Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Туркестанские походы второй половины XIX века

Рамиль Насибуллович Рахимов родился в Стерлитамаке в 1962 году. Окончил Башкирский государственный университет.
Старший научный сотрудник Центра гуманитарных исследований РИСИ, кандидат исторических наук, доцент кафедры историографии и источниковедения Башкирского государственного университета.
Автор свыше 250 научных работ, в том числе шести монографий, соавтор ряда коллективных работ.

Опыт военной истории России в современных «войнах памяти»

Одним из компонентов национально­государственной идентичности является историческая память. Процесс ее формирования в государствах постсоветского пространства протекает в условиях активного антироссийского воздействия, прежде всего на молодежь и элиты, включающего продвижение «либерального проекта» в противовес традиционным ценностям и фальсификацию общего прошлого, в частности политики Российской империи в регионе, с целью создания устойчивого неприятия современной России в общественном сознании. В отношении государств Центральной Азии — Казахстана, Киргизии, Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана — этот аспект используется для дестабилизации интегративных процессов на евразийском пространстве, устранения России как их активного участника.


История Туркестанских походов в учебниках

Школа один из важнейших элементов формирования национальной идентичности. Если исторические труды читает незначительная часть общества, то с учебниками знакомы все граждане страны. Обратим внимание на то, как преподносится в них история походов русской армии в Среднюю Азию.

Казахстан. Позиции авторов  учебников, так же как и в историографии, делятся на сторонников «завоевания» и сложных процессов, включавших в себя «добровольное вхождение и завоевание». Авторы учебника для 5-го класса сообщают школьникам, что «имели место и добровольное вхождение в состав России, и завоевание казахских земель»[1]. По их мнению, были как положительные, так и отрицательные стороны этого процесса.

В учебнике С.Жолдасбаева делается акцент на «завоевание», это подкреплено соответствующим контекстом: «захват», «колониальная политика». О положительных моментах «завоевания» автор говорит кратко, зато подробно об отрицательных[2]. Образ Российской империи преподносится как образ врага.

В учебном пособии А.Абдакимова в разделе «Проблема присоединения Казахстана к России» выделено несколько этапов этого процесса. Автор считает, что в период с 1731 года по середину XIX века происходил процесс «опосредованного подчинения казахов России», а с середины XIX до начала XX века — уже «период насильственного захвата, завоевания и административного подчинения»[3]. Он считает, что можно говорить о завоевании, а не добровольном вхождении.

В учебнике для вузов А.Кузембайулы и Е.Абиля в разделе «Колониальная политика России в Западном и Северном Казахстане» говорится о «завершении завоевания Казахстана Россией»[4]. По мнению авторов, оно приходится на 1864 год и случилось в результате следующих причин: «технического превосходства русской армии, предательства значительной части султанов биев, перешедших на службу к русским; недальновидной политики южных соседей — хивинцев, кокандцев и кыргызов, помогавших России бороться с армией Кенисары хана; несогласованность действий казахов»*.

Киргизия. Авторы солидарны во мнении о добровольном вхождении северных киргизов в состав России и завоевании южных, причем оба процесса рассматриваются как объективные. Например, в учебнике для 5-го класса Туркестанские походы — «Завоевание Россией Южного Кыргызстана»**.

В учебнике для вузов О.Дж. Осмонова история Туркестанских походов освещена в параграфе под названием «Присоединение Кыргызстана к России». Автор указывает, что Киргизия представляла собой колониальный объект для России, к продвижению на юг империю подтолкнул целый ряд факторов экономического и политического характера, но основным был политический. Само завоевание — политическое решение. Автор справедливо указывает, что в России «политика овладения Центральной Азией не имела долгосрочного плана по ее осуществлению»***.

Осмонов сообщает, что к 1868 году к России мирным путем, принятием добровольного подданства, присоединилась Северная Киргизия. Дальнейшее присоединение чуйских и таласских киргизов происходило как в добровольном порядке, так и насильственным путем. После подавления восстания 1873–1876 годов Россия включила Южную Киргизию в свои границы. Несмотря на «кровопролитие присоединения Южного Кыргызстана», автор оставляет термин «присоединение», оно, по его мнению, имело положительные последствия.

Узбекистан. В целом включение в состав России Средней Азии во второй половине XIX века, по мнению узбекских историков, — завоевание. Расхождения связаны с некоторыми трактовками этого процесса. Например, причинами завоевания ряд авторов считают политические, связанные с соперничеством России и Великобритании, другие экономические, в первую очередь в потребности российской промышленности в хлопке.

В учебнике для 8-го класса авторы сообщают о том, что соперничество между Россией и Англией за территорию Бухарского, Хивинского и Кокандского ханств усилилось в первой половине XIX века. Англия стремилась завоевать узбекские ханства. Но здесь же сообщается о том, что и Россия стремилась «увеличить число своих колоний за счет стран Средней Азии», что является серьезным искажением исторического прошлого. На самом деле речь шла о достижении имперской идеи путем расширения территории. Авторы ошибочно представляют, что якобы Россия и Великобритания договорились о территориальном разделе в Центральной Азии: Россия ограничивается Средней Азией и отказывается от похода на Индию, взамен Англия не возражает против начала завоевания Туркестана.

В школьном учебнике для 9-го класса основной причиной Туркестанских походов названа экономическая; походы, по мнению авторов — «завоевание».

В учебном пособии для студентов неисторических специальностей в разделе «Завоевание Туркестана царской Россией и ее колониальная политика» указывается, что к XIX веку он стал объектом экспансии России и Англии. Россия, по мнению авторов, вела в Туркестане несколько «колониальных войн»: 1847–1864, 1865–1868, 1873–1879, 1880–1885 годов. В учебном пособии кратко освещается ход боевых действий, сообщается, что «население активно обороняло города», всюду происходили «восстания борцов за свободу», действия царских войск носили характер «карательных походов против мирного населения», самодержавие «начало колониальную войну».

Таджикистан. В учебниках и учебных пособиях, выпущенных в этой республике, в целом отражены тезисы таджикской историографии: Туркестанские походы — сложный процесс присоединения Средней Азии к России, имели место и завоевание, и присоединение, и добровольное вхождение, и освоение земель.

Туркмения. В силу сложившегося авторитарного режима Туркменбаши основным учебником в республике с 2002 года стала написанная им «Рухнама». Вхождение Туркмении в состав Российской империи в результате Туркестанских походов в книге не освещается, упоминается лишь «Геоктепинская война 1779–1881 годов», приведшая к тому, что «после прихода русских на берега Хазара туркменам отводится второстепенная роль, они унижены <...> рушатся последние устои туркменской государственности»[5]. Лидер туркменского народа ничего не сообщил о двух путях вхождения туркменских племен — договорном и силой оружия.

Российская Федерация. В учебниках и учебных пособиях, выпускаемых в России, тема Туркестанских походов либо замалчивается, либо рассматривается в виде перечня боевых действий, образования административно-территориальных структур: протекторат, область, край, генерал­губернаторство. Из фамилий военачальников сообщаются Черняев, Скобелев, Кауфман. Ничего не говорится о трудностях, с которыми столкнулась российская армия, о героизме ее солдат и офицеров.

Основная причина продвижения на юг — реализация идей не допустить там роста английского влияния. Ее инициаторами выступали оренбургский и сибирский генерал­губернаторы и военное министерство, против был МИД. В 1863 году Александр II утвердил предложение военного министра о переходе к активным действиям в Средней Азии. Основой этого решения было российско­британское соперничество в Азии и угрозы России со стороны Англии в связи с польским вопросом. Сыграло роль стремление установить границы империи по естественным рубежам. Черняев нанес удар по Кокандскому ханству, образовано Туркестанское генерал­губернаторство, разбита армия бухарского эмира в 1868 году. Затем сообщается о походе на Хиву Кауфмана, упразднении в 1876 году Кокандского ханства, занятии в 1881 году Ахалтекинского оазиса. Информацией о том, что в 1895 году было заключено соглашение России с Британией, разграничивающее сферы влияния на Памире, заканчивается тема присоединения Средней Азии.

Ничего нового в этом отношении не предлагает проект «Историко­культурного стандарта», опубликованный в 2013 году, разработанный в рамках программы создания единого учебника истории. В нем отмечена многовекторность внешней политики, которую иллюстрируют Кавказская война, присоединение Средней Азии, русско­турецкая война 1877–1878 годов. Авторы стремятся убрать военный аспект в продвижении в Туркестан, оно представлено исключительно как «присоединение» региона.

В параграфе «Самодержавие Александра III» походы отсутствуют, речь идет о пространстве империи и произошедшем неясно каким образом «расширении государственных границ к концу XIX века». Тезисы подтверждают вывод о скорее политическом, нежели экономическом значении продвижения России на восток. Они говорят об «основных сферах и направлениях геополитических интересов» и «упрочении статуса великой державы».

Из «туркестанских» генералов в «Стандарте» присутствует только Скобелев, и то как участник русско­турецкой войны. Места Кауфману и Черняеву не нашлось. Символичным является список дат. В военном от-ношении XIX век представлен следующими событиями: кампания 1812 года; 1813–1814 годы — заграничные походы русской армии; 1826–1828 годы — война с Персией; 1828–1829 годы — война с Османской империей; 1834–1864 годы — война на Кавказе; 1853–1856 годы — Крымская война; 1863–1864 годы — восстание в Польше; 1877–1878 годы — русско­турецкая война. Туркестанские походы, Средняя Азия в хронологии не нашли своего отражения.

Таким образом, основные параметры «войны памяти» в отношении Туркестанских походов повторяются в учебной литературе. Причем получается, что в Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане присоединение к России представлено как сложный процесс, включающий в себя и добровольное вхождение, и завоевание, но имевший положительное значение (в большинстве учебников), в Узбекистане и Туркменистане этот процесс рассмотрен как отрицательный.

В российской учебной литературе тема сохранила советский подход, связанный с замалчиванием либо вообще вытеснением военного аспекта из истории Русского Туркестана.

Речь не идет о подаче «победоносной истории покорения Азии», но сообщить школьникам, как и при каких обстоятельствах это произошло, что «колониальная окраина» и «национальная окраина» не одно и то же, каких жертв стоило присоединение этого региона к России, и что положительного оно принесло народам Центральной Азии — необходимо. Это должно объяснить и последующую историю, и современное состояние отношений России с этими странами, интеграцию в евразийском пространстве. Конечно, нет необходимости хвастаться победами, но забывать о героях Туркестанских походов, солдатах и офицерах российской императорской армии, нельзя.


Коммеморации: забыть или осудить

В жизни общества значимую роль играют коммеморации — посвященные историческим событиям юбилеи, дни памяти, отмечаемые как на государственном, так и на местном (региональном) уровне. Они объединяют людей общностью сопереживания, позволяют сохранить в общественном сознании память о прошлом. Одной из первых коммеморативных практик, связанных с Туркестанскими походами, были выставки картин художника В.В. Верещагина: «Туркестанская выставка» в 1869 году в Санкт-Петербурге, «Туркестанская серия» в 1873 году в Лондоне и в 1874 году в Санкт-Петербурге — последняя вызвала отрицательную реакцию императора и наследника. В дальнейшем они были связаны с юбилейными датами, например взятия Ташкента, с открытием и церковным освящением памятников. Они включали в себя публикации в прессе, торжественные построения войск с проведением молебнов и парадов, народные гулянья. В советский период празднование событий, связанных с царским прошлым, не проводилось.

В современных республиках Центральной Азии коммеморативные практики связаны либо с Туркестанским восстанием 1916 года, трактуемым элитами как «национально­освободительное, антиколониальное восстание», либо с событиями древней и средневековой истории этих народов.

Исключение составила Туркмения, в которой указом президента Сапармурата Ниязова в 1990 году был учрежден национальный День памяти, отмечаемый 12 января, в день взятия русскими войсками крепости Геок­Тепе. 12 января 1881 года по юлианскому календарю в XX веке, по григорианскому, соответствовало 25 января, однако переноса календарной даты не было сделано. День памяти означал не точное временное соответствие событию, а сакрализацию конкретной даты — 12 января. В этот день в Туркмении приспускаются государственные флаги, жители посещают кладбища, проходят поминальные жертвоприношения, траурные богослужения. К началу 2000-х годов он получил универсальное понимание как «дня памяти о тех, кто отдал самое дорогое, что у него есть, — жизнь — за свободу, независимость, честь и достоинство Родины», «дань уважения всем ушедшим в мир иной, чья жизнь была связана с туркменской землей», поминания «славных сынов и дочерей Родины, которые своими подвигами вписали в летопись нашей истории страницы мужества и величайшего патриотизма, — защитников Геоктепинской крепости и героев Великой Отечественной войны». Новый президент Туркмении Гурбангулы Бердымухаммедов продолжил практику отмечания Дня памяти.

В современной общественной жизни России коммеморативные практики, связанные с Туркестанскими походами, практически отсутствуют. Лишь в последнее время можно отметить несколько случаев. Во время торжественного открытия памятника Скобелеву в Москве 9 декабря 2014 года руководитель Администрации Президента России С.Иванов в своей речи отметил, что «сравнение с великим русским полководцем (Суворовым. — Р.Р.) генерал заслужил по праву в Среднеазиатских походах, в Русско­турецких войнах 1877–1878 годов, освобождением Болгарии. Это страницы великой воинской славы России»[6].

В начале 2015 года посольство России в Узбекистане провело мероприятие, посвященное 150-летию завоевания Россией Туркестана, на котором проводилась мысль о том, что завоевание «оказалось благотворным для Туркестана и послужило развитию региона»[7].

В качестве коммеморативной практики, в целом известной и в России, и в странах Центральной Азии, к Туркестанским походам можно отнести акцию «Георгиевская лента». Традиционно она увязана с памятью о Великой Отечественной войне. Однако как раз в ряде стран Центральной Азии, несмотря на положительное отношение к памяти о Великой Отечественной войне в обществе, отношение к георгиевской ленте со стороны националистических кругов резко отрицательное. Она рассматривается как символ российской императорской армии — армии, завоевавшей Туркестан (лента ордена Святого Георгия для офицеров и Знака отличия Военного ордена для нижних чинов). Насколько глубоко поняли семантику георгиевской ленты в республиках Центральной Азии, настолько узко трактуется данный универсальный символ в России. Связано это с практически полным отсутствием продуманных коммеморативных практик, посвященных российской императорской армии в целом и Туркестанским походам в частности.


Мемориализация славы русского оружия?

Наиболее действенной из коммеморативных практик является мемориализация. В отношении Туркестанских походов она прошла несколько этапов. Первый, дореволюционный, — конец XIX — начало XX века. В это время она реализовывалась в рамках государственной политики и интереса общества к этим событиям. Основная идея — торжество русского оружия, благодаря которому Россия укрепила свои позиции на Востоке.

Началась она в ходе боевых действий и сразу после их завершения. Были учреждены наградные медали: серебряная «За Хивинский поход» (1873), светло-бронзовая «За покорение ханства Кокандского» (1876), серебряные и бронзовые «За взятие штурмом Геок­Тепе» (1881) и «За походы в Средней Азии 1853–1895 годов» (1896), которые вручались всем участникам походов[8].

Наиболее отличившиеся в боях части получили коллективные награды: знаки на шапки «За отличие» (21), георгиевские трубы (7), георгиевские рожки (2), георгиевские знамена (4), георгиевский штандарт (1)*. На Памире вторая по высоте вершина в 1871 году названа пик Кауфмана, в 1928 году она была переименована в пик Ленина, в 2006 году — в пик имени Абу Али ибн Сины. В Геок­Тепе был открыт музей штурма крепости, разграбленный в годы Гражданской войны. На братских могилах русских воинов были сооружены кресты, впоследствии снесенные.

Следующая волна пришлась на начало XX века, отразившись в увековечивании памяти военачальников путем включения их фамилий в наименования туркестанских стрелковых батальонов, впоследствии полков: 14-й — генерал­адъютанта Скобелева (с 1906 года), 6-й — генерала Черняева, 8-й — генерал­адъютанта А.Д. фон Кауфмана (оба с 1911 года). Имена генералов появились в топонимике. Город Новый Маргелан, основанный М.Д. Скобелевым в 1910 году, получил название Скобелев, в 1924 году переименован в Фергану. В Ташкенте один из скверов и улица именовались Кауфманские, впоследствии превратились в сквер Революции и улицу Карла Маркса.

В Москве в 1912 году сооружен памятник М.Д. Скобелеву, правда, он изображал его как героя русско­турецкой войны 1877–1878 годов (уничтожен большевиками в 1918 году). Ныне на этом месте находится памятник Юрию Долгорукому. Памятник К.П. Кауфману в Ташкенте (1913 год) имел, кроме изображения самого генерала, фигуры солдата со знаменем и трубача, игравшего отбой, что символизировало подвиг армии в Туркестанских походах. Его удостоверяла надпись на монументе: «Константину Петровичу фон Кауфману и войскам, покорившим Среднюю Азию». Памятник был снесен в 1917 году, а на его месте появились последовательно: памятник Революции, Сталину, Карлу Марксу, конная скульптура Амира Тимура.

Когда в советский период проводилась политика избавления от элементов прежней имперской мемориальной практики, Туркестан не стал исключением. Были демонтированы памятники, проведены переименования в топонимике, уничтожены экспозиции музеев, братские кладбища.

Второй этап мемориализации начался с 90-х годов XX века — распада СССР и образования России, современных государств Центральной Азии. В последних он был тесно связан с политикой элит и ее идеологическим обоснованием, в основу которой был положен национализм. Поиск внешнего врага, «принесшего беды народу», остановился на северном соседе — России, наследнице империи.

Наиболее масштабная попытка «переформатирования» «мест памяти» была проведена в Туркмении. Так, на месте остатков крепости Геок­Тепе был сооружен мемориальный комплекс (реконструкция крепостной стены, музей и мечеть). Национальный музей представляет события, связанные со взятием крепости, как жестокую драму «свободолюбивого туркменского народа», массовую гибель женщин, детей, стариков, пример жестокого отношения к ним победителей. Памятник на русском кладбище (крест) был снесен, само кладбище перенесено. Существенным элементом мемориала стала мечеть Сапармурат­хаджи.

В современной России мемориализация Туркестанских походов как проект скорее отсутствует. Государственная политика в этом направлении зависит от внешнеполитических подходов: сохраняя хорошие отношения со странами Центральной Азии, «не стоит ворошить страницы имперского прошлого», что ведет к негласному табуированию. Играет свою роль и сохраняющаяся инерция советского подхода к теме. Вместе с тем, общественный интерес к истории русской армии не может полностью обойти тему, она сохраняется в параллельных образах военного прошлого.

Наиболее ярким примером отсутствия темы является ее игнорирование в музейном пространстве. В экспозиции Центрального музея Вооруженных сил РФ в Москве зал № 2 «Русская армия и флот: вторая половина XIX века — 1914 год» посвящен истории русской армии и флота со второй половины XIX века до начала Первой мировой войны. В нем представлены материалы, посвященные Крымской войне, военной реформе 60–70-х годов XIX века, русско­турецкой войне 1877–1878 годов, русско­японской войне, русской армии и флоту в 1905–1914 годы. О Туркестанских походах даже не упоминается. Такая же ситуация в Военно­историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге. В Оренбургском губернаторском историко-краеведческом музее тема походов в Среднюю Азию вошла в общую экспозицию зала «Военная история Оренбуржья».

Показательным примером ухода темы в параллельные образы являются памятники Скобелеву. Они сооружены в Рязани (бюст, 1995 год), в Москве (конный памятник, 2014 год), в Болгарии (открыт 11 сентября 2007 года). Несмотря на то что они имеют разных авторов, везде он представлен в образе героя русско­турецкой войны.

О легендарном генерале были сняты документальные фильмы: «Генерал Скобелев» (режиссер А.Денисов, 2005 год), «Скобелев. Белый генерал» (режиссер А.Пановский, 2008 год), «Скобелев. Белый генерал» (режиссер В.Штеренов, 2010 год). Образ Скобелева был отражен в художественных фильмах «Герои Шипки» и «Турецкий гамбит». Во всех фильмах личность Скобелева также связана с событиями войны с Турцией.

Таким образом, в общественном сознании русский полководец Скобелев проецируется на образ «генерала —

освободителя славян», «славянского героя», который полностью подменяет не менее интересный образ «генерала — слуги империи», «полководца — покорителя Востока».

Современная политика мемориализации Туркестанских походов, их участников, «мест памяти» как в республиках Центральной Азии, так и в России целенаправленно ведет к их забвению либо представляет в общественном сознании как зло, приведшее к жертвам, или частный эпизод в более интересной судьбе персонажа (в России — Скобелев).


Медийное пространство: «Русская аннексия Средней Азии»

В медийном пространстве «войны памяти» ведутся на разных уровнях. Это сообщества и индивидуальные блоги, сайты различных организаций. Большинство из них имеет региональное происхождение, то есть республик Центральной Азии, поскольку для российского интернет-пространства история русского Туркестана либо экзотика, либо маргинальная тема. Большинство создателей сайтов государств Центральной Азии не используют историческую литературу, опираются на примитивные конструкции прошлого, архаику в духе «земля и кровь»: «Территории (Туркмении) отводилась важная роль в российских планах завоевания Центральной Азии с ее богатыми природными ресурсами»; «России нужна была Среднеазиатская территория, и она пошла в наступление на ханства»; «Россия издавна имела территориальные интересы в Средней Азии и в 60-х годах XIX века под предлогом защиты южных областей от набегов кочевых племен и борьбы с рабовладением, которое процветало в Междуречье, Россия предприняла военные экспедиции в Среднюю Азию. В результате русской аннексии Кокандское ханство было уничтожено»; «захватчики под предводительством генерала Черняева в дни оккупации Ташкента потопили в крови более 12 тысяч невинных людей»; «эта книга нужна уже хотя бы для того, чтобы ее почитали воинствующие выродки, которые говорят, что в Казахстане никогда не было национальной борьбы, что казахи никогда не боролись за свою независимость»[9].

Встречается и примитивная калька английского текста, переведенного с ошибками на русский язык: «Царская Россия в 60-х годах начала оккупацию территории Туркменистана. В 1864–1865 годах царские войска оккупировали Кокандское ханство, Ташкент и Самарканд. В 1868–1871 годах завоевали Бухарское ханство, создав на территории этих двух ханств “Генеральную Комендатуру Туркестана” и назначив комендантом генерала Кауфмана. В 1874 году царская Россия образовала “Транскаспийскую военную часть”». Информация сайтов Таджикистана в целом повторяет официальную версию с благожелательным отношением к России.

Таким образом, в интернет-пространстве история Туркестанских походов тема маргинальная, несущая в основном антироссийский контекст. Ее архаизация связана с тем, что создатели сетевого контента в основном молодые люди, имеющие познания об истории на уровне учебников, качество которых было рассмотрено выше. Требования национальных элит в косвенном варианте в интернет-пространстве уже отражены, однако имеющийся опыт подсказывает, что именно в данном сегменте медийного пространства наиболее ожидаемы провокационные вбросы по истории присоединения Средней Азии к России.


* * *

Анализ репрезентации опыта военной истории российской императорской армии эпохи Туркестанских походов 60–80-х годов XIX века показывает, что профессиональное сообщество опирается на достижения  российской дореволюционной историографии. Советские историки их схематизировали, современные национальные, использовав прежнюю базу источников, демонизировали, российские подвергли полузабвению.

В современных учебниках национальные историографии дали собственное понимание событий второй половины XIX века в судьбе своих народов. Отрицательное, положительное, иное — но новое, формирующее историческую память. Только в российских учебниках история Русского Туркестана, его обретения, совместной судьбы прошла мимо, повторив советский подход. Коммеморативные практики, медийное пространство такую позицию лишь подтверждают.

Понятно, что с такой ситуацией трудно согласиться. Геополитические интересы России, развивающееся сотрудничество во многих сферах со странами Центральной Азии не должны означать молчаливого признания некой «вины» России за события прошлого и попыток их замалчивания.

По этому поводу достаточно спорно в 2007 году высказался сотрудник ИВИ РАН А.А. Улунян. Он полагает, что российская точка зрения должна основываться с учетом двух основных исторически обусловленных фактов. Во­первых, он считает, что «нынешняя Российская Федерация не несет исторической ответственности за действия царской и советской России, а также СССР. Это означает, что колониальные захватнические войны, насильственное присоединение территорий, то есть несправедливые с точки зрения национальной истории народов Центральной Азии акты, не могут одобряться, оправдываться или объясняться в положительном тоне как некая защита современных российских интересов и уж тем более как “славная страница российской истории”»[10].

Во­вторых, Улунян считает, что «современная Россия не может использовать исторические события, к которым она не имеет прямого отношения, как политический аргумент во взаимоотношениях с другими странами, в связи с чем она не может прибегать к методу «обратного обвинения» и обсуждать на политическом уровне все, так или иначе связанное с историческими реалиями царской России, советской России и СССР в силу своего равенства со странами СНГ, существовавшими вместе с ней в рамках некогда единых государств»[11].

С точки зрения международного права это так, но на самом деле в общественном сознании как в России, так и в странах Центральной Азии превалирует прямо противоположная точка зрения: Россия — правопреемница Российской империи. Она принята и на Западе. Так сразу после терактов в Волгограде всплыли фантомы «Большой игры». В газете «Independent» сообщалось, что это произошло потому, что «Россия выплачивает старые долги за свои колониальные войны XIX века, в которых участвовал Толстой и писал о них, которые обременили ее землями, которые она не может освоить и от которых не может отказаться»[12]. Колониальные войны  в советской и зарубежной историографии — Кавказ и Туркестан. По нормам права и в СССР, и в СНГ Россия равна с другими странами, но международный вес ее, экономический и военный потенциал, разумеется, несоизмеримы и в настоящей жизни.

По мнению Улуняна, единственный выход — это проведение научных исследований в России «без какого-либо администрирования или политизации в области, касающейся рассмотрения таких вопросов, как: отсутствие исторических основ у ряда существующих современных государств; политика депопуляции в отношении иноэтнических общностей, проводившаяся на территории современных государств их властями в разные исторические эпохи и в периоды пребывания в виде территорий или государственных образований в составе других государств»*.

Это предложение не решается до сих пор, нет исследователей, нет научных работ как «без политизации», так и «с политизацией», тема «отложена». Но даже если такие ученые появятся, напишут замечательные труды, смогут они найти контакт с коллегами из стран Центральной Азии? На каких площадках необходимо встречаться? Только развернутое сотрудничество по всем каналам, создание широкого информационного поля, подлинная интеграция этих стран с учетом региональных, национальных, религиозных особенностей позволят наладить диалог и «дрейф» этих государств повернуть в сторону России.

«Войны памяти» применительно к Туркестанским походам внутри России также имеют негативный подтекст, который необходимо преодолеть, хотя бы уйти от советских подходов. История российской армии, в данном случае — история отваги и подвигов, достойна того, чтобы о ней помнили потомки. Туркестанские походы — прошлое. Нам в нем нечего стыдится. Все то, что вызывает споры, может быть обсуждено. Только так возможно понять глубокий символ памятника Кауфману, солдат со знаменем и солдат, трубящий отбой. Стремительные походы, принесшие в конце концов мир в Среднюю Азию, отменившие рабство, давшие импульс к прогрессивному развитию. В таком понимании все жертвы этих походов не напрасны.

Анализ изменений национальных историографий показывает, что имеется опасность вмешательства в «войны памяти» третьей силы. Так, в ряде случаев, если в 90-х годах прошлого века, на этапе становления историй конкретного народа, указывалось, что он стал жертвой «геноцида», «террора» со стороны России, то на современном этапе вхождение и нахождение народа в составе империи предполагается рассмотреть как «жертву борьбы между двумя империалистическими державами» (Россия и Британия). Отсюда предполагается вывод: народ в любом случае попал бы в состав империи — Российской или Британской, таковы реалии прошлого. Ошибкой было то, что он оказался в составе России. Но теперь можно все исправить, пойдя на более тесное сближение с Западом. Эта модель в «войнах памяти» активно навязывается в Белоруссии, она была успешно реализована на Украине. Необходимо понимать опасность превращения «войн памяти» в информационные войны против России.

 

[1] Байпаков К., Дикань М. Рассказы по истории Казахстана: Учебник для 5-го класса общеобразовательной школы. Алматы: Аруна, 2008. С. 118.

[2] Жолдасбаев С. История Казахстана: Учебник для 10-х классов естественно­математического направления общеобразовательных школ. Алматы: Мектеп, 2006. С. 155–156. Цит. по: Освещение общей истории России и народов постсоветских стран в школьных учебниках истории новых независимых государств: Доклад / Ред. А.А. Данилов, А.В. Филиппов. М.: Государственный клуб, 2009. С. 57.

[3] Абдакимов А. История Казахстана (с древнейших времен до наших дней). 4-е изд. Алматы: Казахстан, 2003. С. 161–162.

[4] Кузембайулы А., Абиль Е. История Казахстана: Учебник для вузов. 7-е изд. СПб.: Соларт, 2004. С. 200.

[5] Туркменбаши С. Рухнама. Ашхабад: Туркменская государственная издательская служба, 2002. С. 36.

[6] Бойко А. Москве вернули памятник Михаилу Скобелеву. http://www.msk.kp.ru/daily/26317/319649

[7]  В столице Узбекистана отметили 150-летие завоевания Россией Туркестана // http://www.ozodlik.org/content/transcript/ 26786797.html

[8] Примерно столько же наград было учреждено за Кавказскую войну — три медали: «За взятие штурмом Ахульго» (1839), «За покорение Чечни и Дагестана» (1860), «За покорение Западного Кавказа 1859–1864 годов» (1964) и крест «За службу на Кавказе» (1964).

[9] История Туркменистана / Сайт «Время Востока». doi: http://www.easttime.ru/countries/topics/1/2/29.html; http://sambuh.ru/istoriya-uzbekistana.html; http://www.asia-travel.uz/uzbekistan/history/; В столице Узбекистана отметили 150-летие завоевания Россией Туркестана...; Азаров А. «История завоевания Средней Азии» ожила вновь. http://rus.azattyq.org/content/central-asia-history-book-terentev/ 24583981.html

[10] Улунян А.А. История Центральной Азии: Слишком «Большая игра» // Сайт: Аналитический центр «Разумные решения». http://www.analitika.org/index.php/istoriya-tsentralnoj-azii/8855-200703190101 40941

[11] Там же.

[12] The Islamist threat to the Winter Games in Sochi is real // The Independent. 30th December 2013. Doi: http://www.independent.co.uk/voices/editorials/the-islamist-threat-to-the-winter-games-in-sochi-is-real-9029468.html





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0