И алтари устремлены к востоку
Алексей Александрович Минкин — сотрудник газеты «Московская правда» — родился в 1968 году. Публиковался в газетах «Православная Москва», «Православный Санкт-Петербург», в «Московском журнале», журнале «Божий мир».Лауреат Международной премии «Филантроп». Живет в Москве.
Так уж повелось, что алтари наших храмов устремлены на восток — туда, откуда восходит солнце, где начинается жизнь. А еще жизнь наших селений, как правило, струилась подле приходских храмов. Возле них складывалась отечественная история, обустраивался быт, формировались человеческие личности. Потому-то о храмах, раскиданных по земле современного московского района Гольяново, поговорим особо...
Их нынче четыре — три возведены заново, один исторический, но алтари всех традиционно взирают к востоку. Исключений нет. И в нынешнем Гольянове, имена улиц которого будто бы переносят нас на Урал и в Сибирь, то есть тоже к востоку, это вдвойне символично. Да-да, местная топонимия в некотором роде уникальна, ибо созидают ее улицы с наглядной географической привязкой: Курганская, Новосибирская, Байкальская, Сахалинская.
На одной из подобных, Красноярской, к 2013 году поднялся храм во имя Сергия Радонежского. Конечно, преподобный Сергий — наипочитаемый из всех русских святых, но Златоглавая имеет вереницу Сергиевских храмов. На Красноярской же неплохо бы новый храм посвятить кому-либо из сибирских угодников — в Москве их надо пропагандировать, ибо, к сожалению, часть из них сегодня полузабвенна. Негоже и то, что новая гольяновская церковь, ожившая уже и своими святынями — в частности, частичкой мощей священноисповедника Митрофана, духовника Марфо-Мариинской обители, — приютилась на настоящем отшибе, между автостоянками и Кольцевой автодорогой.
Однако что тут поделаешь... в Гольянове хватает и прочих несогласий, в том числе тех же топонимических: так, помимо Гольяновского пруда, топонимы, утверждающие наименование старинного поселения, отсутствуют напрочь. Как ни странно, они сосредоточены много западнее, между Госпитальным Валом и Семеновской набережной. Почему?
Считается, что якобы туда, в пределы нынешнего Басманного района, распростирались огороды гольяновских переселенцев. Стало быть, существовали гольяновские выселки. По крайней мере, аж с 1912 года бывший Банный переулок зовется Гольяновской улицей, а рядом, спустя сорокалетие, появился и Гольяновский проезд. Был и одноименный ему переулок, позднее «перелицованный» в улицу Новая Дорога, а также упраздненные Большой и Малый Гольяновские тупики. Таким образом, неподалеку от госпиталя имени Бурденко расцвел яркий топонимический гольяновский букет.
А вот держали ли здесь и впрямь свои делянки гольяновцы — вопрос открытый. Вместе с тем дачи мобильных гольяновских жителей имелись на достаточном удалении от села: к примеру, там, где в советские годы бытовала зона отдыха Первомайского района столицы, в Алексеевской роще Лосиного Острова по древней Стромынской дороге. «Алексеевской» роща звалась исстари, поскольку государь Алексей Михайлович тешился там охотой и обзавелся пригородным дворцом. От царских хором уцелел лишь фундамент, соседствующий с курганом вятичей, запрудой на речке Пехорке и наследником пребывания в заповедных дебрях светлейшего князя Меншикова в виде основания княжеских апартаментов, над которыми возведено дачное строение.
Правда, скромная та двухэтажная дача, где с середины 90-х годов прошлого века действует самобытный музей старинной русской охоты, к жителям Гольянова непосредственного отношения не имеет. Ну, разве что напоминает об охотничьих промыслах гольяновских звероловов. А дача в Алексеевской роще — какое-то время ее занимал председатель Совета министров СССР Булганин, позже — первый космонавт мира Гагарин, затем — прославленный маршал Бирюзов. Что ж, местность вокруг и вправду дивная: нетронутая природа, пьянящий воздух, безмятежная тишина. Вот что, наверное, значит личность изначального владельца — самодержца Алеши Тишайшего.
К слову, с него и забрезжила жизнь в самом Гольянове, бывшем приселке государева дворцового села Покровского-Рубцова, где батюшка-царь лично наладил деятельность свечного заводика. Тогда Гольяново числилось за монархом — точнее, принадлежало его дворцовому ведомству. И к 1662 году относятся первые сведения о возникшем там деревянном храме во имя преподобных Зосимы и Савватия. Кто и почему решил посвятить местную церковку соловецким угодникам — также неясно.
В той же мере, как неясным остается и собственное имя Гольянова. Прежде всего, его увязывают с гольяном, рыбкой вьюном, якобы особо массово водившимся в здешней речушке Сосенке. Кто-то же более логично относит укоренившийся топоним с прозвищем первоселенца, а есть и другая, почти экзотическая версия: гнали, дескать, по Стромынской дороге скот и тот, что терял силу, здесь забивали, а голые кости, гольё, продавали неимущему люду. Отсюда, мол, и есть оно, Гольяново. Не лишено основания и предположение клирика Зосимо-Савватиевского храма протоиерея Александра (Елисеева), считающего, будто топонимическая история старинного селения восходит к некоему итальянцу Гольяно, постояльцу или жителю этих мест. А итальянцы, «фряжцы» или «Уфрязины», как нарекли их на Руси, в данных подмосковных пределах и впрямь «наследили»: в частности, если двигаться от Гольянова восточнее и северо-восточнее, немудрено натолкнуться на городские поселения, имеющие общий «апеннинский» корень, — Фрязино, Фряново, Фрязево. А еще, как все мы знаем, зачастую итальянцев у нас с иронией зовут «макаронниками» — и, точно усиливая версию романского присутствия, по закрытии «Зосимы и Савватия» там разместили макаронную фабрику. Вот вам и Гольяно из Гольянова.
И все же утвердившийся тот топоним требует тщательных проработок — равно как и посвящение основного здешнего храма соловецким святым ждет научного разрешения. Возможно, ктитором, то есть главным вкладчиком при строительстве церкви, являлся некто тезоименитый одному из чтимых преподобных. Между прочим, находящиеся всегда в парном сообществе, преподобные Зосима и Савватий друг друга вообще не знали, а их взаимосвязь идет через преподобного Германа, чье имя как-то менее знаменито. Так или иначе, все трое почитаются родоначальниками духовного монашеского делания на Соловках и Беломорье...
Соловецкое первенство принадлежит преподобному Савватию, подвизавшемуся в Кирилло-Белозерском монастыре и на Валааме. По удалении к Соловкам он и встретил Германа, но тот острова впоследствии покинул. Савватий же и почил на Соловках.
Правда, обители тогда там еще не было. Собственно, обустроили ее Зосима с Германом. Святой Зосима, выходец из зажиточной среды, по отходу родителей раздал все и решился отправиться на Белозерский архипелаг. На нелегком пути встретился преподобный Герман — вместе они отплыли. Герман поведал спутнику о Савватии, а в дальнейшем к двум угодникам притекли новые отшельники, сложившие братию. Зосиму избрали наставником и отправили в Новгород под рукоположение.
Замечу: при церкви в Гольянове иноческого подворья не существовало — храм оставался приходским, невзирая на смены помещиков. Из государева приселка Гольяново худо-бедно переросло в самостоятельное село, да не так чтобы прибыльное. Мужички перебивались овсом и картофелем. Признаться, еще и разбойничали, втихаря вырубая господский лес и продавая скупщикам. В общем, знакомая ситуация...
А что же приходская церковь? В 1796 году с ликвидацией Спасской домовой церкви царского Красносельского дворца всю утварь оттуда доставили в гольяновский храм, который так и обретался в деревянных покровах. От 1798 года уцелели следующие сведения: «Церковь деревянная. Престол один, иконостас и святые образа исправны. Священник Прокопий (Космин), дьячок Николай (Иванов), пономарь Димитрий (Петров). Приходских 44 двора. Мужского пола 137 человек, женского — 1444».
Однако отойдет XVIII столетие и накануне Отечественной войны Гольяново достанется надворному советнику князю Ивану Николаевичу Трубецкому. При нем поднимется в дереве барский дом, а храм, вставший южнее, напротив, облачится в камень и обретет ампирный облик. 1842 год. Тогда же пристраивается трапезная с приделами во имя мучеников Адриана и Натальи и иконы Божией Матери «Живоносный источник».
Есть, правда, мнение, что Богородицкий престол появился гораздо позже. Так или нет, но в 1890 году в подклети храма из большемерного кирпича сложили печь, посредством воздуховодов согревавшую весь верхний объем, и на средства почетного гражданина Василия Баранова достроили трехъярусную колокольню. Аккурат через столетие, с возрождением «Зосимы и Савватия», печь разобрали. Хороший кирпич пустили в дело, и за работами лично призревал, а то и принимал в ней участие, назначенный на приход митрофорный протоиерей Владимир (Тимаков). Четверть века батюшка пребывал настоятелем храма и наставником окрестного православного люда — целая жизнь, за которую чего только не случалось.
Главное — случилось чудное воскрешение храма. Обрелась новая духовная жизнь. Благодаря усердиям отца Владимира храм буквально наводнился святынями, частицами мощей десятков святых, в том числе Адриана и Натальи, Зосимы и Савватия, Андрея Первозванного, святителя Николая, мученика Трифона, Иоанна Воина, мучениц Екатерины и Варвары, Александра Невского. Назначенный на восстановление руинированного здания, отец Владимир на Благовещение 1990 года совершил первую службу и, сплотив вокруг себя значительный приход, храм возродил. Когда-то заброшенный бескупольный остов гольяновской церкви изобразил знаменитый нынче акварелист С.Андрияка. теперь, в отличие от того вида, «Зосиму и Савватия» не узнать. Благолепие и внутри — кстати, опять же благодаря отцу Владимиру. храм начинал расписывать художник-реставратор Н.Гусев, мастер с мировым именем, в свое время участвовавший в возрождении изографии Дионисия в Ферапонтове.
Увы, замечательный изограф гольяновский храм расписал лишь частично — подвело сердце. Работы завершила его дочь. А вслед за тем у храма вырос оригинального вида дом причта — говорят, сверху он повторяет контуры Ноева ковчега. Наверное, так. Но то, что церковный дом стал мощным творческим центром, неоспоримо. В его зале нередки кинопоказы, совместные обсуждения, встречи с режиссерами и актерами. Цикл лекций читал внутри здания сценарист и педагог ВГИКа Ю.Арабов, выступали кинорежиссер В.Тумаев, актриса О.Лапшина и ее супруг — музыкант-мультиинструменталист С.Старостин.
К слову говоря, на венчании этой супружеской пары у «Зосимы и Савватия» присутствовала близкая супругам народная артистка России Е.Симонова. А еще большим другом «зосимо-савватиевской» интеллигенции стал призер Канн и Венеций А.Звягинцев. Эпизод, снятый внутри гольяновской церкви, вошел в фильм «Елена», а сам режиссер и исполнительница главной роли Н.Маркина, некоторое время проживавшая на Алтайской улице и являвшаяся местной прихожанкой, принимали участие в вечере по просмотру ленты в кинозале дома причта.
Кроме того, на крестинах в храме бывал театральный постановщик и актер В.Панков, а воскресную школу, организованную отцом Владимиром для взрослых, заканчивала основательница театра «Смайя» на Хитровке Л.Муха. Замечу: бессменный настоятель прихода протоиерей Владимир и в творческо-культурной сфере здешнего уклада всегда принимал живое участие. Что уж говорить о составляющей духовной... Он и теперь служит в Гольянове — только вот в явно несуразном и несправедливом качестве: «почетный настоятель». Сместили батюшку, не испрашивая мнения прихожан, не советуясь со взращенным им духовенством. Бесспорно, как назидал чтимый батюшкой авва Дорофей: «Ничего не бывает без воли Божией. Знает Господь, что благо и полезно, — потому и случается так. Из всего, что Бог творит, нет ничего, что не было бы благо. Итак, никому не должно скорбеть о случающемся, не возведши все к Господу, успокаиваться». Трудно не согласиться, но свыкнуться со многими положениями окружающего нас несправедливого мира порою бывает трудновато. Не оттого ли и шарахается кое-кто из не устоявшихся в православном воззрении к всевозможным протестантским общинам, а то и сектам? Не потому ли столь мощно отстроился к 1999 году духовный центр адвентистов Седьмого дня и в самом Гольянове, на участке между Хабаровской улицей и Щелковским шоссе? Тайны нет: несправедливости и несогласия в нашем мире были всегда. И будут, вплоть до скончания века. Это касается не только духовности. Обратимся к старейшей гольяновской улице, Уральской, некогда являвшей собой средоточие местной культуры, а днесь...
Действительно, уже к 1968 году на этой улице появился кинотеатр «Урал» с залом на 1100 мест, ставший базовой площадкой популярной Свердловской киностудии. Сюда, в уютное, привлекательное по-домашнему помещение, можно было запросто пройти для знакомства с очередной художественной или декоративно-прикладной выставкой. К концу 90-х годов все как-то замерло, кинотеатр закрыли, а вскоре и вовсе снесли, чтобы отстроить нечто безликое для УВД района. Как будто больше нет места. А ведь в бытность финальных советских пятилеток планировалось строительство второго кинотеатра в Гольянове, но теперь его жители к прелестям большого экрана приобщиться могут разве что на территории соседнего Северного Измайлова, в залах «Центр-фильма» — крупного торгового комплекса на Щелковском, д. 100. Еще бы добраться...
Пресеклась интересная культурная жизнь и напротив разрушенного «Урала»: Уральская, д. 6 — с 1971 года и до недавних пор располагался здесь двухэтажный выставочный зал дирекции Всесоюзной художественной лотереи Художественного фонда. Несмотря на труднопостижимый статус, внутри проходили прекрасные выставки. Одна из ярчайших — произведения Константина Васильева. Кажется, вчера лишь к его работам выстраивались часовые очереди и нелегко было оценить мир рано ушедшего автора. Васильевские смотрины хоронились по маленьким залам, и тем не менее пытливая публика пронюхивала о них повсюду, создавая ажиотаж и толпы. А на Уральской, помнится, все проходило чинно, умиротворенно и благоговейно. Никакой экзальтации, что послужило наилучшим проявлением памяти. Впрочем, многие ли нынче хранят память и знания о легендарном художнике?
Между тем об иной мятущейся личности помнить нас вынуждают. Это тут же, на перекрестии Уральской и Байкальской, которое с 1986 года носит нелепое прозвание «площадь Белы Куна». Чего ради? Понятно: когда царила известная идеология, пересечение гольяновских улиц, никого не спрашивая, нарекли в «честь» организатора венгерской компартии. Но сегодня это нонсенс. Да и была ли честь? Теперь мы наслышаны: тот, чье имя носит площадь в Гольянове, причастен к коварному уничтожению сотен, тысяч русских людей, сражавшихся под белыми знаменами и добровольно сложивших оружие. Обманутых и прельщенных, их под руководством Белы Куна и Землячки погрузили на баржи и от берегов Крыма отправили на дно Черного моря. Так нужна ли нам подобная память с остервенелым изуверским оскалом? Может, и чудесные очаги культуры в Гольянове потухли, не выдержав нагрузки разложившегося идеологического тлена?
К слову, самым большим по площади числился лишь кинотеатр «Урал», и не стоит ли с потерей единственного площадного здания подумать о давно назревшем переименовании? Вокруг да около пестрят уральские и сибирские топонимы — вот и вспомнить бы, к примеру, о плеяде замечательных русских писателей, сибиряков с уральцами, никак не представленных на столичной карте. Мамин-Сибиряк, Ершов, Шукшин, Вампилов, Астафьев, Распутин — ах, мало ли... Еще уместнее было бы нам вспомнить о замечательном святителе и просветителе Иннокентии, бывшем архипастырем и Иркутским, и Московским. Неподалеку — Иркутская улица, рядом — Камчатская, а ведь святителя Иннокентия (Вениаминова) величали «апостолом Камчатки и Аляски», коль скоро он с Божией помощью постигал языки подведомственных его епархии малых народов, перекладывал на них текст Евангелия и нес свет Истины корякам, чукчам, эскимосам, алеутам, эвенкам. Чудотворец, одним словом. Тому чудотворцу и памятную часовенку бы установить на площади — а быть может, именно так и станется? Пути Господни неисповедимы. К примеру, кто мог предположить о строительстве на берегу Гольяновского пруда, между Уральской и Алтайской улицами, нового храма? Но нынче он строится...
Уже к 2013 году здесь появилось временное храмовое здание, а сейчас бойко растут стены храма постоянного. Решено посвятить его священномученику Гермогену Московскому, нашему патриарху, начинавшему иерейское служение в Казани и явившемуся там очевидцем явления чудотворного образа богородицы. Овдовев, он, священник Ермолай, принял постриг в московском Чудовом монастыре, служил в Преображенской обители Казани, стал Казанским и Астраханским митрополитом. Как предстоятель Церкви и истинный патриот, святитель в пору Лжедмитрия призывал русский народ одуматься и сплотиться, чтобы гнать доморощенные и польские шайки восвояси. Непреклонность обошлась Гермогену мученической кончиной. Несть числа нашим страдальцам за веру. По воспоминаниям старожилов, к подобным, по всей видимости, относится и последний, перед закрытием прихода, священник «Зосимы и Савватия». То был Алексий (Глаголинский), исправно несший пастырские обязанности, устраивавший запомнившиеся навсегда детские рождественские праздники и... посаженный красноармейцами в телегу да куда-то вывезенный. Никто более батюшку не увидел. На какие страдания обрекли его безбожники? Что же, есть в Гольянове и люди-страдальцы, есть и страдальцы-улицы...
Наглядный образчик — нынешняя улица Хабаровская. Изначально звалась Красноярской, потом, по уходу очередного генсека, ее переиначили в «вечную память Черненко», а Красноярской быстро нарекли близлежащий безымянный проезд. Ну и, наконец, с падением марксистского спуда страдалица приняла достойное имя столицы Хабаровского края. Изнемогшие менять прописку, спокойнее вздохнули ее страстотерпцы-жители.
Напомню: в Гольянове улицы служат своеобразным ориентиром на наш Дальний Восток. Не исключение и Камчатская с Сахалинской. Гольяново — полноправная столичная окраина; Камчатка и Сахалин — крайние точки державы. Несмотря на отчаянную дальность, и Сахалин, и Камчатка все же манили не только путешественников, но и многих литераторов, становясь персонажами их произведений. Камчатку в «Евгении Онегине» помянул Пушкин, а Гоголь — в «Мертвых душах». Главный город, Петропавловск, запечатлел в «Гиперболоиде инженера Гарина» А.Толстой, а поэт Рюрик Ивнев, возлюбивший и объездивший полуостров, написал там не одно стихотворение. И Сахалин с его Александровским вошел в строки упоминаемого толстовского «Гиперболоида», а о путешествии туда Чехова знают все. «Кажется, все у нас просахалинено», — о несвободе нашей впоследствии выразится сам писатель. Напишет он и «Остров Сахалин», помянет тот остров и в рассказе «Мститель». Что интересно: и младший брат Антона Павловича — Михаил Чехов не обойдет стороной Сахалин в своем творчестве (рассказы «Пустой случай», «Один»).
Перечисление авторов и их произведений использую неспроста, но в связи с деятельностью расположившихся окрест Сахалинской и Камчатской улиц гольяновских библиотек, из обычных читален превратившихся в настоящие культурные центры. К примеру, в детских библиотеках на Уссурийской, д. 9, и Байкальской, д. 46, изучают языки, занимаются рукоделием и хореографией, проводятся творческие конкурсы и фестивали. На Хабаровской, д. 6, действует художественная студия с подачей уроков живописи и книжной графики, проходят фотовыставки, а на Хабаровской, д. 12, нередки концерты и литературные вечера. Значительно расширила деятельность и изменила статус читальня на Амурской, д. 31, теперь она именуется «Гуманитарная библиотека — культурный центр имени Д.С. Лихачева». При ней, духовно окормляемой клиром храма Зосимы и Савватия, работает музей русской культуры, где существует экспозиция произведений художника Леонида Феодора и уголок, посвященный академику Лихачеву: его книги, печатная машинка, фотографии. Тут же устраиваются политические вечера и показываются камерные спектакли.
В общем, культурный центр, как и заявлено. Стало быть, не такие уж и глухие окраины эти гольяновские «дальневосточные» улицы. К слову говоря, сама Камчатка и по сей день являет собой нечто неизведанное и таинственное — а что говорить о веках минувших. Да, все мы знаем об исследовании ее Дежнёвым и Берингом, о гейзерах и вулканах. Но мало кому известен тот факт, что в свое время на изучение загадочного далекого края положил массу усилий и средств младший из братьев Рябушинских, Федор Павлович...
Любопытно, что родная его сестра, Евфимия Павловна, выйдя замуж, проживала в непосредственной близости от современных Гольяновских улицы и проезда, а сам он в какой-то мере складывал потенциальное понятие «Камчатская улица», поскольку приложил все силы для того, чтобы манивший его полуостров стал ближе, известнее, популярнее. Ввиду скоротечной чахотки, погубившей его в возрасте 25 лет, Федор Павлович не смог лично участвовать в снаряженной Камчатской экспедиции, но по его завещанию все доставленное оттуда — образцы минералов и горных пород, гербарии, предметы быта — переводилось в Русское географическое общество с дальнейшей целью устроения в Москве отдельного музея. Отдельного не получилось, но зал Федора Рябушинского с камчатской коллекцией до революции и в первые годы советской власти существовал внутри Румянцевского музея.
Сызмальства Федор Рябушинский увлекся малоисследованными землями России, штудировал соответствующую литературу и часами корпел над картами. Особенно почему-то влекла Камчатка. Когда вошел в силу, положил 200 тысяч на снабжение отправленной им к заветному полуострову экспедиции. а казалось бы, Рябушинские — закоренелые старообрядцы и что им до научных изысканий и новейших открытий? Все от лукавого... Нет, нет и нет, те старообрядцы — утонченного понимания, широкой души и вообще лучших русских качеств.
Между тем крупная старообрядческая община сложилась и во входящей в гольяновский церковный приход соседней деревне Черницино, берущей документальный отсчет от XVI столетия, когда ее население и земля были за Алексеевским женским монастырем... Век спустя Черницино, как и Гольяново, вошло в состав дворцового ведомства и было приписано Покровскому-Рубцову.
Увы, наша смута и на здешней почве выходила сомнительные всходы: разоренная деревня обратилась в пустошь, лишь Павлом I предоставленную митрополиту Платону (Левшину). Казалось, возрождаемое поселеньице обретает второе дыхание, да в 1812 году ему крепко досталось от французских мародеров. И оставалось Черницино маленьким, плохо развивающимся. Даже к концу XIX века, со всеобщим подъемом экономики, численность его населения едва перешагнула за волость.
Сейчас о захудалой деревеньке, но все же со своим прошлым напоминает Черницинский проезд. Ну а еще одно близлежащее селение — бывшая деревня Колошино, нынче также входящая в административные границы столичного района Гольяново, никакого топонимического наследия по себе не оставила. С поглощением Москвой и новой планировкой Колошино, по большей мере опрокинутое в промзону, располосовали улицы Амурская, Тагильская, Бирюсинка. Едва ли то исчезнувшее сельцо, в XVI веке принадлежавшее кремлевскому Чудову монастырю, имело свою церковь, но несколько лет назад «обыденный» храм, срубленный за сутки, здесь появился...
Расположенный за забором одной из строительных фирм и ставший попросту приходским, он освящен во имя Сретения Господня и числится по Монтажной улице, д. 8. Он — из новейшей колошинской истории. А из старого нельзя не вспомнить и об опустошении в смутные времена, и о возрождении под покровительством государства и быстром росте в связи с соседством с Первопрестольной.
Так, в XIX веке утвердились на местной земле шерстопрядильная фабрика Лахмана и платочное производство Каулина. И если к концу нулевых годов XIX столетия в Колошине насчитывалось 78 крестьянских дворов, то к 1920 году колошинцев стало уже более тысячи. Правда, долгое время не было своей школы, ходили в Гольяново, где начальное учебное заведение существовало еще при Трубецких, с 1860 года. Через Колошино же гольяновские жители и в 50-х годах ХХ века спускались на лодках по Сосенке до Архиерейского пруда в Черкизове: подкупить продуктов и, при наличии собственной, отвезти ребятишек в школу городскую, то бишь деревянное строение у стадиона «Локомотив». К тому же многие подрастающие гольяновцы обучались и в школе поселка Восточного, или Сталинского, как поначалу тот именовался. Ну и промышленные задворки Колошина заметно видоизменились: заводов и фабрик почти не сохранилось, и в их крепких стенах теперь господствуют склады, автослесарные мастерские, офисы.
Недавно сюда пытались вынести из Гольянова, от станции метро «Щелковская», главный городской автовокзал, но житейские реалии внесли существенные коррективы: как добираться и выбираться отсюда? Впрочем, проблема метро острейшим образом теребит и само Гольяново: за исключением «Щелковской», приткнувшейся с самого края огромного жилого массива, станций метрополитена здесь нет и не планируется. Бесчисленные обращения и просьбы гольяновцев к столичным властям вязнут в трясине непонимания. Странно, право.
А не странно ли вместе с тем то, как «искусно» перепрофилировали находившееся на территории Колошина замечательное швейное объединение «Сокол»? Чего только не распихали на его производственных объемах: тут и продажа пошитых отнюдь не у нас головных уборов, и хронически пустынные торговые центры, и даже скрывающаяся под вывеской культурного учреждения «Медиамир» община Евангельских христиан. Бок о бок и, всего скорее, также в былых производственных корпусах на Щелковском шоссе, д. 3, работает торговый центр «Город хобби», где пускается в денежный оборот все, чем может увлекаться на досуге человек нашей действительности.
Кроме того, там базируются клубы филателистов, нумизматов, антикваров и прижились несколько художественных галерей. «Арт Болено», к примеру. Воистину, калош в Колошине никто не носит, почти ничего здесь не вырабатывают, а рынок досуга и индустрия торговли отвоевывают метражи и гектары. Бывало, и иные воители собирались в Колошине под схроном глубокого оврага — сходились сюда на митинги рабочие Измайловской мануфактуры. К чему привело это, известно: неурядицы, революции, разруха, войны. Еще — массовое закрытие и опоганивание церквей. «Зосима и Савватий» лишь царапинка адского действия запущенного повсеместно маховика. Во всяком случае, уцелели стены, обрубок колокольни и ориентированные на восток алтарные апсиды. Да и впрямь, многое лицезрел каменный свидетель нашей многотрудной истории.
Помнит он и организацию в Гольянове свиноводческого колхоза имени 10-летия Октября, существование которого превратило чистые и богатые рыбой воды Сосенки в вонючий ручей. Помнит внутри себя и макаронное производство, и позднейший склад стеклотары. А когда приспели 50-е годы ХХ столетия, подле храма все еще теплилась печная и трубная жизнь шести десятков деревенских домишек, причем западнее церкви сосредоточилась основная часть села, а восточная насчитывала изб пятнадцать – двадцать. Детвора бедной неравной половины сражалась со второй в футбол и хоккей, но в лес за орехами, ландышами, грибами ходили сообща. Вместе же, по воспоминаниям гольяновского старожила Михаила Васильевича Якунина, удили и варили уху. Когда не гоняли мяч или шайбу сами, болели за взрослых односельчан, среди которых выработалась установка играть командой холостых против команды семейных. Любили плескаться в Бабаевских прудах, появившихся по наполнении водой песчаных карьеров, дававших песок кондитерской фабрике имени Бабаева, — отсюда и водоемы, отсюда и урочище Бабаевка, бытовавшее на северном, сельском краю у Лосиного Острова и Гольяновского кладбища.
Между прочим, и нынче Бабаевские пруды пользуют местные «моржи», а на праздник Крещения под началом духовенства «Зосимы и Савватия» здесь проводятся водосвятие и массовое погружение в «Иордань». Во здравие, как говорится, и на радость. А уж как радовались, ликовали гольяновские новоселы, когда в 60-х годах первой начала застраиваться «хрущевками» Байкальская улица и по ней «к городу» пустили долгожданный автобус! И оставшиеся от старого Гольянова капитальные здания начали приспосабливать под столичную жизнь: так, в начале села, по нынешней Чусовской улице, находились воинские части связистов и морской авиации, для офицеров которых еще до вхождения Гольянова в черту Москвы был построен двухэтажный воинский клуб, позже ставший музыкальной школой, да еще и «имени Ростроповича».
Любопытно, что имя всемирно известного музыканта гольяновскому учреждению дали при жизни Мстислава Леопольдовича. Отпевали же почившего гения в храме Христа Спасителя. Как и святейшего патриарха Алексия II, навещавшего в свое время гольяновский храм Зосимы и Савватия, а в день памяти преподобных, 21 августа 1999 года, освятившего Великим чином главную святыню Гольянова. Байкальская, д. 35а — таков официальный адрес церкви Зосимы и Савватия Соловецких. Со дня ее воскрешения здесь побывал не один архипастырь Русской Церкви — в частности, митрополит Истринский Арсений, бывший епископ Солнечногорский Сергий, епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон. Вслед за почившим Алексием II «Зосиму и Савватия» удостоил предстоятельским визитом и патриарх Кирилл.
Сегодня полностью восстановленный храм и дом его причта готовы принять гостей самого высокого уровня. Повторюсь: заслуга отца Владимира (Тимакова). По его же инициативе храмовую территорию облагородил розарий, а интерьер церковного дома украсила портретная галерея российских новомучеников и исповедников. И сам батюшка мальчиком еще прислуживал Пензенскому владыке Кириллу (Поспелову), вопрос о канонизации которого все не решен положительно. Позже отец Владимир последовал за пастырем в Ташкент, потом отправился на открытые при Сергиевой лавре богословские курсы. Еще позднее совершились диаконское и священническое посвящения службы в столичных храмах — Николы в Кузнецах и Тихвинско-Алексеевском.
В общем, чего только не было в жизни почетного настоятеля гольяновского «Зосимы и Савватия»... Всмотришься напоследок в апсидные полукружия гольяновских алтарей и вспомнишь, как некогда историк Н.Карамзин, гулявший с поэтом В.Жуковским по Новодевичьему монастырю, изрек: «История каждой церкви сродни человеческой судьбе. Чего в них только не бывало...» Вот и мы имели хорошую возможность убедиться в простой и мудрой фразе, прогулявшись по пределам современного московского окраинного района Гольяново, где наряду с историческим храмом уже действуют новые, формируя местную и общегородскую историю через судьбы прихожан, благотворителей, служителей, настоятелей. Помимо многого прочего, есть у них и главное соединительное: их алтари и здесь все так же устремлены к востоку...