Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Видимая угроза

Родился в 1976 году. Окончил Северо­Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова и Институт социально­политических исследований РАН.
Работает старшим научным сотрудником Центра исследований проблем стран ближнего зарубежья РИСИ. Политолог, кавказовед. Кандидат политических наук.
Живет в Москве.

Дилатация (расширение) социальной базы терроризма в условиях нонконформизма гражданского общества

Целью исследования является выявление и анализ дилатации социальной базы терроризма в условиях нонконформизма отдельных институтов гражданского общества (НПО).

Нам предстоит ответить на вопросы: «Каким образом лидеры террористических организаций пытаются использовать нонконформизм гражданского общества для расширения своей социальной базы терроризма?»; «Как некоммерческие неполитические организации (НПО) интерпретируют деятельность террористических организаций в своей деятельности?»; «Имеются ли у гражданского общества механизмы влияния на уменьшение социальной базы терроризма?».

Террористические организации: использование актуальных форм протеста для усиления влияния

Мнение ряда российских террологов относительно того, что «отдельные группы, слои, а иногда и целые народы, сочувствующие декларируемым целям (выделено мной. — А.А.) лидеров терроризма, а чаще всего обманутые ими»[1], составляют социальную базу терроризма, получило достаточное обоснование в научных работах. Лидеры террористических организаций осознают, что если процесс расширения социальной базы терроризма будет остановлен, то уровень террористической активности очень быстро пойдет на спад. Можно с уверенностью утверждать, что гражданский неполитический сектор (НПО-сектор) для идеологов и заказчиков терроризма в отдельных регионах[2] мира имеет стратегическое значение. Это осознают прежде всего исламистские псевдорелигиозные террористические организации. Например, в 2006 году указывалось, что религиозный «экстремизм, прикрывающийся зеленым знаменем ислама, представлен в мире 150 неправительственными организациями клерикально-политического профиля»*.

Механизм вливания террористических организаций в гражданский сектор доказал свою состоятельность, и поэтому идеологи и заказчики терроризма заинтересованы в дилатации (расширении) социальной базы терроризма с помощью неполитических организаций.

К тому же идеологи и заказчики терроризма убедились в том, что расширение социальной базы терроризма — реальный и действенный метод укрепления внутренней структуры террористических организаций. Именно таким образом, с помощью социальной базы, формируется «кадровый резерв» (или база данных) террористических организаций. Напомним, что название одной из самых опасных террористических организаций «Аль-Каида» переводится как «база»**. Для активно действующей террористической организации очень важно иметь потенциал роста — «базу». Высшее звено террористической организации, как правило, устраняется в результате регулярно проводящихся антитеррористических операций, но на смену лидерам террористических организаций приходит среднее звено террористической организации, которое в свою очередь формируется за счет социальной базы терроризма. Таким образом, если у терроризма не будет социальной базы, то организация лишается источника пополнения своего численного состава.

Между тем открытый рекрутинг в ряды террористических организаций идеологи и лидеры терроризма вести не могут, и поэтому им нужны легитимные системные союзники. Таким образом, террористические организации пытаются занять позиции гражданского общества или включиться в повестку дня нонконформистских неполитических организаций.

Используя популярные для институтов гражданского общества тренды, лидеры террористических организаций пытаются актуализироваться в качестве политических спикеров. Так, лидер террористической организации «Имарат Кавказ» Доку Умаров[3] поддержал акции протеста российской оппозиции зимой 2012 года[4]. В видеообращении, размещенном в Интернете, Доку Умаров приказывает своим подчиненным «отказаться от атак на гражданское население России». Лидер террористической организации поддержал акции оппозиции в Москве, так как «россияне активно выступили против президента Владимира Путина». Именно поэтому Доку Умаров призвал своих сторонников временно прекратить взрывы в метро и захваты детей в заложники[5]. Этот своеобразный «акт гуманизма» со стороны одного из главных террористов планеты вызвал большой поток информационных комментариев и публикаций, что способствовало поддержанию информационного фона вокруг террористической организации «Имарат Кавказ» и ее лидера.

Умаров таким образом принял заочное участие в протестной акции в Москве, продемонстрировав солидарность с организаторами и участниками. Привлекая этим внимание к себе, лидер террористической организации «Имарат Кавказ» косвенно занимался пропагандой терроризма, рассчитывая повлиять на увеличение социальной базы терроризма.

Важность гражданского общества осознавал и предшественник Доку Умарова лидер сепаратистов Чеченской республики Аслан Масхадов. 16 октября 2003 года лидер сепаратистов обратился к чеченским неправительственным организациям, которых призвал «не падать духом и не поддаваться на всевозможные провокации»[6]. «Россия испробовала в Чечне все возможные варианты, — сказал Масхадов. — Они провели здесь и “референдумы”, и “выборы”, но что это меняет? Вооруженная борьба чеченского народа за независимость будет продолжаться, и мы не намерены складывать оружия до тех пор, пока на территории ЧРИ находится хоть один российский солдат»[7]. Да-
же находясь  за пределами Чечни, Аслан Масхадов осознавал важность неправительственных организаций. Обращаясь к ним, он фактически усиливал запрос на расширение социальной базы терроризма. Посыл, «что мы не намерены складывать оружие», был в большей степени обращен к потенциальным сторонникам незаконных вооруженных формирований и диверсионно-террористических групп.

Один из самых одиозных террористических лидеров Усама бен Ладен был частым гостем филиппинских боевиков. «В то время большинство филиппинских официальных лиц, в том числе глава кабинета президента, заявляли, что Усама бен Ладен известен своей филантропической деятельностью, которую он осуществляет через мусульманские организации юга страны»*. Шурин Усамы бен Ладена Мохаммед Джамель Халиф, возглавлявший одну из саудовских неправительственных организаций, оказывал финансовую поддержку «Джамаа Исламия», которая взяла на себя ответственность за убийство в Луксоре.

В этом случае мы также наблюдаем тенденцию, связанную с попыткой самовыражения лидеров и идеологов терроризма через неправительственные организации — мусульманские фонды. Известны случаи использования исламских фондов в качестве пунктов сбора добровольцев для участия в ИГИЛ в Азербайджане.

В 2014 году ряд средств массовой информации сообщили о том, что «набор новых членов в террористическую группировку ИГИЛ в Азербайджане и участие граждан этой страны в боевых действиях в Ираке и Сирии свидетельствуют о том, что террористы смогли наладить там свою работу при помощи ваххабитских благотворительных фондов»**. Позже властями Азербайджана были предприняты жесткие меры против неполитических организаций, которые занимались рекрутингом в ряды ИГИЛ.

Использование потенциала гражданского общества в террористических целях не получило широкого применения. Надо признать, что открытого партнерского взаимодействия между террористическими организациями и некоммерческим сектором быть не может по определению. Но в условиях наличия у террористов и НПО общей политической цели возможна временная или постоянная коалиция. Таким образом, имеет место стремление лидеров террористических организаций усилить свои позиции за счет нонконформистского гражданского некоммерческого сектора, используя оппозиционное политическое движение для расширения социальной базы терроризма.

Эта аномия объясняется ослаблением ценностно-нормативных стандартов поведения и, как следствие, социальной дезорганизацией, способствующей росту террористических проявлений именно таким образом. Итальянский исследователь Витторио Страда в своей работе «Этика террора: От Федора Достоевского до Томаса Манна» указал на важную составляющую, которую бесспорно осознают и лидеры, и идеологи терроризма. В частности, Страда отметил: «Террорист — фигура, занимающая промежуточное положение между преступником и солдатом, и если первый лишен этической идеи, толкающей его на убийство, второй подчиняется господствующей этике, то террориста можно охарактеризовать двойственно: он и преступник, и солдат, и, если его дело терпит поражение, его можно отнести к первой категории, но если он побеждает, то попадает в третью (иногда как герой)»*.


 

От НПО до терроризма: механизмы и принципы становления

При «определенных условиях в среде гражданского общества происходит зарождение и развитие террористических организаций»[8]. То, что «некоторые элементы гражданского общества начинают интенсивно продуцировать и накапливать социальную деструктивность»[9], подтверждается рядом фактов. Например, в истории России революционные кружки, организации «Народная воля», «Черный передел», эсеровские и большевистские организации в XIX веке были элементами гражданского общества, а позже трансформировались в террористические организации[10].

В качестве яркого примера трансформации некоммерческой организации в террористическую можно привести события в Чеченской Республике в конце 80-х годов ХХ столетия.

23–25 ноября 1990 года в Грозном прошел Первый чеченский национальный съезд, на котором был избран исполком Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) во главе с генералом авиации ВВС СССР Джохаром Дудаевым. В июне эта «неполитическая организация» была переименована в Общенациональный конгресс чеченского народа. А уже в сентябре 1991 года в Грозном состоялась третья сессия, которая объявила Верховный Совет Чечено-Ингушской Республики низложенным и передала всю власть на территории Чечни исполкому ОКЧН во главе с Джохаром Дудаевым, то есть фактически власть в этом регионе Советского Союза была захвачена некоммерческой неполитической организацией.

Общественной организацией была принята резолюция о проведении выборов президента и парламента Чеченской Республики. Были разработаны основные юридические документы по проведению выборов, определена избирательная комиссия.

Исполкому ОКЧН было поручено организовать и провести выборы. 6 сентября 1991 года исполком ОКЧН во главе с Джохаром Дудаевым взял под свой контроль основные политические и административные центры на территории Грозного и остальной части Чечни. Была прекращена деятельность Верховного Совета Чечено-Ингушской Республики как утратившего свою легитимность. В качестве временного правительства был учрежден Временный комитет по контролю за работой народно-хозяйственного комплекса; только уже после полного захвата власти ОКЧН был распущен.

Ряд других радикальных организаций, поддержавших террористические методы войны, также изначально получили развитие как безобидные гражданские институции. Так, например, З.Яндарбиев* в 1981–1983 годах организовал и возглавил литературный кружок «Пхъармат» в Грозном, а в 1989 году — Вайнахскую демократическую партию, целью которой было создание независимого демократического государства. В ноябре 1990 года он стал заместителем председателя Общенационального конгресса чеченского народа[11], который сформировал идеологическую и политическую основу для формирования многоуровневой сети террористических организаций.

Таким образом, общественный негосударственный сектор в Чеченской республике дал импульс для появления таких террористических организаций, как «Имарат Кавказ»[12], инкорпорированную в международную террористическую сеть.

То, что эта схема взаимодействия неправительственного сектора и терроризма универсальна, подтверждается расследованием под руководством Томаса Кина террористического акта 11 сентября 2011 года. Именно Кин не исключил того, что саудовцы могли финансировать ряд неправительственных организаций, которые в свою очередь оказывали финансовую поддержку террористам[13].

Следует принять во внимание, что в определенных условиях имела место тенденция, когда часть неполитических организаций (НПО) Северного Кавказа переформатировалась в организации, отстаивающие интересы радикального исламистского меньшинства[14]. Более того, в ряде случаев эти организации выступали сторонниками расширения социальной базы терроризма. Так, боевой офицер, Герой России, глава Ингушетии Ю.Евкуров сталкивался с сильнейшим давлением со стороны оппозиционно настроенных некоммерческих организаций. Его обвиняли в организации спецопераций против мирных жителей, в предательстве интересов ингушского народа. Акции протеста московскими и местными «правозащитниками» проводились в Москве и в Ингушетии, а также за пределами России. С помощью спекуляции на этой теме формировалась агрессивная сеть из различных неполитических организаций: ингушских, московских и зарубежных. На примере Ю.Евкурова видно, что представители НПО обвиняют в коррупции и тех чиновников, которые работают на укрепление российской государственности на Северном Кавказе.

Нельзя не учитывать того, что до определенного времени на Северном Кавказе уже несколько лет «эффективно» внедрялись механизмы, обеспечивающие развитие «околотеррористической» информационной инфраструктуры. Террористы превратились в востребованный ресурс для правозащитников и гражданских активистов, зарабатывающих информационный и политический капитал на защите «повстанцев».

В подтверждение тезиса можно привести ряд примеров из мировой и российской практики. Так, в Перечень НКО, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», входят 32 организации. Некоторые из этих организаций специальными службами были уличены именно в связях с радикальным исламистским террористическим подпольем.

Следует вспомнить, что процесс формирования неполитического сектора в регионах Северного Кавказа пришелся на период, когда федеральная власть в регионах была очень сильно ослаблена. Финансовые доноры — исламские ближневосточные фонды сформировали в регионе фактически оппозиционную сильную гражданскую сеть некоммерческих организаций — региональных НПО.

Необходимо отметить, что эффективных методов борьбы с ангажированными институтами гражданского общества — неполитическими организациями пока не существует. Они действуют в едином правовом поле Российской Федерации. Поэтому зачастую налицо растерянность, а в ряде случаев неэффективная работа властных структур, не способных противостоять деструктивным проявлениям. В таких условиях любая ошибка или даже законное действие в отношении гражданских активистов может быть использовано агитаторами для расширения социальной базы терроризма. В этих условиях активизировались наиболее востребованные идеологические штампы, такие, как «внесудебные казни», «притеснения мусульман», «наказание за веру», «геноцид вайнахов», «геноцид черкесов».

В свою очередь, террористические группы, действовавшие в регионе и поддерживавшие идею создания «Имарата Кавказ», помимо диверсионно-террористической деятельности, вели активную разъяснительную — агитационную работу. Идеология ваххабизма предполагает повсеместное внедрение исламизма как противовеса «нешариатскому» государству.

Терроризм, помимо собственно террористической составляющей, нес еще и идеологию противопоставления. В этих условиях ряд НПО фактически занимались неявной легитимацией терроризма как метода борьбы за национальную свободу и политическую независимость. Фактически эти организации, правозащитники, адвокаты, заявляя о внесудебных казнях и убийствах мирных жителей, социализируют террористов с обществом.

Свои заявления о преступлениях силовых органов представители НПО-сектора делали зачастую безосновательно, не имея в качестве подтверждения решений судебных органов и доказательств.

Тогда в некоторых республиках Северного Кавказа (Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария) сложилась медийная группа правозащитников, журналистов, адвокатов, блогеров, которые использовали свой наработанный деструктивный потенциал в некоторых случаях для формирования благоприятного образа человека, ставшего членом террористической организации.

Метод агрессивной дискредитации, который активно применялся, способствовал тому, что вокруг этих лиц сложился круг единомышленников, искренне уверенных в своей правоте. Многие интеллигентные и неангажированные люди на Северном Кавказе были тогда убеждены в том, что федеральные силовые и правоохранительные органы заинтересованы в дестабилизации обстановки на Северном Кавказе, в уничтожении мусульман, в систематическом нарушении гражданских, политических и социальных прав.

В тех условиях ни один орган государственной власти проблему негативного информационного позиционирования решить не смог. К решению проблемы по нивелированию информационной, медийной и уже ментальной поддержки терроризма необходимо было привлечь неполитические организации — институты гражданского общества.


 

Противодействие терроризму со стороны НПО

Принято считать, что основными внутренними факторами, обусловливающими возникновение и распространение терроризма в России либо способствующими этому, являются  межэтнические, межконфессиональные и иные социальные противоречия; наличие условий для деятельности экстремистски настроенных лиц и объединений; ненадлежащий контроль за распространением идей радикализма, пропагандой жестокости в едином информационном пространстве Российской Федерации. Общегосударственная система противодействия терроризму и радикализму предполагает обеспечение скоординированной работы органов государственной власти с общественными и религиозными организациями (объединениями), другими институтами гражданского общества и гражданами, поэтому включение неполитических организаций (НПО) в общегосударственную систему противодействия терроризму имеет, помимо прочего, и юридические предпосылки.

Если рассматривать северокавказское общество, то можно выделить несколько страт: региональная власть; представители федеральной власти (руководители управлений территориальных органов федеральной власти); формальные НПО (зарегистрированные в государственных регистрирующих органах); неформальные институты гражданского общества (фамильные советы, тейпы, тухумы); представители третьего сектора — предприниматели; интеллигенция. Еще одним серьезным компонентом, но находящимся за пределами региона, является федеральная кавказская бизнес-элита (выходцы из регионов Северного Кавказа, заработавшие серьезный капитал).

Серьезной ошибкой, осложнявшей общественно-политическую ситуацию, была недооценка потенциала формальных и неформальных институтов гражданского общества. Единственным исключением являлась Республика Ингушетия, президент которой Ю.Евкуров регулярно встречался с представителями ингушских тейпов. Представляет интерес также опыт работы Главы Чечни Р.Кадырова: в республике был найден баланс между сильными тейпами.

Нельзя не учитывать того, что внутреннее деление северокавказских народов способствует радикализации общества в целом. Ранее стабилизирующим просвещающим сегментом было русское население. Межкультурное, межнациональное сожительство способствовало гармонизации отношений внутри кавказских этносов. Но отток русского населения стал причиной не только экономического, но и цивилизационного кризиса некоторых северокавказских народов.

Необходимо принять во внимание, что развитие НПО-сектора на Северном Кавказе до недавних пор вступало в цивилизационные, ментальные противоречия с традиционными кавказскими институтами. Первые — олицетворение чего-то чуждого, являющегося феноменом западной цивилизации, а вторые ориентируются на традиции и обычаи. Если НПО могут выступать сторонниками террористов и радикалов, то традиционные северокавказские институты их бесспорные враги, потому что они отвергают традиционные ценности. Убийства Саида Чиркейского в Дагестане[15], Аслана Ципинова* в Кабардино-Балкарии подтверждают это. Убивают тех, кто поддерживает традиционный российский ислам и традиционную кавказскую культуру.

Еще одним недооцененным ресурсом на Северном Кавказе являлись православные приходы. Исход русского населения и Православия из региона — это разгосударствление Северного Кавказа. Православие, как основа русского консерватизма, не может отторгаться здоровым северокавказским социумом. Христианство и воцерковленные христиане уважаются и ценятся не зараженными радикализмом и экстремизмом людьми. Даже теологические вопросы обсуждаются с тактом и почтением, а острые религиозные углы предусмотрительно обходятся. Но христианство, православные приходы на Северном Кавказе не поддерживались на достаточном уровне ни патриархией, ни государством.

Традиционно консервативные ценности использовались и еще отчасти используются народами Северного Кавказа в воспитательных и пропагандистских целях, но засилье ваххабизма, радикализма и экстремизма изменило в середине 90-х и начале 2000-х ситуацию. Экспансия нетрадиционных, но агрессивных идеологий стала одной из причин кризиса идентичности северокавказских народов.

Одним из механизмов решения этой проблемы было налаживание сотрудничества с федеральными экспертами, работающими в государственных аналитических центрах. Это способствовало реальной оценке возможности новых религиозных, политических и социальных угроз.

Также были приняты комплексные меры системного характера по профилактике исламизма и терроризма. Тогда назрела необходимость координации профилактической работы из одного центра.

Профилактическая работа стала охватывать все сегменты общества, разные социальные группы: молодежь, интеллигенцию, спортсменов, людей, отбывающих наказание в местах лишения свободы (эта аудитория для исламистов-радикалов в настоящее время является целевой). Что очень важно — профилактическая работа осуществлялась не государственными органами, а неправительственными организациями (НПО). Их формы работы оказались более мобильными и результативными. Целью этой работы стало формирование на Северном Кавказе «здорового сектора» неполитических организаций.

К работе по профилактике радикального ислама и терроризма были привлечены нетрадиционные институты гражданского общества: тухумы, тейпы, вирды, фамильные советы. Инициативы проведения профилактических бесед уже исходили не от силовиков и чиновников, а от авторитетных старших. А одним из наиболее важных методов укрепления российской государственности на Северном Кавказе стала поддержка русского населения и Православия. Эта системная работа уже в краткосрочной перспективе дала результат и произвела довольно серьезный эффект — социальная база терроризма на Северном Кавказе довольно сильно сократилась.

 

[1] Терроризм в современном мире / Под ред. В.Л. Шульц. М.: Наука, 2011. С. 4.

[2] Речь идет о государствах, неполитические организации (НПО) которых получили развитие недавно. В частности, здесь имеется российский контекст. Гражданское общество в России начало активно развиваться в постсоветский период.

[3] Террорист, с октября 2007 года амир (верховный лидер) провозглашенного им же виртуального государства «Кавказский эмират» (Имарат Кавказ), запрещенного и признанного террористической организацией в России. До этого, с 2006 года, президент непризнанной Чеченской Республики Ичкерия (ЧРИ), вице-президент и директор Службы национальной безопасности (2005–2006), министр государственной безопасности (2004–2005), командующий Западным фронтом вооруженных сил ЧРИ (с 2002 года). В 1997–1998 годах секретарь Совета национальной безопасности ЧРИ. Бригадный генерал (1996).

Доку Умаров заявлял, что стремится сделать Кавказ свободным и исламским, «установить закон и справедливость», ранее он боролся за независимость Чечни. На протяжении долгого времени он находился в федеральном розыске по обвинениям в грабежах, убийствах, похищениях людей, совершении террористических актов, распространении призывов к свержению власти и разжиганию межнациональной розни.

[4] Многократные массовые политические выступления граждан России, начавшиеся после выборов в Государственную думу VI созыва 4 декабря 2011 года, продолжавшиеся во время кампании по выборам президента России и после состоявшихся 4 марта 2012 года президентских выборов, на которых Владимир Путин победил в первом туре. Участники акций заявляли, что выборы сопровождались нарушениями федерального законодательства и массовыми фальсификациями. Один из основных лозунгов большинства акций — «За честные выборы!». Один из символов акций протеста — белая лента. Выступления также имели антипутинскую направленность.

[5] Террорист Умаров поддержал оппозицию.

[6] Аслан Масхадов обратился к представителям чеченских неправительственных организаций: http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/44860/

[7] Там же.

[8] Взаимодействие государства и гражданского общества: Учеб. пособие / Под ред. Г.И. Ефимова. М.: Вече, 2008. С. 166.

[9] Атаев А.В. Об информационных аспектах борьбы с пропагандой терроризма в социальных сетях: https://riss.ru/bookstore/journal/2016-2/problemy-natsionalnoj-strategii-4-37/

[10] Наиболее известная из таких организаций «Народная воля» — революционная народническая организация, возникшая в 1879 году, после раскола организации «Земля и воля» и распада террористической группы «Свобода или смерть», поставившая основной целью принуждение правительства к демократическим реформам, после которых можно было бы проводить борьбу за социальное преобразование общества. Одним из основных методов политической борьбы «Народной воли» стал террор. В частности, члены террористической фракции «Народной воли» рассчитывали подтолкнуть политические изменения убийством императора Александра II. Участники организации называются народовольцами.

[11] Негосударственная неполитическая организация Общенациональный конгресс чеченского народа (ОКЧН), созданная съездом чеченского народа, фактически осуществила захват власти в бывшей Чечено-Ингушской АССР.

[12] Кавказский эмират (самоназвание Имарат Кавказ, также Северокавказский Эмират) — исламистская террористическая организация, действовавшая на Северном Кавказе и ставившая своей целью создание независимого исламского государства (эмирата) на его территории. Кавказский эмират был провозглашен 7 октября 2007 года президентом Чеченской Республики Ичкерии (ЧРИ) в изгнании Доку Умаровым с последовавшим преобразованием Чеченской Республики Ичкерии в «Вилайят Нохчийчо» (Ичкерия) в составе Имарата Кавказ. Как отмечается американскими военными исследователями (2012), образование Имарата Кавказ в 2007 году ознаменовало завершение процесса трансформации чеченского националистического сопротивления в исламистскую повстанческую деятельность по всему Северо-Кавказскому региону.

[13] Журавель В.П. Гражданское общество: проблемы идеологического и информационного противодействия терроризму // Право и безопасность. 2004. № 3 (12). Октябрь.

[14] Например, коллегия адвокатов «Кавказ» (Дагестан) проводит собственные расследования действий сотрудников силовых органов в отношении подозреваемых в терроризме.

[15] Известный исламский ученый и проповедник. Считался одним из самых активных противников терроризма и радикализма. 28 августа 2012 года СМИ сообщили о смерти Саида-Афанди Чиркейского. Около 16.50 в доме Саида-Афанди Чиркейского произошел взрыв, в результате которого погибли семь человек, включая шейха и террористку-смертницу. По предварительным данным, террористкой была некая Аминат Курбанова (Алла Сапрыкина), жена одного из участников бандподполья, исчезнувшая из дома в конце марта 2012 года. На похороны погибшего шейха пришли десятки тысяч людей. 29 августа в Дагестане объявлено днем траура по случаю смерти шейха Саида-Афанди Чиркейского.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0