Татарстан: государство в государстве?
Алексей Александрович Топоров родился в 1977 году в Казани. Окончил журфак Казанского государственного университета.
С 2007 по 2013 год был пресс-секретарем Общества русской культуры Республики Татарстан. С 2014 по 2016 год — собкор ИА «REGNUM», а впоследствии портала «Русская Планета» на Донбассе, в Луганской Народной Республике. С весны 2017-го — обозреватель телеканала «Царьград».
Печатался в изданиях и агентствах «Русская народная линия», «Русский обозреватель», ИА «REGNUM».
В праздничный День России, 12 июня, на набережной Казанки, что в столице ассоциированного с РФ (официально Российская Федерация) региона РТ (официально Республика Татарстан), было многолюдно. Стояла большая сцена, довольно бодро выступали местные рок-группы, бросалось в глаза обилие российской символики, в том числе в виде трех полосок, нанесенных на щеки гуляющей публики. И, глядя на это бело-сине-красное веселье, довольно сложно было представить то время, когда российский триколор на территории Татарстана выглядел как штандарт диверсионного подразделения, совершившего отчаянный рейд и закрепившегося в глубоком тылу противника.
Государство в государстве
В 90-х годах прошлого века российских флагов в Татарстане, по сути, встретить было нельзя: республика, например, выпускала автомобильные номера со значком-триколором, но только татарстанским — зелено-бело-красным. А неспокойные улицы в 90-е патрулировали милицейские уазики с татарстанскими крылатыми акбарсами (белый барс — гербовый символ республики).
Вдобавок дефицитные в годы повсеместного дефицита начала ельцинской эпохи товары можно было приобрести в местных магазинах только по местным продовольственным чекам, такого же зелено-бело-красного цвета, которые выдавались только жителям республики. Народ шутил, что это и есть татарстанская валюта, и был недалек от истины: в 90-е за рубежом была напечатана первая партия «суверенных» татарстанских денег, но впоследствии от этой идеи, к счастью, все-таки отказались. Возможно, посмотрев на то, что происходило в не менее ретивой Чечне.
Первый российский триколор над Казанью взвился в конце 90-х над высоткой бизнес-центра, имевшего неблагозвучное и чуть ли не оскорбительное для местной элиты и одержимой имперским «золотоордынским комплексом» части татарской интеллигенции название — «Татария». В этом более привычном для русского уха слове национально озабоченным мерещилось нечто уничижительное, колониальное, ибо они воспринимали только название «Татарстан», без оглядок на языковые традиции ближайшего соседа. Так вот над той самой «Татарией», на приличной высоте, видимый со всех сторон, взвился флаг России. Люди говорили, что бизнес-центр построил некий предприниматель из криминальных, сильно закусившийся с татарстанскими властями. Правда это или легенда, вопрос остается открытым, но в то время это было единственным напоминанием о том, что Татарстан — это Россия...
Помогла Сирия
Прошли десятилетия. Когда на смену первому президенту «молодой российской демократии» пришел второй, зарплаты татарстанским бюджетникам наконец-то перестали регулярно задерживать, появилось довольно экзотическое на тот момент определение «органы федеральной власти», а День России, какую бы подоплеку он ни нес, стал выходным днем. В который, правда, в республике традиционно ничего не проводилось, в отличие от разухабистых ежегодных гуляний со скачками, концертами, салютами и шашлыками на День Республики — очередную годовщину принятия декларации о суверенитете Татарстана.
Действительность менялась медленно. В Татарстане в мечетях свободно проповедовали ваххабиты, горели подожженные православные церкви и подорванная машина муфтия, сотрудники спецслужб гибли от пуль исламистов, а по городу мчались автокавалькады под черными стягами запрещенной в России организации «Хизбут-Тахрир».
В регионе разгоняли Русские пробежки и Русские марши, судили за «имперские флаги» и псевдославянские коловраты. По Казани ежегодно с неподражаемым агрофлером свободно ходили толпы сельских националистов, призывая «уничтожить империю». А юные хунвейбины устраивали акции, выискивая публичные заведения, персонал которых не говорил по-татарски. Среди руководителей государственных учреждений и крупных бизнес-структур было практически невозможно найти человека с нетатарской фамилией. Самая высокая православная колокольня региональной столицы, расположенная на ее центральной улице, молчала, поскольку, как рассказывают очевидцы, один из национальных чиновников сказал, что «не потерпит, чтобы в центре Казани попы били в колокола».
Сейчас все заметно изменилось. Новый премьер-министр Татарстана носит нетатарскую фамилию, в составе правительства республики людей с такими фамилиями заметно прибавилось. Русские названия уличных кафе заметно разбавили привычные татарские и «интернациональные», на недавно открытой набережной теперь можно замечательно посидеть в уютном заведении, похлебывая щи под аккомпанемент фонограммы русской трехрядки. А самые агрессивные и неадекватные татарские националисты впервые за двадцать лет хоть ненадолго, но присели на тюремные нары. Ну и, конечно, колокольня — она снова стала звонить, впервые за сто лет безмолвия.
«Тут как в известной поговорке: не было бы счастья, да несчастье помогло. Война в Сирии ускорила многие процессы. В частности, исламисты, готовые совершать теракты в России, стали уезжать на Ближний Восток», — поделился своим видением ситуации с обозревателем телеканала «Царьград» политолог, эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов.
Он уточнил, что, по последним данным, только из Поволжья воевать на стороне исламистов уехало 400 человек, порядка 80 из них — непосредственно из Татарстана. Тех же, кто возвращается, ловят. И этой проблеме сейчас, в середине 10-х годов XXI века, уделяется достаточно много внимания в республике, хотя раньше, в 2000-е, предпочитали публично не признавать радикальный исламизм проблемой для Татарстана.
«Буквально за год была возведена Исламская академия в Болгарах, только для того, чтобы будущие имамы учились дома, а не за рубежом, где они могут попасть под влияние экстремистов. Учебный процесс в новом духовном учебном заведении начнется 3 сентября», — сообщил Сулейманов.
Когда полумесяцы выше крестов
Однако при всех нынешних изменениях сказать, что Татарстан, переболев скарлатиной сепаратизма, стал рядовым российским регионом, означало бы сделать чересчур поспешный вывод. На самом деле, как говорится в известном выражении, «дьявол кроется в деталях», и, чтобы увидеть оные, достаточно даже побывать в казанском кремле.
В этот архитектурный ансамбль XVI века возят туристов со всей России, и гиды во время экскурсий неизменно отмечают эклектику казанской крепости. Мол, посмотрите, здесь все рядом, мирно сосуществуют мечеть и церковь, крест и полумесяц. И толпы приезжих из русских регионов, натянув на затылки экзотические для них тюбетейки, в едином порыве качают головами в такт этим словам. Хотя будь у нынешних русских не столь порушенное десятилетиями насаждаемого советского интернационализма, а впоследствии и вдалбливаемого политкорректного «расеянства» национальное самосознание, они бы поняли, что что-то здесь не так.
Например, заметили бы, что историческая Введенская (Дворцовая) церковь стоит без креста и в ней не то чтобы совершаются службы, напротив, располагается ни больше ни меньше Музей истории государственности татарского народа и Республики Татарстан, а в алтарной части помещен новодел под названием «трон царицы Сююмбике» (матери-регентши предпоследнего казанского хана). В церкви — музей квазигосударственного образования, расположенный в центре России...
Поворачиваем голову в сторону и видим величественную семиярусную башню Сююмбике, увенчанную полумесяцем. Русский турист, конечно, никогда не задастся вопросом: а к чему на дозорной, построенной русскими зодчими башне XVI века — полумесяц? И естественно, ему не покажут старинных фотографий дореволюционного периода и он ни за что не узнает, что когда-то шпиль этой башни венчал двуглавый орел, а полумесяц на башне появился потому, что сто лет назад делать революцию большевикам помогали местные татарские националисты-исламисты, мечтавшие о реванше и о собственной республике. У них даже свои так называемые мусульманские революционные комитеты имелись.
И когда удалось ненадолго забрать власть, они в награду получили латинский алфавит и полумесяц вместо двуглавого орла на дозорной башне — все потому, что, по татарской легенде, первый русский царь взял Казань исключительно из страсти к регентше. Та в свою очередь повелела ему построить башню, обещая выйти замуж. А когда сооружение было построено — бросилась с него вниз... И все бы хорошо было в этой легенде, вот только царица Сююмбике была несколько старовата для молодого царя, ее выдали русским лояльные Москве соотечественники за год до взятия Казани, и умерла она своей смертью через пять лет после этих событий...
Пройдем еще немного и увидим два крупных культовых сооружения казанского кремля — Благовещенский собор и мечеть Кул Шариф. У собора когда-то была пятиярусная колокольня, где звонил самый крупный в имперской России колокол (весом 24 570 кг), она была взорвана в конце 20-х годов прошлого столетия коммунистами. Восстанавливать ее не стали, зато буквально с нуля «восстановили» соборную мечеть ханской крепости, разрушенную при взятии города Иваном Грозным. Чертежей мечети не сохранилось, остались лишь описания современников, рассказывавших о том, что у нее было семь минаретов.
У нового проекта, создание и реализация которого были инициированы идейным отцом татарстанского суверенитета Минтимером Шаймиевым, оказалось почему-то всего четыре минарета. Но самое странное, что согласно ему была построена абсолютно модерновая мечеть, обликом резко контрастирующая со старинным кремлевским архитектурным ансамблем, — создатели даже не удосужились хотя бы стилизовать новодел под соответствующую эпоху. Зато полумесяцы получились выше крестов. Об этой ревности к высоте колоколен в Татарстане не принято говорить вслух, но воссоздаваемый также некогда уничтоженный коммунистами собор на месте обретения иконы Казанской Божией Матери тоже «неожиданно» восстанавливается без его знаменитой высокой колокольни...
Перевернулись бы в гробах
На месте некогда разоренной православной святыни Казанского кремля, ясное дело, не восстановленной, — Спасо-Преображенского монастыря сейчас установлена мемориальная экспозиция, рассказывающая о фамилиях, «способствовавших укреплению государственности Татарстана». В их числе оказались Молоствовы (среди них и старший приятель Пушкина — Памфамир, герой войны 1812 года), Михляевы (купец-суконщик Иван Афанасьевич поставил самые красивые и внушительные православные храмы Казани) и Баратынские (знаменитый поэт Евгений Абрамович и его потомок Александр Николаевич, расстрелянный большевиками после повторного взятия города как «неблагонадежный элемент»). Можно предположить, что если бы этим почтенным мужам при жизни сказали, что они жили ради татарстанской государственности, то они бы сильно удивились.
Но наиболее говорящий за себя символ татарстанской действительности — это Спасская башня Казанского кремля. В отличие от Спасской башни Кремля Московского, образ Спаса, украденный в свое время безбожниками из ее фасадной стены, в Казанский кремль так и не вернули. И в ближайшее время вряд ли вернут. А русский турист с татарской тюбетейкой на голове вряд задумается над тем, почему башня имеет такое название, притом что иконы на ее стене нет.
Предмет договора
Политолог, эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов напомнил, что в 1992 году Москва предложила регионам подписать федеративный договор, и его подписали все, кроме Татарстана и Чечни. «Башкортостан подписал, но с отдельным приложением», — уточнил Сулейманов.
«В декабре 1993 года была принята Конституция РФ, где в 5-й статье говорилось о том, что республики — это государства, а также о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти субъектов РФ, что вполне устраивало Татарстан, — отметил эксперт. — И Казань через два месяца подписала договор о разграничении полномочий с Москвой, а вот Чечня не соглашалась до последнего, и все закончилось войной».
У элиты Татарстана было реалистичное понимание, что уходить в полную независимость нельзя, хотя бы в силу географического положения внутри России. К тому времени вся советская союзная собственность на территории Татарстана была уже приватизирована в пользу республики. Москве крайне важно было обеспечить сохранение Татарстана в территориально-правовой целостности внутри России. Примечательно, что договор 1994 года был бессрочный. После заключения договора с Татарстаном точно такие же договоры стали заключать и другие субъекты, в том числе и области.
По словам Сулейманова, до конца 90-х вопрос разграничения полномочий между центром и несговорчивой республикой курировал Сергей Шахрай, которого впоследствии заменили Владимиром Путиным, тот прекратил практику заключения подобных документов, а затем по-тихому аннулировал договоры с регионами, кроме договора с Татарстаном, и занялся процессом приведения региональных законодательств в соответствие с федеральным, поскольку на местах они нередко откровенно противоречили последнему.
В 2004 году была, по сути, введена система назначения глав регионов, которую поддержал избравшийся до этого уже на третий срок татарстанский лидер Шаймиев, и в 2005 году он был уже назначен Путиным президентом Татарстана. Тогда же было принято решение перезаключить договор о полномочиях, несмотря на то что он был бессрочным. Ему нужно было придать новую силу, и важно было подписать его именно с новым президентом России, поскольку договор 1994 года был заключен с Борисом Ельциным.
«Договор от 24 июля 2007 года, который готовили достаточно долго, был заметно подредактирован, полномочий у Татарстана стало поменьше, — считает эксперт. — Но для руководства Татарстана был очень важен сам факт наличия такого документа. Причем для Казани ценно было придать новому договору статус закона. Для этого договор прошел через принятие его Госдумой и Советом Федерации, после чего он попал на подпись Путину и вступил в силу уже как федеральный закон, имеющий срок действия — на 10 лет, до 2017 года. Сам факт наличия договора давал повод всем считать, что у Казани особые отношения с Москвой».
Только президент!
Сулейманов также напомнил о том, что в 2010 году был принят закон, согласно которому первое лицо региона могло именоваться как угодно, но не президентом. На практике это вылилось в то, что руководители республик стали главами субъектов, и только в Башкортостане прописали, что по-башкирски оно будет звучать как «башлык». В Татарстане тянули до последнего, потом получили на год отсрочку, в сентябре 2015-го провели выборы президента республики, которые преподнесли как поддержку населением (была высокая явка избирателей) сохранения института президентства в регионе. Отметим, что Москва не стала сопротивляться, и Татарстан остался единственным субъектом России, имеющим собственного президента.
«Я полагаю, что 24 июля, после истечения срока договора 2017 года, будет заключен новый, третий по счету договор о разграничении полномочий, — считает собеседник телеканала «Царьград». — Произойдет это без всякого шума и лишнего ажиотажа. Думаю, за основу возьмут прежний документ и пропишут в нем должность президента Татарстана, чтобы убрать юридическую шероховатость, когда по закону нельзя иметь руководителям республик госдолжность с названием “президент”.
Поскольку новый договор о разграничении полномочий будет иметь статус федерального закона, он как бы заменит требования закона 2010 года. Один из аргументов в пользу сохранения должности президента в Татарстане, на который упирают в Казани, заключается в том, что у Татарстана широкие внешнеполитические связи, идущие в фарватере выстраивания взаимоотношений России с исламскими странами, и местному президенту проще общаться с ними в качестве президента Татарстана, чем если бы он был бы просто главой республики».
При этом Сулейманов отмечает: несмотря на то что в Татарстане удалось прищемить хвост гидре исламизма и несколько поумерить пыл местных национал-радикалов, болезненной, например, остается проблема преподавания русского языка в школах Татарстана.
Татарстан — язык раздора
Считая себя суверенным государством, Татарстан пытается заставить всех своих юных граждан, вне зависимости от национальности, любить татарский язык с детсадовского возраста. Взаимности не получается, а вот русский язык новое поколение татарстанцев уже знает хуже своих сверстников из других регионов России
16 июня 2017 года в Казани судом к тридцати часам исправительных работ был приговорен лидер Общества русской культуры Татарстана Михаил Щеглов. Возглавляемая им организация более десяти лет методично борется за то, чтобы русский язык в школах Татарстана преподавали в таком же объеме, как и в других регионах России. Сейчас в республике курс русского языка сокращен в угоду языку татарскому. Также движение выступает за отмену принудительного обучения в Татарстане татарскому языку всех школьников, вне зависимости от их национальной принадлежности.
Когда язык не друг
Общество русской культуры проводит массовые митинги родителей и традиционно подвергается репрессиям со стороны местных властей. Так, ее прежний лидер — эксперт ООН и профессор-социолог Александр Салагаев был, по сути, затравлен и не дожил до суда по заведенному против него делу о «разжигании межнациональной розни» лишь за то, что в одной из статей высказался в том ключе, что с увеличением количества мигрантов в России криминальная обстановка в стране ухудшилась.
Нынешняя же вина его преемника Щеглова заключается в том, что на митинге местного отделения ЛДПР он вновь поднял вопрос русского языка в школах Татарстана, напомнил о трагедии 2 мая в Одессе, призвав не допустить подобного на казанской земле.
«Участником Щегловым была изменена цель указанного мероприятия, а именно целью была: “Критика политики власти Республики Татарстан, а также акцентирование внимания общественности по проблеме русского языка в школах Татарстана”», — говорится в протоколе местного Центра по противодействию экстремизму при МВД республики.
Административный протокол составлен и в отношении координатора татарстанского отделения ЛДПР Владимира Сурчилова.
«Я хочу, чтобы нас перестали уже запугивать, говорить, что мы лезем в политику, хотя мы изначально поднимали вопрос образования», — рассказала обозревателю телеканала «Царьград» активист неофициального родительского движения, уже восьмой год выступающего за полноценное преподавание русского языка в школах Татарстана, мать двоих детей Екатерина Беляева.
По ее словам, «официально результаты экзаменов по русскому языку у выпускников из Татарстана чуть ли не самые высокие по всей России, на деле же выясняется, что наши абитуриенты после выпуска из школ по-русски и двух слов связать не могут».
В местном законодательстве прописана норма, согласно которой предписывается обязательное изучение в равных объемах русского и татарского языков, а также русской и татарской литературы. В итоге мы имеем пять часов русской филологии, пять часов татарской филологии, в русскую филологию входят язык и литература, в литературу входят еще литература русских писателей, литература мировая, в том числе литература народов России, но на русском языке. Татарская же литература — это, по сути, продолжение курса татарского языка, там просто тексты начитывают.
«По факту от российского стандарта наши дети получают только 60 процентов программы, — продолжила Беляева. — Я общаюсь с одноклассниками, у кого дети, как и мой старший, учатся в седьмом — одиннадцатом классах, но в других регионах России, у них русский язык по пять часов в неделю, литература — два-три часа, в зависимости от направленности школы. Наши же дети получают три часа русского в неделю, два часа литературы, а татарский язык — каждый день».
В свою очередь еще один представитель родительского движения — Эдуард Носов рассказал обозревателю телеканала «Царьград», что еще совсем недавно школьников запугивали тем, что если в девятом классе они получат тройки по татарскому языку в ходе обязательного тестирования, то их не переведут в десятый класс.
«Так и говорили: пусть родители подыскивают вам места в училищах, — негодует Носов. — После того как мы в ответ начали публично возмущаться, выступать в прессе, писать заявления, они сменили риторику и теперь говорят: республиканское тестирование по татарскому языку — это не обязательный экзамен, а экзамен за четвертую четверть девятого класса, он не влияет ни на что, но сдавать его нужно, как контрольную».
Носов возмущается тем, что федеральная власть, по его мнению, не несет никакой ответственности за свои слова. Он напомнил, что еще в 2015 году президент России Владимир Путин сказал, что изучение языков в республиках происходит за счет сокращения часов русского языка. И на этом все закончилось! Региональные законы оказались сильнее федеральных. На местах считают, что у них — свои законы, здесь — свой президент, а Москва — далеко!
По словам Беляевой, куда показательнее ситуация выглядит в детских садах, где татарскому учат всех без исключения детей, начиная с ясельных групп.
«Там с детьми общаются на татарском, водят их смотреть мультики на татарском языке, — рассказала общественница. — У моей младшей это началось с ясель, и я писала заявление, чтобы, с учетом наших национально-культурных особенностей, моего ребенка не водили на уроки татарского языка и по-татарски с ним не общались. Потому что у детей в два с половиной года речь активно формируется, и когда эта примесь идет, со специфическими шипящими... У нас впоследствии многие школьники не могут научиться “жи” и “ши” писать с буквой “и”, поскольку, до того как их начали учить этому правилу, они постоянно на уроках татарского сталкивались со словом “жыры” (песня. — А.Т.)».
По ее словам, учебники русского и татарского языка не согласованы, учитель русского начинает объяснять школьникам спряжения, а те отвечают, что, мол, им на татарском это уже объяснили. Но там совсем другие правила! И при обучении им нужно отталкиваться именно от родного языка.
Еще один штрих: по словам Беляевой, во всех детсадах Татарстана в лучших советских традициях теперь существуют «уголки татарского языка», создавать которые воспитателей обязали — за их же счет. А в школах официально существуют должности заместителей директоров по национальному образованию, которых, по ее мнению, впору переименовать в «заместителей по татарскому образованию», поскольку никакие иные национальные языки, включая русский, они не курируют.
В XVI веке Москва несколько раз пыталась примириться с Казанью, ставя на казанский престол собственных вассалов, дабы положить конец унизительной системе даннической и набеговой зависимости от этого осколка Золотой Орды. Последняя подобная попытка закончилась антимосковским мятежом местных националистов и тогдашних исламистов, вырезавших три тысячи человек. В ответ Ивану Грозному пришлось объявлять Казани полноценную войну, брать город и сносить его до основания, после чего на территории разгромленного ханства были освобождены еще тридцать тысяч русских рабов.
Русское государство вышло за Волгу, а процесс вливания татарской крови в будущую российскую элиту усилился. Сегодня достижения пятивековой давности, по сути, нивелируются соглашательской политикой уступок, политических и коммерческих интересов. И под боком у Москвы уже фактически создано отдельное государство, внешне лояльное, но...
Зачем в центре России полноценное государственное образование с президентом во главе и собственными строгими языковыми законами, где судят русских активистов только за желание, чтобы государственный язык единой еще страны не знал в местной образовательной системе никаких ограничений?
Пока центральная власть боится отвечать на этот вопрос, закрывая ладошками глаза, словно маленький ребенок, играющий в прятки. Но уроки истории показывают, что ответить все равно придется. Лучше рано, чем поздно.