Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

У комет еще столько пути впереди

Елизавета Михайловна Малышева родилась в 1997 году в городе Волжском. Окончила школу. Поступила в Литературный институт имени А.М. Горького. Учится в семинаре Галины Седых.
Стихи публиковались в журнале «Плавучий мост» и в «Литературной газете».
Занимается любительским спортом, изучением иврита, шведского языка, а также техническим и художественным переводом с английского языка.

плыви

я люблю тебя так любят памятник
реже память
чаще цепочку
кулончик подаренные на память
вот на вершине холма раздается звон
колокола встроенного в этот холм
зеленая яма наоборот — выпуклый горб земли
мох на дереве похожем на гриб —
как коряга уснувшая на мели
или как водоросль завернутая в толстый жгут
обернувшая палку
я стекло и сегодня я умоляю тебя плыви
я похожая на черное море лужа в черте города
                                        у магазина «двери»
бесконечная вереница машин —
словно линия жизни на самом деле:
мне кажется эту машину с помятым боком
                                           и кенгурятником
я видела сидя на лавке не дотягиваясь до земли
а сегодня она меня ниже
я смотрю на нее
и говорю
плыви


cave canem[1]

берегись собаки в ее животе цветы
ее разрывают колючие стебли впрочем
уже проросли уже притворились костью
бутоны набухшие соком свои раскрывают рты
куда разевая пасть уползает сука
ей хочется темноты
собачьи глаза безумного не переносят света
собачью верность собачья смерть
из собачьего вынет ветра
запахли
мокрой шерстью и злом уродливые кусты


как на старой звезде

тело символизирует дислокацию небесного тела
словесность воды, скользкий склон, раздражительность
поле слез

мир наполнится любовью и цветом роз

наступало небо
всходило утро
прозрачневело

на земле как на старой звезде
копошились черви арабской вязью
серебристые лужи пеной и точечной рябью
покрыты в нетеплый день

абсолютна тень
болезненность абсолютной тени
и условность пространства
созданного для потери рук

я и другая я в необычном свете
это
привычный круг

нет ничего реальнее этой кожи
зажмуриться или закончить день —
по сути одно и то же

живи и будь здоров

танки недобрые действия что-то там
луна которую видно лучше в твоем окне
зима началась с того что мы вышли в снег
и под обстрелом снега приученные к словам
не нашли ни слова но образ метафора речь

из камня выбралось облако
солнце отливает тело —
выходит золото
и выходит здорово

тексты и тексты
стихи как прекрасный кусок металла
животные и абстракции — одно и то же
пейзажи военных локаций
они же — в мирное время мирная наша родина
вот лавка вот к ней ведущая тропка
а потом должны быть цветы из солнца цветы из крови цветы
                                                                      в бутылке тело
непримиримость
я никогда тебя не прощу потому что я не обижен(а)
это как
я никогда тебя не разлюблю потому что я не любил(а)

город из образности который построен — вата
эта война между империями которых не было
но она — правда
на флагштоке не будет висеть никакого флага никакого цвета
ибо город растаял как соль
и так же невыносим во рту

ртутное знамя
из снега
мы вышли целые
не задеты
хорошо быть звездой, наверное, но еще лучше быть кометой
у комет еще столько пути впереди
столько холода и железа

хорошо быть кометой, наверное, но еще лучше — следом
                                                                          кометы этой

башня распадается на тень полутень капли которые прежде пули
на написанные слова
и несказанные слова
говорить уже поздно
писать — нечего
падал последний снег
в нем мы и утонули


покидание

караваны в начале лета уходят в пески
на прощание им улыбаются дети и фиговые деревья
ножевыми листьями и незрелым плодом глядят на них
как бы упрашивая безнадежно —
не уходите

неблизкий путь однотипная местность охра и белизна
персидские каменные смоковницы роняют семя
но они как и эти деревья как и этот день
бесполезно сухи — словно тело бесплодны
это все миражи кроме ос опыляющих фиги

матери брошенные среди смокв и немилосердного зноя
опалили руки спалили тела и блестят как уголь
их дети улыбчивые в начале лета теперь мертвы
а с ветвей как мешочки повисли зеленые фрукты и пахнут медом


* * *
я помню как тело твое звучит но забуду вскоре
живая вода под песком проложила лейку
начало берет начало в колючем пятне травы
зеленой травы кипяток уходит в густое море
холодное еле теплое в верхнем слое

солнце чумной водой промывает глаза мои
вспышки как бомбы перед глазами как вспухшие волдыри
как бубоны вспархивают стекловидные черви

нулевая боль — ледяные реки —
перетекает в трехтысячеваттный снег
чума это прежде всего мой мусорный крик
в последнюю очередь твой компульсивный смех


* * *
моим глазам не хватало фокуса и из-за этого
звезды теряли четкость контур и градус цвета
превращаясь в круглые слезы
в прозрачность сфер —
это было еще одним звуком в пространстве света


к насилию

душа как идея тела
не имеет никакой проверки
корзинка подсолнуха
как ураган катарина блюм
подставлен
под остриё ножа
инквизиции
только крови
не ожидай
будет много масла
флора бывает жестока очень
и минуя листья полетят семечки маломерки
под ноги зевак
испачканных в жирной жиже
вот это подсолнух он умер
и ему даже было больно
я просто хочу чтобы вы отвлеклись
на еще одну смерть
без смысла
и символа
просто смерть
еще одна
 

 

[1] Cave canem — берегись собаки (употребляется и как предостережение вообще) (лат.).

 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0