Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Мечты обновленцев сбываются: в Москве стали строить храмы с низкими иконостасами

6 марта 2016 года был освящен храм Александра Невского при МГИМО. Внутреннее убранство храма выглядит нетрадиционно: очень низкий иконостас, высотой менее одного метра. Да само слово «иконостас» к этой перегородке неприменимо: на ней нет икон! Как говорят сами неообновленцы, все это делается в миссионерских и учебно­просветительских целях.

Очевидно, что служение с открытым алтарем не даст никакого миссионерского эффекта. Большинство мирян и так уверены, что священник чем­то занят у престола. Неужели для того, чтобы узнать, чем именно священник там занят, надо просто упразднить иконостас, как это практиковали обновленцы в 20­х годах ХХ столетия и как, по­видимому, пытается возродить практику обновленцев нынешнее церковное священноначалие?

С точки зрения обновленцев, в том числе и современных, традиционный высокий иконостас не нужен, ибо он недемократично отделяет одно священство, которое у престола в алтаре, от другого священства, которое не у престола. Везде должно сохраняться равноправие, с которым наличие в Церкви иерархии, иконостаса, «секретных» молитв и прочего — несовместимо и недопустимо, ибо недемократично!

Помимо канонических соображений, в этом характерном для многих обновленцев стремлении служить с низким иконостасом или же с открытыми Царскими вратами содержится духовная болезнь. Они явно не понимают значение иконостаса и потому искажают в своей литургической практике его значение как духовно­материальной границы между пространством алтаря (местом особого Божественного присутствия) и храма (местом собрания народа Божьего). Фактически обновленцы (как старые, так и современные), упраздняя иконостас и Царские врата, оказываются в известном смысле практикующими иконоборцами.

Если же ради туманных «миссионерских целей» изменять все, для того чтобы все было видно и понятно, то нужно служить, как католики мессу — без иконостаса и лицом к народу (так, кстати, в 20­х годах ХХ века служил обновленческий епископ Антонин Грановский в Заиконоспасском монастыре). Но тогда мы лишимся того великого богословского и символического смысла всех литургических действий, который вложен в наше богослужение.

Если религиозное сознание православных верующих привыкло окружать особым благоговением то место, где совершается величайшее из таинств — святая евхаристия, то реформаторы­обновленцы 20­х годов требовали открыть алтарь и даже перенести престол из алтаря на середину храма, чтобы действия священника были видны молящимся. Именно так и совершал богослужения, в частности, епископ Антонин (Грановский) в Заиконоспасском монастыре — выдвинув престол из алтаря на солею.

На «соборе» союза «Церковное возрождение» Антонин говорил: «Народ также требует, чтобы он мог созерцать, видеть то, что делает священник в алтаре во время богослужения. Народу хочется не только слышать голос, но и видеть действия священника. Союз “Церковное возрождение” дает ему требуемое» (Труды первого Всероссийского съезда или собора союза «Церковное возрождение». М., 1925. С. 25).

Антонин (Грановский) рассказывал, как он предлагал в 1924 году верующим похлопотать у власти об открытии одного храма, но с условием: принять русский язык и открыть алтарь. Верующие обратились за советом к патриарху Тихону. Святейший Тихон ответил: пусть лучше церковь провалится, а на этих условиях не берите.

Антонин говорил по поводу высказывания патриарха Тихона: «Посмотрите на сектантов всех толков. Никто не устраивает в своих молельнях скворечников. Все католичество, вся реформация держит алтари отгороженными, но открытыми. Вот эти два наших приобретения — русский язык и открытый алтарь — представляют два наших разительных отличия от старого церковного уклада. Они так претят Тихону, то есть поповству, что он рад, чтобы такие церкви провалились».

Другая обновленческая организация, «Свободно­трудовая церковь» — СТЦ, основанная в 1922 году и ставившая задачу революционного преобразования внутренней и внешней сторон церковной жизни, притом что «Церковь должна принять великий смысл мировой революции, имеющей целью... создание единого бесклассового общества, что отвечает евангельскому идеалу» (Известия ВЦИК. 1922. 2 дек.), требовала упрощения системы богослужения, ликвидации дорогого церковного убранства, а также уничтожения в храмах иконостасов.

Неообновленцы конца 90­х годов разделяли мнение своих духовных предшественников начала ХХ века.

Священник А.Борисов: «Когда­то, в 20­е годы, смелый реформатор епископ Антонин Грановский пытался ввести служение литургии с престолом, поставленным посередине храма, с чтением вслух всем народом евхаристических молитв. Тогда это вызвало насмешки церковных снобов. Но может быть, это не так уж и смешно? Быть может, пройдет какое­то время, и наши потомки будут недоумевать, как могло случиться, что... миллионы христиан на много веков были отгорожены иконостасом... Очевидно, настало время подумать о том, не будет ли служение литургии, подобное возобновленному епископом Антонином, способствовать более полному и сознательному участию всех находящихся в храме в евхаристии» (Побелевшие нивы. С. 175–176).

Священник Г.Кочетков: «...я решил для себя принципиальный вопрос — как служить. Я решил: надо служить по совести. Надо мной нет никого (!), я свободен... Все, что я делал, воспринималось как само собой разумеющееся: и русский язык, и отсутствие иконостаса...» (Новая Европа. 1992. № 1. С. 79). «Клир не должен быть отделен от остального народа Божьего, как и алтарь от остальной церкви. Вероятно, этому будет способствовать установление в новых храмах низких иконостасов и служение при отверстых Царских вратах... Неуместны в этом контексте и “тайные” от народа Божьего молитвы... Их надо читать вслух» (Православная община. 1995. № 28. С. 46). «Когда алтарь оказался в храме отдельным помещением, когда высокий иконостас совершенно закрыл его, там стали твориться вещи подчас непотребные» (Православная община. 1995. № 30. С. 73).

Архимандрит Зинон (Теодор) в альманахе «Хрiстiанос» (1996. Вып. V. С. 146) заявлял: «Может быть, это странно будет услышать из уст иконописца, но я бы иконостас и вовсе упразднил» (видимо, без него проще служить латинские мессы с католиками, как это практиковалось в монастыре известного иконописца).

Можно услышать возражение: «Ну ведь в древности не было иконостасов, а если были — то только низкие, и это не считалось обновленчеством!» Во­первых, в традиции Русской Церкви иконостасы были всегда. А во­вторых, такой лукавый прием имеет целью добиться желаемых церковных реформ, хит­ро осуществляемых под благовидным предлогом возвращения к древней традиции. В основу реформы полагается древняя, уже отжившая форма или традиция церковной жизни. Этот прием носит наименование «модернизм через традицию». Ну, например, давайте снесем Московский Кремль в его нынешнем виде ради благого дела сохранения исторического облика центра Москвы, ведь при Иване Калите Кремль выглядел совсем иначе, чем сегодня, вот и давайте восстановим его в первозданном виде! Итак, под лозунгом возвращения к практике древней Церкви обновленцами проводятся все богослужебные реформы.

Чтобы не потакать распространению порочной обновленческой литургической практике под видом миссионерства, можно порекомендовать православным верующим воздерживаться от посещения храмов с низкими иконостасами, по сути своей иконоборческих (церковь Св. Александра Невского при МГИМО, церковь в честь Феодоровской иконы (Феодоровский собор) в Санкт­Петербурге и др.).





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0