Имена вместо писателей
Сергей Борисович Морозов родился в 1976 году в Новокузнецке Кемеровской области. Окончил факультет русского языка и литературы Новокузнецкого государственного педагогического института. Кандидат философских наук.
Работал учителем в школе, преподавал в вузе.
Печатался в журналах «Урал», «Нижний Новгород», «Литературная учеба». Автор критических и публицистических статей в печатных и интернет-изданиях: «Литературная газета», «Литературная Россия», «Rara Avis», «Свободная пресса».
Лауреат еженедельника «Литературная Россия» (2014).
Живет в Новокузнецке.
Тезис о том, что в современной российской литературе ощущается нехватка новых имен, интересен в первую очередь своей формулировкой. Требуются имена, а не писатели. Очень точное описание сложившейся ситуации. Здесь отражен как запрос рынка, нуждающегося в создании иллюзии многообразия выбора, так и общая черта нашей эпохи, в которой главное казаться, а не быть. Время брендов, а не индивидуальностей, всего пестрого и одноразового, а не долговечного. Поэтому дайте нам имен. А что за ними стоит — это неважно.
Впрочем, и само требование нового высказывается скорее по инерции и из соображений приличия. Интерес к современной отечественной литературе в обществе невелик. За последние 25 лет она превратилась в сферу компактную, замкнутую и обособленную. Заинтересованность в притоке новых сил учитывает этот факт. Новые имена нужны, но их не должно быть слишком много — вполне логичный вывод. Большого притока новых людей тесный литературный домишко не выдержит. Поэтому издательства и многие «толстые» журналы стойко держат оборону, заставляя подавляющее большинство начинающих авторов пастись на просторах интернетного самиздата или писать в стол.
Крики о том, что в литературе царят застой и разложение, остаются во многом риторическими восклицаниями. На практике поступление новых имен строго дозируется. В отношении издательств действует «невидимая рука рынка». Мало кто из них всерьез заинтересован в раскрутке нового, молодого автора: это дорого и хлопотно. А у нас любят в духе Емели: чтобы все шло само собой, «без труда и без науки». «...Думать, что вот вы сочинили и теперь издатель вам должен, — это совсем неправильно так думать. Издатель должен типографиям, арендодателям, налоговой», — пишет у себя в Фейсбуке Юлия Селиванова (Качалкина), один из ведущих редакторов современной прозы, работающий в издательстве «Рипол-Классик». При таком отношении ясно, что надеяться новому автору на издательства не следует.
Едва ли не единственное исключение в области продвижения и открытия новых имен за последние годы — Саша Филипенко, книги которого регулярно выходят в издательстве «Время». Но это классический пример «нового имени», поскольку говорить о писательских талантах в отношении него, увы, не приходится.
Право на то, чтобы считаться кузницей молодых авторов, закрепилось за издательством «Ил-music», которое является детищем энтузиастов и людей, стоящих боком, собственно, к литературе, на самом деле имеющих больше отношения к музыке и другим проектам в области современного искусства. Маргинальный статус самого издательства, с одной стороны, предопределил снисходительный взгляд на его деятельность тех, кто занимается «серьезной литературой»: пусть балуются. А с другой — наложил отпечаток на качество выходящих там текстов. Молодое и зеленое — так можно было бы охарактеризовать большинство вышедших в этом издательстве произведений. Кажется, для его авторов (К.Сперанский, М.Енотов, А.Секисов) имеет значение не столько имя, сколько абстрактный статус писателя, тот флер, который его окружает. Писательство — это не призвание, не дело всей жизни, а еще одна нотка в создаваемом образе «продвинутой», сложной личности.
Однако основной массив новых имен генерируется премиями и полуживыми писательскими объединениями. Назначение и тех и других чисто организационное. Они обслуживают не столько саму литературу, сколько сложившиеся литературные институции. В случае с писательскими организациями (Союз писателей России) это наиболее очевидно. Так, недавняя инициатива создать Совет молодых писателей сработает даже не на появление новых литературных имен, а на формирование молодой прослойки литературных функционеров и бюрократов, цель которых — не заниматься литературой, а управлять ей. Вместо свободной ассоциации писателей, основанной на взаимообмене идей и коллективном обсуждении проблем, возникнет еще одна бюрократическая структура, в которой на первом месте будут стоять не вопросы творчества, а вопросы доминирования и распределения.
Но и широко известный в последние годы путь литературного ученичества и премиальной дороги настоящих писателей не дает. В большинстве случаев мы получаем не авторов, а опять-таки имена.
Нынче стали очень популярны разного рода школы и курсы литературного мастерства, цель которых помочь тем, кто начинает заниматься творчеством. Начинание можно было бы назвать полезным, если бы не ряд обстоятельств. Цель такого рода курсов вполне прозаическая — обеспечить пропитание тем, кто находится внутри литературы. Наверное, на этих курсах чему-нибудь да и учат; наверное, выделяют более способных и менее способных. Но ведь цель не в том, чтобы найти автора-жемчужину, а в том, чтобы просто заработать. Бесполезность и бесперспективность обучающих курсов тем более очевидна, если взглянуть на фамилии тех, кто занимается обучением литературному ремеслу. Майя Кучерская, Александр Снегирев, если судить по их собственным книгам, не те люди, которые могли бы сгодиться в наставники. Вчерашние «новые имена», они способны лишь на то, чтобы вырастить нечто себе подобное.
Тот же узкий литературный поток, работающий на воспроизводство замкнутой литературной сферы, поддерживает система разного рода семинаров молодых писателей и премий. Функция почившей ныне премии «Дебют» и сменившей ее теперь премии «Лицей», похоже, состоит в том, чтобы внести определенность в структуру премиального процесса, выстроить иерархию и последовательность движения молодого автора по премиальным путям на протяжении всей жизни, облегчить существование номинаторам и жюри. Вчерашний «дебютант» или «лицеист» с большей долей вероятности, при наличии упрямства, настойчивости и сноровки, по мере взросления становится автоматическим претендентом на создание «национального бестселлера», «большой книги» или «русского букера».
Вольно или невольно выстроенная в последние годы система позволяет сохранять, таким образом, господствующий формат безликой, серой, невыразительной литературы. Инструменты «поиска молодых» помогают поддерживать иллюзию заинтересованности в появлении новых авторов, закрепляя при этом сложившееся положение. «Новизна без новизны» — под таким лозунгом идет смена поколений. Главным условием для продвижения начинающего автора становится не талант и оригинальность, а лояльность по отношению к издателям, редакторам, номинаторам и рецензентам, попадание в существующий стандарт. И здесь молодым уже приходится состязаться в блеклости и оригинальничанье, литературности, соответствующей господствующим в среде литературных функционеров представлениям.
В какой-то степени для пишущих это оказывается нетрудно. Некоторым даже не надо настраиваться на нужную волну, они с самого детства на ней.
Наше время, скудное и скучное, эпоха серости, господства плоского, примитивного, мелкого, не могли не отложить свой отпечаток на тех, кто пишет.
Две особенности являются для молодых авторов определяющими: отсутствие тем, нехватка материала и неспособность глубоко анализировать и переживать. Однотонность жизни требует от автора внимательно вглядываться в окружающее. Молодые авторы демонстрируют совершенно противоположное. Большинство из них откровенно скользит по верхам, коллекционируя материал незначительных жизненных впечатлений. Для кого? Для чего? Непонятно. Таковы книги авторов упомянутого выше издательства «Ил-music» («Через лес» А.Секисова, «Кто знает, о чем думает Амалия?» К.Сперанского), в которых изложение мельчайших бытовых подробностей полностью заслоняет сюжет, героев. Ждать идей, смыслов от них тем более бесполезно. Эти книги трудно назвать зарисовками с натуры, их невозможно причислить к документальной прозе, к дневникам или запискам. В них, с одной стороны, слишком мало реальности, потому что последняя берется излишне узко, в каком-то одном качестве, в субъективном аспекте. С другой — в них также не хватает авторского Я, отсутствует рефлексия как таковая, интерес к окружающему и к людям. Трудно, наверное, ожидать глубокого знания жизни от молодого человека, но большей чуткости, хотя бы сердечной, эмоциональной, хотелось бы. В конечном счете, она и сообщает ум.
Вялость изложения, монотонность и невыразительность письма, отсутствие свежести (книги вроде «Завлита» Б.Бужора большое исключение), бодрости, даже злости — отличительная черта этих авторов. Молодые рассерженные люди — это явно не о новой отечественной прозе. Унылые, скучные, без признаков внутренней духовной и эмоциональной жизни, интеллектуальной активности. Так было бы точнее.
Многим из молодых не хватает искренности, откровенности. Порой они путают их с излишней фактографичностью или натурализмом. В большинстве повестей и рассказов ощущаются поза, маска. Авторы пишут о вещах вполне привычных, традиционных — любви, потерях, «неспособности к разговору». И, видимо, стесняясь тривиальности, вечной повторяемости тем любви, дружбы и ненависти, начинают это прикрывать то неумелыми литературными виньетками, то напускным цинизмом. При этом многие из них либо подражают, либо бросаются в оригинальничанье, чем в еще большей степени демонстрируют отсутствие подлинной оригинальности. Имитация реальности соседствует с имитацией литературы.
Безынтересная хроника рутины у некоторых сменяется бодрым анекдотом и иронией. Характерным примером такого рода литературы является книга Моше Шанина «Места не столь населенные». Но читая один за другим рассказы о жизни новых деревенских и городских чудаков, ловишь себя на мысли, что талант рассказчика не в состоянии преодолеть общеродового проклятия нынешних молодых прозаиков. У Шанина, как и у Секисова, у Енотова, одна и та же проблема: они не знают, о чем писать. Все их книги состоят из бесконечных «он пошел, она поехала». Череда событий, случаев, моментов, так и не складывающихся в единую, целостную картину жизни.
В итоге нет сюжетов, нет правдоподобия, нет героев, а вместо всего этого у кого умелое, а у кого не очень перекатывание слов. Их истории всегда индивидуализированы. Социальный контекст, философский масштаб, психологическая глубина — ничего из этого для них не существует. Это не удивляет, в нашей литературе существует негласный запрет на социальную тематику. Писать публицистические абстракции — пожалуйста, но вот обратить к жизни паренька из простой семьи и показать его в конкретных социальных обстоятельствах — упаси Бог. Это же реализм, это же не литература. В итоге молодые писатели пишут либо о неясных чувствованиях, сдабривая все это идеологическими разглагольствованиями, либо глубоко увязают в быту и чернухе.
Ни то ни другое обычному читателю не интересно. Он об этом уже все знает.
О чем мечтают молодые? Чего на самом деле хотят? Как живут? Ни одна из книг молодых авторов не дает на это ответа. Почему? Может быть, потому, что они не решаются сказать об этом вслух, может быть, потому, что считают, что это не нужно и в литературу пускают не с этим. Может, сами для себя не сформулировали, не выросли, не вышли из незрелого возраста. Но без этого трудно считаться писателем. Имя присваивают, а вот писателем можно стать, только формулируя и выражая свои идеалы, свое отношение к действительности. Ну и конечно же имея возможность сделать это свободно, а не с чьего-то соизволения, одобрения и по разнарядке.