Вы пришли в Европу

Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.
М.Исаковский
 

Памятники серые,
мраморная крошка...
За бетонной стелою
с гравием дорожка.

Красные шеренги
звезд пятиконечных
прямо в зоне Шенген,
у ворот предвечных.

Зайцевы, Смирновы,
Зотовы, Кузьменки,
Вани, Пети, Вовы,
Павлики и Генки...

Вам не нужны визы —
вы их с боем взяли
у порогов Вислы,
в Татрах и Ардяле.
Пусть орут мутанты
(их теперь оравы) —
вы не оккупанты,
ваше дело право.

Вы пришли в Европу
из Перми и Жиздры.
За чужую ж...
заплатили жизнью.

Тут лежать остались
Ваня, Вася, Коля...
Лучше б не старались,
да не ваша воля!

Листьев злато-серебро,
с инеем дорожка,
памятники серые,
звезды краснострелые,
мраморная крошка...


Набросок весны

Не с твоей ли, подруга, подсказки,
по причине, известной лишь мне,
вдруг обрадуют города краски
невзначай в приоткрытом окне?

Пусть они не особенно ярки —
их никак с Пикассо не сравнить! —
но в сыром, неотопленном парке
будет время и жить, и любить.

Обнимает оконная рама
самый беглый набросок весны,
и еще очертания храма
сквозь прорехи в деревьях видны.


Вещий сон

Этот сон мне как повестка
в мир иной... В глазах стоит
отшлифованный до блеска
храма странного гранит.

И соскальзывает воздух
с малахитовых колонн...
Кто такую роскошь создал,
для каких она времен?

Божий храм, его ступени?
Но ведущие — куда?..
В край унынья, край забвенья,
чтоб исчезнуть без следа?

Жуткий сон о том, что будет,
всех земных путей итог...
Мир безмолвья, мир безлюдья,
одиночества чертог.

К неизбежному готовясь,
репетирует душа
и свою мне пишет повесть,
снами вещими шурша...


В Прикарпатье

Зима без снега, ни снежинки!
В природе явный виден сбой.
И солнца странны мне ужимки
стоять так низко над землей.

Сценарий неблагополучен.
Снимать? Какое тут кино!
Антониони с Бертолуччи
нам переплюнуть не дано...

Но словно ватным одеялом
земля укроется в пургу
и станет звук настолько малым —
ищи-свищи его в снегу!

И снова в ход идут лопаты,
гребут дорогу грейдера.
Румынской армии солдаты
откапывают города.

Снежинки в воздухе витают.
Зимы незыблемый статут.
Свое Карпаты дело знают
и пол-Европы заметут!


Ночной почтальон

Чьи-то припозднившиеся хлопоты
чувствую снаружи — там темно:
снежными ощупывает хлопьями
ночь мое окно.

Как слепой перебирает пальцами,
изучая чье-нибудь лицо,
так она слегка по стеклам бацает —
может, лучше выйти на крыльцо?

Пусть она со мною познакомится —
впрочем, мы знакомы с ней давно.
Что ж она, родная, в дом мой ломится,
засыпая хлопьями окно?

Словно принесла какую весточку
мне от дорогого существа
с той планеты, что зовется вечностью, —
нежные, беззвучные слова.

Получить бы весточку, ах, если бы...
Нет обратной силы у времен!
Ночь уходит городами, весями —
снов моих печальный почтальон.


Под капели первой шум

Позабыв про свой бобслей,
время движется, как ослик.
Все туманней и взрослей,
неуступчивей и злей
осень.

Послабленья тут не жди:
ходят ветры, холодает.
Взявшись за руки, дожди
дружной цепью наступают

на гражданские права —
рвут их, как с деревьев листья,
чтобы в ночь на Покрова
снег засыпал норы лисьи,

человечьи на потом
отложил — не все же сразу.
Солнце по полю верхом —
в шею гнать сию проказу!

Под капели первой шум
и под звоны громовержца
много слов придет на ум,
но понять их надо сердцем.

А поняв, и отпустить
их, как пойманную птицу,
на простор крылами бить,
в стих свободный превратиться.

И в сознанье прояснить
нерешенные вопросы:
как нам — быть или не быть,
господа великороссы?

Как ответить на подвох
с присвоеньем достоянья
общего? Чем не предлог
для народного восстанья?

Но народ себе молчит —
может, правда силы копит?
Прежний опыт — он не пропит,
пить грядущий не велит.

Эй, товарищ, не зевай!..
И с судьбою-проводницей,
стариной тряхнув, трамвай
прямо в будущее мчится.