Ровное дыхание
Николай Иванович Коновской родился в 1955 году в селе Варваровка Алексеевского района Белгородской области. Служил в армии, работал на заводе, на стройках, в охране РЖД. Окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Печатался в журналах «Москва», «Молодая гвардия», «Наш современник». Автор книг «Равнина» (1990), «Твердь» (1990), «Зрак» (2004), «Врата вечности» (2005), «Тростник» (2010). Член Союза писателей России. Живет в Москве.
Глубинка
Ветра горячего волны.
Заросли, ряска, осот...
Медленно, грустно, безмолвно
Облако в небе плывет,
Тенью ложится на склоны,
Тает в пустынной дали —
Выдох земли истомленной,
Страждущей русской земли.
Золотые шары
Видишь ли горнее пламя,
Мертвенный чувствуешь лед?
То за горами-долами
Мается сердце мое.
Пусть и остались далече
Вёсны в забытой стране —
Благословеннее встречи,
Даже хотя бы во сне.
Вижу, как с дивной тоскою,
Лета приемля дары,
Нежной срезаешь рукою
Ты золотые шары...
Снова вздымается ветер.
Грозы в окно мое бьют...
Ярко ли солнышко светит?
Что тебе птицы поют?
Предосенний день
Горящий свет разлился над раздольем,
Распахнутым, как Царские врата!..
И грудь, еще не тронутая болью,
Страшна для смертной думы и чиста,
Как этот грустным дышащий забвеньем,
Обвивший хмелем сохнущим плетень,
Пронизанный бесплотным птичьим пеньем,
Бездонный, предосенний, зыбкий день.
Кладбищенский беспечный шмель
Зачем надмирно и жестоко
Мерцает ранняя звезда,
Зачем печально-одиноко
Опять приходишь ты туда,
Где сумрачные оплетает
Развалины цветущий хмель,
Где над безмолвием летает
Кладбищенский беспечный шмель?..
Ее озарилось лицо...
Сперва испытующе, может быть, даже несмело,
Как будто сомкнувшихся судеб провидя кольцо,
В ней что-то давнишнее дрогнуло и потеплело,
И тихой улыбкой ее озарилось лицо.
Ночь жизни беззвездна, и все же порою светает...
Но пламя пугливое из-под опущенных век!
Но эта улыбка!.. Так, солнцем растопленный, тает
В холодных низинах за зиму слежавшийся снег.
Летний покой
А жизнь бездумно хороша,
Когда леса — в полдневной бронзе,
И небу предстоит душа,
До дна просвеченная солнцем.
Так воздух первозданно чист,
Так возмутить покой страшится
На дремлющей осине лист,
Не смеющий пошевелиться!
Один кузнечиковый звон
Лишь смолкнет — и опять взорвется.
А в тихом озере, как сон,
Стоит вода — не шелохнется...
Осины
Из рассветающей сини,
С думой сердечною в лад,
Слышно, как в мокрых низинах
Глухо осины шумят.
Плещут протяжно листвою,
Зябко-тревожной на вид.
О, никакое другое
Дерево так не шумит!..
Чисто, пронзительно, ровно,
Словно бы из забытья,
Из поднебесного лона
Света пробилась струя.
Благостной воле послушна,
Льется она — не дохнуть! —
Свежею негой воздушной
В неисцелимую грудь.
Бликов холодных мерцанье
В кронах сокрытых огней!
Призрачно, как обещанье
Лучших, несбыточных дней...
Внятный, живой, бессловесный,
Полон таинственных дум,
Веет державно-небесный,
Влажный, порывистый шум.
Листопад
Водный блеск — как блеск холодной стали.
Налетевший ветер — не вздохнуть.
Острие неведомой печали
Леденисто проникает в грудь.
Долгим вздохом облетают кроны...
Где-то здесь, невидимая, ты...
Листопад таинственно хоронит
Наши одинокие следы.
Стелется, сходя огнем на воды,
Тихий сон смирившейся листвы...
Осень — долгожданная свобода
От людей, и страсти, и молвы.
Здесь ли ты, иззябнувшая, рядом,
В сердце и смятении моем,
Дышишь обнаженным листопадом,
Греешься струящимся огнем?..
Запахом крымской полыни...
Солнце палящее. В девственной царственной сини
Время теряется и очертания гор.
Горькой усладою — запахом крымской полыни
Воздух напитан и весь поднебесный простор,
Духом, врачующим ожесточенье и горе...
Ветер сгущается, гибкую клонит лозу.
Мир — словно вымер, и только бескрайнее море,
Вещее море шумит неустанно внизу.
Эхо далекое длит нарастающий рокот
Передвигаемых дланью незримой громад...
Солнце да море лишь, да несмолкаемый стрёкот,
Страстное пение и упоенье цикад...
Вот и достигли мы верха скалистого мыса;
За руки взявшись, над синею бездной стоим,
Здесь, где божественный запах полыни разлился,
С вечностью слился и с ровным дыханьем твоим!