Часть 1

Зоопарк

1

Первым зверем, которого я запомнил, была овечка. Мы с ней неплохо ладили. Когда светило солнце — она радовалась; когда небо обволакивали тучи — грустила. Была довольна, когда ее кормили, когда с ней разговаривали. Из разговоров взрослых она понимала далеко не все, но ей нравилось слушать и сознавать, что обращаются к ней. Плакала овечка редко. Если и плакала, то чаще всего — от боли.

Кроме меня, овечку никто не видел. Она не жила рядом со мной, я не мог ее погладить, не мог на ней покататься (а иногда страсть как хотелось). Она жила в моей голове. Я не разговаривал с ней вслух, потому что в этом не было необходимости. Она все слышала и без этого. Именно она посылала в мою голову мысли и эмоции. Разумеется, я мог не подчиняться. Но в основном я принимал ее распоряжения, как бы сливался своим разумом с ее разумом воедино.

Тогда я этого не осознавал. Я думал, что у каждого есть своя собственная внутренняя овечка или еще кто-нибудь.

Иногда мне казалось, что в папиной голове живет большой медведь, а в маминой — мудрая сова.

Когда я научился говорить, первыми моими осмысленными вопросами были: «А у тебя есть овечка?» и «А кто в тебе живет?». Я пытался рассказать о ней родителям, но они в ответ на это обещали купить мне настоящую ручную овечку, а иногда добродушно посмеивались и называли сказочником. Мама говорила, что внутри каждого человека живет душа. Мне понравилось это слово. Так я и назвал свою овечку. И взрослым о ней больше не говорил.

 

2

Вторым был бандерлог. Он появился, когда мне было шесть лет. С овечкой они не сдружились и постоянно спорили. Бандерлог был, можно сказать, противоположностью овечки. Если она была по большей части спокойна, то он представлял собой этакий вечный двигатель. Ему постоянно хотелось куда-то бежать, прыгать, залезать и кричать. Его я тоже любил, потому что он часто подбивал меня на какие-нибудь маленькие веселые аферы. Например, забраться высоко на дерево, затаиться там и, когда кто-нибудь пройдет мимо, потрогать его голову ногой. Взрослые ругались, но бандерлог вставал на мою защиту. Мы орали, отпирались, огрызались, убегали.

Но когда овечка отвоевывала свое место в моей голове, на меня накатывало всепоглощающее чувство стыда. Я забивался в угол комнаты и тихо плакал из-за того, что расстроил родителей. Иногда она смягчала мою с бандерлогом строптивость и заставляла промямлить: «Извини, я больше так не буду». С каждым днем овечка появлялась все реже. Все больше спала и иногда глядела на меня грустными глазами.

 

3

Третьей на очереди была кошка. Тогда мне было двенадцать лет. Я уже не первый год учился в школе, и отношения с одноклассниками у меня были вполне нормальными. У меня была пара приятелей, с которыми я иногда (с подачи бандерлога) вытворял какие-нибудь дурацкие шалости. Но с каждым годом я становился все спокойнее, бандерлог в моей голове скакал из стороны в сторону и капризно повизгивал, но я старался держать себя в руках. Чем дольше я учился, тем сильнее в обществе одноклассников я ощущал себя не в своей тарелке: я не понимал, зачем мои приятели бегают за девчонками, почему они из любого маленького конфликта раздувают трагедию, зачем пытаются казаться взрослее, чем они есть.

И вот тогда-то поселилась в моей голове кошка. Мягко помахивая черным хвостом, она давала мне указания, которые казались мне тогда достаточно целесообразными: пересесть на последнюю парту, игнорировать просьбы родителей (ведь мы-то лучше знаем, что делать), объявить бойкот большинству одноклассников. Однако бандерлог все еще был достаточно активен. Кошка взяла его под свое начало, и вместе мы спорили с учителями, периодически закатывали истерики родителям и неоднократно пытались убежать из дома. Однажды ночью я проснулся от сильной головной боли: кошка и бандерлог убили овечку.

 

4

В тринадцать лет я познакомился с Артуром. В том году его перевели в мой класс и посадили со мной за одну парту. Артур был низеньким кудрявым мальчиком с вечной улыбкой до ушей. На уроках он без конца отвлекал меня, то рассказывая мне про модели самолетов, которые он собирает со второго класса, то травя бесконечные байки про своего безумного кота-сфинкса. Поначалу я слушал его молча. Кошка недоверчиво шипела и скептически сужала глаза: очередной идиот-недоросток.

Однако уже менее чем через неделю я сдался: начал потихоньку посмеиваться над его шутками, перебрасываться с ним язвительными замечаниями о внешности пожилой учительницы с легкомысленными сиреневыми кудельками на голове... В общем, сдружились мы достаточно быстро. Однажды, когда мы дружили уже пару месяцев, он позвал меня сходить посмотреть на игру его любимой баскетбольной команды. Я не любил баскетбол, да и билеты на матч были довольно дорогими. Кроме того, я не переносил большие скопления народа. Кошка недовольно фыркала, оттопырив хвост, и подбивала меня не согласиться, соврать, что занят, и остаться дома. Однако в этот момент голова моя странно закружилась, и я почувствовал веселый топот и частое дыхание — так появилась собака. После продолжительного их с кошкой спора я все же пошел с Артуром на игру.

Неудивительно, что ругались кошка с собакой постоянно. От этого у меня слегка болела голова. Но чем дальше развивалась моя дружба с Артуром, тем чаще в этих перепалках собака одерживала верх.

 

5

Новые звери не появлялись в моей голове достаточно долго. Я уже начал думать, что на этом все и остановится. Научился уживаться с собакой и кошкой и усмирять периодически просыпавшегося бандерлога. За это время я стал выше и, хотелось бы надеяться, умнее. У меня наконец сломался голос, с лица ушли прыщи. Но, что странно, девушки меня пока абсолютно не интересовали. Не могу сказать, что я не находил их привлекательными. Только сейчас, когда мне уже перевалило за тридцать, я понимаю, что под деланым безразличием скрывались обыкновенная робость и детский страх. С Артуром мы по-прежнему дружили. Он был тем еще ловеласом — постоянно рассказывал мне о своих похождениях, и я, признаться, втайне ему завидовал. Однако чем старше я становился, тем больше мне приходилось контактировать с людьми. Сначала с этим было, прямо скажем, туго: я не мог поддержать диалог, потому что терялся и не знал, что сказать в ответ, в больших компаниях предпочитал оставаться незаметным. Но со временем у меня сформировалась определенная модель поведения: я по-прежнему был достаточно замкнут и по душам мог поговорить только с Артуром, но я научился поддерживать разговор и пусть кратко, но отвечать на щепетильные вопросы и даже иногда шутить. Так, в один прекрасный день (мне тогда было восемнадцать), когда мы с товарищами собрались в местном баре посидеть за пивом, я, немного выпив, стал вести себя достаточно раскованно: вступил с одним из парней в жаркую дискуссию о политике, нашел в себе силы отвесить комплимент девушке-бармену, на которую давно заглядывался. Тогда в моей голове появилась змея.

Она одинаково хорошо ладила как с кошкой, так и с собакой, иногда подталкивая их к каким-то решениям и пресекая их перепалки. Что же касается бандерлога — однажды утром я проснулся с очередной головной болью: той ночью змея задушила его.

 

6

Мне девятнадцать. Я поступил в самый крупный университет нашего провинциального городка. Не могу сказать, что мне было там скучно. Просто никак. Даже несмотря на то, что успеваемость у меня была достаточно неплохая. Друзей я не имел, но был в нормальных отношениях со всеми одногруппниками. С Артуром на тот момент мы уже толком не общались, так как он уехал учиться в столицу. Разве что иногда обменивались короткими дежурными сообщениями в соцсетях. Где-то в середине второго семестра я начал встречаться с девушкой с параллельного потока. Познакомились мы достаточно просто: я в гордом одиночестве сидел за столиком в кафетерии, пытаясь читать какую-то книгу, однако лишь машинально водил глазами по строчкам, абсолютно не вникая в написанное. Через какое-то время я заметил полноватую темноволосую девушку, нерешительно поглядывающую на меня и, судя по всему, направляющуюся к моему столику. Я кивнул ей, предлагая сесть рядом.

Так в моей жизни появилась Ирэн. Не буду углубляться в подробности, скажу лишь то, что это было первой в моей жизни влюбленностью. В целом ничего примечательного за время наших отношений не произошло. Мы получали удовольствие, находясь рядом друг с другом. Если обобщать, мы были среднестатистической, относительно счастливой парочкой. Через какое-то время после знакомства с Ирэн в моей голове появился соловей. Его присутствие я воспринимал по-разному, в зависимости от ситуации. Иногда он раздражал меня, делая мои слова и поступки чересчур сентиментальными, а иногда позволял быть романтичным тогда, когда это было уместно. Примерно в одно время с ним появилась лиса. Иногда она злилась на соловья, периодически пытаясь поймать и съесть его. Но иногда, когда это было действительно необходимо, они представляли собой идеальный тандем.

Расстались мы с Ирэн довольно мирно, однако еще довольно долго после этого соловей прихрамывал, периодически выдавая трели, отдающие отчаянием, а лиса не раз заставляла меня плутовато оглядываться на каждую вторую встречную девушку.

 

7

Однажды, уже практически на рассвете, я сидел в какой-то богом забытой забегаловке. Домой идти не хотелось, хотя бы потому, что там мне было абсолютно нечего ждать. Жил я в маленькой и аккуратной съемной квартире недалеко от работы. Я старался поддерживать в квартире идеальный порядок и следовать своему режиму, однако иногда жизнь кажется настолько однообразной, что хочется собрать вещи и пойти куда глаза глядят. С собиранием вещей я пока не торопился, но с полуночи сидел у барной стойки и лениво потягивал коньяк. Не то чтобы я был сильно пьян. Алкоголь, вместо того чтобы спровоцировать меня на сильные эмоции, заставил меня погрузиться в себя еще сильнее, чем обычно. Я разговаривал с кошкой. Лиса, немного оживившаяся по приходе в бар, теперь спала, свернувшись калачиком. Остальные же звери были заняты своими делами, судя по всему, не стремясь взаимодействовать со мной. С кошкой я говорил об одиночестве. В свои тринадцать–пятнадцать лет я только и делал, что старался убежать от общества, которое могло бы принять меня, если бы я этого захотел. Теперь же одиночество стало вынужденным. К чему это приведет? Вроде вариантов развития событий не так уж и много, но на то и существует неопределенность. Неизвестность гораздо страшнее чего-либо ужасного, но понятного, осязаемого.

Собственно, я немного отвлекся. Я хотел рассказать о последнем звере, что поселился в моей голове. Вернемся обратно в бар. Я сидел, поглощенный размышлениями, и практически не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Посетителей осталось достаточно мало: кто-то спал, облокотившись на стойку, кто-то до сих пор в одиночку истерически-пьяно хихикал. Какой-то крупный мужчина (в организме которого водка, того и гляди, скоро заменит воду) о чем-то жарко спорил с барменом. Однако все это нисколько не мешало мне думать о своем. До того момента, когда на мое плечо опустилась чья-то тяжелая ладонь и я услышал резкий запах пота и перегара. Я обернулся. Передо мной стоял тот самый яростный спорщик. Лицо его было искажено бессмысленной агрессией. Не успел я спросить, что ему от меня, собственно, нужно, как уже получил ответ:

— А ты что тут делаешь, шельмец? Чужие разговоры пришел послушать? Моя хата с краю, как же. Выметайся отсюда, иначе я тебе...

Тут наступила театральная пауза. Я вопросительно приподнял бровь:

— Ну?

— Да я тебе так морду разворочу, что тебя родная мать не узнает!

Во время всего этого, с позволения сказать, разговора я сидел с безразличным лицом. Наверное, нет смысла объяснять, насколько тяжело мне было это выдержать. В душе я, разумеется, паниковал. Почти все звери проснулись, стали кричать и рычать наперебой, стремясь захватить власть над моим сознанием. Очевидно, боялся я этого громилу из-за его физической мощи (а я драться не хочу и не умею), но снизойти до его уровня мне бы очень не хотелось.

Поэтому, с некоторым усилием пожав плечами, равнодушно ответил:

— Ну, давай.

Именно в этот момент моя голова закружилась и заболела. Я почувствовал раскатистый рык. Звери расступились, покорно впуская нового обитателя в мое сознание. Я почувствовал, как по мне, словно лава, от макушки до пят разливается непонятная и доселе невиданная мною сила. Это был лев.

Тем временем мой собеседник немного оторопел. Я все так же сидел напротив него и, вернувшись к своему стаканчику коньяка, начал с абсолютно расслабленным видом допивать оставшееся содержимое, удостаивая оппонента лишь редким взглядом, куда-то сквозь него, словно он был частью стены. Поскольку мужчина был сильно пьян, он просто стоял молча и пялился на меня мутными глазами. Допив остатки коньяка, я кивнул ему головой на прощание и вальяжно вышел на улицу.

 

Часть 2

Астра

1

И вот мне тридцать один год. Я пятый год протираю задницу в офисном кресле, работая в основном с бумагами. Такая работа меня вполне устраивала: монотонность ничуть не напрягала, даже наоборот — успокаивала, наверное. Звери же в рабочие часы обычно дремали. Только иногда, на заседаниях или при разговорах с коллегами, лениво порыкивал лев или поднимала голову змея.

Одним пасмурным утром (кажется, это был четверг) я, потягивая кофе из стаканчика, заполнял очередной отчет. Тут ко мне подошел Арчи — мой начальник, в целом хороший парень, если не считать постоянных невротических смешков и пугающе громкого постукивания пальцами по столу. Арчи пожал мне руку и без долгих предисловий перешел к делу:

— Так, С***. У меня к тебе небольшое поручение. Смотайся сегодня к четырем часам в ресторан на площади Революции. Встретишься там с торговым агентом «ОРфикс». Вообще, встретиться с ней должен я, но ты же видишь — я зашиваюсь. Постарайся раскрутить ее на поставку хотя бы десяти принтеров. Оптом! А мы ей в обмен соответствующую плату (если удастся, поторгуйся) и полный рекламный пакет. И да, не забудь, ее зовут мисс Деури.

Не оставив мне возможности ответить, Арчи похлопал меня по плечу и поспешил навстречу своим неотложным делам (поиск подходящего печенья к кофе, например).

Я неохотно кивнул: тащиться куда-то в такую погоду — сомнительное удовольствие. Надев пиджак и наскоро намотав на плечи шарф, я вышел из здания навстречу северному ветру и, закутываясь в шарф поплотнее, побрел к ресторану, который находился в паре кварталов от нашего офиса.

Подойдя к дверям ресторана с многообещающим названием «Шедевры итальянской кухни» (да, создатели здесь явно от излишней скромности не страдали), я зашел и с наслаждением вдохнул теплый, наполненный ароматами лазаньи и пасты воздух.

Я огляделся по сторонам. В ресторане было практически пусто. Присмотревшись, я увидел где-то в недрах зала для курильщиков коротко стриженную девушку со взъерошенными волосами пепельного цвета. Я помахал ей. Она, подняв голову, кивнула, жестом предлагая сесть.

— Макс, — пробормотал я, пожимая ее худощавую руку.

— Астра, — быстро проговорила она и хмыкнула. — располагайся.

Меня немного удивило то, как быстро она перешла на «ты», но я ничего ей не сказал. На вид ей было лет двадцать семь–двадцать восемь, хотя одета она была немного не по возрасту: короткое синее платьице на лямках, болтающихся на узких плечах с выпирающими ключицами, слегка запачканные массивные ботинки на бледных и длинных ногах. Да и вообще, вся она была какая-то бледная, но при этом жилистая и, очевидно, высокая, а оттого не оставляла впечатления хрупкости. Лицо у нее было усеяно веснушками, черты были остренькими, как у мыши: тонкий нос, почти полное отсутствие губ, серые, подведенные черным карандашом глаза, выглядывающие из-под белесых бровей. Кошка внимательно прищурилась, мотая хвостом из стороны в сторону, собака вяло тявкнула.

— Чего ты так смотришь? — отрывисто спросила Астра. — может, приступим уже к делу?

— А, — встряхнулся я, — да, конечно, — и открыл свой потертый дипломат.

И мы заговорили о работе. Но довольно-таки быстро наигранно милая беседа о погоде и об офисных принтерах переросла в разговор на повышенных тонах.

— Почему вы думаете, что мы согласимся купить продукцию, которая, судя по всему, через несколько дней пользования повторит судьбу Помпеи, за такие-то деньги? — от раздражения я снова перешел на «вы». — у вас хотя бы лицензия на продажу есть?

— Как будто я эти принтеры собственными руками собираю! Я показала товар? Показала. Основные характеристики и нюансы описала? Описала. Цену назначила. И я тебе гарантирую, что больше никто вам не поставит такой товар оптом, да еще за такую смешную сумму. А наличие или отсутствие лицензии — не ваше дело. Вся ответственность за производство в любом случае лежит на наших плечах, — на одном дыхании, с умопомрачительной скоростью выпалила Астра.

Я слегка оторопел от такого напора:

— Мисс Деури, прошу вас не забывать о корпоративной этике. Да и, в конце концов, мы же с вами в приличном заведении! Мы обдумаем ваше предложение и перезвоним.

— «Обдумаем и перезвоним», — передразнила девушка. — я сегодня обязана предоставить отчет начальству. Так берете вы эти чертовы принтеры или нет?!

Лев вскинул голову и издал рык. Змея обвилась вокруг его шеи, пытаясь заткнуть ему рот.

Астра поморщилась:

— Ты это слышал?

В ресторане между тем было абсолютно тихо.

— Что именно? — с ноткой беспокойства в голосе отозвался я.

— Ну-у, — протянула девушка, — будто кто-то рычал или что-то такое. А потом хрипел.

Я ошеломленно уставился на нее и, заикаясь, выдавил из себя:

— А о-откуда примерно исходил з-звук?

Астра прищурилась:

— Наверное, с твоей стороны, но чуть выше.

Все спавшие до этого звери встрепенулись и ощетинились.

— Ты чего это так напрягся? Аж слышно, что у тебя мозг вот-вот вскипит! Шипит, как чайник на плите.

— Ш-шипит? — в состоянии легкого шока переспросил я.

— Вроде того. Это все, конечно, очень загадочно, — с легкой иронией протянула Астра, — но, может быть, ты расскажешь, что тут, черт возьми, происходит?!

Я сидел не в состоянии выговорить ни слова.

До этого о присутствии зверей никто не догадывался и уж точно не слышал их голоса. С детства я хранил это в тайне, да и сами звери никогда не давали посторонним о себе знать. Еще в раннем возрасте я осознал, что с другими людьми ничего подобного не происходит и, если кто-то об этом узнает, последствия будут не самые приятные. Помню, мой двоюродный брат, который был на пару лет меня старше, пугал меня, совсем еще маленького, рассказами про «ту самую психушку на улице Победы», рассказывал про людей, которые там обитают: голоса в голове, галлюцинации... И вот тогда я понял, что, что бы ни случилось, нужно держать рот на замке.

И вот я сижу за столом, в ступоре уставившись на Астру. Брови ее все еще были подняты — она ждала ответа на заданный вопрос.

— Я... это... долго объяснять, — промямлил я, — обещай мне, что ты никому никогда об этом не расскажешь.

— Обещаю, — кивнула Астра, — если ты полностью объяснишь, что только что произошло.

— Хорошо, — вздохнул я, — только, прошу тебя, не здесь и не сейчас.

 

2

Я договорился встретиться с Астрой в субботу. Встречу я назначил на пять часов, приехал чуть пораньше и ждал ее. Она явилась ровно в пять. Даже секундная стрелка еще не успела пробежать свою маленькую круговую дистанцию. Я подошел. Астра пожала мне руку.

— Куда пойдем? — поинтересовалась она.

— Можем прогуляться в парке. Там сейчас как раз мало народу. А нам сейчас меньше всего нужны лишние уши.

После пары секунд молчания девушка кивнула. Ее правая рука находилась в кармане ободранных джинсов. Я заметил, как она напряженно сжала что-то в кулаке.

Мы неспешно двинулись в сторону парка. Я, начав издалека, немного сбивчиво и смущенно (все-таки я говорил об этом первый раз в жизни) начал свой рассказ. Я не представлял ей каждого зверя в отдельности, обобщал. Чем дольше я говорил, тем шире открывала глаза Астра, периодически вставляя реплики вроде: «Да не-е!», «Быть такого не может!», «Что? Серьезно?».

Звери вели себя тихо и настороженно.

— Значит, я первая, кто их услышал, так? Почему же я не слышу их сейчас?

— Они тебя боятся. Они не привыкли взаимодействовать с кем-то, кроме меня.

— Ну-у, так неинтересно, — протянула она и вдруг, резко прижавшись к моему уху губами, гаркнула: — Эй! Давайте там вылезайте! Я вас не обижу!

— Они не могут вылезти, Астра, — раздраженно проговорил я, — они нематериальны. Я часто задумываюсь, откуда они на самом деле взялись, говорил об этом с ними, но они никогда не могли дать мне точного ответа. Иногда спрашиваю себя: я — это они или они — это я?..

Я посмотрел на свою собеседницу. Она глядела на меня в упор, в ее прищуренных глазах читались немой вопрос и сосредоточение одновременно.

Я сказал обитателям своей головы, что прятаться уже поздно. Они зашевелились, стали спорить между собой.

— Ух ты! — воскликнула Астра. — да у тебя там целый зоопарк!

Заслышав собачий лай, девушка прикрикнула:

— Чего это ты так расшалился? Ну-ка, сидеть!

К моему огромному удивлению, собака без малейших колебаний подчинилась команде.

— Вот и умница, — похвалила Астра.

Мне в голову ударило жуткое осознание: значит, она не только слышит. Она может чувствовать и, более того, управлять ими.

Мне срочно нужно было присесть.

 

3

Оставшись наконец один, я стал лихорадочно размышлять о том, как можно найти выход из подобной ситуации. О том, чтобы оставить ее, не могло быть и речи. Ее отец — священник высокого ранга, и, если она расскажет ему обо мне, мне несдобровать. Она, естественно, сказала это мне, когда я собрался делать ноги. Этот факт, брошенный как бы невзначай, предельно ясно означал скрытую угрозу. Так что о таком варианте, к сожалению, и речи быть не может.

Уехать? Она чувствует моих зверей. Она найдет меня где угодно, потому что между моим и ее сознанием, видимо, образовалась некая связь. Это я заметил, когда собака стала ни с того ни с сего вилять хвостом — просить немедленной встречи с Астрой, а кошка, что было для нее абсолютно неестественно, только поддакивала и блаженно мурчала. И это при том, что я не чувствовал к ней ничего, кроме раздражения и легкого страха. Что касается меня самого — я понял, что пока что она чувствует лишь двоих зверей. И, так как они находятся в меньшинстве, я вполне способен противостоять их порывам. Существование других зверей должно было непременно оставаться в тайне. Ради моей же безопасности. Следовательно, в ее присутствии активными могли быть только кошка и собака. У остальных задача была одна — не высовываться и не обнаружить себя.

 

4

На следующий день я, поддавшись уговорам собаки и кошки, пошел на очередное свидание с Астрой.

Мы оба делали вид, будто в прошлый раз не произошло ничего особенного, и просто мило прогуливались. Сходили в паб, где по случайности проходило выступление какой-то малоизвестной группы. Разумеется, Астра потянула меня в самую гущу толпы и заставила танцевать. Танцевать я не умел, но она, будто заражая своей, казалось, нескончаемой энергией, незаметно завлекла меня в свой хаотично быстрый танец.

В перерыве между песнями я взглянул на Астру. Лицо ее блестело от пота, а волосы выглядели так, словно она только что приняла душ. Она сдула упавшую на лицо прядь волос и вытерла пот со лба, умудрившись при этом размазать черную подводку под глазами по всему лицу. В этот короткий момент я почувствовал, будто во мне что-то перевернулось. Кое-как сдерживая усилия, я заставлял зверей оставаться на местах. Ни в коем случае нельзя поддаваться эмоциям и уж тем более чувствам к этому человеку. «Это опасно, это опасно, это опасно...» — без конца твердил я самому себе и своему «зоопарку».

Наконец, уставшие и потные, мы буквально вывалились из духоты бара на свежий ночной воздух. Астра, правой рукой порывшись в кармане, достала сигарету. Зажгла, неспешно затянулась и... протянула мне левую руку.

Звери рвались с цепей.

 

5

Утром следующего дня я проснулся в незнакомой комнате. Оглядевшись вокруг себя, я увидел стены с медленно, но верно отслаивающимися обоями и загроможденный какими-то бумагами и прочим хламом стол. На маленьком, расположенном между горами вещей свободном островке ютился весь обклеенный записками-напоминалками ноутбук. На полу в хаотичном порядке разместились футболки и носки, пустые кружки и коробки из-под пиццы. В углу стояли потрепанная гитара и почему-то бейсбольная бита.

Послышались шаги. Дверь распахнулась, и в комнату вальяжно (насколько это было возможно при том, что пол подозрительно напоминал минное поле) вошла с кружкой кофе Астра.

— Как спалось? — буркнула она и, взгромоздившись с ногами на компьютерное кресло, отхлебнула немного кофе.

Меня тем временем плавно накрывала волна паники.

Я приподнял одеяло и заглянул под него. Одежда была на месте. Так. Уже хорошо.

— Что произошло? — промямлил я, садясь на кровать.

— А ты не помнишь? — улыбнулась она. — мы немного... хотя как немного... выпили, пришли ко мне, заказали китайской еды... ты еще, кажется, нарисовал себе усы васаби и кидался в меня комками лапши... потом мы сели смотреть фильм, но ты практически сразу заснул.

Я собирался облегченно вздохнуть, но вдруг Астра бросила на меня какой-то странный взгляд, ухмыльнулась и выдала:

— А еще я познакомилась с лисичкой.

До меня не сразу дошел смысл сказанного. Но когда я понял, что произошло, по спине пробежал холодок.

— Она заснула чуть позже тебя.

— А кто-нибудь еще появлялся? — осторожно спросил я.

— Вроде как нет, — протянула она. — а что, есть кто-то еще?

Она внимательно посмотрела на меня. Я не ответил. Звери тем временем затаились по углам. Без них было как-то непривычно. Они были со мной всю жизнь. А тут... Большинство из них и слова сказать не может.

Поэтому я как можно быстрее поспешил покинуть дом Астры.

Наскоро попрощавшись, я накинул куртку и начал спускаться. Астра крикнула мне вслед:

— Я зайду к тебе завтра! — послала воздушный поцелуй и захлопнула дверь.

Я стоял, немного сбитый с толку тем фактом, что она знает, где я живу.

— Кто из вас проболтался?! — громко крикнул, точнее сказать, подумал я.

Лиса спряталась за спиной у собаки. Та виновато опустила уши.

Я обреченно вздохнул и побрел домой.

Весь оставшийся день Астра не выходила из моей головы. И чем больше я о ней думал, тем сильнее нервничал. Нервничал отчасти потому, что мне самому внезапно захотелось увидеться с ней снова. Я перебирал в голове воспоминания о вчерашнем вечере: как она танцевала, почти вплотную прижавшись ко мне, как я держал ее за руку по дороге домой, не давая ей упасть, как она смеялась, когда я кидался в нее едой, и как она с поразительной меткостью кидалась в ответ. Соловей очищал перышки и робко посвистывал.

«Этого еще не хватало, — со злостью подумал я, — и тебя она к рукам прибрала?»

Но соловей отрицательно помотал головой. Он проснулся сам по себе.

 

6

Звонок в домофон. Я понесся в прихожую, нажал на кнопку и, тщетно стараясь скрыть волнение, дожидался прихода Астры. Она зашла с возгласом: «Привет зверинцу!» — и обняла меня.

Я чувствовал, что еще немного — и соловей запоет. Мысленно я прикладывал все возможные усилия для того, чтобы не дать этому случиться.

— Ну и чего ты опять напрягся? — прищурившись, спросила она и чмокнула меня в щеку.

И тут все мои старания рассыпались прахом: соловей захлопал крыльями и запел свою переливчатую песню.

— Ого! — воскликнула девушка. — я смотрю, в полку прибыло.

Она широко улыбнулась, изобразила рукой знак «стоп!», и соловей, повинуясь, уселся на место и слегка нахохлился.

Я покраснел от смущения и от беспокойства одновременно.

— Все хорошо? — вскинула брови она.

Я кивнул и поцеловал ее в губы.

 

7

Прошло несколько месяцев. За это время наши отношения развивались более чем стремительно. Буквально спустя пару недель знакомства Астра переехала ко мне, захватив с собой гитару, ноутбук, биту и, к моему удивлению, коробку с маленьким, но острым черным ножиком, двумя газовыми баллончиками и кастетом.

В ответ на мой закономерный вопрос она нахмурилась и произнесла что-то вроде: «Поговорим об этом как-нибудь потом».

Однажды, несколькими неделями позже, между нами зашел разговор о ее прошлом. Поначалу она отвечала на мои вопросы нехотя, потом вздохнула и выдала следующую тираду:

— Заткнись и слушай. Я не люблю об этом говорить, поэтому это первый и последний раз. Я росла в детдоме. Поколачивали меня там неплохо, но и я себя в обиду не давала. Нравы там, конечно, были те еще. У меня была своя компания. Занимались мы в основном тем, что издевались над малолетками. Ну и, понятное дело, от старших нам также прилетало. Лет в одиннадцать я оттуда сбежала. Три года промоталась на улице. Прибивалась к каким-то компаниям время от времени. Занимались всякой дрянью: голубей дохлых на костре поджаривали, спали под какими-то мостами или в подвалах, если не выгоняли... Мрак, в общем. Иногда попадала в компании, где оказывалась, скажем так, в немилости. Травили, жрать не давали, насиловали несколько раз. Кастет, кстати, у одного из таких идиотов и сперла — им же его и отделала. Потом отловили и вернули в приют. Знаешь, на улице и то лучше было. Но долго мне там оставаться не пришлось — попала в приемную семью. Отец каким-то мелким бизнесом занимался, мать — учитель. Деури. Французы. А Астрой с рождения звали. Непросто им было со мной, конечно. Продолжала в неприятности влипать. Родители ругались, когда о моих похождениях узнавали, а дядя лучше понимал — биту вот эту он мне подарил. Несколько раз выручала, да. Но в итоге человека из меня сделали: образование есть среднее, на работу отец пристроил. Гордятся мной, как же.

За время нашего сожительства Астра успела познакомиться практически со всеми зверями. Я уже не мог противостоять этому процессу. Да и не особо хотел. Я любил ее. Она любила меня. Казалось, мы могли понимать друг друга без слов. Она всегда могла развеселить или успокоить меня, растрогать или заставить поволноваться. Я не хотел быть ни с кем, кроме нее. Для меня не существовало никого, кроме нее. Все приятели и родственники довольно быстро отошли на второй план.

Она же могла уходить гулять, когда и с кем хотела. Могла пропасть на целую ночь. Но для меня главной была возможность видеть ее. Прикасаться к ней. Чувствовать ее дыхание. Со временем мне стало достаточно всего лишь ее присутствия в доме. Когда она уходила, я чувствовал себя хуже некуда. Не мог ничем себя занять. Просто ждал ее возвращения. Иногда это могло длиться часами.

В то время как она с каждым днем становилась ко мне холоднее. Она все реже со мной разговаривала (а о физическом контакте и речи не шло), но часто давала разные бытовые просьбы: сходить в магазин, прибрать квартиру, приготовить обед. Я беспрекословно выполнял все, о чем она меня просила. Я хотел видеть ее счастливой. Всегда.

Однажды она попросила меня прибрать квартиру, купить цветов и зажечь свечи к ее приходу. Я с радостным предвкушением понесся в соседнюю цветочную лавку, отдраил квартиру до блеска, зажег ароматические свечи. Сел на диван и начал машинально пробегать глазами строчки первой попавшейся под руки книги, при этом понятия не имея о том, что только что прочитал.

Около девяти вечера раздался звук ключа, возящегося в замке. Я побежал в прихожую. В квартиру вошла слегка покрасневшая от волнения, окутанная флером дорогих, тяжелых духов Астра. Я распахнул руки для объятий, но вдруг увидел за спиной у Астры еще одного человека. Это был крепко сложенный, темноволосый мужчина в бежевом пальто.

— Кто это? — быстро спросил я.

— Ах, это... Это мой приятель Джим. Джим, это Макс, мой... сожитель.

Наклонившись к моему уху, Астра взволнованно прошептала:

— Погуляй где-нибудь часика полтора, хорошо?

Я уставился на нее с недоумением.

— Ну иди... иди погуляй со своей собакой, — хихикнула она и мягко выставила меня за дверь.

Словно бы на ватных ногах я вышел из квартиры и уселся на лестничной площадке. Меня затошнило. К горлу подкатил ком, в глазах начало двоиться. Я задыхался. По моему телу пробежал сильный спазм. Я чувствовал, будто мое тело горело изнутри, с каждой секундой становилось все более невыносимо — и вдруг боль резко прекратилась. Осознание пришло в мою голову так же быстро, как быстро начался и закончился приступ боли. Она задушила льва.

Я сидел, уставившись в одну точку, не видя при этом перед собой абсолютно ничего.

 

* * *

Вечером на лестничной клетке дома X на улице Y собралась толпа зевак. В центре толпы стоял высокий мужчина с темными волосами и очень бледным лицом. Он дрожал и повторял одно и то же:

— Мы выходили из квартиры, собирались ехать ко мне. Он сидел на лестнице. Попросил ее задержаться на минутку. Я остался ждать ее у подъезда. Она долго не приходила. Я поднялся — проверить, все ли в порядке. А потом... А тут...

Дальше он говорить не мог, просто судорожно глотал ртом воздух и показывал трясущимся пальцем на увиденное. Взгляд его был устремлен вниз.

На полу лестничной площадки лежали два тела — мужчины и женщины. Опознать их личности было сложно, потому что все они были покрыты царапинами, ссадинами, укусами и ранами. Череп мужчины был расколот пополам.