От Москвы до...

Да, ход времен не в нашей власти —
И, следуя законам века,
Живем в сплошном потоке счастья
От промокода до кешбэка.


Весенняя Поварская

Поверх событий и историй
Кровосмешением судеб
Открытый звук консерваторий
Сгущается в вино и хлеб.

В сень приарбатских расстояний
Идти —
   как слушать певчий хор,
Зимы пустое волхвованье
Искоренять дыханьем пор

Души и тела в ритме марта,
Его теплеющих пустынь,
Сегодня — Грецией и Варной,
Москва под ветром палестин.

А музыка блаженство множит
И наяву, и данью сну,
И Бунин — в слезных каплях тоже —
Встречает новую весну.

О всей России град центральный,
О Поварской воздушный храм!..
Иду, душой исповедальной
Взлетая к ангельским мирам.


Подорожает

Знаешь, все подорожает,
Резко вырастет в цене,
Несмотря на урожаи,
Полновесные вполне.
Ценовой масштаб взовьется,
Словно души, к небесам,
Вот увидишь, что придется
Стать совсем другими нам.
Мы изменимся — не к смерти,
А для вящего тепла,
И возьмем да и заметим:
Жизнь была — да не прошла.
Мы еще с тобой потянем,
Что нам выпало тянуть
Сквозь обвесы и обманы,
Сквозь уценочную муть.
Знаешь, все подорожает —
Что спасли и не спасли.
Не торгуясь, сердце знает,
Что не будем на мели.


Выйти на Достоевской

выйти на Достоевской
прислушаться осмотреться
выйти на Достоевской
с летним веселым сердцем
сердце не слишком бейся
сердце мое потише
выйду на Достоевской
и да услышу
ветреный зов Сибири
оправленный в холод невский
выйти на Достоевской
в воздух русского мира
где избегая споров
о мировом укладе
скромный стоит Суворов
в вечном наряде
и от Берлина до Сахалина
сурово накрыта окрестность
тенью неумолимой
Театра военных действий
камнем не будет сердце
приноровившись к месту
выйти на Достоевской
прислушаться осмотреться


Ресторан «Седьмое небо»

А чем я забудусь, не знаю,
с тобой или после тебя.
Мы ходим уже не по краю —
за краем ушедшего дня.
И все не такое, как прежде,
в краю отгоревших небес,
и вид наших лиц — потемневший,
и хмур наших слов политес.
Не высказать правды словами
о тех временах, что прошли,
твердеет ледок под ногами
на лужах — слезинках земли.
А на высоте тридесятой —
там были мы в лучшие дни —
полощутся краски заката,
светящие тайной огни.


В Москву, или Император в будущем


Если бы не остров Святой Елены, он вполне успел бы покататься на метро.
Из печати


Тут написала журналистка,
Я как прочел — так прямо ахнул,
Ведь это не ля-ля, водица,
А впечатляющие факты!
Она заметила резонно,
Совсем не высосав из пальца:
Подольше жил Наполеон бы —
Так на метро бы покатался.
Представьте — вот картина маслом:
Он не лежит в своем Отеле —
Сидит в вагоне и, пузастый,
Читает (не «Юманите» ли?)...
И спросит, чтобы не проехать:
«Куда направлено движенье?»
«В Москву! В Москву!» — товарищ Чехов
Ему укажет направленье.


* * *
Когда меня пригнет тоской,
Когда меня прибьет доской,
Когда со мной случится то —
Да я и сам не знаю что,
То будет жизнь как в первый раз,
Как в первый раз и в первый класс,
Где те же парта, и доска,
И та же самая тоска,
Что ты учи да повторяй,
Не слушай птиц, не веруй в рай,
Что есть и осень, и весна
С обратной стороны окна.
Учи, учи, тверди урок
И не моги через порог.
А боль бы резала глаза,
Как небо, что синеет за...


В русском переводе

В русском переводе,
В русском переплете,
На моем восходе,
На моем заходе
Тонкие страницы
Быстро пролистаю,
Пронесется в лицах
Фабула простая.
Пронесется в лицах,
Вьюгах и метелях,
В сердце постучится
Болью неподдельной —
Что идет, проходит
Через все широты,
В русском переводе,
В русском переплете.


Туризм

Взлететь бы в туристический автобус,
На верхнюю площадку, словно в рай,
Проехать час, судьбой не беспокоясь,
Всего лишь час, а может, полтора.
Хотя бы час, а радости — до неба,
Всего лишь час — а не сказать «увы...»,
Проехать по Москве самозабвенно,
Не опуская пьяной головы.
Глядеть поверх косых и плоских кровель
И видеть только чистый горизонт,
Которого ты, может, не достоин,
Себя освободивши от забот.
Но что теперь, кому же, как не грешным,
Себя потешить отдыхом в раю,
Выплевывая косточки черешни
В ладонь неприхотливую свою.