Российское неоязычество: история, идеи, мифы
Максим Николаевич Кузнецов — внештатный сотрудник Миссионерского отдела Рязанской епархии по вопросам неоязычества.
Окончил Высшие богословские курсы при Московской духовной академии.
Сфера научных интересов — современное неоязыческое движение в России.
Автор более 30 публикаций, посвященных проблемам распространения неоязыческих учений в обществе, в том числе книги «Российское неоязычество. История, идеи, мифы» (Рязань, 2017).
3. Национальный вопрос и национальный ответ
Запретные слова
В настоящее время в нашем обществе, наверное, нет темы более запутанной и по-разному воспринимаемой, чем тема национальной идентификации и межнациональных взаимоотношений. Сумятицу в умах вызывают термины «патриотизм» и «национализм» и уж тем более «фашизм» и «нацизм». К сожалению, игнорирование, замалчивание или искажение «национального вопроса» приводит к тому, что ответ на него дается теми же неоязычниками, и последствия этого печальны. Уже немало русских молодых людей, воспринявших идеи неоязычников и вышедших на путь «священной расовой войны», теперь томятся в застенках за избиения и убийства мигрантов. Принесло ли это пользу русской нации? Конечно, нет. Национальные проблемы такими путями не решаются. А что в итоге? Вместо созидательной деятельности на благо своей нации и страны искалеченная судьба да горе для родных и близких — такова цена неоязыческой «национальной» агитации. А ведь всего этого может и не быть, просто не нужно бояться и уклоняться от честного разговора о национальном вопросе. А отвечать на него следует в традициях и формулировках наших великих церковных и государственных деятелей.
В данной главе мы рассмотрим тезис о том, борется ли христианство с патриотизмом и национализмом, как утверждают неоязычники. Дадим определение понятиям «национализм», «патриотизм», рассмотрим корни «фашизма» и «национал-социализма». А кроме того, рассмотрим само неоязычество с национальных позиций.
Итак, к вопросу о терминологии. Своеобразным эпиграфом приведем здесь слова, сказанные игуменом Нектарием (Морозовым): «Что же касается того, что понятие “патриотизм” себя сегодня дискредитировало, то я с этим не соглашусь. Это не понятие себя дискредитировало, а люди, которые называют себя патриотами, но при этом предают свою Родину, его дискредитировали. Те, кто, прикрываясь этим словом, обворовывает свою страну и использует его как разменную монету. Но от этого само понятие “патриотизм” не перестает быть священным.
Национализм дискредитирован в еще большей степени, нежели патриотизм. Хотя сам по себе национализм хорош, так как он обозначает любовное, трепетное и уважительное отношение к той нации, к которой человек принадлежит. Но надо разделять национализм и шовинизм. Одно дело — любовь к своему народу, к своей нации, и другое — пренебрежительное и уничижительное отношение к другим народам. Россия не первое столетие является государством, в котором живут представители различных народностей, национальностей и религиозных традиций, и всегда в России уживались и русские, и татары, и представители Северного Кавказа. И не было межнациональных конфликтов, как не было конфликтов на религиозной почве. Почему это происходит в наше время? А потому, что в наше время происходит тотальное ущемление прав тех, кого принято именовать титульной нацией, — русских людей. Каковы причины этого — уже другой вопрос»*.
Проблема, затронутая игуменом Нектарием, не нова. В нашем постсоветском обществе во многом сохранились установки советского периода на создание искусственной безнациональной общности. Однако патриарх Кирилл не раз возвышал свой голос против этого явления: «За попытками исключить употребление слова “русский” просматриваются идеи, которые уже давно показали свою безжизненность на Западе, где все сильнее звучат голоса, призывающие отказаться от мультикультурализма и теории “плавильного котла”. Русский народ является не просто полноправным, но важнейшим субъектом национальных отношений в России, и его национальные интересы должны не игнорироваться, а с максимальным вниманием учитываться для достижения гармонии с интересами других национальных общин»[1].
Именно по этой причине в нашем обществе очень по-разному трактуются понятия «национализм» и «патриотизм». Давайте разберемся, что же они значат на самом деле. Процитируем историка Владимира Махнача: «Так что же на самом деле означает термин “национализм” и кто такой “националист”? Как ни воспринимай слово “нация” (как этнос или как гражданское единство), националист — тот, кто прежде всего интересуется делами собственного народа, а делами другого народа иногда и не возражает заниматься, но уж по крайней мере во вторую очередь. Заметим, что это нормальная этническая позиция. Здесь уместно вспомнить шутку об отношении к дочери, кузине и соседке: “Я люблю свою дочь больше, чем свою кузину, а кузину — больше, чем соседку. Однако из этого, честное слово, не вытекает, что я ненавижу свою соседку»[2]. На наш взгляд, можно вполне согласиться с мнением Владимира Махнача о том, что любовь к своему народу совсем не означает ненависти к другим народам.
По сути своей, понятия «патриотизм» и «национализм» синонимичные и означают «любовь к родине и своему народу». Патриотизм в последнее время чаще употребляют в значении «любовь к стране» и противопоставляют «национализму», которому придают негативный оттенок, подразумевая «ненависть к инородцам». Но на самом деле это ничем не оправдано и скорее обусловлено политической конъюнктурой. Для радикальных форм национализма есть термин «шовинизм», а «любовь к стране» без любви к народу, ее населяющему, вообще нонсенс.
Христианство конечно же против патриотизма и национализма в их крайних формах, когда нация ставится во главу всего и подменяет Бога, а человек начинает ненавидеть всех представителей других народов. Именно от такого искажения и уберегает православное христианство с его вселенской мессианской направленностью.
В своей работе «О православном понимании патриотизма» известный миссионер прот. Олег Стеняев для понимания сути проблемы начинает с самых основ: «Слово Божие учит нас, что есть пять естественных начал жизни, созданных рукою Бога. Это: личность, семья, нация, царство, церковь.
Чтобы личность была цельной, должна быть цельная семья; чтобы государство было действительно сильным, должно быть национальное самосознание, должно быть державное самосознание, должно быть православное воцерковление.
<...> Нация есть третье естественное начало жизни, созданное Богом. Как и все пять начал жизни человеческой, нация есть граница ответственности, очерченная рукою Бога. Созданию национальностей, как и созданию первого человека (Быт. 1, 26), предшествовал Собор Святой Троицы. Сказано: “Сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого” (Быт. 11, 7). В рамках отдельно взятых наций люди должны были научиться подлинному (а не ложному “вавилонскому”) единству в Боге и с Богом.
В этом смысле и семья, и нация есть Школа Любви. Тот человек, который любит свою собственную семью, равно как и свой собственный народ, всегда может понять проблемы и другой семьи, и другого племени. И напротив, тот, кто не сохранил своих собственных семейных и национальных устоев, бесполезен для чего-либо более высокого. Сказано: “...ибо кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией?” (1 Тим. 3, 5). Известно высказывание: “Бесполезный для земного отечества бесполезен и для Небесного”. В национальном вопросе мы призваны Словом Божьим и к охранительным функциям. Писание учит нас: “От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию...” (Деян. 17, 26). “Пределы... обитанию” суть границы этнические, расовые и политические (территориальные). Никто не имеет право самочинно нарушать их... Библейский закон о “пришельцах” должен регулировать эмиграционную и миграционную политику Русских Земель. Цельный человек живет интересами Семьи, своей Нации, Царства и Церкви. И в этом и заключается целокупность его бытия (цельность Личности)».
Как мы видим, отец Олег говорит о том, что христианин в своем мировоззрении сочетает цельность и иерархичность.
Да, христиане понимают, что все мы странники на земле, что в свое время каждый покинет земной удел и наследует уже другую жизнь, не временную, а вечную. Однако посмертная участь каждого будет определяться именно по тому, как была прожита земная жизнь. И здесь нелишне будет вспомнить слова свт. Филарета Московского о том, что «худой гражданин царства земного и для Небесного Царства не годен».
Конечно же противники православного вероучения очень любят цитировать слова, «что во Христе нет ни Еллина, ни Иудея», из Послания к Колоссянам апостола Павла. Однако если ознакомиться с аналогичной по смыслу частью из Послания к Галатам, которое говорит: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе», — то становится понятно, что речь идет не об упразднении национальностей, а о том, что вера в Единого Бога с пришествием Христа теперь доступна всем народам, людям всех сословий и вне зависимости от пола. Об этом свидетельствует толкование преподобного Ефрема Сирина: «Нет уже Иудея надменного, ни язычника отверженного, ни раба слабого, ни владыки горделивого, ни мужчины по власти своей и женщины с подчинением своим: ибо все вы одно есте во Христе Иисусе».
Священное Писание также говорит нам о важности земного отечества, причем понятие «отечество» в Писании относится как к территории, так и к народу. На это указывает в своей статье о православном понимании патриотизма священник Димитрий Шишкин: «Апостол в Послании к Ефесянам говорит о том, что всякое земное Отечество есть образ Отечества Небесного и само наименование свое приемлет от имени Отца Небесного. Вот эта цитата полностью: “Преклоняю колени мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле” (Еф. 3, 14–15). Вот как толкует этот отрывок авторитетный экзегет блаженный Феофилакт Болгарский: “От верховного Отца, говорит, всякое Отечество: на земле — племена называет отечествами, получившие такое название от имени отцов <...> и от Него произошли те, которые именуются отцами”»[3].
Похожим образом объясняет чувство любви к отечеству патролог и богослов священник Валерий Духанин: «для меня любовь к Родине во многом исходит из любви к Богу. Как же можно не любить Родину, которую тебе дал Сам Господь? Как Он подал папу и маму, от которых ты родился и которых сам не выбирал, так и Отечество — это очень родное и близкое, это уголок Божией земли, на которой поселил тебя Небесный Отец».
Приведем несколько высказываний православных святых, из которых явственно видно, с каким уважением они относились к Отечеству и своему народу.
Священномученик Иоанн Восторгов: «...и ныне лицемерие и коварство, низость и предательство, прикрываясь красивыми словами и мнимо благородными побуждениями, желают отвести и устранить от патриотического подвига и Церковь, и духовенство, и служилых людей, чтобы себе захватить власть, силу и значение в Царстве и беспрепятственно поработить русский народ инородческому игу».
Св. Иннокентий Херсонский: «...мы можем указать еще на большее, что приобрели мы от патриотического упорства нашего при защите Севастополя. Где пала и исчезла едва не вся рать этой гордой и надменной Британии и обнаружилась перед всем светом не только слабость ее в силах военных, но и крайняя немощь в образе внутреннего управления? <...> Хвала и честь вам, христолюбивые витязи! Вы сделали все, чего требовал от вас долг любви к Отечеству, сделали более, нежели сколько можно было ожидать от обыкновенных сил человеческих, явили чудеса неустрашимости и самоотвержения. За все сие примите полную и совершенную благодарность от имени земли Русской и от лица Святой Церкви Православной!..»
Cв. Григорий Богослов: «Почитать матерь — дело святое. Но у всякого своя матерь, а общая для всех матерь — родина».
Св. Григорий Нисский: «Но иные худо проводят жизнь, они мучители, жестоки произволением, порабощены всякому непотребству, до неистовства раздражительны, готовы на всякое неисцельное зло, разбойники, человекоубийцы, предатели отечества; и что еще преступнее этого — отцеубийцы, матереубийцы, детоубийцы...»
Св. Николай Японский: «Любовь к Отечеству естественна и священна. Сам Спаситель из любви к Своему земному Отечеству плакал о несчастной участи Иерусалима. Итак, начнется война... всегда усердно молитесь за ваше Отечество, как подобает добрым христианам-патриотам. Не ясно ли как день, что Православие не только не вредит патриотическому служению своему Отечеству, а, напротив, возвышает, освящает и тем усиливает его?»
Святитель Амвросий Медиоланский: «Справедливость же требует, чтобы мы прежде всего любили Бога, затем отечество, далее родных и, наконец, всех [остальных] людей. Учительницей в этом случае является сама природа, так как с самого начала сознательной жизни, когда [в нас] только что начинают проявляться чувства, мы уже любим жизнь, как дар Божий, любим родственников, а затем равных нам [по положению], с которыми мы желали бы составить сообщество...»
Святитель Василий Великий: «Кто так любит отечество, как ты, который наравне с родителями почитаешь изведшую тебя на свет и воспитавшую родину, желаешь благ и вообще всему городу, и в частности каждому, даже не только желаешь, но подтверждаешь свои благожелания собственными делами? Ибо ты, с Божиею помощию, можешь делать подобные дела и, о, если бы при такой своей доброте мог и как можно долее делать их!»
Святой Косма Этолийский: «Чада мои любимые во Христе, сохраняйте мужественно и бесстрашно нашу священную веру и язык наших предков, так как оба этих понятия — суть нашей любимой Родины и без них нация наша погибнет. Братья, не отчаивайтесь. Божественное Провидение хочет однажды ниспослать нашим душам небесное спасение, чтобы воодушевить нас на освобождение от того жалкого состояния, в котором мы сейчас пребываем».
Святой праведный Феодор Ушаков: «Не отчаивайтесь, сии грозные бури обратятся к славе России. Вера, любовь к Отечеству и приверженность к престолу восторжествует. Мне немного остается жить — не страшусь смерти, желаю только увидеть новую славу любезного Отечества!»
Святитель Филарет Московский: «Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша».
Святитель Макарий (Невский), митрополит Московский и Коломенский: «“Объединяйтесь, русские люди. Я рассчитываю на вас”. Эти царские слова, обращенные к русским людям, послужили основой Союза объединенного русского народа. Союз русского народа — не партия или выделившаяся какая-либо часть из среды обитателей русской земли. Нет. Это союз всех патриотических союзов, это — ключ объединенного русского народа. К этому союзу принадлежит и ныне открываемое здесь Русское Народное Общество “За Веру, Царя и Отечество”. Знамя Союза объединенного русского народа принадлежит всему русскому народу. Под этим знаменем объединялось, укреплялось и возрастало русское государство. Православие, Самодержавие и Русь нераздельная — вот знамя русского народа...»
Священномученик Андроник (Никольский): «...воин, умирающий на поле брани, умирает за свое отечество. Это значит, что русский воин, идущий на поле брани, идет спасать свою семью, свое родное село, родной город, страну родную — Русь Святую от вторжения вражеского и от тех бедствий, которые могут постигнуть страну вследствие такового вторжения. Когда воин умирает на поле брани, он умирает за отца и мать, за братьев и сестер, за жену и за детей и за весь свой народ. Полагая жизнь свою за други своя, он исполняет самую главнейшую заповедь Христову о любви. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя».
Из Послания патриарха Тихона Совету народных комиссаров 13 (26) октября 1918 года по поводу годовщины советской власти: «Вы отняли у воинов все, за что они прежде доблестно сражались. Вы научили их, недавно еще храбрых и непобедимых, оставить защиту Родины, бежать с полей сражения. Вы угасили в сердцах воодушевлявшее их сознание, что “больше сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други свои” (Ин. 15, 13). Отечество вы подменили бездушным интернационалом, хотя сами отлично знаете, что, когда дело касается защиты отечества, пролетарии всех стран являются верными его сынами, а не предателями».
Святитель Николай Сербский (Велимирович): «Любопытно, что из всех христиан, похоже, только сербы называют патриотизм “родолюбием” — словом, которое по смыслу гораздо ближе христианству. Любовь к земле и любовь к родным, то есть людям, близким тебе по разным причинам, не одно и то же. Родолюбие, по сути дела, — это ограниченное человеколюбие. Хотя это еще и не христианское человеколюбие, но и не просто “землелюбие”. Истинное родолюбие есть школа всеохватного христианского человеколюбия. Сначала мы должны выучиться любить близких, чтобы потом выучиться любить и далеких нам людей. К сожалению, сегодня родолюбие в Европе чаще выражается в негативном, нежели позитивном смысле, — чаще ненавистью к соседним народам, нежели любовью к собственному. На самом же деле истинное родолюбие ни в коей мере не подразумевает ненависти к соседям. Самым большим французским родолюбом будет вовсе не самый ярый ненавистник немцев, а японским — не ненавистник американцев. Родолюбие оценивается не по величине ненависти, а по величине любви, в противном случае цель остается в стороне и все превращается в мрачный шовинизм — тяжкую болезнь европейцев, над которой не без издевки посмеиваются азиаты».
«Национализм сербский всегда был универсально христианский, никогда не был узким и глупым шовинизмом. Вот как можно было бы определить сербский святосавский национализм: наводить порядок в собственном доме и избытком своей силы и своего богатства помогать каждому народу навести порядок в его доме. Или: служить Христу Богу на своей земле и в своем отечестве, по возможности же и от избытка сил — служить Христу Богу и по другим землям, близким и далеким, то есть вплоть до России и до горы Синайской, и даже и до отдаленных концов вселенной. Христианский национализм в универсализме и универсализм в христианском национализме».
Преподобный Паисий Святогорец: «Безразличие к Богу приводит к безразличию ко всему остальному, приводит к распаду. Вера в Бога — великое дело. Человек служит Богу, а затем любит своих родителей, свой дом, своих родных, свою работу, свою деревню, свою область, свое государство, свою Родину. Тот, кто не любит Бога, своей семьи, тот не любит ничего. И естественно, что Родины своей он не любит, потому что Родина — это большая семья. Я хочу сказать, что все начинается с этого. Человек не верит в Бога и не считается потом ни с родителями, ни с семьей, ни с деревней, ни с Родиной. Вот это как раз и хотят сейчас разложить, для чего и насаждают это состояние расхлябанности».
«В вопросах веры и любви к Родине нет места компромиссам, человек должен быть непреклонен, тверд».
«Те, кто не терял национальной свободы, не понимают, что это такое. “Боже сохрани, чтобы не пришли варвары и не нанесли нам бесчестия!” — говорю я этим людям, а в ответ слышу: “Ну и что мы от этого прогадаем?” Ты только послушай! Да чтоб вам было пусто, негодные вы люди! Такие вот они, человецы нынешние. Дай им денег, автомобилей — и на веру, честь и свободу им будет наплевать. Своим Православием мы, греки, обязаны Христу, и Святым Мученикам, и Отцам нашей Церкви. А своей свободой мы обязаны героям нашего Отечества, пролившим за нас свою кровь. Это святое наследие мы обязаны чтить. Его мы должны сохранить, а не растерять в наши дни»[4].
Как мы видим, святые нашей Церкви единодушны в вопросе любви к Родине и своему народу.
Толстовство и Церковь
Лишь относительно недавно, в конце ХIX века, Лев Толстой начал высказывать мысли о несовместимости христианства и патриотизма: «Мне несколько раз уже приходилось писать о патриотизме, о полной несовместимости его с учением не только Христа, в его идеальном смысле, но и с самыми низшими требованиями нравственности христианского общества»[5]. Однако стоит заметить, что Толстой находился в ереси, им же самим придуманной, за распространение которой он был предан анафеме. Вот что писал св. Феофан Затворник в разгар «толстовщины»: «Какие это глупые студенты, что верят Л.Толстому, который ни во что не верит. У него нет ни Бога, ни души и ничего святого. Он пишет глупости только для того, чтобы смутить верующих, и все криво толкует. На воинах и войнах часто видимое Бог являл благословение, и в ветхом, и в новом завете. А у нас сколько князей прославлены мощами? Кои, однако ж, воевали. В Киево-печерской лавре в пещерах есть мощи воинов. Воюют по любви к своим, чтоб они не подверглись плену и насилиям вражеским. Что делали французы в России? И как было не воевать с ними?»
А святитель Николай Японский прямо называл Толстого врагом России: «Патриотизм — чувство естественное, вложенное Творцом в природу человека, как чувство птицы к своему гнезду, оленя — к своему стаду. Религия только освящает его, углубляет и укрепляет. Как в России это чувство? У настоящих русских людей совершенно так же. Что граф Толстой? По последнему периоду своего писательства — враг России».
А вот ответ на позицию Л.Н. Толстого русского религиозного философа И.А. Ильина: «Национальное чувство не только не противоречит христианству, но получает от него свой высший смысл и основание, ибо оно создает единение людей в духе и любви и прикрепляет сердца к высшему на земле — к дарам Святого Духа, даруемым каждому народу и по-своему претворяемым каждым из них в истории и в культурном творчестве <...> и национализм подлежит не осуждению, а радостному и творческому приятию. Христианство подарило миру идею личной, бессмертной души, то есть идею метафизического своеобразия человека. Согласно этому — идея метафизического своеобразия народа есть лишь верное и последовательное развитие христианского понимания. Христианский национализм есть восторг от созерцания своего народа в плане Божием, в дарах Его Благодати, в путях Его Царствия. Когда недруги начинают вопить о ксенофобии националистов, то им следует напомнить, что извратить можно все — любовь, искусство, суд, политику, даже молитву, злоупотреблять можно гимнастикой, ядом, свободой, властью, знанием. Что же, все перечисленное надо запретить из-за того, что кто-то этим злоупотребляет? При верном понимании национализма — религиозное чувство и национальное чувство не отрываются одно от другого и не противостоят друг другу, но сливаются и образуют некое жизненное творческое единство, из которого и в лоне которого вырастает национальная культура. Именно религиозное измерение научает христианского националиста безусловной преданности и безусловной верности, и оно же научает его сверхнациональному созерцанию человеческой вселенной и вселенскому братству людей»*.
Таким образом, мнение Толстого и его почитателей не является авторитетным для нашей Церкви и всегда признавалось ошибочным.
Как же тогда объяснить наличие в Священном Писании и Священном Предании церкви слов вроде «наше жительство — на Небесах» (Флп. 3, 20), которые на первый взгляд противоречат земному патриотизму? Здесь имеет место антиномия, то есть иерархическое описание реальности, где одно понятие не противоречит другому, но рассматривает другую иерархическую составляющую.
Итак, мы рассмотрели значение терминов «патриотизм» и «национализм», на многочисленных примерах увидели, что любовь к своему народу и Отечеству нисколько не противоречит христианству, а, напротив, является похвальной.
К вопросу о терминах
Для полноты картины давайте теперь разберемся с понятиями «фашизм» и «нацизм», ведь не секрет, что многие неоязычники очень любят разного вида свастики, вскидывают руку, имитируя жест приветствия Третьего рейха, а волхв Доброслав, бывало, позировал на фото с флагом национал-социалистической Германии. Насколько оправданна такая любовь к Третьему рейху и его атрибутам?
Приведем пространную цитату из книги историка В.Махнача: «Что же такое “фашизм” и чем он отличается от “нацизма”? Слово фашизм происходит от латинского fascio — пучок прутьев. Римские ликторы, сопровождавшие консулов или преторов (римских магистратов), в качестве знака их власти носили пучок прутьев или розог на плече в черте города, а за чертой города в этот пучок вкладывали топорик. Сам термин “фашизм” ничего зловредного не означает и переводится с итальянского как “единство”. Кстати, в русском языке этот корень живет самостоятельно и с фашизмом никак не связан: при продвижении машин на поле боя большие пучки прутьев сваливаются во рвы и называются фашинами, а лесные дороги чинят фашинником. Однако в сознании миллионов людей “фашизм” стал синонимом для обозначения социально-политических движений, идеологии и государственных режимов тоталитарного типа, которые разрушают демократию и утверждают новый порядок предельно жесткими средствами. Другими словами, понятие “фашизм” у многих фактически слилось с понятием “нацизм”. Однако равнять их неправомерно. Вряд ли стоит защищать в наше время фашизм, но понять, на каких основаниях он возник, стоит.
Многие находят некую идеологическую предысторию фашизма, хотя и очень смутную, в выступлениях отдельных публицистов первых лет XX века. Однако в тот момент почва для фашизма еще не была готова. В начале XX века существовали две тенденции разрушения традиционной государственности и традиционной общественности: безудержный радикал-либерализм и социал-анархизм. Безудержный радикал-либерализм, декларировавший всеобщее гражданство, всеобщее избирательное право и неограниченность функционирования рыночной экономики, обычно связывают с англосаксами (англичанами и американцами). Но за исключением фритредерства, то есть неограниченной свободы торговли, другие свои теоретические разработки англичане, будучи традиционалистами, вовсе не торопились у себя вводить. А к уравнительному коллективизму призывали двигаться социалисты различных мастей и анархисты.
Первая мировая война превратила эти тенденции в реальность. Россия и Австро-Венгрия были разрушены и расчленены. В Турции и Германии было разрушено государство, хотя эти страны не подверглись расчленению (Турция потеряла нетурецкие территории, и то не все). Одновременно образовались многие малые государства, некоторые — достаточно искусственно. Для очень и очень многих западноевропейцев рухнул мир, причем мир довольно уютный, мир высокой культуры и цивилизации XIX века. Именно под впечатлением этого разрушения Шпенглер заканчивал свой “Закат Европы”.
И тогда появляются сначала первые фашистские теоретические и публицистические работы, а затем и первые фашистские движения. Первыми теоретиками фашизма стали итальянец Б.Кроче и испанец маркиз X.А. Примо де Ривера. Фашизм на уровне ранних разработок представлял собой как идею, так и практику инициативного силового народного движения с целью воссоздания традиционной общественности и государственности. Фашизм того времени — это прежде всего корпоративизм.
Следует отметить, что мир, созданный в рамках христианских культур Запада и Востока, был весьма корпоративен. Помимо сословий, которые сами по себе являются корпорациями, существовали и многие другие корпорации: ремесленные цехи и купеческие гильдии, университетские корпорации и корпорации школьные, монашеские ордена, как рыцарские, так и чисто монашеские, да и сам отдельный монастырь — это корпорация. Впоследствии были известны многочисленные корпорации, объединяющие творческих деятелей. Между прочим, профессиональные союзы — тоже корпорации.
Корпорации были сильны на Западе еще в позднем Средневековье, а с XVIII века начался процесс их ослабления, который шел по нарастающей, и в начале XX века корпорации были уже значительно ослаблены и даже частично разрушены. Еще задолго до Первой мировой войны были разрушены сословия; по сути дела, их как действующих официальных категорий не осталось. В итоге мир начала XX века обнаружил, что традиционное общество разрушено и превращается в бедствующую аморфную массу, причем бедствующую во многом потому, что общество перестало быть по-настоящему структурировано.
Между мировыми войнами восстановление корпораций и корпоративного уклада происходило везде, где фашистские движения достигали определенных результатов. Например, в Испании при Франко был восстановлен традиционный парламент (кортесы) как корпоративное представительство. Иными словами, в кортесах заседали не представители абстрактно-статистических жителей, а представители социальных корпораций и муниципалитетов. Такая форма парламентаризма имеет больше шансов на то, что избиратели будут избирать лицо, а не политическую программу, что между избирателем и избираемым сохранятся неформальные отношения, поэтому в данном случае корпоративизм демократичен, ибо отстаивает демократию, препятствуя превращению ее в охлократию.
Конечно, фашизм не исключал силовые методы борьбы, однако после Первой мировой войны и цепи революций к силовым методам привыкли все. Тем не менее в самой идее первоначального фашизма не было места фашистскому государству. Фашизм существовал только как движение, единственная цель которого — восстановить то, что было раньше, то есть провести определенную социальную реставрацию. В этой связи образование фашистских государств (а таковые образовались) есть измена первоначальному фашизму. Насколько это были жесткие государства и насколько правомочно сближение понятий “фашизм” и “нацизм”?
Нацистских тенденций за Пиренеями — в Испании и Португалии — не было вообще. В этих двух благополучно переживших войну и существовавших после государствах (в одном случае — монархии, в другом — республике) имел место восстановительный период, временная диктаторская власть, но никакого нацизма не было.
В догитлеровской Австрии господствующим было фашистское движение, и вплоть до аншлюса там торжествовал достаточно жесткий консерватизм при полном отсутствии какой бы то ни было нацистской составляющей. Например, в Австрии можно было основать частную школу, причем не только католическую (что было бы естественно, потому как Австрия по большинству населения католическая страна), но и протестантскую, православную или иудейскую (мусульман в Австрии не было). Государство, а точнее, общество руками государства не позволило бы основать лишь внеконфессиональную (атеистическую) частную школу. Это — консерватизм, но все же весьма терпимый, для всех оставляющий свое место. Но Австрия была разрушена, и разрушена она была гитлеровцами. Иными словами, германский нацизм уничтожил австрийский фашизм.
Элементы нацистского мировоззрения заметны в муссолиниевской Италии, хотя это — результат сближения с Германией и сильного ее влияния.
А саму Германию, хотя в ней все начиналось в 20-х годах XX века с фашистского движения, и вообще нельзя считать фашистской страной, а правильнее считать нацистской, ибо доктринально Германия исходила из идеи национального превосходства, сопрягающейся с идеей расово неполноценных народов. Она стремилась достичь всеевропейского господства и не столько основать империю, сколько выкачивать жизненные блага из сопредельных государств. Кроме того, Германия совсем не стремилась к воссозданию традиционной германской общественности и государственности и тем самым не соответствовала необходимому начальному условию фашизма»[6].
Давайте теперь поговорим о корнях национал-социализма. Сейчас это не очень афишируется, но расовая теория, ставшая центром гитлеровской идеологии, берет свое начало в работах социал-дарвинистов. В свое время теория Дарвина вызвала всплеск интереса в научных и околонаучных кругах, став ядром учения, получившего название социал-дарвинизм. Согласно этому учению, закономерности естественного отбора и борьбы за выживание, выявленные Чарлзом Дарвином в природе, распространяются на отношения в человеческом обществе. Собственно, эта концепция привела к появлению идей о выведении сверхчеловека, об улучшении расы посредством евгеники, уничтожении представителей своего народа, не отвечающих необходимым требованиям, о делении людей на представителей высших и низших рас.
Современные дарвинисты не любят вспоминать об этом, но факт остается фактом: именно эти идеи стали идеологической основой Третьего рейха. Гитлер вполне воспринял эти концепции и собственноручно писал в своей книге «Моя борьба»: «Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам: превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы <...> Русско-японская война застала меня уже более зрелым человеком. За этими событиями я следил еще внимательнее. В этой войне я стал на определенную сторону, и притом по соображениям национальным. В дискуссиях, связанных с русско-японской войной, я сразу встал на сторону японцев. В поражении России я стал видеть также поражение австрийских славян». Поэтому как бы некоторые неоязычники ни хотели, чтобы было иначе, но Гитлер однозначно считал славян низшей расой и войну вел, исходя именно из этих установок.
Стоит заметить, что, вопреки расхожему мнению, неоязычество в Третьем рейхе особой популярности не имело. Да, в гитлеровской Германии, безусловно, приветствовались элементы оккультизма и возвеличивались германские древности, однако с приходом Гитлера к власти местные неоязыческие организации были запрещены, а сам Адольф Алоизович высказывался о неоязычниках следующим нелицеприятным образом: «Самым характерным для этих натур является то, что у них всегда на устах примеры из эпохи старогерманского героизма, что они постоянно болтают о седой старине, о мечах и панцирях, каменных топорах и т.п., а на деле являются самыми отъявленными трусами, каких только можно себе представить. Размахивая в воздухе зазубренными жестяными мечами, натягивая на себя страшную шкуру медведя и напяливая на голову самый страшный головной убор, они для текущего дня проповедуют борьбу посредством так называемого духовного оружия и разбегаются как зайцы при появлении первой же группки коммунистов с резиновыми палками в руках. Будущие поколения никак не смогут увековечить образы этих людей в новом героическом эпосе. Я слишком хорошо изучил этих господ, чтобы испытывать к их фокусничеству что-либо другое, кроме чувства презрения. В народной массе они вызывали только смех». Таким образом, мы приходим к плачевному для некоторых выводу: неоязычников не любил даже Гитлер...
Национальные беглецы
Неоязычников очень любят называть националистами, да вроде бы и сами они любят покричать о своей приверженности родным корням. Разберемся, оправданно ли это.
Несмотря на подчеркивание своей «изначальной исконности», неоязычники очень редко называют себя русскими; как правило, для национальной самоидентификации ими используются термины «славянин», «славяно-арий», «русич» и т.п. И хотя неоязычники и стремятся к изучению народного фольклора, они при этом сторонятся научных знаний по данной теме, считая более приемлемым внешний антураж и дилетантские псевдонаучные источники. Налицо полная потеря национальной идентичности с «уходом» в выдуманный этнос.
Этому «славяно-арийскому» обособлению есть вполне логичное объяснение. В периоды национального триумфа от желающих примкнуть к успешному народу нет отбоя, а в тяжелые времена наиболее слабые и малодушные первыми бегут с национального корабля. Процесс побега от своего народа, как правило, происходит путем обособления в отдельную вымышленную нацию, «под защитой» которой гораздо комфортнее и проще смотреть на беды ставшего чужим этноса.
90-е годы XX века стали для русского народа очередным нелегким испытанием. Многие тогда тяжело переживали раздел единого государства, кровопролитные войны в Чечне, изгнание русского населения из бывших советских республик, деградацию морали и нравственности, бедственное материальное положение. Все это происходило под аккомпанемент откровенно антинациональных либеральных политиков, стоявших тогда у власти.
В те же годы происходит неожиданное появление представителей давно исчезнувших или никогда не существовавших в качестве отдельного этноса наций «половцев», «варягов», «ингерманландцев», «казаков», «сибиряков», «мерян» и т.п. Объявляют себя суверенным народом отдельные представители казачества. «Новыми нациями» придумываются собственные наречия, культурные традиции и обычаи. В отношении русского народа, его истории и культуры обособленные представители «новых наций», как правило, настроены крайне враждебно, считая русский народ «оккупантом». Все это дополняется мифом об утраченном «золотом веке», во времена которого был тотальный расцвет культуры, искусства, ремесел, уровень благосостояния был крайне высок и т.п., но все это было потеряно в результате оккупации.
Сопоставив факты, придем к вполне логичному выводу: славянское неоязычество являет собой классический пример национального, культурного и религиозного обособления от традиционной русской нации. Неоязычники практически не называют себя русскими, для определения национальной принадлежности куда чаще ими используются наименования «русич», «славяно-арий» и т.п. Свой разрыв с русским этносом открыто декларируют и сами представители неоязычников. Об этом прямо заявляет в своем докладе, представленном на Третьем конгрессе российских исследователей религии, глава неоязыческого объединения «Содружество природной веры Славия» Любомир (Дионис Георгис). по его словам, «возникают серьезные предпосылки для формирования принципиально новой религиозной и национальной идентичности, для изменения самосознания русского народа. Русское языческое движение... сегодня может рассматриваться как массовое этническое движение, как языческий cубэтнос внутри русского этноса». Это своего рода бегство в иную национальную идентичность является достаточно характерным явлением при сложных периодах в жизни родного этноса.
Из-за враждебного отношения к Православию неоязычники всячески отрицают или нивелируют все успехи, достижения и победы нашего народа, произошедшие со времен Крещения Руси. Им чужды труды на национальные темы русских мыслителей И.А. Ильина, М.О. Меньшикова и др. Поэтому ни патриотами, ни националистами они не являются. Они представители другого явления, которое носит название «антисистема».
Разрушители наций
Историк Л.Гумилёв называл антисистемы призраками систем и системами, стремящимися сменить мироощущение на обратное, сменить знак стереотипа поведения данного этноса или его части, что в конечном итоге приведет к гибели изначального этноса. Понятие «антисистема», впервые сформулированное Гумилёвым, впоследствии более полно раскрыл историк и политолог Владимир Махнач. Согласно его определению, антисистема — это устойчивая группа людей с негативным мировосприятием реальности, группа, принадлежащая по формальным признакам к одной культуре, но воспринимающая ее негативно, даже с ненавистью. Антисистемы отличаются негативным мировосприятием и, как следствие этого, стремятся к разрушению мироздания. Таким образом, апофеоз антисистемы — самоубийство.
Антисистемы всегда характеризуются оправданностью лжи или даже необходимостью лжи для своих адептов. Антисистемное мировоззрение первым наилучшим образом описал Достоевский в строках о Герцене и его сторонниках в своем дневнике за 1873 год: «К русскому народу они питали одно презрение, воображая и веруя в то же время, что любят его и желают ему всего лучшего. Они любили его отрицательно, воображая вместо него какой-то идеальный народ — каким бы должен быть, по их понятиям, русский народ»[7]. Антисистемы характеризуются устойчивым негативным восприятием национальной традиции, национального уклада.
Резюмируя все вышесказанное, мы увидим типичный портрет современного российского неоязычника. Он испытывает чувство презрения ко многим проявлениям народной культуры, в основе которого лежит христианский элемент, он ненавидит все, что связано с православным христианством. За неимением источников он придумывает свои ритуалы и сочиняет небылицы о христианстве, выдумывает псевдоисторические и псевдолингвистические мифы, чтобы оправдать свое учение. И даже характерное для антисистемы стремление к самоуничтожению весьма распространено среди неоязычников, что подтверждается заявлениями ряда неоязыческих идеологов о положительном отношении к самоубийству, а также частыми случаями суицида среди адептов. Поэтому нет никаких сомнений в том, что неоязычество — это самая настоящая антисистема, ставящая своей задачей борьбу с традиционной русской нацией.
Именно поэтому неоязычество может привести к гибели нашего народа, и наша задача не допустить этого. Честный разговор о том, как следует любить свой народ и что думали на этот счет наши великие предки, — лучший инструмент для защиты от неоязыческой агитации. Святой Николай Сербский говорил: «По крови мы — арийцы, по фамилии — славяне, по имени — сербы, а по сердцу и духу христиане», — тем самым подчеркивая, что христианство никогда не уничтожало национальную идентичность народа, а, напротив, одухотворяло и обогащало ее.
Заключение
Морис Палеолог некогда сказал следующие слова: «Я не знаю в мире другого народа, столь внушаемого и доверчивого, как народ русский». К сожалению, это печальная действительность. Наш народ не раз в своей истории шел за обольстительной идеей, которая оборачивалась для него трагедией.
Еще каких-то десять лет назад никто в нашей Церкви не замечал неоязыческой угрозы. И вот уже на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви, состоявшемся 22 октября 2015 года, его участники признали обоснованной озабоченность усилившимся распространением неоязычества в странах канонической ответственности Московского Патриархата, в том числе в культурной и информационной сфере, и обратили внимание на необходимость более активной работы на общецерковном и епархиальном уровнях с целью опровержения неоязыческих заблуждений*.
Глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда сделал следующее заявление: «Мы наблюдаем сегодня рост неоязыческих настроений среди молодежи, в первую очередь, конечно, в кругах спортсменов и в кругах, что вдвойне неприятно, людей, носящих оружие, то есть это спецподразделения и так далее. Наш первичный анализ показывает, что схема привлечения людей стандартно сектантская: люди привлекаются вниманием, силой и помощью».
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, выступая на открытии XVIII Всемирного русского народного собора в Москве, сказал: «Для того чтобы граждане России жили в мире и согласии друг с другом, они не должны отказываться от своей национальной памяти. Но на пути сохранения этой памяти возникают достаточно болезненные и опасные явления. К таким относятся попытки конструировать псевдорусское неоязыческое верование»*.
Хочется, чтобы этот призыв был услышан, ведь от каждого из нас зависит, какой будет наша страна, сохраним мы верность Христу или станем поклоняться идолам. От неоязыческой угрозы больше нельзя отмахиваться.
Несомненно, что вместе с критикой постулатов неоязычества необходимо рассказывать и о Православии, о котором неоязычники, как правило, кроме выработанных в их среде мифов, ничего не знают. Как уже отмечалось ранее, неоязычеству чужды глобальные вопросы о мироустройстве и человеческом предназначении, православный ответ на них также может заставить задуматься. Следует помнить самим и напоминать в общении с неоязычниками, что уже тысячу лет судьба нашего Отечества неразрывно связана с Православием и множество лучших людей страны были ревностными православными христианами.
[1] Патриарх Кирилл призвал не бояться слова «русский» (http://www.pravoslavie.ru/75072.html).
[2] Махнач В.Л., Елишев С.О. Политика. Основные понятия: справочник, словарь. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. С. 183.
[3] Священник Димитрий Шишкин. Еще раз о земном отечестве (http://www.pravoslavie.ru/97266.html).
[4] Цитаты взяты из статьи «Христианский патриотизм в учении Церкви (цитаты святых отцов и подвижников благочестия о патриотизме)» (http://www.blagogon.ru/biblio/712/).
[5] Толстой Л.Н. Патриотизм или мир? (1896) (https://vibiri.wordpress.com)
[6] Махнач В.Л., Елишев С.О. Политика. Основные понятия: справочник, словарь. C. 185–187.
[7] Достоевский Ф.М. Дневник писателя (1873) (https://azbyka.ru/fiction/dnevnik-pisatelya-1873/).