Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Грустные глаза

Михаил Михайлович Попов родился в 1957 году в Харькове. Прозаик, поэт, публи­цист и критик. Окончил Жировицкий сельхозтехникум в Гродненской области и Литературный институт имени А.М. Горького. Работал в журнале «Литературная учеба», заместителем главного редактора журнала «Московский вестник». Автор более 20 прозаических книг, вышедших в издательствах «Советский писатель», «Молодая гвардия», «Современник», «Вече» и др. Кроме психологических и приключенческих романов, примечательны романы-биографии: «Сулла», «Тамерлан», «Барбаросса», «Олоннэ». Произведения публиковались в журналах «Москва», «Юность», «Октябрь», «Наш современник», «Московский вестник» и др. Автор сценариев к двум художественным фильмам: «Арифметика убийства» (приз фестиваля «Киношок») и «Гаджо». Лауреат премий СП СССР «За лучшую первую книгу» (1989), имени Василия Шукшина (1992), имени И.А. Бунина (1997), имени Андрея Платонова «Умное сердце» (2000), Правительства Москвы за роман «План спасения СССР» (2002), Гончаровской премии (2009), Горьковской литературной премии (2012). Член редколлегии альманаха «Реалист» (с 1995), редакционного совета «Роман-га­зеты XXI век» (с 1999). Член Союза писателей России. С 2004 года возглавляет Совет по прозе при Союзе пи­­сателей России. Живет в Москве. 

К 65-летию поэта


* * *
Останься в неведенье, милый ты мой,
И не расковыривай рану,
Не думай, что будет грядущей зимой,
Грядущее по барабану!

Они все скрывают от нас, ну и пусть —
Правители, боги, природа.
На сердце лежит только светлая грусть,
А в сердце бушует свобода.

Пусть страшен хозяин души и судьбы,
Он что-то ужасное знает,
О смерти грядущей мне даже гробы
Нисколько не напоминают.

Есть высшая правда, есть высшая честь
Не знать жутких тайн мирозданья,
И мы рождены, чтоб за стол этот сесть
Для выпивки и блекокотанья.


Госпиталь в Сокольниках

Пруды как грустные глаза,
Какими парк взирает в небо.
В них неба синь и бирюза,
Нет ни отчаянья, ни гнева.
Хотя для редких сильных чувств
Есть основанья и причины,
Здесь каждый дуб и каждый куст
Антиковидной штурмовщины
Свидетели. Стоит барак,
Из самых современных в парке,
Там концентрированный мрак,
Там пульмонологи, как парки,
Судеб слепых сплетают нить
И награждают ивеэлом*,
Здесь срочно быть или не быть
Решают Гиппократы в белом.


* * *
Опустился вечер подмосковный,
Пар встает с невидимой реки,
Ударяет колокол церковный,
Мир внимает, что же ты — реки!

Вынянчил и выпестовал слово,
Есть момент, его произнеси,
Слово — корень жизни и основа,
Издавна так было на Руси!

Ведь не только люди и их дети,
Всякий дол и даже всякий куст,
Все, что есть живущего на свете,
Предвкусительных налилось чувств.

Но недолго. И пришел в расстройство
Механизм единства всех и вся,
Поэтическое ты утратил свойство,
Ерунду какую-то неся!


* * *
Нет, я умру, и, вероятно, весь,
И эта мысль толкает лезть на стенку,
Она с меня сбивает дурь и спесь,
Как я сдуваю с кофе пенку.

Скажи, зачем старания и пыл,
Все «подвиги» и наши игры в Бога?
Я счастлив, лишь когда про смерть забыл,
Не смотрит на меня всевидящее око.

Да, смертны все: учитель, ученик,
Старик, младенец и министр даже,
Строитель, пассажир, геолог и мясник,
Кто пьет, кто любит, кто сейчас на страже.

И эта мысль меня утешит вдруг,
В ней столько для ума полезной пищи.
Он сказочно широк, грядущих трупов круг,
Мир не театр, а бойкое кладбище.


* * *
Летают пчелы полупьяные —
На солнце забродил нектар, —
И обмороки постоянные
У тех, кто хвор и веком стар.

Воистину идет глобальное
К нам потепленье. Жар и мор.
Укройся хоть в именье дальнее,
Хоть за уступы гордых гор.

Конец приходит роду-племени,
Живем последний день и век
И сгинем в жаркой вечной темени,
Всё парниковый наш эффект.

Все сгинем, глупые и смелые,
Нет смысла в подвиге, в труде,
Ревем мы, как медведи белые.
Где наша Арктика? Нигде!


* * *
Я надоел всем со своей жарой,
Представьте, как она мне надоела.
Ладонью, Господи, меня накрой,
Оставлю ныть и вновь возьмусь за дело.

В чем мое дело? В том, чтоб подмечать,
Где Божий замысел нарушен человеком,
И тут же о подмеченном кричать,
Дерзить вождям и подавать калекам.

Стоять, когда команда всем — лежать!
Лежать, когда все выступают строем.
Ну, в общем, понемногу продолжать
Все то, с чем мы наш новый мир построим.

Мир, где не будет хамов и козлов,
Где невозможен хворый и голодный,
А солнце перестанет нам назло
Светить с утра, и дождь пройдет холодный.


* * *
Ответь, Создатель, человеку
На исключительный вопрос,
Равно еврею или греку:
Зачем все это началось?

Зачем из тины мокрой, грязной
На сушу выполз трилобит,
И начал путь однообразный
И тут же не был он убит?

Дал жизнь собранию рептилий
И динозавров вывел тьму.
Такое множество усилий
Зачем, я толком не пойму.

Чтоб после саблезубый тигр
Бизона мощного задрал,
Из нудных обезьяньих игр
Явился вдруг неандертал

И дал дорогу кроманьонцу,
А тот из черепа отца
Напился и молился солнцу,
Так продолжалось без конца.

Убийства, голод и болезни —
Зачем? Ну, Господи, ответь!
Поем разнузданные песни,
Приготовляясь умереть.

Есть у истории загадка?
А если и загадки нет,
А все бессмысленно и гладко
И мы напрасно ждем ответ?


* * *
Сквозь шумы стройки и судьбы
Доносится мотив наивный.

Мне с ним побыть хотелось бы,
Пусть он вполне бесперспективный.

В нем нет напора и красот,
Не дышит будущее в нотах,
Но что-то он в себе несет,
Какой-то небывалый отдых.

Да, мы, наверно, отдохнем,
На время выпав из природы,
Но бледным неземным огнем
На территории свободы

Продолжим свой укромный путь,
Во тьме не перестав светиться.
Да, мы уходим отдохнуть,
Затем чтоб снова возродиться.


* * *
Ливень заготавливали долго,
Всю неделю духота и зной.
Рухнул так, как будто с неба Волга
Вдруг к земле с небес сошла стеной.

Мир исчезнул, как Ерушалаим,
Римский крест возник в дожде, змеясь,
Над каким-то каменным сараем
Буквы запылали смутно: «Связь»!

Из сырой тысячелетней тени,
Из неясных зренью перспектив...
Мне бы сразу рухнуть на колени,
Связь времен внезапно ощутив.

Под дождем стоят центурионы,
Ветер хлещет страшно по кресту,
С ужасом взирают миллионы,
Как копье вонзают в плоть Христу.

Это длится миг или чуть дольше,
Столько же примерно, сколько дрожь.
Вдруг погасла надпись в мокрой толще.
Стало ясно: это просто дождь.


* * *
Можно сливу уже обрывать,
Ведь устала она обливать
До земли урожайное древо...
Надоело, пейзаж и пейзаж,
Запущу-ка я свой карандаш
Прямо справа налево.

Бара йыдрог ьдубин-йокак как
Батш йиксьлиарзи в ясларкорп но
Олемс мат яславрозв и
Амьсип еьнелварпан янем он
Амьсев ежад и теажардзар,
Все совсем надоело!

Возвращаюсь, пейзаж за окном
Намекает все об одном —
Что созрела ведь слива.
Ты растение не обижай,
А пойди собери урожай,
Ведь созрела на диво!


* * *
Что ты сказать хотел бы миру,
С чем ты входил, пружиня шаг,
Ты равен был на миг Шекспиру,
С бездарностью был на ножах.

Казалось, вот придет минута,
Из-под победного пера...

Минуты наплывают нудно,
Уже давно бы мне пора
Снести какую-нибудь веху,
Нырнуть в какую-нибудь тьму,
Глаза очистить человеку
По мановенью моему!

Но все осталось в том же виде,
Корабль мой на стапелях,
И я уже молю: изыди
Или укромно в сердце ляг,
Бред изможденного таланта,
Оставь в покое мой покой,
И ни Шекспира, и ни Данта,
А только лишь ни в зуб ногой!

И вот уже смежая веки,
А на устах моих печать,
Прошу: простите человека,
Я обещаю помолчать.


* * *
Как пережить мне эту осень,
Она страшна почти как смерть,
Деревья кроны грохнув оземь,
В глаза не в силах ей смотреть.

Уж льдом затягивает лужи,
А дождь затянет синь небес,
А мне, как правило, чуть лучше,
Когда я погружаюсь в лес.

В разнодеревье этом влажном
Еще витает дух грибной,
И соснам, этим хвойным башням,
Вольно смеяться надо мной.

Я заблужусь в сосновом храме,
Где каждый ствол почти алтарь,
Здесь свой порядок, свой регламент,
Смолы намоленный янтарь.

Есть в нас растительное нечто,
Моя прогулка — просто грех,
А неподвижность, она вечна,
А вечность принимает всех.


* * *
Взглянуть бы лишь секунд на триста
На суд, что ждет в конце времен.
Ошиблись все же дарвинисты?
Он нам практически вменен?

Но где мы будем находиться
С момента, как сметет с земли
Нас ход времен? В какой кондиции?
Не в том же виде, как ушли?

И как там быть с очередями?
Что тут начнется, воскресать
Мильярды станут, в этой яме
Не разберешь, кого спасать,
Кого судить отнюдь сурово,
На сковородки в ад швырнуть.
Одно решит простое слово
И пресловутое чуть-чуть.

А где поместят бухгалтерии
И офигительный архив?
Не проскользнут ли тихо Берии,
Навальных всех опередив?

Как бегство из Афганистана,
Бардак помножен на бардак,
Без божества, без чемодана,
Под пули вражеских атак.

И сколько это будет длиться,
Не хватит года или трех,
Не хватит судей и полиции,
Хоть собери со всех эпох.

И без надежды на спасенье
Нас ждет большой Басманный суд...

Но это будет в воскресенье,
И по ошибке нас спасут.


* * *
Не запомнится, как всегда,
Смысл последнего сновидения,
Отступающая вода
Все следы забежавшего гения
Забирает с собой в океан,
Словно страшного зрелища не было,
Перепутанных страшных лиан
И болезни, похожей на эбола[1],
Дикой гонки на катерах,
Кладов золота с бриллиантами,
Драки с чертом в загробных мирах,
Песнопений с веселыми Дантами.

Что осталось спустя пять минут,
Рассказать совершенно же нечего,
Волны в памяти радость сотрут,
Будем ждать вожделенного вечера.


* * *
Солнце как будто бы извиняется,
Штора униженно извивается,
В дом проникает прохлада.
Воздух — носильщик веселого запаха,
Музыка — дело веселого лабуха,
Все это льется из сада.

Не воскресенье, молчит колокольня,
Писк комара через ушко иголье
Жалит мое осязание.
Дети визжат, и собака доносится,
Бензокосой разнотравие косится,
И раздается лобзание.

Муж и жена, совершив целование,
Взяли бокалы — налиты заранее, —
Употребляют напиток.
Это вино, это зелье целебное,
Чтоб умереть от восторга потребное
С трех сокровенных попыток.


* * *
Размышляю я о Прометее,
Что он намудрил с огнем небесным,
Предал своих близких по идее,
Нам помог, живучим, но нечестным.
Оскорбились сыновья титанов,
Зевс орла приставил к Прометею,
Боги двух непримиримых станов
Прочь отвергли вредную идею.
Позабыли мы больного бога,
Да, Геракл привез его в Микены,
Прометей закончил жизнь убого,
За поступок свой большую цену
Заплатил. Ни жертвенника, храма
Не воздвигли люди Прометею,
Вот такая, понимаешь, драма,
Бескорыстно умер за идею.


* * *
Никуда от осени не скрыться,
В чистом поле, в доме у камина
Зябко мне, а что в душе творится...
Хороша одна лишь только мина.

Для чего-то я ее таскаю,
Будто бы все здорово и справно,
Чтоб никто не знал, тоска какая,
Осень в мире, а в душе подавно.

Все переживу, твержу себе я,
Что же мне теперь уж остается.
Вдруг надежды маленькая фея
Да на мине этой подорвется?


Цицерон

По сути, он был лишь таким адвокатом,
Он стоял у республики на защите,
Он не из тех, кто прячется в тень, за кадром,
Его на трибуне процесса ищите.
Главный враг его, конечно, Цезарь,
С Помпеем и Крассом он в триумвирате.
Империя наступает, он свидетель процесса:
Прошу, пожалуйста, не умирайте,
Старые ценности Древнего Рима —
Доблесть, скромность, пенаты дома.
Движенье истории необоримо.
Даже если зарезать Цезаря, о нем из тома
В том потекут славословья,
Его врагам — кому яд, кому ванна,
И чаши вскоре поднять за здоровье
Придется мальчишки Октавиана.
Всего лишь только одна обмолвка,
Одно словцо в тени нового трона —
И все, затравят его, как волка,
Лучшее перо эпохи — Цицерона.


* * *
Циолковский не одобрил велосипеда
При первой встрече, зато уж после
Стал любителем, старик-непоседа,
И всегда держал где-то возле.

И вот крутя целыми днями педали,
Он размышлял о межзвездных просторах,
Ему бы хотелось, чтобы там летали
Его ракеты, чертежи которых

На стенах висели в его кабинете.
И трубы для слуха он брал в руки,
Когда к нему приходили дети,
Чтоб приобщиться к его науке.

Не знал языков и научных журналов
Он не листал, все силой натуры
До всего доходил, от вселенной сигналов
Ждал и с ней заводил шуры-муры.

Его наследие — смесь сказок и формул.
Был ли он гений, положа руку...
Но много оставил научного корму
Ученикам и прославил Калугу.
 


[1] Лихорадка Эбола — особо опасная вирусная инфекция, вызываемая вирусом Эбола и распространяющаяся на ограниченном ареале, в основном в странах Северо-Западной Африки.





Сообщение (*):

Анна

08.04.2022

Какие хорошие стихи...

Комментарии 1 - 1 из 1