Память Усекновения главы пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна я каждый год праздную как день памяти моего близкого друга, который пострадал из-за своей упертой консервативности и, как бы сегодня сказали, «негибкости мышления». И мне очень хотелось бы оказаться достойным этой компании упрямых и «негибких» святых, во главе которых, безусловно, стоит Иоанн Креститель. И сейчас я попытаюсь объяснить, что я имею в виду.

Не так давно по благословению владыки мне в очередной раз пришлось принять участие в богословском диспуте, где присутствовали инославные и раскольники. Речь шла о необходимости нашего единства, и, как обычно, единственной, кто этому единству почему-то противился, была конечно же УПЦ. При всем разнообразии особенностей конфессиональных различий инославные и раскольники демонстрировали свое единство общей молитвой и взаимными поцелуями. Я, как всегда, в силу своей «консервативной упертости», отказался от участия в общей «молитве мира», оставшись угрюмо-незацелованным.

Присутствующих это раздражало. Я конечно же стал таким себе козлом отпущения, который почему-то никак не мог понять то, что давно поняло все «прогрессивное человечество»: людям нужны межконфессиональное единство и сплоченность. Вопрос о том, угодно ли Богу единство, основанное на компромиссах, смысла задавать не было. Единство молитвы — это единство веры, а вера у нас все-таки разная.

На мое сократовское «Платон мне конечно же друг, но вот истина, она ведь дороже...» я услышал знакомый пилатовский вопрос: «А что есть истина?» — и  неожиданный для себя ответ: «А мы и есть истина. Истина — это наше единство». Но для меня истина как была, так и осталась во Христе, у Которого  нет компромиссов.

В самом деле, если все здесь собравшиеся такие разные и при этом считают, что их различия нисколько не мешают им быть едиными, то у кого же из них полнота истины? Если одни хулят Божию Матерь, а другие Ее почитают; если кто-то топчет иконы, которые другие целуют; если кто-то признает только Писание (конечно же только в своей интерпретации), а все остальное отвергает — то кто же из вас прав?

Так же как женщине невозможно быть немножко беременной, так и невозможно быть немножко Церковью. Считать труп живым человеком только на основании внешнего сходства — глупо, как глупо считать православным епископом или священником человека только потому, что он одет соответствующим образом.

После такого диалога «вселенская братская любовь» моих оппонентов куда-то мгновенно улетучилась. Если бы у них были возможность и право рубить головы, то танцевать Иродиаде для этого не понадобилось бы. Они бы и без танцев с удовольствием ее мне отрубили и, в отличие от царя Ирода, вовсе от этого не опечалились бы.
 

* * *

Православная Церковь построена на канонах, которые являются следствием действия Духа Святого. Эти каноны, — а по сути, Дух Святой — запрещают мне входить в молитвенное и евхаристическое общение с людьми, которые не исповедуют православную веру. При всем к вам человеческом уважении для меня вы не часть ранее единой христианской церкви, как вы сами о себе мните, а люди, которые попали в сети дьявольские, сети ересей и расколов. А таковых апостол Павел заповедовал после первого и второго вразумления отвращаться (Тит. 3, 10), а не целоваться.

Есть только одно место, вернее Лицо, в Котором мы можем получить желаемое единство, — это Христос. И есть только один способ прийти к такому единству — ваше покаяние и возвращение в лоно Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, от которой вы, увы, отпали. Мое единственное и искреннее желание по отношению к вам только одно — чтобы вы спаслиcь и никто из вас не погиб.

В процессе такого «дружественного» общения я услышал замечательную фразу: «Если каноны не работают, то они уже недействительны». Получается, если в законодательном и вероучительном поле Церкви нас что-то не устраивает, то оно уже теряет законообязательную силу. Точно так мыслил и царь Ирод. Не хотела Иродиада быть женой Филиппа, а хотела стать супругой Ирода — ну что здесь плохого? Ведь все было у них по любви и согласию, а любовь выше всех законов. Неужели так сложно было это понять Иоанну Пророку и войти в «положение» царя и царицы? Если бы он мог как-то либеральнее и шире мыслить, учитывая изменяющиеся реалии времени, то, пожалуй, и не лишился бы головы. Да, были такие ветхозаветные каноны, которые запрещали этот брак, так ведь «не работали они уже, устарели».

Перебирая в памяти библейскую историю Ветхого Завета, я не смог припомнить ни одного пророка, который бы отличался либеральными взглядами на божественные правила и постановления. Все они проявляли удивительное упорство. Такая позиция никогда не вызывала сочувствия со стороны «прогрессивного человечества».

Что было бы плохого в том, если бы маккавейские мученики съели запрещенное законом свиное мясо? Неужели эта мелочь стоила того, чтобы жертвовать своей жизнью? И зачем было матери Софии отдавать на мучительную смерть трех своих малолетних дочерей? Что страшного в том, если б они положили кусочек курящегося ладана перед каким-то каменным истуканом? Никто ведь их не принуждал верить в то, что он и есть бог. Сами язычники в это уже давно не верили. Это всего лишь формальность. Так стоило ли за нее так мучительно умирать?

В современном мире принципиальные позиции вероучения стали формальностью. Немой Бог давно умер в пустых душах некогда крещенных людей. Вера потеряла свое конкретное содержание для большинства тех, кто продолжает «верить в душе». Иродиада танцует на площадях экуменических массовок и религиозно-политических демонстраций, а Иоанну Предтече в который раз отсекают голову «эксперты в области религии». Ничего не изменилось за эти две тысячи лет. Всегда есть те, кто будет требовать отсечь голову церковных консерваторов, но я надеюсь, что еще остались и те, кто готов за правду и истину пострадать.