Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Симон Ушаков, жалованный царев изограф

Олег Павлович Торчинский родился в 1937 году. Журналист, искусст-вовед. Окончил два факультета МГУ: журналистики и исторический (отделение искусствоведения), что помогло ему выбрать свою главную тему: культура и искусство.
Почти 30 лет был сотрудником Агентства печати «Новости» (АПН). В течение ряда лет работал по направлению АПН в Индии.
Автор статей по вопросам искусства в газетах и журналах и моно-графических альбомов о современных художниках. Книги и альбомы со статьями О.П. Торчинского изданы, помимо России, в Финляндии, Индии, Гонконге. Одна из них, «Россия», краткий обзор истории и культуры Рос-сии, включена в фонд Библиотеки Конгресса США.

Осенью 2015 года в Третьяковской галерее открылась и продолжилась до середины января 2016 года первая за 400 лет монографическая выставка произведений Симона Ушакова (1626–1686), замечательного иконописца ХVII века: около 80 икон, писанных самим Ушаковым и приписываемых ему, его учеников, а также десять гравюр и архивные документы. Экспонаты были представлены 17 российскими музеями, включая Третьяковскую галерею, музей­заповедник «Московский Кремль», Исторический музей, Музей русских икон, Российский государственный архив древних актов (Москва), Русский музей и Государственный Эрмитаж (Санкт­Петербург), частные собрания.

Имя Симона Ушакова неразрывно связано с Москвой. Именно здесь, в Первопрестольной столице, пролегал его творческий путь — от знаменщика, по рисункам которого создавались различные изделия в Серебряной палате и в мастерских золотного шитья, до ведущего мастера Оружейной палаты. Он не только создавал иконы и расписывал храмы, но и исполнял рисунки для шитья, украшал царские палаты, гравировал, рисовал карты и планы. На протяжении 70­х — первой половины 80­х годов XVII столетия под его руководством выполнялись ответственные заказы, к исполнению которых привлекалось множество иконописцев.

Но...

Имя Симона Ушакова входит в великую триаду русской иконописи, рядом с именами Андрея Рублева и Дионисия. Анд­рей Рублев и Дионисий давно вошли в Небесный Синклит России, а Ушаков все еще крепко привязан к земле, и уже четвертый век продолжаются споры о том, кем он был — великим новатором, основоположником нового стиля или «злым гением русской живописи» (так называл его не кто иной, как Игорь Грабарь, великий знаток древнерусской культуры)... Между тем ясно, что Симон Ушаков был детищем своего века — ХVII, «века обмирщения».

Обмирщение сознания началось еще при отце Петра I, царе Алексее Михайловиче. С ростом и укреплением Русского государства росли и его международные связи — торговые, дипломатические, западная культура все активнее проникала на Русь. Тогдашние «новые русские» — придворные, дипломаты, торговые и военные люди, богатые горожане, ученые­«книжники» — стремились выйти за пределы средневекового мышления. Утонченные идеи средневекового богословия были уже непонятны людям ХVII века. Земная жизнь для них не была лишь кратковременной остановкой перед жизнью вечной. Иконописцы Нового времени стремились отразить в своем искусстве радость земного бытия, красоту материального мира, не впадая в ересь и оставаясь добрыми христианами. Ведь этот дивный мир создал Бог, первый творец и первый художник, и задача искусства — воссоздать в красках и образах красоту мира Божьего «наиболее тонко и живо».

А это значило переход к более или менее реалистическим методам, проникавшим с Запада. К каноническим сюжетам прибавлялись новые, к сонму святых праведников приписывались исторические, чисто русские персонажи (Александр Невский, Сергий Радонежский), память о которых еще была жива в народе. И люди хотели видеть небесных покровителей как можно ближе, в реальных образах и делах.

Труднейшую задачу обновления живописного языка икон и взял на себя жалованный царев изограф Симон Ушаков. Но, введя в русскую икону принципы «живоподобия» — анатомически правильные черты лица, объемность, светотень, реальные формы глаз, блестящие зрачки, прямую перспективу, — талантливый и богобоязненный живописец­новатор, совсем того не желая, разрушил великую средневековую систему иконописания, пришедшую из Византии.

Споры по поводу нового языка иконописи разразились яростные. Особенно бесновались ревнители «древнего благочестия» — старообрядцы, и прежде всех их вождь протопоп Аввакум. Уж он­то не стеснялся в выражениях. Вот его знаменитая тирада по поводу «Спаса» Симона Ушакова: «...пишут спасов образ Еммануила, лице одутловато, уста червонныя, власы кудрявые, руки и мышцы толстыя, персты надутыя, также и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано...» И ведь в чем­то прав был неистовый протопоп. Достаточно сравнить две «Троицы»: Андрея Рублева с ее бесплотными ипостасями, парящими в абстрактном золотом пространстве, и Симона Ушакова, где ангелы — мясистые юноши, грузно восседающие на скамь­ях, данных, кстати, в обратной перспективе. Но ревнители старого уклада не понимали одного: новая икона была не хуже, и не лучше прежней, просто она отражала духовные потребности людей иного, Нового времени.

Генератором новых идей в иконописи стали мастерские Оружейной палаты Мос­ковского Кремля, превратившиеся во второй половине ХVII века в художественный центр страны, своего рода высшую школу живописи и иконописи (со временем там выделилась Иконописная палата, которой многие годы и руководил Симон Ушаков). Сюда набирали лучших мастеров не только из Москвы, но и из других городов России, с Украины, Белоруссии. На службу в Оружейную палату приглашали и иностранцев — голландцев, немцев, поляков. Они были обязаны обучать приданных им учеников писать «парсуны» (портреты) и «лен­чавты» (ландшафты). Однако стиль школы изографов Оружейной палаты определяли не они, а блестящая плеяда русских мастеров, воспитанных Симоном Ушаковым. Со­хранились их имена: Иосиф Владимиров, Яков Казанец, Георгий Зиновьев, Степан Резанец, Федор Зубов. Это были мастера высочайшего класса, и ни о каких порче и упадке русской иконы в связи с их творчеством нельзя говорить всерь­ез. Благодаря им русская иконопись ХVII ве­ка стала одним из высочайших взлетов культуры допетровской Руси.

В наши дни перед иконописцами стоит вопрос: к опыту какой эпохи обращаться? В провинции идет возрождение местных школ: новгородской, ростово­суздальской, псковской, костромской, северных писем. У блестящей школы царевых изографов Оружейной палаты существует единственный наследник: иконописная мастерская «Александрия» при храме Святителя Николая Мирликийского на Преображенском кладбище. Продолжая традиции «ушаковской школы», мастера «Александрии» не остановились на простом подражании, а в чем­то продвинулись дальше предков, разработав оригинальную технологию использования цветного сусального золота, доселе в России неизвестного (мастерская приобретает его в Италии). Ассортимент включает 28 оттенков сусального и твореного золота. Эффект удивителен: нет больше непроницаемого золотого барьера, фон живет, дышит, в переливах многообразных оттенков возникает некое внутреннее свечение — тот «нетварный свет», который пытались передать древние. Используя технику письма по цветному золоту в совокупности с игрой света и тени, мастера «Александрии» создают иконы высочайшей духовности и благородства.

И еще одну важную черту заимствовали у предков «александрийцы»: ярко выраженную гражданственную патриотическую позицию. Многие годы царевым изографам ставилась (и ставится до сих пор) «иконизация государственности» (термин признанного специалиста по «поздней русской иконе», почетного академика Российской академии художеств М.М. Красилина), то есть воплощение в иконной форме идей русской государственности, зачастую по прямым указаниям правительства и лично царя Алексея Михайловича. Конечно, мастерами «Александрии» пишется немало икон для домашнего обихода мирян. Но главное место отводится созданию большеразмерных икон «государственного звучания», цель которых — заступничество перед небесными силами за благоденствие России, за ее победоносное воинство, за силу и славу русскую. И место этим иконам не в частных домах, а в больших общественных зданиях, воинских частях и гарнизонах. Такова, например, созданная для Федеральной пограничной службы России ростовая икона покровителя пограничников — святого Ильи Муромца. «Спас» на иконах «александрийцев» напоминает хоругви, что несли русские воины по льду Чудского озера и на Куликовом поле. А Богоматерь — спасительница, заступница за Россию. В далекой Южно­Африканской республике иконы, выполненные для иконостаса православного храма во имя преподобного Сергия Радонежского, вызывают восхищение прихожан и духовенства. Так что дело старых царевых изографов находится сегодня в надежных руках.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0