основной вывод делается сам собой по прочтении? Удивительно последовательный человек этот Виктор Топоров. По крайней мере, на протяжении тех 22 лет его размышлений, которые отображает сборник. Уже в материалах, что датируются уже почти доисторическим 1991 годом, он вполне однозначен в смысле конструкции убеждений, а твердость их только твердеет. Его не сбивают с толку ветры мелких ситуационных перемен, блуждавшие тогда по полосам газет и в телевизионном пространстве. Он не обольщается, не увлекается, он всегда достаточно трезв и ехиден. На болтовню о «демократии» его не возьмешь. Он всегда умеет рассмотреть, что «демократия» эта сопровождается обильным воровством.

Материалов, посвященных политическим процессам, в книге никак не меньше, чем тех, что посвящены литературе. Плохой политик так же беззащитен перед Топоровым, как и плохой романист.

Можно подумать, что автор просто существо типа «чужого» из известного фильма Ридли Скотта и у него вместо обычной человеческой крови течет в жилах серная кислота. Совсем нет.

Виктор Топоров замечательный — точный, яркий, честный прозаик, главы из его автобиографической книги превосходят по своим художественным достоинствам подавляющее большинство подобных текстов, вышедших из­под пера «профессиональных» прозаиков.

Что касается данной книги, то и здесь, среди реплик и отповедей, тоже встречаются замечательные куски прозы. Взять хотя бы сцену собрания питерских писателей во главе с Чулаки, состоявшегося сразу после расстрела Белого дома. Вот вам пример яркой сатиры.

Умеет В.Топоров и фантазировать. Статья, где проводится сравнительный анализ истории Иудеи времен знаменитых Иудейских войн и Чечни времен несчастных войн чеченских.

По мнению В.Топорова, между Чечней и Иудеей только одно различие — у чеченцев не отыскалось Иосифа Флавия. Иудея дала мировой пример борьбы с громадной империей, потому что этот пример был подробно и талантливо описан. Во всем остальном существенных различий автор не видит.

Такая его версия.

Я не знаю людей, которые были с ней полностью согласны, но читать было очень интересно.

Но главное дело автора — это выводить на чистую воду; брать за ушко и тащить на солнышко. И тут он тем злее, чем непререкаемее авторитет того, кто попал в фокус его внимания.

Меня очень впечатлила статья о комиссии по помилованию при президенте.

Дело давнее. Уже нет такой комиссии. Помнится, были разговоры, что не все там было чисто. Злоупотребляли там отдельные в отдельных случаях.

Не знаю, да и не про это я сейчас.

А про очень простую мысль, которая есть в статье Топорова. Заключается она вот в чем: члены комиссии, известные писатели — Приставкин, Окуджава — вроде бы занимались делом безусловно благородным — пытались спасти от расстрела людей, обвиненных неубедительно, неправомерно, чрезмерно, злонамеренно и т.д.

Были такие? Конечно, и немало.

Спасли члены комиссии какое­то количество людей, смерти не заслуживавших, от расстрела? Конечно. Но ведь не всех же они просили помиловать. Вот тут начинается яд. Выходит, кого­то эти добрые люди, не предложив президенту для помилования, тем самым обрекали на неизбежную смерть в качестве самой последней судебной инстанции. Уже никто и никогда в эти «расстрельные списки» после них не заглядывал. Понятно, что 99,9 из того числа безусловно заслужили высшую меру. Но ведь и среди дел, выглядевших безусловными, могли быть дела с неправосудными приговорами. Практика показывает, что какой­то процент ошибок неизбежен. Получается, что члены комиссии брали на свою душу грех, происходящий от профессиональной ошибки, от случайности.

Главная мишень В.Топорова — оппозиция. И интеллигенция или та прослойка, что присвоила себе звание интеллигенции. У нас ведь в России интеллигент это не столько «умный», сколько «хороший». Причислить себя к интеллигенции — это объявить себя частично святым.

Оппозиция и интеллигенция у нас практически слились в какой­то момент.

Профессия интеллигентской оппозиции — бороться с властью. Профессия Топорова — третировать интеллигентскую оппозицию.

Может, он боялся бороться с властью?

Не думаю. Скорее всего, он решил так: власть по определению — это собрание недостатков, коррупция, самодовольство, косность. Это практически норма. Намного хуже, когда недостатки мы обнаруживаем в оппозиционных рядах. Тогда начинается тоска. Жутко видеть, какие некачественные люди идут на смену людям власти. Полная беспросветность.

«С кем вы, мастера халтуры?»

Это горестный возглас­вопрос.

В.Топоров был при жизни человеком неудобным, таким, судя по этой книге, он остается и после ухода из нее.

 

Тойнби А.Дж. Роль личности в истории. М.: Астрель, 2012.
 

В детстве все дети задаются вопросом: кто сильнее — кит или слон?

С возрастом желание задаваться глупыми вопросами никуда не девается.

Кто победил бы, если бы история свела на поле боя Суворова и Наполеона?

В среде профессиональных историков такие рассуждения считаются признаком дурного тона, именно историки придумали фразу: «История не терпит сослагательного наклонения». Но, однако, стоит бросить взгляд на полки нынешних книжных магазинов, и мы увидим, что запрет сам по себе, а издательский процесс сам по себе.

Интерес к тому, что скрывается под этим самым сослагательным наклонением, огромен. И фантазируют не только литераторы, которым это вроде бы разрешается по определению, их хлеб растет на поле широкого вымысла. Фантазируют авторы серьезные.

Арнольд Дж. Тойнби один из самых авторитетных людей в своей научной области, его многотомная работа «Постижение истории» пользуется заслуженным авторитетом. Но все же он не удержался и попробовал в одной из глав своего необъятного труда смоделировать историческую ситуацию при искусственно измененных условиях. В рассматриваемой книге собрано то, что историк нафантазировал.

Как могло бы пойти историческое развитие, если бы Александр Македонский не умер в возрасте тридцати с небольшим лет или если бы его отец Филипп не погиб в расцвете лет и персидский владыка Артаксеркс не был побежден Александром?

Когда в сослагательное плавание пускается такой серьезный ученый, следить за развитием его мысли очень интересно и поучительно. Допущения основываются на огромном фактическом материале, и выводы всегда тщательно обоснованы. Нарисованная картина выглядит очень даже достоверной. Какой­нибудь двоечник, так и не запомнивший, когда и как погиб Александр Македонский, вполне мог бы принять эту выдумку за правду.

К сожалению, этим путем отправляются не всегда авторы такого класса, как Тойнби, поэтому полки магазинов загружает литература весьма низкопробная, сплошь и рядом мы сталкиваемся с выдумками безответственными и безграмотными. Досадно, но у любого из таких псевдонаучных выдумщиков есть читатели. Трудно даже вообразить, какое количество интеллектуальных помоев попадает в головы непритязательных читателей.

Авторов я понимаю: соблазнительно вмешаться в ход мировой шахматной партии и своей рукой заставить двигаться главные фигуры по законам своей прихоти.

Причем самые последние гении сослагательного мышления поняли, что нет никакого смысла отправляться за своими поддельными плодами в дальние отвалы истории. Кто сейчас помнит, чем закончилась Грюнвальдская битва!

А вот Украина...

Бес сослагательности уже толкает под руку некоторых авторов.

Один мой хороший знакомый, называть его имени не буду из уважения к нему, написал замечательную работу под названием «План спасения Украины».

Он попытался представить, с помощью каких шагов украинские политики могли бы спасти от развала эту богатую и огромную по европейским меркам страну.

Все, кто хоть как­то следит за развитием процессов в этом государстве, хорошо представляют, что там случилось в предыдущие месяцы, так что автор обращается к читателям, прекрасно владеющим всем необходимым материалом по проблеме.

22 февраля был совершен государственный переворот, Янукович сбежал, Крым воссоединился с Россией, Донбасс выиграл войну с Киевом.

Новые украинские власти совершили все ошибки, которые можно было совершить, и страна находится там, где находится.

А если бы, повторяю, не совершили?

С какого момента можно включить генератор условного искажения политической реальности?

Наверно, избежать переворота 22 февраля было нельзя. Инерция майданной стихии была такова, что никакими подписями министров иностранных дел Германии, Франции и Польши остановить процесс, набравший такой ход, было уже нельзя.

Снайперы не снайперы, а хлопцы с битами, булыжниками и обрезами все равно добрались бы до дворца Януковича.

Что делает серьезный политик, когда видит, что какому­то явлению он сопротивляться не может? Он пытается его возглавить.

Дэн Сяопин в свое время, когда узнал, что крестьяне по всему Китаю громят колхозы и захватывают землю, спросил: как именно захватывают? Выяснилось, что они возвращают себе свои прежние, отобранные в колхоз наделы. Дэн объявил, что захваты происходят по решению компартии, и оказался во главе процесса.

 

Среди лидеров украинского переворота не оказалось ни одного «китайца», и, добравшись до трибуны, они стали орать то, что им невыносимо сильно хотелось проорать.

Что они правительство победителей. Но раз есть «победители», значит, есть и побежденные. И тут же было указано, кто они: говорящие по­русски. А какова судьба побежденных во все времена?

Объявленные побежденными получили время, чтобы подумать, и подготовиться, и пригласить тех, кто поможет чем может.

А как надо было себя вести, — спрашивает наш новый Тойнби.

Запихнуть поглубже животную радость от факта этой победы и объявить: 25 мая одновременно проводятся выборы президента не только Украины, но и Крыма, которому возвращается, кстати, конституция 92­го года. Одновременно же и референдум о федерализации. Русский язык второй государственный, там, где угодно. И все. В такой ситуации любые действия Москвы в Крыму стали бы невозможны, потому что крымские политики, скорее всего, сцепились бы в борьбе за обещанные куски власти, а народ бы стерпел по привычке. Да и вообще, вмешательство в украинские дела при таком поведении тамошних властей выглядело бы просто неприличным.

Нужно было действовать осознанно и сознательно, а украинская власть выпустила на первый план свое подсознание, а обратно его уже не загонишь, оно и шляется по улицам с факелами и флагами.

Вообще, украинец отличается от других людей именно этим, поведением подсознания, он живет с подсознанием навыпуск. Достаточно вспомнить помощника Коломойского, который рассуждал о том, что «вешать будем потом!».

Так вот, или вешать, или рассуждать, дорогой. Это два разных удовольствия, как утверждает Макиавелли.

Мой товарищ, сообразив, что нарисовал слишком уж реалистическую картинку, решил ее не публиковать — там еще много интересного и полезного для украинских властей. Решил заняться Цусимской битвой, там есть один интересный момент: при определенной решимости адмирала Рожественского у русского флота был шанс наказать адмирала Того.

А о великой, единой Украине есть кому фантазировать и так.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0