Белогорье

Нужно встать и уйти в монастырь,
Если примет отец Варлаам...
С Белогорья державная ширь
Океаном подступит к глазам.

Закачается палубный лес,
Бес, как в омут, в дупло сиганёт,
На груди моей матушки крест
Наважденье-туман разомкнет.

И увидишь дорогу в цветах,
Что лежит между вздыбленных туч,
Все, что грезилось в детских мечтах,
Озарил пробегающий луч!


Омулёвое солнце

Священное море в уключинах звезд.
Что слышно — в краю мясоед или пост?
По льду пробегают китайцы...
Неужто уже захватили страну?
А может, бегут поднимать Колыму?
Согласен, конечно, данайцы...

Байкал подо льдом как на плахе лежал.
Пешня била в лоб, как рыбачий кинжал,
Чтоб не задохнулась природа!
С ладоней рыбацких стекал кислород,
А рыбы хватали, разинувши рот,
Чиркнув плавником с поворота.

А где омулёвая бочка моя?
На всех эта песня твоя и моя!
Взгляни в слюдяное оконце.
Ты думаешь, это плывет рыба-кит?
А это с бездонного дна заблестит
В лицо Омулёвое солнце!


Беседка Барятинского в Гунибе в 1859 году

Вот здесь Барятинский сидел,
Курил ореховую трубку,
И дым, похожий на голубку,
Летел в неведомый предел.

Глаголили кто как умел
И понимали как умели,
И я на камень тот присел,
Он камнем был на самом деле.

Пред ним с мюридами Шамиль
Стоял, как демон покоренный,
Прозрачней водки, воздух горный
Раздвинул над Кавказом ширь.

Судьба имама решена.
Почетный плен. Калуга. Мекка...
Смотрю из бешеного века
В тот век, где родилась война.

Не пересохла Валерик,
Доносятся слова молитвы...
Остались древние обиды
И долгий-долгий вдовий крик.

По склонам гор течет эфир
Прозрачной голубой лавиной,
Над Родиной необозримой
Из дыма ткется хрупкий мир.


* * *
Рощи выбежали к насыпи
Рельс послушать перезвон,
Словно золотые россыпи
Света — с четырех сторон.

Ранней осени ущербность
Красит листья в желтый цвет.
«Эту чахленькую местность»
Русский описал поэт.

Сколько бы его другие
Ни пытались обогнать,
Их цветочки полевые
Будут за ноги держать.


Михайло Ломоносов

Вот император русских слов,
Науки и литературы!
Гроза дельцов и дураков,
Норманнской клики и халтуры.

«Шумит с ручьями бор и дол:
“Победа, росская победа!”
Но враг, что от меча ушел,
Боится собственного следа».

Так он о турках написал
В стихах на взятие Хотина...
Тот, кто Европу обскакал
Одной саженью исполина!

Не сто, а триста лет прошло.
Ум русский не забыт богами,
Что сплавил слово и число,
Державу просветил трудами.

А вроде бы простой помор!
Кристалл, спрессованный простором!
Певец стекла из Холмогор,
Виновник прусского позора.

Хоть в Марбурге не бичевал,
Сидел на хлебе и водице,
Вернулся, немцев разогнал
Из академии столицы.

Сплясал, перепугавши слуг,
Сорвал парик, коль сила пышет!
Господним словом праздник дышит!
И Петербург! И Петербург!

Чухонский небосвод как дом,
В котором слышно звезд бряцанье.
И смальтой, а не янтарем
Горит полярное сиянье.