Остановка
Саша Ирбе (Елена Леонидовна Лыхина) родилась в Кирове. Поэт, режиссер, исследователь литературы XX века. Окончила Кировский колледж культуры (режиссура) и Литературный институт имени А.М. Горького (семинар И.Волгина). Работала корреспондентом нескольких печатных изданий, ведущей литературных и театрализованных экскурсий, художественным руководителем и режиссером. Публиковалась в журналах «Литературная учеба», «Юность», «Московский вестник», «Волга — XXI век», «Кольцо “А”», «Аргументы времени», в газете «Литературная Россия», в региональных изданиях и в сетевых журналах «Пролог», «Артбухта», «Многоточие». Автор семи поэтических книг и книги стихов и прозы. Победитель различных литературных конкурсов. Член Союза писателей России. Живет в Москве.
Дневниковое
Чем дальше в жизнь, тем шире — но разбитей,
тем проще — но отчаянней пути.
Все меньше в мире места для наитий,
и беззаботность в мире не найти.
Повсюду — бездны, тайные значенья,
забытые на стенах письмена,
большой реки холодное теченье
и в потускневшем небе тишина.
А ты теперь желаешь погрузиться
в свой внутренний — почти забытый — мир,
чтоб в суете сует не оступиться,
искать в нем свет и счастья эликсир.
И с каждым годом мир в тебе все больше,
а потому и давит тяжелей.
И горе в нем отчаянней и горше.
И свет пускай спокойней — но светлей.
И в нем теперь идут свои дороги,
живут ему желанные друзья.
И тут мы все задумались о Боге:
раз «Бог есмь мир», то, значит, «Бог есмь я».
Запах хлеба
Как лазурью залитое небо,
как планета из радостных чувств —
терпкий запах горячего хлеба,
мягкий хлеба горячего вкус.
Он ворвался, как будто из детства...
Магазин возле дома...
Вчера
заглянула
и (некуда деться)
полетела к нему, поплыла.
Я — тогда приезжавшая в школу
интернатскую, в старом селе
(дом бревенчатый) — рысью веселой
рядом с мамой неслась по земле.
Этот запах!.. Божественный запах!..
Автостанция!.. Хлебозавод!..
Захотелось поверить (не плакать)
в то, что время не мчится вперед.
Запах хлеба — пространство покоя!..
Восемь-тридцать!.. Лечу до звонка!..
Одноклассники: Катя и Коля!..
Запах хлеба!.. Окно!.. Облака!..
Часто наша уборщица, Анна,
в ночь — работница хлебных цехов,
нам батон приносила румяный,
паром дышащий с разных боков.
А на праздники — даже ватрушки:
с пылу с жару, едва из печи...
Мы любили от хлеба краюшки
приберечь, чтобы после, в ночи,
за житейским, простым разговором
(дом у многих был скуден, далек)
обсудить и ватрушки, и школу,
и промчавшийся в жизни денек.
Я купила... Горячего хлеба
и не скажешь, какой уже год,
но не ела...
И вспомнилось небо!..
Автостанция!.. Хлебозавод!..
Хлеба запах — божественный запах,
прямо в детство меня отведи!..
Хлеба запах и горек, и сладок,
птицей радости бьется в груди!..
Сразу вспомнилось: плакать не стоит
о потерях пути своего!
Настоящее счастье — простое!
Нужно только поверить в него!
* * *
Что вспомнить я могу о первом муже?..
Нет, он не умер... Просто мы другие.
Не стали ни удачливей, ни хуже,
И любят нас другие «дорогие».
Пожалуй, вспоминаются свиданья
(луна над миром — чернота над бездной)
и первое любовное признанье,
неловкий поцелуй в подъезде тесном.
Катание в троллейбусе до дома,
кромсание семейного бюджета,
и булочка, как общая истома,
в неделю раз торчит в бюджете этом.
Обиды слов, отчаянье, пеленки...
И вдруг надолго замолчала память.
Скучает дом с оставленным ребенком.
Гремит вокзал... Перрон... На сердце — камень.
Закончен пир с обидными речами.
И, точно запоздавшая обновка,
последний кадр... Весна гремит ручьями...
А мы вдвоем сидим на остановке,
мороженое сочное жуем.
Нам сладко оттого, что мы вдвоем.
А было то мороженое с болью,
с тревогой перемешано, с любовью.
И оттого мороженое это
я часто вспоминаю до сих пор.
Была весна и нас слепила светом
почти безотлагательно — в упор.
Что вспомнить я могу о первом муже?
Никто из нас любви не предавал.
Мы вышли в море жизни — вышли в стужу,
к нам был суров пустой ее причал.
Любили так, как ветви любят ветер,
вода — песок... Мы верили в судьбу.
Беда лишь в том, что вырастают дети
и на любовь теперь у них табу.
Но жизнь течет своим привычным ходом.
И что скрывать, мы не в ладу с судьбой,
что по чужим вокзалам, теплоходам,
а все-таки ведет нас за собой.
Но счастье в том, что вырастают дети.
И дай им Бог, чтоб легче был причал,
чтоб их не злой, а самый добрый ветер
на жизнь с любовью первой обвенчал.
* * *
Все сильнее внутри тревога
и все больше запретных тем.
А друзей у меня так много,
что как будто и нет совсем.
В небе сером, большом и чистом
не видать ни одной звезды.
Одиночество — это быстро,
будто в горло набрать воды.
А тревоги мои, печали
все отчетливей, все сильней.
Видно, нервы мои устали,
даже пишется тяжелей,
даже дышится с болью в горле
и удвоен привычный стук;
точно махом на косогоре
остановлен житейский круг.
Я почти что вишу над бездной:
руки замерли, воздух — лед.
Мир мой светлый, большой, чудесный
закрутился наоборот.
«Это временно — остановка!» —
говорят мне то тут, то там.
Я киваю, но мне неловко.
Я не верю таким словам.
А я верю, что все — приметы,
что недаром клокочет жизнь:
«Не туда ты спешишь по свету!
Дальше — бездна!.. Остановись!»
Одного я хочу (и верю):
чтобы жизни моей звезда
мне мои подсказала двери,
мне шепнула, идти куда.
Молитва
Дай, Боже, сил, чтоб мирно в мире жить
с самой собой, и с миром, и с друзьями,
чтоб только тем на свете дорожить,
что волшебство творит и чудо с нами.
Дай мне освоить это ремесло:
прощать за все, цепей не разбивая,
идти сквозь шторм и не сломать весло,
а, погибая, знать, что я живая.
Дай мне воскреснуть, как в снегу ручей
из холодов к весне и солнцу рвется.
От доброты земных твоих лучей
в мой сад души спокойствие вернется.