Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Коломенское в истории Москвы и России: годы Смуты

Александр Анатольевич Васькин родился в 1975 году в Москве. Российский писатель, журналист, исто­рик. Окончил МГУП им. И.Федорова. Кандидат экономических наук.
Автор книг, статей, теле- и ра­диопередач по истории Москвы. Пуб­ликуется в различных изданиях.
Активно выступает в защиту культурного и исторического наследия Москвы на телевидении и радио. Ведет просветительскую работу, чи­тает лекции в Политехническом музее, Музее архитектуры им. А.В. Щусева, в Ясной Поляне в рамках проектов «Книги в парках», «Библионочь», «Бульвар читателей» и др. Ве­дущий радиопрограммы «Музыкальные маршруты» на радио «Орфей».
Финалист премии «Просвети­тель-2013». Лауреат Горьковской ли­тературной премии, конкурса «Лучшие книги года», премий «Сорок сороков», «Москва Медиа» и др.
Член Союза писателей Москвы. Член Союза журналистов Москвы.

Сын Ивана Грозного, унаследовавший царский престол Федор Иоаннович (1557–1598), «постник и молчальник, более для кельи, нежели для власти державной рожденный», как характеризовал его суровый отец, остался в памяти современников как Блаженный. Образ жизни смиренного и тихого Федора Иоанновича не предусматривал частых развлечений, а потому увеселительный двор государя в Коломенском видел его редко.

Зато вновь к Коломенскому подошли татары, в 1591 году, «июля в 4 день, в неделю с утра пришел к Москве крымский хан Казы Гирей со многим собранием и стал против Коломенского». В ответ через несколько дней «пришли и стали против Коломенскова» русские дружины. Стояние у Коломенского продолжалось недолго. В конце концов Казы Гирей с позором убрался восвояси.

В мае того же года, незадолго до Коломенского стояния, в Угличе был убит царевич Дмитрий, первый претендент в недлинной очереди на царский престол в случае смерти бездетного Федора Иоанновича. Народная молва немедля связала смерть царевича с именем Бориса Годунова, шурина царя Федора Иоанновича, выполнявшего функции правителя при государе. Споры о причастности Годунова ведутся до сих пор. Да и нет стопроцентных доказательств, что тот несчастный мальчик и был царевичем, что его не подменили, а возникший потом Лжедмитрий есть настоящий сын Ивана Грозного, а никакой не Гришка Отрепьев. Противоречивых мнений на этот счет предостаточно.

Тем не менее образ Бориса Годунова прочно ассоциируется в памяти многих поколений исключительно с невинно убиенным Дмитрием, будто все его драматическое правление только этим обстоятельством и было обусловлено (взять хотя бы оперу М.Мусоргского «Борис Годунов», сюжет которой лихо закручен именно вокруг угличского убийства). Обвиняя Годунова, многие забывают, что после смерти Федора Иоанновича Блаженного Борис Федорович упорно отказывался стать царем, удалившись вместе со своей сестрой Ириной в Новодевичий монастырь. Народ же, собравшийся у Лобного места, отказался целовать крест Боярской думе, претендовавшей на коллективное управление государством, требуя провозглашения царем Годунова. Уже и Земский собор попросил его принять царский венец, а Годунов ни в какую. Лишь после крестного хода, на коленях молившего Бориса не бросать народ в трудную минуту, он согласился. Так что повод задуматься о том, кому выгодна была смерть Дмитрия — Годунову или, например, Василию Шуйскому, — есть.

За семь лет, проведенных на царском троне, Годунову (1551–1605) было не до Коломенского. На Россию словно сошла Божья кара — неурожай, голод, мор до неузнаваемости изменили первоначальное восторженное отношение людей к царю Борису. Справиться с бедствием не помогли ни его щедрость (он велел задешево продавать хлеб из своих амбаров), ни раздача милостыни, ни затеянное по всей стране большое строительство. Вот тут-то и напомнили о себе противники Бориса, распространявшие слухи о том, что Дмитрий жив-здоров и только и ждет возможности вернуться в Кремль. Тень убиенного царевича словно поднималась над Россией, предрекая стране еще большие тяготы.

Беда случилась и с династией Годуновых. Сын скоропостижно скончавшегося Бориса, шестнадцатилетний Федор Годунов, не просидел на троне и двух месяцев, не успев даже примерить шапку Мономаха — до венчания на царство он просто не дожил. В тот день, 10 июня 1605 года, когда его задушили стрельцы, к Москве во главе большого войска подходил свежий кандидат на престол — воскресший царевич Дмитрий Иванович.

Крепка вера русского человека в доброго и нового царя. Так же как когда-то Бориса Годунова, теперь уже Дмитрия Ивановича провозглашали желанным государем. Куда же должен был сперва заглянуть сын Ивана Грозного? Конечно, в родное село своего отца — Коломенское. Здесь его уже ждали с хлебом-солью. Дмитрий приехал в Коломенское из Серпухова в богато украшенной карете, сопровождаемый большим эскортом (армия к тому времени уже перешла на его сторону).

В «Новом летописце» читаем: «О приходе Расстриги к Москве. Пошел тот Расстрига с Тулы и пришел в Серпухов, а из Серпухова пришел на реку Московку. Тут на реке Московке встретили его со всем царским чином, и [духовные] власти пришли, и всяких чинов люди. С Москвы же реки пошел к Москве, и пришел в село Коломенское и встал тут. День же был тогда прекрасен, многие же люди видели тут: над Москвою, над градом и над посадом, стояла тьма, кроме же города нигде не [было] видно. А из Коломенского же пошел Расстрига к Москве, из Москвы же его встретили чисто (честно. — А.В.) всякие люди, и с крестами его дожидались на Лобном месте».

Неподалеку от храма Вознесения раскинулся огромных размеров шатер, где было дано угощение присягнувшим царевичу боярам и воеводам. Не забыли и простой народ, пришедший поклониться. Царевич приказал кормить и поить людей за свой счет. А почему бы и нет? Ведь усадьба-то царская, значит, все в ней принадлежало новому властителю. С народом новый Дмитрий и правда был добрым, обещал поблажки и послабления. Долго молился он в храме Вознесения, расхваливая его как любимую церковь своего отца. Служил литургию в храме уроженец острова Крит патриарх Игнатий, которого таковым сделал сам Лжедмитрий. Впрочем, желающих услужить Самозванцу в то время было немало.

Как пишет Конрад Буссов, немецкий наемник, служивший в России еще с 1601 года, царевич из Серпухова выехал 16 июня. В Москву же он с триумфом прибыл 20 июня. Следовательно, эти дни, между 16 и 20 июня 1605 года, Дмитрий провел в Коломенском, где и готовился показать себя Москве во всей красе:

«Все было готово для въезда. Димитрий приказал знатнейшим князьям и боярам ехать справа и слева от себя, перед ним и за ним ехало на конях около 40 человек, и каждый из них был одет с такой же пышностью, как и сам царь. Своих фурьеров он выслал со всеми русскими вперед проследить, все ли в порядке и нет ли какой тайной пакости и т.п. Беспрестанно туда и сюда отправлял гонцов. Перед царем ехало на конях множество польских ратников в полном вооружении, в каждом звене по 20 человек, с трубами и литаврами. За царем и боярами тоже ехало столько же отрядов польских всадников, в том же боевом порядке и с такой же веселой музыкой, как и передние. Весь день, пока длился въезд, в Кремле звонили во все колокола, и во всем было такое великолепие, что на их лад лучше быть и не могло.

В тот день можно было видеть тысячи людей, многих отважных героев, большую пышность и роскошь. Длинные широкие улицы были так полны народу, что ни клочка земли не видать было. Крыши домов, а также колоколен и торговых рядов были так полны людьми, что издали казалось, что это роятся пчелы. Без числа было людей, вышедших поглазеть, на всех улицах и переулках, по которым проезжал Димитрий. Московиты падали перед ним ниц и говорили: “Дай Господи, государь, тебе здоровья! Тот, кто сохранил тебя чудесным образом, да сохранит тебя и далее на всех твоих путях!” “Ты — правда солнышко, воссиявшее на Руси”. Димитрий отвечал: “Дай Бог здоровья также и моему народу, встаньте и молите за меня Господа”».

Первым делом «солнышко» решило поклониться могилам предков. Не скрывая слез, царевич почти час провел в Архангельском соборе, у могилы Ивана Грозного (останки Бориса Годунова из собора предусмотрительно удалили за неделю перед приездом Дмитрия). Проникновенной вышла и встреча с матерью, Марией Нагой, признавшей любимого сына. Далее все пошло как по маслу. Коронация с последующей раздачей подарков. Демократизация. Венчание с Мариной Мнишек.

За свое короткое правление Дмитрий запомнился москвичам как царь добрый и щедрый. И этим он никак не походил на своего строгого отца. «Я дал обет Богу не проливать крови подданных и исполню его» — так сформулировал он главные принципы своей политики. Во всяком случае, царевич вел себя не как завоеватель или оккупант. Ходил по улицам, разговаривая с народом, интересовался житьем-бытьем. Повысил жалованье служивым людям, облегчил участь крестьян. Призывал торговать, а не воевать. Пытался привить либеральное отношение к другим религиям, разрешил свободный въезд и выезд за границу.

Что же касается проведения досуга, то здесь он не был оригиналом. Любил женщин, пиры, охоту. Вполне царские привычки. Объезжая подмосковные владения, заглядывал он и в Коломенское. «Он любил охоту, прогулки и состязания, у него должны были быть самые прекрасные соколы, а также лучшие собаки для травли и выслеживания, кроме того, большие английские псы, чтобы ходить на медведей. Однажды... в открытом поле, он отважился один пойти на огромного медведя, приказал, невзирая на возражения князей и бояр, выпустить медведя, верхом на коне напал на него и убил», — рассказывал Конрад Буссов.

Не испугавшись медведя, Дмитрий Иванович упустил из виду такую важную деталь искусства политики, как борьба за власть. Если Мария Нагая и признала в нем сына, то боярин Василий Шуйский не испытывал иллюзий на этот счет. Для захвата власти ему оставалось лишь дождаться подходящего момента, наступившего после свадьбы царя с Мариной Мнишек. Любовь погубила Дмитрия Ивановича. Если бы не его страсть к гордой полячке, не захотевшей даже окреститься в православную веру, все могло бы пойти совсем по-другому. Поляки, прибывшие в Москву на венчание молодых, вели себя по-свински и по-хозяйски, вызвав ропот московитов, чем и воспользовался возглавивший мятежников Василий Шуйский. Дмитрия схватили, убили, сожгли, а прах зарядили в пушку, выстрелив в сторону Коломенского, откуда он и пришел в Москву.

В мае 1606 года на царский престол венчался новый царь, Василий Шуйский, было ему 54 года. Но под его царствование уже была заложена мина. Дело в том, что еще во время свадьбы Дмитрия и Марины Мнишек пришла весть об еще одном претенденте на русскую корону. Среди терских казаков нашелся самозваный сын покойного Федора Иоанновича — Петр, которого при рождении будто бы подменили на дочь — Феодосию, позднее скончавшуюся. С каждым разом сказочные «свидетельства о рождении» плодящихся как кролики самозванцев становились все затейливей. Интересно, что Дмитрий захотел лично познакомиться со своим «племянником», пригласив его в Москву. Однако «встреча на Эльбе» не состоялась, а забавно было бы посмотреть, как узнали бы друг друга «родственники».

Ну а нам опять дорога в Коломенское, через которое, кажется, пролегает вся история России. А все потому, что полюбили лжецаревичи это чудное место, как мухи липли. Тот самый Лжепетр был не кем иным, как холопом Илейкой Муромцем, побывавшим в Коломенском в составе войска Дмитрия еще в июне 1605 года. Затем его «царская» карьера пошла резко вверх. Только, в отличие от Дмитрия, он хорошим манерам обучен не был, не умея ни писать, ни читать, что не помешало собрать под свое крыло довольно большое число поверивших ему людей. В итоге Илейку все равно постигла участь не менее тяжелая, чем его «дядю». Оказавшись в 1607 году в осажденной Шуйским Туле, он сдался на милость победителю и был повешен.

Отсиживался он в Туле не один, а вместе с вождем ополченцев Иваном Болотниковым, также бывшим холопом, восставшим против антинародного режима вконец изовравшегося Василия Шуйского. Лжепетру было о чем поговорить с Болотниковым за высокой крепостной стеной тульского кремля. Например, вспомнить о Коломенском, куда Болотников во главе с повстанческим войском подошел в октябре 1606 года.

Иван Болотников, уверовавший в чудесное спасение Дмитрия, собрал под свои знамена тысячи людей различных сословий. В Коломенском он соединился с дворянскими отрядами Прокопия Ляпунова. В «Новом летописце» говорится: «О побоище воровских людей в Коломенском и о приезде [к царю] Истомы Пашкова. На другой день после прихода смолян боярин князь Михаил Васильевич Шуйский с товарищами пошел к Коломенскому на воров, смоляне же пришли к нему. Воры же из Коломенского вышли со многими полками против них и начали биться. Тот же Истома Пашков, поняв свое согрешение, со всеми дворянами и детьми боярскими отъехал к царю Василию к Москве, а те воры боярские люди и казаки, отбиваясь, отнюдь не обращались [к царю]. По милости же Всещедрого Бога и помощью Пречистой Богородицы и московских чудотворцев тех воров многих побили и живых многих взяли, так что в Москве ни в тюрьмы, ни в палаты не вмещались; а назад же тот вор Ивашка Болотников ушел с небольшими отрядами и сел в городе Калуге; а иные [воры] сели в Заборье. Бояре же со всеми ратными людьми приступили к Заборью. Они же, воры, видя свое изнеможение, сдались все. Царь же Василий повелел их взять к Москве и поставить по дворам и подавать кормы и не велел их трогать; тех же воров, которые были взяты в бою, повелел бросить в воду».

После декабрьского поражения 1606 года от войск Шуйского (в районе современной станции Нижние Котлы), перед бегством в Калугу, Болотников несколько дней пережидал в Коломенском, создав там некое подобие крепости. Голландский дипломат и купец Исаак Масса рассказывал: «У них было несколько сот саней, и поставили их в два и в три ряда одни на другие, и плотно набили сеном и соломою, и несколько раз полили водою, так что все смерзлось, как камень». Царские войска пытались обстреливать крепость: «Они часто учиняли большие нападения со множеством пушек на помянутые шанцы (укрепления. — А.В.), но без всякого успеха. Также помянутое селение было обстреляно множеством бомб, но там их тотчас тушили мокрыми кожами».

Историк Сергей Соловьев так писал об этом: «Болотников переправился за Оку, снова разбил царских воевод в семидесяти верстах от Москвы, беспрепятственно приблизился к самой столице и стал в селе Коломенском, подметными письмами поднимая московскую чернь против высших сословий. Царствование Шуйского казалось конченым, но дворяне, соединившиеся с Болотниковым, Ляпунов и Сунбулов с товарищами, увидали, с кем у них общее дело, и поспешили отделиться. Они предпочли снова служить Шуйскому и явились с повинною в Москву, где были приняты с радостью и награждены. Тверь, Смоленск остались верны царю Василию и прислали своих ратных людей к нему на помощь». Отойдя от Коломенского, больше Болотников к Москве не подходил. В конечном итоге, оказавшись в тульском кремле, под угрозой голода Болотников сдался и был впоследствии утоплен.

Однако часть ополченцев Болотникова в поисках нового предводителя не разбежалась, а собралась уже под стягами очередного воскресшего царевича Дмитрия Ивановича, известного как Лжедмитрий II и Тушинский вор. «И неприятель, приближаясь к Москве, наконец, 2 июня, подступил к городу вместе со своим царем Димитрием, как его называли, и с ним были многие вельможи из Литвы и Польши, также Вишневецкие, Тышкевичи и все родственники Сандомирского, также великий канцлер Лев Сапега; и обложил кругом Москву и занял все монастыри и деревеньки в окрестностях, также осадил Симонов монастырь. Меж тем Сапега повел войско к Троице, большому укрепленному монастырю в двенадцати милях от Москвы, по Ярославской дороге; и этот монастырь был весьма сильной крепостью», — писал Исаак Масса.

Датой прибытия в Коломенское Лжедмитрия II называют 1 июля 1610 года: «Димитрий, стоявший под Москвою с большим войском мятежников, как говорили, принялся строить хижины и дома, повелев свозить из окрестных деревень лес, и построил почти [целое] большое предместье». Хотя находившаяся в Коломне Марина Мнишек, супруга первого Лжедмитрия, признала во втором Лжедмитрии своего мужа, царствовать ему было суждено еще меньше. Его убили даже раньше, чем могли бы. Как и его сына, годовалого «варенка», повешенного у Серпуховских ворот Москвы.

Но сколько бы ни вешали самозванцев на Руси, а желающих примерить на себя тогу доброго и истинного царя не переводилось. Неистребимой оказалась и вера русского человека в то, что настоящий государь-кормилец жив. Неиссякаемым было и желание Запада материально поддержать самодеятельных кандидатов на царство. В России новым самозванцам присягали с такой же скоростью, с какой потом их вешали и топили. Не успевали поймать одного, как где-то уже заявлял о себе следующий. Так стало и с Лжедмитрием III. Коломенское пережило Смуту, чтобы вновь превратиться в государево село с началом царствования новой монархии — Романовых. Царской усадьбе предстояло уже через несколько десятилетий пережить небывалый расцвет...

Продолжение следует.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0