Посвящаю эту книгу ТБ-2018

Теорема о России
(отрывки)

Определение термина

Это не род, не вид, не класс.
Русская раса — это запас.

Запас огня, воды и суши,
Запас слов, тревожащих душу.
Запас сосен, высоких, корабельных,
Запас песен, тихих, колыбельных,

Запас углеводородов,
Запас ста великих народов.
Запас нашей пролитой крови,
Запас сил, называемых любовью.

Русская раса — Спас на крови.
Русская раса рождалась в любви.


Мир на ладони

Когда весь мир залит кровью войны,
Когда нет в миру ни любви, ни веры,
Я не ищу ни в ком никакой вины —
Я просто смотрю на свои вены.

Мои ладони похожи на карту
Двух полушарий планеты:
Вот эта линия — это Экватор.
Вот — территория Нового света.

Я вижу Африку на линии жизни,
(На линии разума вижу Швецию),
А вот холм Венеры — это Греция.
Россия — на линии сердца.

Бежит по венам кровь моих дедов,
Потоком народов, смешением рас.
Цыганские кудри какой из предков
Дал мне? И узкий разрез глаз?

Кому я обязана польской гордыней,
Арабской вязью моих страстей?
Меридианам времен и былей
И параллелям моих скоростей.

В кого я так непокорно упряма,
Когда ненавижу, когда люблю?
Кто дал мне в наследство отца и маму?
Кто дал мне русскую душу мою?


1612 год.
Шляхтич Бельский

Я пришел в эту землю тебя воевать.
Я забыл и Отчизну, и невесту, и мать.

Ты взглянула с иконы, улыбку тая, —
И рассыпалась в поле шляхта моя.

Я последний из рыцарей, я Дон Кихот,
Это мой последний крестовый поход.

И теперь посреди широких степей
Присягаю кремлевской гордыне твоей.

Присягаю твоим золотым куполам —
Нашу веру мы делим с тобой пополам...


XIX век.
Цыганская баллада

Собирался казачий сход,
Собирался на сход народ,

Приходил на тот сход цыган:
— Ты послушай меня, атаман...

Выдай ты за меня дочь,
А не то умыкну в ночь.

Сход цыгана — на смех:
— Ты один против всех!

— На тебе будет греть
Атаман свою плеть!

А цыган на всю станицу
Запускает песню-птицу:

«Без тебя мне на свете люто —
Пхаррував пала туте!

Для тебя оставлю волю —
Выберу казачью долю!»

Конь под ним чубарой масти —
И подковой бьет на счастье.


Песня казачки

Сижу у окна — пряду,
А ночью к тебе приду.
Идешь по земле как дождь,
А ночью ко мне придешь.

Как вор, как разбойник — тать,
Меня будешь воровать.


XX век.
Прабабка

В Гражданскую — холод. И все сурово.
В деревне Тохой, где сосны плачут,
Прабабка моя читает Толстого —
Мать одиннадцати казаков и казачек.

Пришла война. Плакать не стали.
Дело такое, на то и родились.
Кто в репродукторе? Товарищ Сталин?
Неважно. Собрались и пошли.

Две похоронки в окно постучались:
Один на море, другой под Брестом.
Горе спрятала за иконы, накрылась шалью,
Твердой рукой сотворила крест.

А мужу безногому сказала: «Яков,
Пропали без вести Леня и Костя.
Надо бы ждать: бывает всяко,
Может, в плену и вернутся вскорости».

Весь день ходила под взглядом пристальным,
Шила, топила, стирала, мыла,
И только ночью, когда уснули,
Открыла Толстого и так застыла.

Дочь Анна попала в семью большую.
Свекр со свекровью да три золовки,
Да у золовок — мал мала меньше —
Вон у калитки торчат головки, —

Значит, Анна идет с работы:
— Мама, картошки немного не дашь?
— Сядь и поешь. — Да мне неохота.
— С собою картошки не дам. Шабаш.

Добро б только старые — ноги волочат...
А ты и в колхозе, и дома — как тень.
Золовки к работе не больно охочи —
На всю ораву — один трудодень!

Корми, но ко мне не ходи за картошкой!
Были б больные... Эх, больно мне!
Гляжу на тебя. Исхудала, как кошка...
— Они родня. А муж на войне.

Анна ушла. Не пришла больше.
Яков с Полинкой носили им хлеб.
Сказали как-то: «Анна все тоньше...»
Потом сказали: «Анны уж нет».

Самой счастливой была Наталья.
Любил ее муж за красоту.
Дарил ей платки, платья, шали.
С фронта писал ей. Ждала его.

На станции хлеб грузили мешками.
Каждый — по центнеру — чистой ржи.
Живот обмотав туго платками,
Бабы смеялись — почти мужик!

Дальше все рассказала сестренка:
Наталья веселой такой была.
Письмо получила. Смеялась звонко.
Мешок на голову приняла.

Скончалась быстро — почти без боли.
Лежала красивой — как цвет — в гробу.
Как будто вокруг — золотое поле —
Как будто благодарила судьбу.

Дочь схоронила. Пришли с могилок.
Помянули тихо. Редко крестясь.
— Зачем я стольких грудью вскормила?
Зачем бездетной не родилась!

И, опершись на край стола,
Сжимая в руке краюху хлеба,
Сказала младшей: — И ты б умерла,
Будто детей у меня и не было!

Годы прошли. Стала старой.
Была разбита параличом.
Но встала сама. Ходила по сходням.
«Как здоровье?» — спросят. Скажет: «Ничё».

Спросят еще: «Тетка Авдотья,
Скажи, как век ты весь прожила?
И жизнь ведь не жизнь — то война, то в работе?
Красивой не стала. Но молодой-то была!»

Скажет: «Жду — родится правнучка.
Будет счастливей, чем я была.
Взяла б я ее сейчас за ручку,
По сходням c крутого крыльца свела».

— Жалеешь, видать, о жизни суровой.
— Нет, не жалею. Что Бог послал.
А ты б пошел, почитал Толстого.
Он там про нас все давно написал.

Смотрю на могилу прабабки Авдотьи,
Она умерла, не дождавшись меня.
Кровь от крови, плоть от плоти
Русского неба родная земля.


Разум и сердце

Разум не может без сердца жить:
На суше, в воздухе, на воде
Все для Победы — жить и служить,
Все это — с думою о тебе.

Разум не может без сердца жить:
Минск, Одесса, Белград, Кёнигсберг —
Все цитадели, все рубежи —
Все это — с думою о тебе.

Чтобы любовь подняла людей —
Над смертью, ужасом, адом,
Над генератором черных идей
И над Рейхстагом.

Чтобы любовь подняла людей
Над каждой — своей — бедой.
Россию — над болью, солнце — над ней,
Гагарина — над Землей.


Строителям храмов

1931 — 1941-й.
Взорваны храмы надежды и веры,
Но свой молебен читает вновь
На страшных руинах России — любовь.

Шестидесятые, семидесятые —
Все атеисты, все незапятнаны
Ни в любви, ни в надежде, ни в вере.
Восьмидесятые — гибель империи.

Молодые Иваны да Марьи —
Пролетарии
Приходили общаться с Богом
В планетарии.

И крестили их в дни воскресные
Два крыла,
И венчали их — поднебесные
Купола.

Храм Христа разрушал Калинин —
Окаянный,
Храм Христа возводил Калинин —
Покаянный.

От одной эпохи России до другой —
Лишь погост.
Там восходит горячей радугой
Калинов мост.

О, строители храмов всех эпох,
Из камней, из лесов, из звуков и из строф!
Каждый строит как может сердцу очаг и кров —
С верой в то, что жива на свете еще любовь.


Ты и Россия

Ты помнишь имя мое?
Однажды меня спросили:
«Дитя, как имя твое?»
И я сказала: «Россия».

Ты дал мне Слово, Ты дал мне речь
И душу вдохнул в меня.
Я знала — Ты будешь меня беречь,
А я сберегу Тебя —

Твой голос, сердце и этот лик —
Любимый, знакомый, родной.
Ты слышишь мой шепот,
                        Ты слышишь мой крик,
Ты даже далёко — со мной.

Враги приносили горе и смерть,
Пытки, угрозы, насилие...
Спросили: «Как имя твое, ответь?»
И я сказала: «Россия».

Так было от века. Так было не раз.
Но Ты приходил в решающий час...
И снова пришел и сегодня спас
Меня, мое сердце, нас.

Мы вместе — в прозе, в стихах и песнях.
Единство слова, единство чести.
Мы вместе — руки, сердца и нервы —
Единство крови, мысли и веры.

Я верю — Ты самый сильный.
Я верю — Твой Космос нов.
Ты знаешь, что я — Россия.
Ты знаешь, что я — любовь.


Вывод

Русская раса — Спас на крови.
Русская раса рождалась в любви.

Русская раса — в тебе и во мне,
Русская раса рождалась в огне.

Русская раса — единство веры
Тех, кто ни в чем не знает меры.

Севастополь и Крым. Ветеранов строй:
«Мы-то смогли. А вы бы?»

Наш ответ стал русской весной.
Русская раса — это выбор.

Русская раса — это каста?
Высшая или голытьба?

Раса единства, раса контрастов.
Русская раса — это судьба.