Изъян

Однажды в темном перелеске,
Подставив к горлу парадигму,
Тебя поймает Достоевский,
Прижмет к березе, словно гниду.

Через катарсис влезет в душу,
Поковыряется в изъяне
И бросит с совестью наружу
Дрожащей тварью на поляне.


Одежда по сезону

Я меряю время сезонной одеждой.
Всю жизнь балансирую с краю и между.
Мне хочется, чтобы все было как прежде,
         А прежде хотелось иначе.
Я не озадачен тенденцией роста.
Хочу населить я какой-нибудь остров,
Но стать вторым Крузо довольно непросто.
         Мне ехать-то в падлу на дачу.

Под временем скрыто понятье «упругость»,
Простите за грубость. Поймите за глупость,
Мы ищем в толпе жадно взгляды друг друга.
         Однако пустуют причалы.
Всевышний не занят вопросом карьеры.
А счастье тебе не доставят с курьером.
Стары предрассудки в домах новой эры,
         И маешься Чацким в печали.

Я вместо Грааля ищу гравицапу.
«Живым не женись» — так напутствовал папа.
Я верю охотно словам эскулапа,
         Тем более если анатом.
Я ем себя чаще, чем ланч или ужин.
Мне страшно внутри, но страшнее снаружи.
Порой зеркалам я здесь тоже не нужен.
         Дрожу королем перед матом.

Я спирт разбавляю тоскою вчерашней.
На каждого хипстера есть своя няша.
Прием резерваций теперь у параши,
         Там стало весьма многолюдно.
Во имя добра мы не встанем с кровати.
«Отлично сказал ты, а ну-ка, накатим!»
На большее нас, к сожаленью, не хватит.
         Стоит на мели наше судно.

Пора сникерснуть от души и по полной,
Мешать впечатленья с бакарди и колой.
А может, освоить искусство валторны
         И стать содержимым ансамбля.
На берег прийти. Любоваться закатом.
Любовь не построишь системой отката.
Соседи кричат нам из пятой палаты:
         — Рубите концы, вот вам сабля!


В конверте

Я как-то написал в письме: «Максим,
Вся наша жизнь закономерность зим,
А снег завеса саморазрушенья.
Все остальное происки толпы.
Все остальное поиски где пыль.
И с миром тренье есть, но нет сцепленья.

Наш круг похож скорее на овал.
Наш взлет похож скорее на провал.
Меняется формат, но не проблемы.
В бассейне нашей радости воды
Налить забыли. Высохли следы
На кафеле. Осталась соль дилеммы.

Не ведает начало о конце.
Безвыходность застыла на лице.
Все декабристы перешли по ссылке,
За ними жены. Так создали тра-
Фик перехода. С ночи до утра
Обиды медью копятся в копилке.

Я в поле воином ходил один,
Все мельницы успешно победил.
Нанес урон тем самым урожаю.
Электрик неба выключит весь свет.
Зеленку прятать выгодно в траве.
Есть место возгласу: “Я поражаюсь!”

Мы оседлали всех своих коней,
Но с места все ж не сдвинуться. Скорей
Мы в пляс пойдем, а может быть, вприсядку.
Пустили поезд мысли под откос;
Сплеча рубили. И, в анабиоз
Однажды впав, вернемся мы навряд ли.
 
Пыль покрывает полностью поля.
Повсюду энтропия, вуаля,
Она одна живет под небесами.
Бессонница. Гомер пьет пиво “Duff”.
Что, стало страшно? Прячься быстро в шкаф
И дверь держи обеими руками!»


Версификация

Что может быть проще,
Чем взять да заморочиться?
Ко мне все чаще обращаются по имени-отчеству.
Главная цель —
Это синтезировать понятия «соль» и «рана».
Многое становится очевидно и ясно с утра нам.

Идеальный мир существует в брошюрах и на макетах.
Мы не учили слова,
Поэтому наша песня еще не спета.
Надеемся,
Что все изменится завтра или с понедельника.
Верим в собственную святость,
Да все идти по воде никак…

Знаем,
Что в театре военных действий не бывает антракта.
Из-за того
Что часто нечего сказать,
Отвечаем рассеянно: «Вот так как-то…»
Понимаем,
Что на мировой сцене танцуют горе и чей-то банковский счет.
Но смерть нам шепчет на ухо: «Держись!» —
Обхватив рукою за плечо.


Грань

1

Не то чтобы всерьез, а по привычке
тебя возьмет действительность в кавычки.
Ты прячешь взгляд, как наркоманы нычку.
         Вопросов тьма, да только попраны ответы
ввиду того, что все и так понятно.
И день за днем, тождественно помятый,
мешаешь белый ром со свежей мятой,
         но это все сойдет на нет в ватерклозеты.


2

А я намедни был в глухой деревне.
Там интернета нет, воды и время
подвластно только лишь одной системе —
         чередованию и дня, и ночи. В общем,
там геометрия, с пространством споря,
лежит как капля на ладони. Зори
и вправду тихие повсюду. Вскоре 
         ты понимаешь ясно: сложно то, что проще. 

Там лейблы, словно соль, теряют силу
и превращаются в ничто. Могилы 
стоят поодаль на холме. И мнимым
         все кажется в объятьях этого пейзажа.
Ты слышишь в голове журчанье мысли
и чувствуешь острей. Структура чисел
собою образует ноль. И выси
         небесные рукой достать способен каждый.

Там не играет смерть с тобою в прятки.
Она кругом — в лесу, в полях, на грядке
и за спиной стоит всегда. Ты внятно
         осознаешь, зачем живешь и умираешь.
У серого там нет других градаций.
В движении сокрыт источник граций.
Становится понятнее Гораций:
         «Заботы о земле отцовской — поиск рая».

Кругом всегда статичная картинка.
И обостряются в тебе инстинкты.
Там нет коммуникаций, лабиринта,
         а ночью путь твой освещается звездою.
Желанье жить граничит тесно с выжить.
Без прихоти зимой встаешь на лыжи.
И там Господь к тебе настолько ближе,
         что, как и смерть, стоит буквально за спиною.