Тихонький казак¹

Это было, было точно
Сотню лет назад.
Жил в тайге дальневосточной
Тихонький казак.

Он и выпив — не буянил,
А по мере сил
Спать ложился мирно в бане
Да рассол просил.

Сопка тихая стояла,
Плыл туман седой.
Только речка бунтовала
Дикою водой.

И, душою занедужив
От ее атак,
В сопки шел, с тайгою дружен,
Тихонький казак.

Неча, мол, искать затиший
У дурной воды.
Ничего тут не попишешь,
Растуды-сюды...

Знаю я твои повадки,
Норов боевой.
Потому пойду с палаткой
Дальней стороной.

Что, упрямица, сердита?
Мало те воды?
Это ты еще не бита,
Растуды-сюды.

Что ж, гуляй, пока есть сила
И не свистнул рак.
Как бы ты потом ни билась,
Только будет так:

Русский Ваня слезет с печки,
Норовом крутой —
Казакам поставит свечки
Враз за упокой.

Берега твои причешут
Стрижкою под ноль,
И сбежит нанайский леший,
Натерев мозоль.

Всех разгонит комитетчик,
Кто не бос, не наг...
Напророчил буйной речке
Тихонький казак.


Старые поэты в современном Биробиджане
(Фантастически правдивая история)

* * *
По старым улицам идут
Давно забытые поэты.
Почти напрасен здесь их труд
Найти знакомые приметы:

Ни телеграфа, ни ларька
В привычном месте не увидишь,
Не выпьешь местного пивка...
И кто поймет стихи на идиш?..

Энтузиастов суета
Ушла: здесь городок курортный.
Как будто и сбылась мечта,
Да вышло все... пониже сортом.

Им жить хотелось, как и всем,
В любом другом приличном месте.
Но все же чуточку проблем
Решать на идиш... интересней...

Проспекты, шири площадей
Прошли поэты — замолчали:
Им не хватало здесь детей,
Чтоб мать на мамэ-лошн² звали.


* * *

Эммануилу Казакевичу

Я навстречу тебе иду:
Земляки мы с тобою, видишь ли...
Я иду на твою звезду,
Подуставшую петь на идише.

Между нами не синь-река,
Между нами — столетья море.
До тебя дотянусь пока —
Нагрешу и хлебну я горя.

Горе, ясно, у всех свое —
Им негоже с другим делиться.
И сподручней грешить вдвоем,
Чем на пару писать страницу.




Мне пока еще невдомек,
На кой ляд и за чью конфетку
Урезают мне бесы срок,
Поселившись в грудную клетку.

Мне за рифмою свет не мил...
И на что это все похоже?
Не с тобой ли, Эммануил,
Я случайно сменялся кожей?

Я навстречу тебе иду:
Земляки мы с тобою, видишь ли...
Не сочтешь ли, что я в бреду,
Если вдруг запою на идише?


Красный Сион³

Сопки пролетарского Сиона
В детстве просто видеть из окна.
С высоты домашнего балкона
Мне страна другая не видна.

Для дитя отечество — жилплощадь,
Мама, папа, бабушка еще,
Три бородача, плакат на площади,
Да еще товарищ их — Хрущев.

Приезжали мы и уезжали.
Кто-то жил, а кто-то — выживал.
В школах идиш мы не изучали,
Но повсюду идиш нам звучал.

И в мозгу мы долго звуки плавили,
Что родные бабки и дедки
Нам на узких лавочках оставили,
Уходя навек за синь тайги.

Это было. это с нами было...
С новым бытом в рифму не попав,
Малое отечество забыло
Мамэ-лошн, выживать устав.


Синий дельфин

...в одном из амурских притоков на территории советской еврейской автономии замечены дельфины неустановленного вида.
Бер Котлерман. О полярно-еврейском симбиозе. Историческая реконструкция. Израиль, 2014

Самое неожиданное и поразительное тут не то, что дельфины оказались в реке на значительном расстоянии от моря... а подмеченный местными жителями их бело-голубой окрас...
Из писем канадско-американского полярного исследователя и этнографа В.Стефансона, 1937

Встревожен тихий пляж, блестят на солнце спины.
Притягивает взгляд бегущая вода:
В шальных волнах Биры — веселые дельфины,
Бог знает где и как заплывшие сюда.

Нет для толпы важней, как в этом убедиться,
Потом — судить-рядить и громко обсуждать.
Но людям невдомек, что и они — частица
Чудес, бывавших здесь сто лет тому назад.

У дедов и отцов серьезные причины
Всегда смотреть на нас немного свысока:
Они пришли сюда, как синие дельфины,
На удивленье всем крутившим у виска.

Глубокая вода скрывает рыбьи спины.
С высоких берегов глядит Биробиджан...
Пусть мокрые бока отважного дельфина
Взбодрят сердца моих усталых горожан.


Биробиджанец

Не еврей, а лишь биробиджанец,
Я на всей планете — иностранец.
Потому, ни постный, ни кошерный,
Я такой — почти неправомерный.

Город мой — карманная столица —
Ищет все, куда бы притулиться.
Примеряет платьица и флаги,
Да еще корону из бумаги.

Ждет похвал, обидчив, как ребенок...
Он еще не вырос из пеленок,
А Тора — с тысячелетий грузом,
А Москва опять прижала пузом,
Давит бок китайская граница...
Ну куда, куда тут притулиться?

Собираю я несытный ужин...
Вот такой зачем, кому я нужен?
Намешал в себе кровей без меры,
Потому ни счастья мне, ни веры.

Но когда далекая Россия
Под любой бедою голосила —
Поливал я смешанною кровью
Все поля ее со всей любовью!
Потому что Родина большая
Мне нигде по крови не чужая.

Надеваю под ушанку кипу
И один пою свою молитву,
Насыпаю — не пройдете мимо! —
Боровицкий холм... Ерусалима.

 

Примечания

¹ Тихоньких — фамилия амурского казака, служившего проводником в инженерных изысканиях при прокладке Транссиба в Приамурье. Его именем были названы станция Тихонькая и самая высокая из сопок в центре современного Биробиджана.

² Мамэ-лошн — язык матери. Образное название идиша в еврейской литературе, отличие от лошн-кодеш — языка отцов, языка Торы.

³ Синай — гора на Синайском полуострове в Египте. Согласно библейской легенде, на этой горе Бог являлся Моисею, дав людям десять заповедей. Биробиджан и всю Еврейскую автономную область за рубежом часто называют Красным Сионом.