Личность святителя Луки (Войно-Ясенецкого) (†1961), удивительного человека, известна практически всем. Ученый мирового масштаба, гениальный хирург, — до сих пор его научные труды по регионарной анестезии и ставшие классическими исследования в области гнойной хирургии не потеряли своей актуальности, — и одновременно искренний служитель Русской Православной Церкви — святитель Лука навсегда запечатлелся на страницах российской истории. В настоящее время мы имеем прекрасную возможность рассматривать его богословское наследие и черпать из него как духовную, так и интеллектуальную пользу.

Мне хочется вначале сделать небольшой экскурс в его жизнь. Святитель Лука, в миру Валентин Феликсович Ясенецкий-Войно (именно так, а не Войно-Ясенецкий писалась его фамилия практически до 1929 года), родился в 1877 году (27 апреля / 9 мая) в Керчи, в семье, происходящей из старинного русско-польского дворянского рода.

Отец его был католик, мать православная. Причем на религиозность будущего святителя, как он сам вспоминал, повлиял больше отец: «Религиозного воспитания я в семье не получил, и если можно говорить о наследственной религиозности, то, вероятно, я ее наследовал главным образом от очень набожного отца»1. Тем не менее никаких поползновений в сторону католичества сын никогда не проявлял, всегда принадлежа лону Православной Церкви.

Валентин долго колебался в выборе жизненного пути. Поскольку в детские годы в нем проявились художественные дарования, он стал склоняться к пути художника, решил поступать в Петербургскую академию художеств, но во время экзаменов им овладело тяжелое раздумье о правильности выбранного пути. «Недолгие колебания кончились решением, что я не вправе заниматься тем, что мне нравится, но обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей»2. И хотя у него было даже отвращение к медицине и естественным наукам, он отдал окончательное предпочтение все же медицине, поскольку видел, что простой народ, особенно российская глубинка, остро нуждался в медицинской помощи. Валентин загорелся идеей стать именно «мужицким врачом», а вовсе не ученым-хирургом.

Он действительно стал после обучения на медицинском факультете Киевского университета земским врачом. Но прежде всего он поехал добровольцем на Дальний Восток, потому что началась русско-японская война, заведовал хирургическим отделением в Чите. Там в 1904 году женился на сестре милосердия Анне Васильевне Ланской. Правда, вышло одно «но». Оказалось, что его избранница уже дала Богу обет девства. Два врача просили ее руки, но она отказала. А вот Войно-Ясенецкому дала согласие. И что же вышло? «В ночь перед нашим венчанием в церкви, построенной декабристами, она молилась перед иконой Спасителя, и вдруг ей показалось, что Христос отвернул Свой лик и образ Его исчез из киота. Это было, по-видимому, напоминанием об ее обете, и за нарушение его Господь тяжело наказал ее невыносимой, патологической ревностью»3.

Войно-Ясенецкий много трудился, как он и мечтал, в разных земских больничках. Особенно молодому хирургу удавались операции на глазах.

В деревнях с их грязью и нищетой свирепствовала ослепляющая болезнь — трахома. Иногда больных приходилось помещать прямо у себя дома. Войно-Ясенецкий их лечил, а его мать — кормила. Однажды после операции у него прозрел молодой нищий, потерявший зрение еще в раннем детстве. Месяца через два он собрал слепых со всей округи, и вся эта длинная вереница пришла к хирургу Войно-Ясенецкому, ведя друг друга за палки.

В другой раз он прооперировал целую семью, в которой слепыми от рождения были отец, мать и пятеро их детей. Из семи человек после операции шестеро стали зрячими. Прозревший мальчик лет девяти впервые вышел на улицу и увидел мир, представлявшийся ему совсем по-иному. К нему подвели лошадь: «Видишь? Чей конь?» Мальчик смотрел и не мог ответить. Но привычным движением ощупав коня, закричал радостно: «Это наш, наш Мишка!»

Именно в этот период наметились основные научные наблюдения Войно-Ясенецкого, в частности, по регионарному обезболиванию, итогом чего стала защита в 1916 году докторской диссертации по регионарной анестезии (в диссертации он открыл новые методы обезболивания седалищного и срединного нервов, что до него считалось невозможным).

В то время многие больные зачастую умирали не в результате неудачной операции, а попросту не перенеся наркоза. Поэтому многие земские врачи отказывались либо от наркоза при операциях, либо от самих операций. Святитель Лука разработал новый метод обезболивания — регионарную анестезию, самую щадящую по последствиям, но и самую сложную по исполнению: укол делается в строго определенные участки тела — по ходу нервных стволов, нервы на время становятся не способны передавать болевые ощущения.

Вот еще такой факт из жизни Войно-Ясенецкого как хирурга. Став в 1909 году главным врачом городской больницы в Переславле-Залесском (там было 30 коек, отсутствовали электричество, водопровод, рентгеновский аппарат), он за год выполнил более 1000 стационарных и амбулаторных операций, то есть столько, сколько сейчас выполняют за год бригады из 6–7 хирургов. Причем здесь он делал сложнейшие операции на желчных путях, желудках, кишечниках, почках и даже на сердце и мозге.

В 1917 году Валентин Войно-Ясенецкий назначен главным врачом городской больницы Ташкента. Вот здесь-то он, будучи поражен религиозностью местного населения, стал активно посещать церковь.

А в 1919 году у него умерла жена. Она болела туберкулезом легких, и силы ее были окончательно сокрушены неожиданно случившимся арестом супруга. Некий работник морга донес на Войно-Ясенецкого за то, что Валентин Феликсович неоднократно предупреждал его, что выгонит с работы за воровство, пьянство и безделье. А в городе как раз начались аресты противников революционного режима. И этот работник морга решил свести счеты. Войно-Ясенецкого и его коллегу привели в железнодорожные мастерские, где суд вершила «чрезвычайная тройка». На разбор каждого дела тратили не больше трех минут, приговор обычно был один — расстрел. Осужденных выводили через другую дверь и сразу же расстреливали. Однако два врача просидели перед дверью этого судилища более полусуток. Только когда появился один видный партиец, знавший главного врача в лицо, их отпустили. Причем удивительно, что Войно-Ясенецкий сразу же вернулся в больницу и приступил к операции, как будто ничего не произошло. Но этот арест привел его супругу к смерти.

И вот происходит одно знаменательное событие. В 1920 году состоялся епархиальный съезд духовенства Туркестана, куда Войно-Ясенецкого пригласили как деятельного прихожанина и уважаемого в городе человека. Он выступил с пламенной речью об удручающем положении дел в епархии. И после собрания епископ Ташкентский Иннокентий (Пустынский) подошел к нему и сказал: «Доктор, вам надо быть священником»4. «Как я уже говорил раньше, у меня никогда не было и мысли о священстве, но слова преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв устами архиерея и, ни минуты не размышляя, ответил: “Хорошо, владыка! Буду священником, если это угодно Богу!”»5 И вот он в 1921 году становится священником — это событие произвело сенсацию в Ташкенте: поглазеть на хиротонию известного хирурга пришли даже неверующие студенты во главе с одним профессором. Теперь в больницу он приходил в рясе и с наперсным крестом на груди, и это в то время, когда люди боялись упоминать в анкете дедушку-священника, когда на стенах домов висели плакаты: «Поп, помещик и белый генерал — злейшие враги Советской власти». Лекции студентам отец Валентин читал также в священническом облачении, в облачении же являлся на межобластное совещание врачей...

Сохранились свидетельства, что перед каждой операцией он молился и благословлял больных. Его коллега вспоминает: «Неожиданно для всех, прежде чем начать операцию, Войно-Ясенецкий перекрестился, перекрестил ассистента, операционную сестру и больного. В последнее время он это делал всегда, вне зависимости от национальности и вероисповедания пациента. Однажды после крестного знамения больной — по национальности татарин — сказал хирургу: “Я ведь мусульманин. Зачем же вы меня крестите?” Последовал ответ: “Хоть религии разные, а Бог один. Под Богом все едины”».

Через два года, когда в Ташкенте не оказалось епископа, Валентин Феликсович был пострижен в монашество с именем Луки и рукоположен во епископа. Это были годы особых гонений. Известно, что в 1922–1923 годах было расстреляно около 40 тысяч священнослужителей, патриарх Тихон был арестован, в церковных кругах стало активно проявляться обновленчество, которое поддерживало советская власть. А святитель Лука всегда крайне жестко относился к обновленчеству.

Поэтому буквально через десять дней после принятия епископского сана святителя Луку арестовали и после нескольких допросов направили в Москву. Владыке Луке дали проститься с детьми, посадили в поезд... но тот минут двадцать не трогался с места. Оказывается, поезд не мог двинуться, потому что толпа народа легла на рельсы, желая удержать епископа в Ташкенте.

После московских тюрем святителя сослали в Сибирь. В целом он провел одиннадцать лет тюрем и ссылок. Парадокс заключался в том, что его научные открытия в области медицины публиковались в Советском Союзе и за рубежом, а сам он жил в постоянном изгнании. Публикуются его статьи о новом методе перевязки артерии при удалении селезенки, о хороших результатах раннего хирургического лечения гнойных процессов крупных суставов. В 1934 году вышла его монография «Очерки гнойной хирургии», ставшая классическим руководством для хирургов.

Его ссылали трижды — были три крупные ссылки, — но при этом постоянно переводили с одного места на другое. Самая жестокая и далекая ссылка епископа Луки — «на Ледовитый океан!», как выразился в приступе гнева начальник ГПУ. Однако сопровождавший его милиционер из жалости не повез ссыльного на самый океан, а доставил в местечко Плахино, за 200 километров от Полярного круга. В глухом поселке стояли три избы, в одной из них и поселили владыку. Он вспоминал: «Вместо вторых рам были снаружи приморожены плоские льдины. Щели в окнах не были ничем заклеены, а в наружном углу местами виден сквозь большую щель дневной свет. На полу в углу лежала куча снега. Вторая такая же куча, никогда не таявшая, лежала внутри избы, у порога входной двери. <...> Весь день и ночь я топил железную печку. Когда сидел тепло одетым за столом, то выше пояса было тепло, а ниже — холодно»6.

Однажды в этом гиблом месте епископу Луке пришлось крестить двух детей совершенно необычным образом: «В станке, кроме трех изб, было два человеческих жилья, одно из которых я принял за стог сена, а другое — за кучу навоза. Вот в этом последнем мне и пришлось крестить. У меня не было ничего: ни облачения, ни требника, и за неимением последнего я сам сочинил молитвы, а из полотенца сделал подобие епитрахили. Убогое человеческое жилье было так низко, что я мог стоять только согнувшись. Купелью служила деревянная кадка, а все время совершения таинства мне мешал теленок, вертевшийся возле купели»7.

Будучи в третьей уже ссылке, в самом начале Великой Отечественной войны, святитель Лука предложил свои услуги для лечения раненых. Власти сразу же согласились. Он был назначен консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя. Инспекторская проверка показала, что ни в одном другом госпитале не было столь блестящих результатов лечения сложнейших инфекционных ранений суставов. Тысячи военных были спасены от смерти или пожизненной инвалидности.

Еще хочется сказать, что святитель Лука обладал достаточно твердым, решительным и бескомпромиссным характером, что неоднократно вызывало нарекания властей. Я бы даже сказал, что он был очень жесток и не всегда дипломатичен по отношению к тем, кого воспринимал как врагов Церкви.

В частности, известно, что 25 марта 1944 года в Совет по делам Русской Православной Церкви вызвали митрополита Алексия (Симанского) специально для беседы по поводу деятельности архиепископа Луки. В чем была причина такой беседы? По сообщениям бывшего обновленца протоиерея Леоферова, архиепископ Лука был недоволен, как патриарх Сергий принимал обновленцев, и собирался отправить ему свой «чин приема». Святитель Лука очень строго относился к людям, переметнувшимся на сторону обновленчества, а потом так же легко возвращавшимся назад. И вот тамбовский уполномоченный направил в совет несколько докладных записок о «реакционных» взглядах владыки Луки: «Штат набирает из реакционно настроенного духовенства. Первым вопросом ставит, обновленец или нет, а вторым... был ли под арестом. Когда получает ответ, что священнослужитель из староцерковных и был под арестом, то от таких охотно принимает анкету». Кроме того, святитель Лука привлекал к служению по частным домам заштатное духовенство, что запрещалось, активизировал проповедническую деятельность, все это и вызывало острое недовольство совета8.

4 мая 1944 года состоялась встреча святейшего патриарха Сергия с уполномоченным Г.Г. Карповым, во время которой особо был рассмотрен вопрос об архиепископе Луке (Войно-Ясенецком). В записи беседы говорится: «Тов. Карпов ознакомил патриарха Сергия с рядом неправильных притязаний со стороны архиепископа Луки, неправильных его действий и выпадов. В частности, что архиепископ Лука в хирургическом госпитале в своем кабинете повесил икону; перед исполнением операции совершает молитвы; на совещании врачей эвакогоспиталей за столом президиума находился в архиерейском облачении; в дни Пасхи 1944 года делал попытки совершать богослужения в нефункционирующих храмах; делал клеветнические выпады по отношению к обновленческому духовенству и т.д.»9.

Понятно, что подобная твердость святителя в отношении светской политики, жалобы властей на него в Патриархию вызывали некоторую напряженность в отношениях святителя Луки и священноначалия.

Сам святитель, никогда не стремившийся занимать какие-то видные посты, абсолютно чуждый карьеризма, видел смысл служения в бесстрашном исповедании истины. Со словом истины он выступал не только в миру, но и внутри церковных отношений. Так, в 1944 году святитель Лука выступил против выставления на выборы патриарха всего одной кандидатуры — митрополита Алексия (Симанского) — и, единственный из архиереев, не был приглашен на Архиерейский собор 1945 года (31 января — 2 февраля). Впрочем, как епархиальный архиерей, он обязан был участвовать на соборе и без особого приглашения. Уже были куплены билеты, однако накануне выезда он почувствовал себя плохо, как сам пишет, несколько часов пролежал без пульса, до смерти оставался один шаг. По одной из версий, власти пошли на крайние меры, чтобы не допустить на собор Луку Войно-Ясенецкого: предполагается, что святитель Лука был отравлен10. Впрочем, исследователь В.А. Лисичкин считает такую версию нелогичной для периода потепления отношений между Церковью и Советским Союзом.

И все-таки дарования святителя Луки и его научные достижения были слишком значительны, чтобы остаться незамеченными. В 1946 году за книги «Очерки гнойной хирургии» (1943) и «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов» (1944) святитель был удостоен Сталинской премии первой степени (200 000 рублей), 130 000 рублей из которой пожертвовал детским домам. В том же году патриарх Алексий I назначил его на Симферопольскую кафедру.

Годы изгнаний значительно подорвали здоровье святителя (он перенес даже неврастению, которая перестала проявляться с регулярным совершением литургии). За пять лет до смерти святитель Лука полностью ослеп. Он совершал богослужение по памяти. Продолжал принимать больных, молясь об их выздоровлении, и его молитвы часто творили чудеса.

Скончался святитель Лука 11 июня 1961 года, в День Всех святых, в земле российской просиявших.

В 1995 году определением Синода Украинской Православной Церкви архиепископ Лука был причислен к лику местночтимых святых. А в 2000 году Архиерейский собор Русской Православной Церкви прославил священноисповедника Луку в сонме новомучеников и исповедников российских XX века.

И теперь мне хочется обратить ваше внимание вот на что.

Мы с вами видим, что святитель Лука был апологетом христианской веры, прежде всего по самой жизни своей.

Дело в том, что эпоха, в которую святой Лука принял священный сан, не способствовала развитию научного богословия: революция, выдвижение вперед материалистической идеологии, закрытие духовных школ, запрет на свободный доступ к богословской литературе. Этим объясняются некоторые особенности в учении святителя Луки. Ему явно не хватало начитанности в святоотеческих творениях, и не было времени и возможности для размышлений над многими богословскими проблемами.

Приходилось проповедовать, отвечая на потребу дня, на те проблемы, которые ставила современность. И одной из насущных задач, стоявших перед Церковью того времени, являлась апология христианской веры перед лицом атеизма. Богословие святителя Луки раскрывалось практически только в связи с апологетикой.

И как я уже сказал, святитель Лука был апологетом веры прежде всего по самой жизни своей. В этой связи сохранилось очень много свидетельств о коротких диалогах святого Луки с атеистами. У святителя было много личных бесед с сомневающимися в истинности веры.

Так, на одном заседании Хирургического общества в Крыму какой-то военный хирург задал вопрос владыке: «Как вы, такой специалист, хирург, можете верить в Того, Которого никто никогда не видел, в Бога?» Профессор ответил: «Вы верите в любовь?» — «Да». — «Вы верите в разум?» — «Да». — «А вы видели ум?» — «Нет». — «Вот так и я не видел Бога, но верю, что Он есть»11.

В конце 50-х годов XX века святитель присутствовал на одном из официальных государственных приемов. К нему подошел один из членов советского правительства и насмешливо сказал: «Вот недавно советские спутники летали в космос, а Бога там не обнаружили. Как вы это объясните?» «Будучи хирургом, — ответил святитель, — я много раз делал трепанацию черепа, но ума там тоже не обнаружил».

Хочу сказать, что подобная фраза приводится в самых разных контекстах. И на мой взгляд, святой Лука произносил ее неоднократно, поэтому сохранились разнообразные свидетельства.

Вспоминается еще такой случай. Вскоре после рукоположения он выступал в Ташкентском суде по «делу врачей», которых обвиняли во вредительстве. Руководитель ЧК Петерс, известный своей жестокостью и беспринципностью, решил устроить из этого сфабрикованного дела показательный процесс. Войно-Ясенецкий был вызван в качестве эксперта-хирурга и, защищая осужденных коллег, разбил все доводы Петерса в пух и прах. Видя, что триумф ускользает из его рук, выведенный из себя чекист набросился на самого отца Валентина: «Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?» «Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей вы, гражданин общественный обвинитель?» — парировал тот. Зал разразился смехом и аплодисментами! Петерс не сдавался: «Как это вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве вы Его видели, своего Бога?» «Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил». Колокольчик председателя потонул в смехе всего зала. «Дело врачей» с треском провалилось12.

Надо сказать, что святитель Лука был превосходным и бесстрашным оратором, что для апологета крайне важно: оппоненты боялись его.

Так произошло при его диспутах с отступником от веры, бывшим миссионером Курской епархии Ломакиным. Этот несчастный человек, снявший с себя священный сан, возглавлял антирелигиозную пропаганду во всей Средней Азии. Отец Валентин Войно-Ясенецкий в течение двух лет вел с ним публичные диспуты при огромном стечении народа. Как правило, эти диспуты кончались посрамлением отступника, и вскоре он стал бояться отца Валентина, просил устроителей диспутов избавить его от «этого философа». Вот не могу от вас скрыть, что отступник Ломакин заболел раком прямой кишки, при операции оказалось, что опухоль уже проросла в мочевой пузырь. Операционная рана в области таза скоро превратилась в клоаку, наполненную гноем, червями. «Враг Божий пришел в крайнее озлобление с своих страданий, и даже партийные медицинские сестры... не могли выносить его злобы и проклятий и отказывались от ухода за ним»13. Вот что бывает с отступниками.

Сохранилось весьма интересное письмо святителя Луки к нелюбившему его профессору Петру Петровичу Царенко, инициировавшему возмущение среди студентов Крымского мединститута по поводу религиозности святителя.

В письме владыка Лука отвечает на вопросы студентов мединститута, изложенные профессором П.П. Царенко:

«Многоуважаемый Петр Петрович!

В ответ на недоумение ваших студентов по поводу моего архиерейского служения им следовало бы сказать, что очень странно отрицать то, чего не знают и не понимают, и судить о религии только по антирелигиозной пропаганде. Ибо, конечно, среди них вряд ли найдется кто-нибудь, читавший Священное Писание. Наш великий физиолог Павлов, академик Владимир Петрович Филатов, каноник (т. е. священник) Коперник, преобразовавший всю астрономию, Луи Пастер умели же совмещать научную деятельность с глубокой верой в Бога.

Глубоко религиозным я был с самого детства, и вера моя не только не уменьшалась, как они думают, по мере приближения глубокой старости (мне скоро будет 82 года), а все более усугублялась.

За 38 лет своего священства и архиерейского служения я произнес около 1250 проповедей, из которых 750 записаны и составляют 12 толстых томов машинописного текста. Советом Московской духовной академии они названы “исключительным явлением в современной церковно-богословской жизни” и “сокровищницей изъяснения Священного Писания”, и я избран почетным членом академии. Как видите, это очень далеко от примитивных суждений вашей студенческой молодежи. Свои “Очерки гнойной хирургии” я написал, уже будучи епископом.

С почтением архиепископ Лука. 1959 год»14.

Думаю, что многим из присутствующих известно, что наиболее популярным сочинением святителя Луки является его произведение «Дух, душа и тело», над которым он трудился в 1945–1947 годах. Сам святитель ставил в нем целью религиозное просвещение людей, отпавших от веры. По существу, он излагает учение, полностью противоположное всей советской естественно-научной доктрине — диалектическому материализму.

В книге мы видим много ссылок на Священное Писание, которое служит фундаментом для аргументации святителя. Вместе с тем ради апологетических целей святитель привлекал новейшие научные данные, открытия, чтобы подтвердить истинность христианской веры.

В частности, святитель обсуждает состояние современного на тот момент естествознания и, ссылаясь на революцию в физике, связанную с именами Эйнштейна, Планка, Бора и Шредингера, показывает зыбкость многих научных догм. Представления ученых оказываются во многом относительны и противоречивы, например даже о таком давно изучаемом явлении, как электричество. Святой Лука, излагая историю исследования разных форм энергии: электричества, волн Герца, лучей Рентгена, катодных лучей, радиоактивных излучений, высказывает убеждение, что в мире должны действовать и другие, неведомые нам формы энергии, и среди них — духовная энергия, которую святитель считает «первичной и первородительницей всех физических форм энергии, а через них и самой материи»15. Эта невидимая энергия, под которой более конкретно святитель подразумевает всемогущественную Божественную любовь, есть основа всех форм бытия, как духовных, так и материальных.

Природа человека, по мысли святителя Луки, состоит из трех «сфер»: духа, души и тела. Тело — это то, что роднит нас со всей природой. Душа — вот здесь, конечно, своеобразие учения святого Луки — есть «совокупность органических и чувственных восприятий, следов воспоминаний, мыслей, чувств и волевых актов»16, которые формируют личность человека. Дух же собственно и есть сущность человека: «О Боге радуется, Богу поклоняется, к Богу стремится и приближается дух человеческий. И это, конечно, самая высшая способность души нашей»17. И эта сущность остается после смерти тела. «В бессмертном духе человеческом продолжается вечная жизнь и бесконечное развитие в направлении добра или зла после смерти тела, мозга и сердца и прекращения деятельности души»18. В качестве доказательства святитель приводит много случаев явления душ умерших живым людям.

Особое внимание святитель уделяет трансцендентальным способностям человеческого духа. Наши органы чувств дают лишь слабо выраженную картину мира. Более глубокое познание возможно благодаря лишь духу. «Мы обладаем не только пятью чувствами. Есть у нас способности восприятия высшего порядка, неизвестные физиологам»19. В частности, к сверхъестественным, научно необъяснимым способностям святой Лука относит вещие сны, пророчества, феномен передачи мыслей и образов на большие расстояния, физиологически необъяснимые чудеса памяти, в которых как раз и проявляется первенство духа.

Святитель делает вывод, что, «кроме обычных раздражений, адекватных нашим органам чувств, наш мозг и сердце могут воспринимать гораздо более важные раздражения, исходящие из мозга и сердца других людей, животных и всей окружающей нас природы и, что важнее всего, из неведомого нам трансцендентального мира»20.

При этом святитель всецело опирается на научные данные того времени. В частности, он рассматривает теорию высшей нервной деятельности академика И.Павлова, которую на тот момент объявляли высшим достижением материализма, и показывает, что на самом деле это учение очень хорошо вписывается в самое антиматериалистичное философское учение А.Бергсона. Что же это за Бергсон?

Этот французский философ в своей книге «Душа и тело» в полном единении со взглядами святого Луки утверждал, что «мозг не что иное, как нечто вроде центральной телефонной станции: его роль сводится к выдаче сообщения или к выяснению его. Он ничего не прибавляет к тому, что получает»21.

Поэтому святой Лука утверждал, что весь творческий мыслительный процесс и память человека являются прежде всего свойствами человеческого духа, а не мозга. Мозг же — это приемно-передающее устройство, посредством которого наш дух осуществляет свою деятельность в материальном мире. Именно в нашем духе отпечатываются все наши мысли и чувства — все то, что происходит в нашем феноменальном сознании.

Правда, выводы святой Лука делает несколько неожиданные: «Если, таким образом, мозг нельзя считать органом чувств и исключительно органом высшего познания, то это в огромной мере подтверждает учение Священного Писания о сердце как органе чувств вообще, и особенно высших чувств»22. При этом сердце он подразумевает именно в физическом смысле, а не как духовную силу души. Святитель считал, что сердце более важный орган, нежели мозг.

По мысли владыки Луки, наше сердце не только биологически важный орган, но и центр нашей духовной жизни, Богопознания, а также орган желаний, источник воли, добрых и злых намерений. Автор отмечает особую чувствительность сердца к всевозможным «жизненным треволнениям». Ссылаясь на работы И.П. Павлова, святитель описывает физиологию сердца и тут же приводит массу выдержек из Священного Писания, указывающих на сердце как орган высшего познания человека.

Сердце может ощущать благодатное воздействие Духа Божия, что проявляется в тихой радости, глубоком покое и теплоте, всегда возрастающих после молитвы и добрых дел. В то же время воздействие на сердце духа сатаны вызывает смутную тревогу, какое-то жжение, безотчетное беспокойство.

Он считает, что все наши ощущения представляют собой только импульсы к возникновению мыслей, чувств, желаний и волевых движений, а мысли — сырой материал, который проходит «окончательную обработку в сердце — горниле чувств и воли»23.

К сожалению, при написании данной работы автору по объективным причинам были недоступны труды, которыми он хотел воспользоваться, — в советское время святоотеческие и богословские произведения было крайне трудно достать. Как мы уже говорили, одиннадцать лет святитель провел в ссылках, постоянно подвергался репрессиям, так что у него не было возможности спокойно, в академической обстановке изучать святоотеческое наследие.

Конечно, личный духовный опыт святителя уже имел большое значение для его богословских трудов. Как пишет жизнеописатель святителя протодиакон Василий Марущак, «его слово имело особенную силу и действенность, потому что перед прихожанами стоял не кабинетный ученый, пересказывающий прочитанное в богословских книгах, а убеленный сединами старец архипастырь с богатым житейским и духовным опытом, прошедший одиннадцать лет тюрем и ссылок и имеющий не только каноническое, но и моральное право учить народ и призывать его к подвигам во имя Христа»24.

Однако недостаток духовного образования, недостаток литературного знакомства с учением многих отцов, писавших на подобные же темы ранее, чувствуется в трудах святителя. В письме профессору Московской духовной академии протоиерею А.Ветелеву святитель Лука признавался, что, когда писал труд «Дух, душа, тело», ему пришлось очень немного читать, так что все его сочинение явилось плодом только его собственных размышлений.

Митрополит Мануил (Лемешевский) в своем библиографическом словаре, посвященном русским архиереям, сообщает, что в трактате архиепископа Луки встречаются спорные высказывания, не подтвержденные авторитетом Церкви25.

В частности, таковы его мысли об одухотворенности растений и животных, о бессмертии духа не только человека, но и животного, иногда святой Лука приводил примеры из парапсихологии, которая, по мысли других церковных писателей, во многом пронизана демонизмом. Сравнивал ослабление медиума после спиритического сеанса с евангельским эпизодом исцеления женщины, когда Господь почувствовал, что из Него вышла сила26. Останавливаясь на фактах предвидения, святой Лука посчитал, что существует некая энергия вне наших чувств, которую мы можем уловить, если освободим свое сознание от «калейдоскопа и шума внешних восприятий», перейдя на уровень сверхсознания27. Ссылался на труды Парацельса и Кампанеллы.

Все это может быть признано только частным мнением святителя Луки и не имеет, конечно, всеобщего богословского авторитета.

Надо сказать, что книга «Дух, душа и тело» стала пионером церковного «самиздата», переписывалась от руки и даже послужила основой для нескольких диссертаций атеистов, боровшихся с церковной проповедью.

Однако ключевым произведением святителя Луки, на мой взгляд, является трактат «Наука и религия». К великому сожалению, труд был опубликован только в 2000 году. Это чисто апологетическое произведение. Если бы он был издан при жизни святителя, то произвел бы просто революцию в сознании людей. Здесь святитель доказывает, что наука нисколько не противоречит религии.

Вспомним, что еще в 20-х годах XX века Войно-Ясенецкий много участвовал в диспутах. Противники Церкви в качестве главных аргументов выдвигали достижения физики, химии, биологии, других наук, якобы все это убеждает, что никакого Бога нет. И вот святитель Лука всегда находил яркие контрдоводы. Он свободно оперировал результатами исследований физиков Томсона, Эйнштейна, Лоджа, философов Канта, Бергсона, Лосского, биологов Дарвина, Геккеля, Гиса, химиков Бойля, Менделеева, Пастера, психиатров Флери, Пирогова, Ковалевского и многих других. Кроме того, он ведь сам был представитель науки и потому знал, что говорил.

И в своем трактате святитель Лука воплотил то, что вынашивал всю жизнь. Он пишет, что «на своем жизненном пути нам встречаются два типа людей. Одни во имя науки отрицают религию, другие ради религии недоверчиво относятся к науке»28. Нормой же для человека должна быть гармония между религией и наукой, и такие люди тоже встречаются.

Почему же религия не противоречит науке?

Я перескажу идеи святителя своими словами.

Наука — это свод знаний, получаемых из анализа окружающего нас мира. Это определенная парадигма, установленная людьми, которая со временем опять-таки людьми уточняется. Наука всецело обращена к материальному миру, тогда как религия говорит о высшем, надмирном, абсолютном Начале, взаимосвязь с Которым определяет цель и смысл существов