* * *
Нет, я не крался в ночь глухую,
Как вор и тать или напасть.
Сердец давно я не ворую,
Хотя хотелось бы украсть.

Да так, чтоб думали голубки,
Что это я у них в плену.
Да вот беда: вторые сутки
Себя никак не обману.

Не сплю, и голова кружится,
Иль это все-таки во сне?
Три женщины, как три жар-птицы,
Свои сердца отдали мне.

Кричу себе: «Ну это вряд ли!»
Отбрасываю мысли прочь.
Но слезы их, как дождь, по капле
Мою подтачивают ночь.


На побережье Андалузии

Поет цыганка, ей гитара вторит,
Как вторит ветру робкая волна:
Она ни звуком сердца не неволит
И каждым звуком в нем заключена.

Мотив надежды и мотив печали
Как два начала в ней совмещены.
Ее под вечер звезды обвенчали
С закатом алым прихотью луны.

Вот под покров таинственно-воздушный
Моя цыганка песню увела...
Гитара, пой, пусть вечер равнодушный
Купает в море синие крыла.

Звучи, гитара, спутница романса,
Шесть струн и голос, семь волшебных нот,
В душе моей — как признак постоянства
Огня любви, как солнечный восход.

Пусть юный бог перебирает струны
И на заре из пены вод морских
Восходит лик, таинственный и юный,
Для сладких мук и утоленья их.


Гладиатор

Морщина лоб пересекла, устал.
Блестит клинка зазубренный металл,
Над цирком воздух душен и дрожит:
Там побратим, убитый мной, лежит.

А мне монета выпала орлом:
Не он, а я вернулся в этот дом.
Привыкнешь к смерти, думаешь: «Легко...»
И вот я здесь, а он уж далеко...

Я смертью жизнь, как коршуна, кормлю.
Тот проиграл, кто ставил на мою,
Но я шагами меряю круги:
Мы побратимы были, не враги.

Подсохла рана от его меча —
Он поскользнулся, видно сгоряча,
Но, замыкая ночь, гремят ключи...
Не содрогайся, сердце, замолчи!

Я не могу сдержать звериный крик
От этой мысли, вспыхнувшей на миг,
Пронзившей тьму до сумрака могил:
Я понял вдруг, что он меня щадил...

Густеют капли алого вина
На медной чаше, выпитой до дна,
И каплет дождь, и алая вода
Уходит в землю, будто в никуда.

Предвестник боя, светится восток,
Вот мой противник, молод и жесток.
Будь проклят он, я начал уставать!
Своих друзей нам легче убивать.


Рыцарь Алск

Я вижу темный эль в бокале
И в ножнах кожаных кинжал.
В том имени упорство стали
И звон металла о металл.

Забыв возлюбленных забавы,
Оставив песен вольный звук,
Он позабыл звучанье славы
И теплый обруч женских рук.

Взгляд на закат с дворцовой башни
И злая поступь долгих дум...
И этот день, как день вчерашний,
Все так же тёмен и угрюм.

Как только первый блик восхода
Огнем окрасит флюгера
И сонная толпа народа
Устанет греться у костра,

Привычно зазвенят подковы
Булыжниками мостовой,
То значит — день взовьется новый,
Подстегнут звонкою трубой!

И ратники пойдут рядами,
Вонзая копья в горизонт,
По ветру развернется знамя,
И гордый предок позовет.

Душа взволнуется в надежде,
И ветер залетит в окно...
Но все останется как прежде —
Вокруг и пусто, и темно.

И в сумраке библиотеки —
Лишь фолиантов длинный ряд.
И снова опускает веки
Тяжелый, бронзовый закат.

Рука, сразившая полмира,
Кинжала стиснет рукоять...
Но будет так же неподвижно
Стальная статуя стоять.


* * *
Блуждая дальними путями
В безумных песнях соловья,
Я думал, что спешу за вами,
Любовь безвестная моя.

Из искр и трелей для свиданья
Я долго свой сплетал венок,
Но там, на тропах мирозданья,
Я с вами встретиться не мог.

Всё ложные слова звучали,
Тонули в страсти, как в песке.
И одинокими свечами
Они истаивали все...

Какой восторг, какая сила,
Играющая роль судьбы,
Меня от глаз твоих сокрыла
Туманной тканью ворожбы?

Теперь, в часы ожесточенья,
Я рвусь сквозь ночи черный лед,
Я слышу, слышу ваше пенье,
Угадываю ваш полет!

Не зря старалась эта птица
Рассечь любовью тишину,
Где леший в дверь клюкой стучится
И волки воют на луну.


* * *
Не бойся ветра ледяного,
Не бойся старости и лжи,
Ты знай: к тебе вернусь я снова —
Зажечь огнем моей души.

Пройдешь играючи над бездной
С улыбкой радости в груди,
Век атомный, как век железный,
Во тьме оставишь позади.

И, погружаясь в сон былого
Июньским вечером в саду,
Ты оглянись на близость зова
И знай: я близко, я иду...