Охотники на снегу...
Ольга Михайловна Денега родилась в Московской области. Окончила Московский университет печати, факультет «Издательское дело и редактирование».
Работала редактором. Сотрудничала с издательствами «Вагриус» и «Молодая гвардия». Около трех лет назад начала публиковать стихи и прозу в Интернете. Дебютные пять стихотворений были опубликованы в журнале «Гостиная». Печаталась в журналах «Юность», «Иностранец», «Тропы». Участница проекта «Русское безрубежье». Многодетная мама, кавалер ордена «Родительская слава». Живет в Москве.
Ave
Небо — небрежно рвано.
Туча — большая булка.
Ласточки-дельтапланы
Чертят на небе буквы.
Буквы стремятся к Аve.
Aву Марию ладят
Тысячелистник, мальва,
Тысячелетье, ладан.
Лето на ладан дышит,
Морща прохладный прудик.
Шепчут трусихи вишни:
«Листьев — и тех убудет».
Ветер, боец бывалый,
Фразам трусих не внемлет.
Капли малинок алых
Целятся в сердце. В землю.
Пли! Бессердечно. Гулко.
Пли! Недолет. Промашка.
...Крошит на гаджет булку
Отроковица Машка.
Бабка
Чахлый луч споткнулся о порог
Крепкого, осанистого дома.
Бабка вяжет правнуку носок.
Прыгает дурашливый клубок;
Пляшут спицы — вдоль да поперек,
Ловят шерсти тощенький исток.
Ходят пальцы нежно, невесомо.
По грядам сорняк хитрущий прёт,
Размышляя, где хватить бы лишку.
Внучка полет бабкин огород,
Думая про свой тугой живот:
«Крохотный мальчишка в нем живет,
Потаенный, бархатный — что крот.
Я уже люблю его, мальчишку.
Будет осень — я увижусь с ним;
Назову, как водится, по святцам...»
Бабка горячится: «Отдохни!
Опростает рано! Сядь в тени,
Сядь, тетёха, молочка хлебни!»
Шустро вьется шерстяная нить,
Спицы приглушенно серебрятся.
«Брошенка...» — горчит слезой упрек.
Петельки считая неустанно,
Бабка вяжет правнуку носок.
Тихий труд не низок, не высок,
Судный день не близок, не далек.
...Чахлый луч споткнулся о порог
И решил: «Пожалуй, тут останусь».
Дворник
Двор столичный — пасмурный, немаркий.
Дом-верзила, тень, плетень и сварка;
Шмель, похожий на щенка овчарки,
Падает в сиреневый сугроб.
Из типичной триумфальной арки
Вышел дворник — покурить, пошаркать,
Осудить фонарные огарки,
С небом потрындеть: здорово, бро.
Кашляешь? Не ври, отсюда слышно —
Бог, а конспиратор никудышный.
Холоду нагнал — оно и вышло
Ни себе, ни людям. Во болван.
Я? Пылю, белю известкой вишню.
Помнишь Надьку? Родила мальчишку.
Все одна. Помог бы ей, Всевышний.
Дом вон тот, квартира сорок два.
Знаю, знаю, из какого сора...
Глянь-ка — побирушка у забора:
Нипочем трамваи, светофоры...
Здесь я сам. Сказал тебе — не лезь!
Так спешила, что подметки стерла?
Ты зачем опять сюда приперлась?
Без убогих дел-забот по горло!
Стой! Держи. Купи себе поесть.
Чей-то мяч на поле-тротуаре.
Твой? Вставай туда. Пенальти, парень.
Уберег бы, бро, его от армий —
Ох, умен! Квартира двадцать три.
Потеплеет скоро? Ветры, хмари,
Вместо солнца — фонари да фары...
Мне? Смеешься? Крепкий и нестарый.
Ничего не надо, не дури.
Можно жить — работой, бабой, книгой,
Горькой водкой, сахарной ковригой.
Дата есть? Не стоит вправо двигать.
Экий Ты зануда, Боже мой.
...Смотрит ввысь убогая калика:
В небушке — шмели и голубики;
Дворник, бородатый, невеликий,
Выметает небушко метлой.
Сто лет
Сто лет прошло. Немного трушу.
Соседкин кот отводит душу:
— Не Барсик — паразит, итить!
— Привет, теть Валь.
— Привет. Неужто?.. —
Калитка старчески тщедушна.
Как в песне — яблони и груши.
Шорк-шорк стремительных пичужек,
Как будто тех же. Тех пичужек.
Велосипед — такой худющий,
Что впору сахаром кормить.
Я глажу ребрышко ладонью —
Привет, мой дряхлый рыжий коник.
А помнишь нашу пыль столбом?
А помнишь — перелесок сонный
И быстрый оттиск солнца тонет
В янтарной речке?
Знаю — помнит.
А я... как дед предсмертно стонет,
И утлый дом предсмертно стонет.
Войду, наверное. Потом.
Плющ обнимается с беседкой,
Макает слива кисти-ветки
В раствор небесной синевы.
Лакает лето кот соседкин,
Волан преследуют ракетки;
Занозы, косы, шорты в клетку,
Пичужки, шорохи, ранетки.
Мне десять. Я почти нимфетка.
И ноги будущей нимфетки
Растут из выцветшей травы.
Брейгель
Питер Брейгель рисует шестнадцатый век:
Холод, ветер, зима. Вызревающий снег.
Угловатые Альпы, седая река.
Далеких часовен гул,
Лай голодных собак, скрип груженых телег,
Хрупкость серых деревьев, идущих след в след.
Суматоха и смех молодого катка.
Охотники на снегу:
— Мы бродили полдня по окрестным лесам,
Но добычей — всего лишь плутовка лиса. —
Брейгель хмурится: пара штрихов там и тут,
Сорока по веткам — скок.
— Не шумите, пожалуйста. Дайте сказать.
Отключите девайсы — зовут небеса.
Усыпите на несколько нервных минут
Вертлявую Firefoх.
Говорит командир корабля, господа.
За бортом минус триста — ветра, холода.
В спинках кресел журналы — пошли по рукам?
В журналах самая суть.
Наш маршрут надваршавен, надпражен, над... да,
Альпы тоже увидите сверху, когда
Ваши бойкие дети заснут — ну и вам
Придется чуть-чуть вздремнуть.
Застегните ремни на железный засов.
Сок? Томатный? Весьма своевременный сок.
Пилотажные петли наперегонки —
Так много,
Много
Фигур.
Белый след. Белый свет. Самолет был таков.
Брейгель ловит куски шебутных облаков.
Питер-Петр резвится: бросает снежки
В охотников на снегу.