Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Трагедия всегда лежит в основе мира...

Геннадий Николаевич Красников родился в 1951 году в г. Новотроицке Оренбургской области. Окончил факультет журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова. Около двадцати лет трудился вместе с Н.Старшиновым в альманахе «Поэзия». Автор нескольких поэтических книг, культуролог, эссеист, литературовед. За первую поэтическую книгу «Птичьи светофоры» (1981) удостоен премии имени М.Горького. Живет в Лобне Московской области.

К 70-летию автора


* * *
Среди самой чумы или в разгаре пира
не следует хулить и возносить свой век,
трагедия всегда лежит в основе мира,
и этого еще никто не опроверг!

Как опровергнуть Смерть?
                                                 Как опровергнуть Данте?
Как сломанную жизнь — прожить еще хоть раз?..
Оставим бодрячков — они комедианты,
да не впадем вовек в плаксиво-пошлый фарс!..


* * *
Настанет срок, настанет час и день —
и ты увидишь будущего тень,

там зеркало как черный лед блестит,
оно уже давно тебе не льстит,

и этот мир, осатаневший вдруг,
еще не враг, но и уже не друг...

В окне Харон с щербатым веслецом
и незнакомый век с чужим лицом,

а вдалеке — идущие вослед
сквозь нас проходят, как сквозь лунный свет...


* * *

Ад — это другие...
Жан-Поль Сартр

И все ж сказать тебе позволь,
что «ад» искать в «других» не надо,
ад — это я, я сам, Жан-Поль,
и нет, Жан-Поль, страшнее ада.

Ад — это мы, «других» — уволь!..
В нем каждый — со своим билетом,
а впрочем, ты и сам, Жан-Поль,
теперь ты знаешь сам об этом.


* * *
Не зуди, говорю, и не будешь зудим!..
Нужно трезво оценивать шансы, мой друг.
Не придем, не увидим и не победим,
праздник жизни хорош и без наших заслуг!

Ну, допустим, снесем мы полмира!.. Потом
постоим полчаса у разрушенных стен.
Ну и что?.. А без подвигов наших, Катон,
сохранится хотя бы один Карфаген.


* * *
Не заглядывай в завтрашний день,
все равно ничего не увидишь.
Что там — волк впереди или пень?
Что там — зона, Содом или Китеж?

В зеркалах (только время губя!)
никаких не откроешь Америк,
отовсюду глядит на тебя
меланхолик, сангвиник, холерик.

Не ищи понапрасну на дне
на пустые вопросы ответов.
Если истина вправду в вине,
что ж тогда в голове у поэтов?

Образ ангела в женской красе
разгадать не пытайся упрямо,
в тайном сговоре женщины все
с хитрым дьяволом против Адама.

Лучше выбери утренний час
и поплачь над рекою осенней,
все мы здесь, на земле, в первый раз,
ты пойми: в первый раз, и в последний!..


* * *
От новостей катастрофических,
от мыслей апокалиптических
                вот-вот свихнется белый свет,
и от ночей ополнолуненных,
и от речей ополоумненных
                уже нигде защиты нет.

Назвались неучи учеными,
а белыми назвались черные,
                черня других со всех сторон,
поперли серые и средние,
и стали первыми последние
                и первых вышвырнули вон!..

Устами подлыми и хитрыми
то лже-Христы, то лжедимитрии
                морочат нас... А между тем —
история скрипит и тянется.
Кто был никем, тот и останется
                в грязи и золоте — никем.


* * *
Вот и славно, вот и чудно, старина,
вот и дожили, спасибо, гран мерси,
мир становится опасней, чем война,
от такого мира — боже упаси!

Были хуже и подлее времена,
но безумней все же не было времен.
Если ЭТО мир, то что же есть война?
Нынче каждый сам себе Наполеон.

Сотрясаются от мира сотни стран.
Доживут ли наши дети до седин?..
Нынче каждый сам себе и Чингисхан,
и Аттила, и Тимур, и Саладин.

Так начался двадцать первый скверный век,
всяк над миром хоть на полчаса — халиф,
каждый сам себе отныне печенег,
каждый сам себе хазар, и гунн, и скиф.

Отыскать бы да зарыться в тишину,
где звенят цикады в холоде росы,
но они напоминают нам войну,
как шахидом заведенные часы.


Отрывок

Среди милых забав и ничтожных забот,
с жалкой горсткою слов, с жалкой горсткою нот,
дней бесценных беспечный, бездумный транжир,
ты не видишь, не слышишь, как рушится мир.

Ты не знаешь, по ком с колоколен звонят,
как идет в человеке последний распад,
у тебя бесконечный всемирный загул,
и не слышен тебе тектонический гул...

Ты не слышишь в утробе своих городов
содроганье отеческих бедных гробов,
ты не видишь знамений горящих лесов,
ты не слышишь ударов последних часов.

Ты бежишь от гримас сумасшедшей луны,
заглушаешь таблетками жуткие сны,
и не смотришь в глаза зачумленных людей,
и не смотришь в глаза нерожденных детей...

Ты не чувствуешь близости ни катастроф,
ни грядущих безумств, ни грядущих Голгоф,
от видений кошмаров последних времен
охраняет тебя хохмачей легион...


Гроза

Надвигалась туча, туча угольная,
и дрожала ива у воды,
из гнезда кричала птица пуганая —
быть беде, не миновать беды.

Растрепавши перья серо-пепельные,
вглядывалась дико в край земли,
где, разорванные и расцепленные,
разлетались молнии вдали,

каркала ворона как ошпаренная:
«Так же шли с небес огонь с водой,
до сих пор крыло мое с подпалиною,
триста лет над клювом пух седой».


* * *

В.Н., коллекционеру бабочек

За день
тысячу раз взлетали,
за день
тысячу раз устали,
а ведь крылья-то
не из стали,
не из грубого барахла —
легче шелка и мягче фетра,
облетающие от ветра,
словно слепленные из пепла —
все, что вечность
для них нашла!..

                ...Вот и вечер.
                Солнце померкло.
                День окончился.
                Жизнь прошла.


* * *
Почему так тревожно гудит этот ветер?
Потому что — не брат никому и не сват —
он все тот же, все тот же точь-в-точь в этот вечер,
как вчера, как полвека, полжизни назад...

Потому что, как музыка, небо и море,
он все тот же, все тот же в волнующей мгле,
то ли бурю несет, то ли гнев, то ли горе —
как до нас, как при нас, как без нас на земле...

Небесам и забытым сказаньям ровесник,
он в калитки и в окна пытается влезть,
словно посланный кем-то свихнувшийся вестник,
никому не сумевший вручить свою весть.


* * *
А когда выключается в комнате свет
и лишь звезды с луной остаются в окне,
словно в детстве, за тенью следя на стене,
мы не знаем, не ведаем, сколько нам лет...

В этом царстве ночном без фальшивых зеркал,
без навязчивой честности календарей —
ты летишь среди звезд в колыбели своей,
как когда-то давно безмятежно летал.

Ты летишь в первородном, забытом тепле,
над сияньем уральских ночей ледяных,
над цветною поляной тюльпанов степных,
над судьбою, еще не открытой тебе.

И такая далекая песня слышна,
и далекий единственный голос такой,
и такая защита небес над тобой,
что уже никакая судьба не страшна!..


* * *
Холодком тоски повеяло
в ожидании зимы,
кроме вечности, —
                                  все временно
на земле, и даже — мы...

Помнишь, снега прошлогоднего
все не мог найти Вийон?
Что там снег!.. А где сегодня он,
где же сам сегодня он?

Постучишь в родную ставенку
лет примерно через сто,
но невидимому страннику
не откликнется никто...


* * *
Не убеждай меня, что прожитые дни —
за тридевять земель, под мертвою волною.
Они всегда со мной, лишь руку протяни,
они в моей душе, они уйдут со мною.

Ушедшие давно — живые, как в кино,
и в памяти моей их лица не редеют.
Так наливай полней печальное вино,
пускай они со мной печаль мою разделят.

Я с ними говорю, качая головой,
взглянуть со стороны — ну точно ненормальный!..
Я их благодарю за то, что пьют со мной,
как старые друзья на встрече поминальной.


* * *
Пустотой дохнуло неживою,
дожили до осени времен...
Но покуда сад не оголен,
вечности не видно за листвою.

Кажется бессмысленной игрушкой
в золото окрашенный покой,
ходики настенные с кукушкой
остановим собственной рукой.

Жалкий род людской, сосуд скудельный,
что мы сможем в вечность унести?
Только слезы, только крест нательный,
только просьбу: «Господи, прости!»


* * *
Бежим за уходящим поездом,
еще не кончился азарт,
а поезд — Промыслом ли, происком
уже давно идет назад.

Столбы мелькают заполошные,
на блюдечке стакан трясет,
а поезд нас все дальше в прошлое
по рельсам новеньким несет...

В окне, как фильмы черно-белые,
березы, облака, года —
летят навстречу, очумелые,
они — оттуда, мы — туда...

И только позже раскумекаем,
взглянув судьбе глаза в глаза, —
здесь машиниста нет, и некому,
увы, нажать на тормоза.


* * *
Дождик прошел перед самым закатом,
искрами солнца все окна закапал,
будто бы тень золотого крыла
вечностью легкой на стекла легла.

С каждою каплею — солнцем горящей —
радостно день провожать уходящий,
верить, надеяться, помнить, любить,
день наступающий благодарить.





Сообщение (*):

Александр Кувакин

18.12.2021

прекрасно, пронзительно! чудесное сочетание зримого земного и невидимого небесного

Комментарии 1 - 1 из 1