Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Неизвестный Яков Свердлов

Юрий Михайлович Барыкин родился в 1965 году в Чите. Учился на историческом факультете Читинского педагогического института. Независимый историк и публицист. Автор многочисленных публикаций по истории России 1892–1953 годов, в частности книг «Красная ложь о Великой России» (2017), «Яков Свердлов. Этапы кровавой борьбы» (2019), «Интернационал приходит к власти» (2020). Живет и работает в Москве.

В целом о фигуре Якова Свердлова написано сравнительно мало. Массовое представление о нем сводится к официальной версии: большевик, ленинец — то есть сторонник, а следовательно, один из многих подчиненных В.И. Ленина, имел какое-то отношение к убийству императора Николая II, заразился «испанкой», умер еще до окончания Гражданской войны. На этом всё.

Однако мы постараемся показать, что при ближайшем рассмотрении Яков Михайлович Свердлов превращается в фигуру не просто весьма заметную, а в одного из членов триумвирата, наряду с В.И. Лениным и Л.Д. Троцким, в реальности приведшего большевиков к власти, фигуру крайне любопытную, однозначно зловещую и кровавую.

А еще из «ленинца» Яков Михайлович на определенном этапе превратится в злейшего противника «Ильича», обретет верных последователей и напишет «заглавные строки» практически на всех наиболее мрачных страницах будущей истории Советской страны.

Янкель Мовшевич (Яков Михайлович) Свердлов родился 22 мая 1885 года[1] в Нижнем Новгороде, в еврейской семье. Отец, Мовша (Михаил) Израилевич, был гравером, владел типографской мастерской. Мать, Ита-Лея (Елизавета) Соломоновна, была домохозяйкой.

В семье росло шестеро детей. Две дочери: Софья (1882–1951) и Сара (1890–1964). И четыре сына: Завей (Зиновий) (1884–1966), Янкель (Яков) (1885–1919), Вениамин (1887–1938) и Лев (1893–1914).

О Льве данных практически нет, известно только, что он умер от туберкулеза в 1914 году. Зато о его братьях известно достаточно.

Надо сказать, что дети Мовши Израилевича воспитывались в религиозных традициях. Сам Яков позднее в анкетах жандармского управления в графе «Вероисповедание» будет указывать: «Иудейское» (48, 14)[2].

Удивительным было то обстоятельство, что, будучи совершенно не значимой ни в социальном, ни в культурном, ни в финансовом плане, семья Свердловых была знакома и поддерживала тесные отношения с очень многими влиятельными и известными людьми своей эпохи. В первую очередь это касается Максима Горького.

Квартира Свердловых служила явкой для революционеров всех мастей, складом нелегальной литературы и даже оружия. А сам Мовша Израилевич в своей граверной мастерской делал фальшивые документы весьма хорошего качества.

После того как в 1900 году умерла Елизавета Соломоновна, Горький проявляет живейшее участие в жизни братьев Свердловых. Например, когда Яков и Вениамин весной 1902 года были арестованы за хранение запрещенной литературы, именно заступничество известного к тому времени писателя помогло им быстро выйти из-под стражи.

Но фаворитом Горького являлся старший из братьев. В том же, 1902 году Зиновий принимает Православие и получает от Горького, который стал его крестным отцом, отчество и фамилию — Пешков. Узнав об этом, Мовша Израилевич отрекся от Зиновия и проклял его. Старший сын, который должен был стать правой рукой отца и не стал ею, должен был теперь потерять собственную правую руку.

Новоиспеченный Пешков в 1904 году, чтобы не попасть в армию во время Русско-японской войны, эмигрировал в Северную Америку, потом добрался до Италии, где на острове Капри проживал Горький. Он становится секретарем своего приемного отца, а также его переводчиком (к этому моменту Зиновий свободно говорил на двенадцати языках). На Капри старший из братьев Свердловых знакомится с периодически наезжавшими к Горькому погостить Лениным, Дзержинским, Красиным...

Незадолго до Первой мировой войны Зиновий переезжает во Францию, с началом боевых действий поступает в Иностранный легион. В мае 1915 года в сражении под Верденом потерял руку, ту самую — правую. В 1916 году после лечения и реабилитации Зиновий восстановлен на военной службе и переведен в офицеры. До 1917 года находится в качестве переводчика в США.

Что касается еще одного брата — Вениамина, то он, сделав попытку окунуться в революционное движение, после первых арестов резко меняет свою жизнь — уезжает в Америку и в довольно короткое время, не более 10 лет, становится там владельцем «небольшого банка», точнее, банковской конторы, которая официально занималась переводами денег от евреев-эмигрантов их родственникам в Россию. Контора процветала, ее офис разместился в самом центре Нью-Йорка, на Бродвее. И это было идеальное прикрытие для нелегальных финансовых потоков.

Кроме того, «американский братец» имел деловые отношения с Сиднеем Рейли (Соломоном Розенблюмом) (1873–1925), международным авантюристом, работавшим на английскую, немецкую и американскую разведки одновременно, а также с одним из крупнейших банков «Кун, Леб и Ко» и его ведущей силой — ярым ненавистником Российской империи и династии Романовых банкиром Я.Шиффом (1847–1920).

И с Зиновием, и с Вениамином мы еще встретимся, а пока, завершая разговор о семье Свердловых, отметим, что в самом начале ХХ века Мовша Израилевич взял себе в качестве ученика гравера молодого человека по имени Гершель Гершелевич Иегуда, сына своего двоюродного брата, Гершона Филипповича. Несмотря на то что новый ученик дважды обворовал своего мастера, он не только не потерял работу, но и умудрился укрепить родство с семейством Свердловых, женившись на племяннице Янкеля — Иде Авербах. В дальнейшем же Гершель Гершелевич Иегуда обратится в печально известного сталинского наркома внутренних дел Генриха Генриховича Ягоду (1891–1938).

А теперь переходим к брату Якову. Образование, которое он получил, — четыре класса Нижегородской мужской гимназии. Лучший друг детства — Володя Лубоцкий (1883–1919).

В 1900 году Яков бросает гимназию и уходит из дома, переселяется в нижегородский пригород Канавино — район трущоб и притонов. Там устраивается учеником в аптеку, однако уже вскоре, разругавшись с аптекарем, лишается постоянной работы и стабильного заработка.

Устроиться рабочим, например, на Сормовский судостроительный завод или найти место в порту Яков даже не пытался. Вместо этого тщедушный Свердлов некоторое время подрабатывает вором-форточником, постепенно все больше погружаясь в преступный мир, выжить в котором 15-летнему пареньку, не отличавшемуся стальными мускулами, наверняка помогли не только природная хитрость и изворотливость, но и старые связи отца.

В 1901 году Яков благодаря Лубоцкому попадает в социал-демократический кружок. В том же году, в возрасте 16 лет, Свердлов был впервые арестован полицией.

Надо сказать, что социал-демократия существовала в России легально, включая всякие рабочие «кружки» и «школы». Царская администрация в учении марксизма криминала не видела. Однако наряду с легальной социал-демократические структуры вели и нелегальную работу: организовывали антиправительственные демонстрации, забастовки, издавали подрывную литературу. И вот за это действительно привлекали к ответственности.

В 1902 году, после очередного ареста, Якова Свердлова «заметили» в революционных кругах. Тем более что он стал центром притяжения для нескольких ровесников-единомышленников.

14 апреля 1903 года во время обыска на квартире Свердлова были обнаружены нелегальные прокламации, брошюры и книги. Дело Свердлова было передано в жандармское управление. А вскоре после убийства провокатора Пятницкого, в октябре 1903 года, по подозрению в причастности к этому убийству Яков берется уже под гласный надзор полиции.

В конце 1903 года, после размежевания на большевиков и меньшевиков на II съезде РСДРП, Свердлов создает большевистский городской комитет и фактически возглавляет его. Однако, поскольку полиция не спускает с него глаз, Яков в 1904 году перебирается из Нижнего в Кострому, где снова проявляет себя блестящим организатором, придумывает правила конспирации, создает подпольную типографию.

В январе 1905 года, после Кровавого воскресенья, а точнее, после кровавой провокации революционеров, в России проходят акции протеста, в которых участвуют десятки тысяч людей, поверивших антиправительственной пропаганде. Такие настроения искусно поддерживаются и раздуваются по малейшему поводу.

На этом фоне растут успехи Свердлова. Он получает партийную кличку товарищ Андрей, и его начинают посылать в другие города для активизации там работы и налаживания нелегальных структур, в том числе в Ярославль, Саратов, Самару. Наведывается он и на родину, в Нижний.

Свердлов активно вовлекает в революцию представителей преступного мира. Вновь прибывшие составляют костяк задуманной им боевой дружины. Успехам Свердлова способствовали его личные качества. Он был человеком чрезвычайно контактным. Умел в два счета завязать знакомства, расположить к себе собеседников. Обладал и поистине феноменальной памятью. Один раз увидев человека, уже не забывал его. И помнил не только имя и фамилию, но и какие-то характерные черты, особенности, качества.

Контактность помогла Якову Михайловичу не только в общении с уголовниками. Как известно, в начале ХХ века в Российской империи существовали две на первый взгляд принципиально разные группы потенциальных спонсоров «революционного» движения: евреи и старообрядцы.

Свердлову удалось наладить отношения с обеими группами. Пользуясь своим происхождением, он активно эксплуатировал связи между иудейскими общинами поволжских городов. А затем буквально породнился со старообрядческим купечеством.

Дело в том, что первым браком Яков Михайлович был женат на Е.Ф. Шмидт, от которой у него в 1905 году родилась дочь. Однако в том же году Свердлов бросает жену и, не разведясь с ней, 28 сентября 1905 года сходится с К.Т. Новгородцевой, которая была дочерью зажиточного екатеринбургского купца-старообрядца. Правда, Яков Михайлович был младше Клавдии Тимофеевны на 10 лет, но, наверное, это мелочи...

Используя столь разнообразные «семейные» связи, Свердлов смог создать на Урале свой надежный тыл. А его авторитет рос стремительно и неуклонно.

Так же росли численность и профессионализм «дружины» Свердлова. Новгородцева в своих воспоминаниях пишет: «Яков Михайлович тщательно наблюдал за организацией и обучением боевой дружины, за подбором кадров боевиков. Дружинники не ограничивались тренировкой в стрельбе, как раньше, но изучали тактику уличного боя, технику вооруженной борьбы. Все женщины — члены партии проходили курс первой медицинской помощи, практиковались в больницах» (33, 32–33).

Ближайшим помощником Свердлова становится Янкель Хаимович (Яков Михайлович) Юровский (1878–1938). Его дед был раввином, но отец пошел по уголовной дорожке, стал вором. Сам Янкель сидел за убийство. В тюрьме связался с «политическими».

Другие кадры Свердлова: Петр Ермаков (1884–1952), Петр Смидович (1874–1935), Иван Теодорович (1875–1937), его жена Глафира Окулова-Теодорович (1878–1957), Федор Сыромолотов (1877–1949), ставший командиром «дружины».

В конце 1905 года Россию, помимо жесточайшей волны террора, потрясла серия вооруженных восстаний — в Москве, Сормове, Иваново-Вознесенске, Харькове, Севастополе, Екатеринославе, практически по всей Транссибирской магистрали.

И вот в этих-то вооруженных выступлениях Свердлов участия чудесным образом не принял. Сначала отправился на Первую конференцию РСДРП, которая проходила в финском Таммерфорсе (ныне Тампере) с 12 по 17 декабря. Но задержался в пути по причине забастовок на железных дорогах и прибыл в Финляндию, когда большинство делегатов, в том числе и Ленин, разъехались. На обратном пути Свердлов попадает в Москву, как раз в самый напряженный момент противостояния революционеров и правительственных войск. Однако свое участие в мероприятии Яков Михайлович ограничил выступлением на митинге в саду «Аквариум», после чего отбыл на Урал.

В это время в ходе революции наступил перелом. Череда кровавых терактов и погромов подтолкнула правительство к более решительным действиям. В Москве «повстанцы» продержались всего 10 дней — пока туда не перебросили Семеновский полк. Все очаги восстания в Сибири и Забайкалье были подавлены несколькими эшелонами А.Н. Меллер-Закомельского и П.К. Ренненкампфа, двинувшимися навстречу друг другу по железной дороге.

На фоне этих событий вернувшийся на Урал Свердлов берет курс на резкое сворачивание деятельности и перевод боевиков на нелегальное положение.

В конце 1905 — начале 1906 года возникает Уральская боевая организация РСДРП, которая по своей структуре и царившим внутри нее нравам напоминала мафиозный клан. Во главе этого образования становится Яков Свердлов.

Сеть боевых организаций охватывает Пермь, Екатеринбург, Уфу, Мотовилиху, Лысьву, Нижний Тагил, Нейву, Сысерть, многочисленные заводы. Организации были тщательно структурированными. В каждом центре создавалось три дружины, которые так и назывались — первая, вторая и третья. Первая — руководство: представители партийного комитета, инструкторы, заведующие складами и мастерскими по изготовлению бомб. Вторая дружина — собственно боевики. Она состояла из нескольких отрядов — «десяток». Каждый — специализированный: саперы, бомбисты, стрелки, отряд мальчишек-разведчиков. Во главе каждого отряда стоял «десятский», далее они делились на «пятки» во главе с «пяточниками». Третья дружина — «массовка» из рядовых партийцев и сочувствующих рабочих. Их использовали по мере надобности, не посвящая в тайны организации, из их рядов черпали резервы для пополнения боевиков. Дружина была и школой военного обучения — каждый член второй дружины должен был подготовить «пяток» из третьей. Как раньше в Екатеринбурге, всюду было налажено обучение боевиков, тренировки в стрельбе и с холодным оружием. Одним из главных принципов являлась строжайшая конспирация (48, 72–73).

Особняком находились «лесные братья». В отличие от боевиков, живших по своим домам, «лесные братья» были классическими нелегальными разбойниками.

Руководил «лесными» отрядами А.М. Лбов (кличка Лещ), с которым Свердлов поддерживал прямую связь. Лишь казнь через повешение во дворе Вятской губернской тюрьмы, которая последовала в мае 1908 года, вырвала «товарища» Леща из рядов «пламенных борцов за народное счастье».

В апреле 1906 года в Стокгольме проходил IV съезд РСДРП. Свердлов, безусловно, должен был бы стать его участником. Но время было тревожное, и Яков Михайлович решил не ехать. Отправил вместо себя Новгородцеву, причем настолько конспиративно, что верная подруга получила псевдоним Яковлев.

Сам съезд был назван объединительным, поскольку на нем произошло формальное объединение большевиков и меньшевиков после раскола на II съезде. Был избран Центральный комитет (ЦК), в который вошли три большевика и семь меньшевиков. Под влиянием последних съезд принял резолюцию о запрещении экспроприаций («эксов»). Единственным лидером социал-демократической фракции, который во всеуслышание объявил грабеж допустимым средством революционной борьбы, был В.И. Ленин.

При этом Владимир Ильич не ограничивался лозунгами или просто признанием участия большевиков в боевой деятельности. Еще в октябре 1905 года он заявил о необходимости конфисковывать государственные средства, и вскоре его сторонники стали прибегать к «эксам» на практике.

Более того, вместе с двумя своими тогдашними ближайшими соратниками, Леонидом Красиным (1870–1926) и Александром Богдановым (Малиновским) (1873–1928), Ленин тайно организовал внутри ЦК РСДРП небольшую группу, ставшую известной под названием «Большевистский центр» (БЦ). Группа занималась добыванием денег для большевистской фракции, а ее существование скрывалось не только от царской полиции, но и от других членов партии. На практике это означало, что БЦ был подпольным органом внутри партии, организующим и контролирующим экспроприации и различные формы вымогательства.

Вот с этим БЦ, а вовсе не с ЦК строилось взаимодействие организации Свердлова. Причем еще вопрос, для кого из «партнеров» это взаимодействие было более важным.

Вот, пожалуйста, факт: в ноябре 1906 года с благословения Ленина и Красина в Таммерфорсе прошла Первая конференция военных и боевых организаций РСДРП, средства на проведение которой поступили от Уральской боевой организации. От БЦ на конференции присутствовал И.А. Саммер. На конференции были заслушаны доклады представителей Урала — Эразма и Ивана Кадомцевых. Братец Эразм был избран в состав Временного бюро военных и боевых организаций РСДРП и на основе уральского опыта организовал в Петербурге инструкторскую школу военного обучения под собственным руководством.

Кстати, хотя Яков Михайлович структурно был связан с большевиками, он в свои дружины включал и членов других партий: эсеров, анархистов, максималистов — всех, кто мог без промаха и без колебаний послать пулю в ближнего, швырнуть бомбу, заложить заряд взрывчатки. Так что некоторые дружины числились «сводными», многопартийными. А «лесные братья» были вообще беспартийными.

Связь с БЦ помогала приобретать оружие, которое поставлялось из-за границы: бельгийские браунинги, маузеры, «партизанские» облегченные винтовки. Взрывчатка была в основном местная, которую на Урале использовали для горных работ.

Характерной стороной деятельности свердловских боевиков была жестокость, с которой проводились «эксы». Во время ограблений бомб и патронов не жалели, случайные люди гибли десятками.

К примеру, летом 1907 года 12 вооруженных «лесных братьев» напали на пассажирский пароход «Анна Степановна Любимова», принудили поставить судно на якорь, убили матроса, полицейского, военнослужащего, одного из пассажиров, тяжело ранили капитана парохода и легко двух пассажиров, после чего похитили более 30 000 рублей.

На добытые деньги содержались местные боевые школы. Кроме того, Уральский областной комитет издавал три газеты: «Солдат», «Пролетарий» и газету на татарском языке. Деньги шли на содержание школы боевых инструкторов в Киеве, для «держания границ» (Финляндия и Западная Россия) для провоза литературы и прохождения связных и боевиков. Кроме того, финансировались поездки делегатов на различные партийные сборища за границу.

10 июня 1906 года Свердлов был арестован в Перми. При обыске нашли денежный отчет Пермского комитета за май месяц, написанный рукой Якова Михайловича. Без подписи, но графологическая экспертиза установила его авторство. Кроме того, лично Свердлову инкриминировалось и убийство.

Начиная с этого момента и до самого 1917 года Яков Михайлович лишь изредка оказывался на свободе, основную часть времени проводя за решеткой или в ссылке.

Впрочем, в тюрьме Свердлов ведет себя как власть имущий, через него другие заключенные могут получать деньги и передачи. Люди Свердлова на воле держат с ним постоянную связь.

Новгородцева: «Яков Михайлович так поставил себя в тюрьме, что администрация считалась с ним, как ни с одним заключенным. На Свердлова тюремщики никогда не повышали голоса, не кричали, не оскорбляли его, как это часто делали по отношению к другим» (33, 131).

Сохранилась фотография: Яков Михайлович в пермской тюрьме. Здоровенные мордовороты-уркаганы робко жмутся с краешку, а низенький, тщедушный очкарик Свердлов вольготно, по-хозяйски восседает в центре, на первом плане. Он здесь главный пахан (48, 76).

Одним из любимых развлечений двадцатилетнего пахана были крысы. Свердлов организовал среди зэков «дружину» для их истребления. Но дружинники должны были не убивать крыс, а ловить живыми. После чего начиналось самое «интересное». Крысу торжественно вешали либо топили в параше — кидали в жижу и отталкивали от краев, не давая выбраться. Яков Михайлович и его окружение при этом хохотали от души (29, 368).

5 мая 1911 года Свердлов приговорен к ссылке в Нарымский край. 3 июля в сопровождении двух стражников он прибывает в селение Максимкин Яр, в 500 километрах от Нарыма. В течение шести месяцев пребывания в Максимкином Яру Свердлов совершил пять неудачных побегов: естественные природные условия заставляли его быть пленником царизма.

В этом маленьком селении, где каждый был словно под увеличительным стеклом, Свердлову поневоле пришлось встретиться с местным священником Покровским. После шести месяцев, проведенных рядом с пламенным революционером, Покровский назвал Свердлова «искусным ловцом человеков в сети дьявола».

В мае 1913 года Яков Михайлович выслан в Туруханский край, входивший в те годы в состав Енисейской губернии. Административным центром края было село Монастырское, находившееся на отдалении более тысячи километров от ближайшего железнодорожного пункта — Красноярска.

В Монастырское Свердлов был доставлен в конце июля 1913 года. Через некоторое время сюда же прибывает и еще один известный большевик, имевший опыт криминальной деятельности, — Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили) (1878–1953). Это встреча в далекой глуши Российской империи стала судьбоносной для обоих революционеров.

Осенью в руководстве большевиков обсуждается возможность организовать «коллегам» побег. Об этом становится известно полиции. И тогда, в начале марта 1914 года, Свердлова и Сталина переводят в заполярный станок Курейка, гиблое место, где было всего три-четыре десятка жителей, а оба ссыльных «революционера» вынуждены были проживать под одной крышей.

Вот как отозвался 28-летний Свердлов о своем старшем «товарище» в своем письме в Париж от 12 марта 1914 года: «Он очень живой человек и сохранил, несмотря на свои сорок лет, способность живо реагировать на самые различные явления. Во многих случаях у него возникают новые вопросы там, где для меня их уже нет. В этом смысле он свежее меня. Не подумай, что я ставлю его выше себя. Нет, я крупнее, это он сам осознает.

Теоретические вопросы вызывают мало споров. Да и нет особого интереса спорить с ним, ибо у меня значительный перевес... Поспорили, сыграли партию в шахматы, я дал ему мат, затем разошлись за поздним временем. А утром снова встретимся, и так каждый день: нас на Курейке всего двое...» (50).

Вообще, отношения между Свердловым и Сталиным устанавливаются очень своеобразные. Свердлов, например, в письмах жене и соратникам называет Сталина Васькой (партийные клички последнего — Коба и Василий). Сталин, вероятно в ответ, называет свою собаку Яшкой.

Н.С. Хрущев в своих мемуарах приводит рассказ Сталина о тех днях: «Мы готовили себе обед сами. Собственно, там и делать-то было нечего, потому что мы не работали, а жили на средства, которые выдавала казна: на три рубля в месяц. Еще партия нам помогала. Главным образом мы промышляли тем, что ловили нельму. У меня была собака, я ее назвал Яшкой». Конечно, это было неприятно Свердлову: он Яшка и собака Яшка. «Так вот, — говорил Сталин, — Свердлов, бывало, после обеда моет ложки и тарелки, а я никогда этого не делал. Поем, поставлю тарелки на земляной пол, собака все вылижет — и все чисто. А тот был чистюля» (46, 119).

В целом отношения между Свердловым и Сталиным не стали дружескими. Однако очевидно, что именно при вынужденном достаточно тесном общении Сталин смог оценить всю «величину личности» своего компаньона по ссылке. И позже, когда Свердлов непринужденно обходил на карьерной лестнице всех своих конкурентов, именно Сталин, как никто другой, мог оценить методику, которой руководствовался Яков Михайлович. И не просто оценить, а принять ее как руководство к действию.

В конце февраля — начале марта 1917 года в Петербурге произошли весьма важные события, не совсем заслуженно получившие громкое название Февральская революция. В реальности в результате заговора думской оппозиции и армейской верхушки был отстранен от власти государь Николай II, а власть перешла к Временному правительству во главе с князем Г.Е. Львовым. В состав правительства в качестве министра юстиции вошел А.Ф. Керенский, ставший одновременно одной из ключевых фигур исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Именно Керенскому выпала роль впоследствии возглавить третий состав Временного правительства, а затем и «передать» власть большевикам. А пока именно Александр Федорович объявил ту самую амнистию, в результате которой Яков Михайлович и множество других профессиональных революционеров стали — десятками и сотнями — безнаказанно возвращаться из ссылки и эмиграции.

Так, например, Сталин прибыл в столицу России 12 марта из Ачинска; 3 апреля из Швейцарии, через Германию и Швецию, во главе целой группы «товарищей» прибыл Ленин; 4 мая одним из последних — из США — Лев Троцкий (Лейба Бронштейн).

Что касается Свердлова, явившегося в Питер 29 марта, то, осмотревшись и собрав нужную информацию о раскладе сил в партии, он убедился, что стать крупной фигурой, что называется с ходу, шансов очень мало. Тогда 3 апреля, еще до прибытия в Россию Ленина, Свердлов выезжает на Урал. Прибыв в Екатеринбург, останавливается у своего бывшего боевика Юровского, который поднимает для «шефа» все нужные контакты.

Заметим, что еще 9 марта 1917 года в Екатеринбурге был создан Совет солдатских депутатов. Его председателем становится прапорщик П.М. Быков (1888–1953) — большевик с 1904 года, в 1907-м познакомившийся со Свердловым в тюрьме. Быков, как можно догадаться, во всем поддержал бывшего «товарища» по отсидке, а главное, признал его безусловное лидерство.

В итоге уже через десять дней, с 15 по 17 апреля, под единоличным руководством Свердлова проводится Первая свободная Уральская областная конференция РСДРП, на которой представлены 65 делегатов от 43 партийных организаций, объединивших якобы 16 000 организованных членов партии. Правда, большинство этих организаций и их членов существуют лишь на бумаге, но это не важно.

А дальше все логично. Конференция избирает делегатов на VII Всероссийскую (Апрельскую) конференцию РСДРП(б). И вот во главе этой делегации (из девяти человек) Свердлов вновь едет в Петроград, теперь уже как «вождь уральских большевиков», как руководитель крупной областной организации.

18 апреля 1917 года Свердлов впервые лично встретился с Лениным.

По изящному выражению В.Шамбарова, Яков Михайлович как бы «поклонился» Ленину Уралом, сразу выделившись из прочего разношерстного партийного окружения Владимира Ильича. И сразу сумел навязать ему свои услуги.

Дело в том, что еще 7-го числа Ленин огласил свои «Апрельские тезисы», содержавшие призыв «никакой поддержки Временному правительству» и план борьбы за социалистическую революцию путем захвата власти. Однако Петроградский комитет большевиков не принял ленинские «тезисы», проголосовав: за — два человека, против — 13, при одном воздержавшемся.

В такой ситуации 24 апреля открылась VII Всероссийская конференция РСДРП(б).

Вот тут-то и пригодился Свердлов со своей делегацией. Как вспоминала делегат от Москвы М.М. Костеловская: «Приехали уральцы с Я.М. Свердловым во главе. Они поражали своей спайкой, организованностью и крепкой преданностью Ильичу. С их приездом сразу повеселело. Они стали организующим центром на конференции» (48, 167–168).

Интересно, что первоначально «швейцарский эмигрант» выступил против избрания «сибирского ссыльного» в ЦК. Однако наличие делегации перевесило все остальные соображения.

Троцкий пишет, что впоследствии, когда Ленин «оценил» Свердлова, он говорил: «А ведь мы были вначале против его введения в Центральный комитет, до такой степени недооценивали человека! На этот счет были изрядные споры. Но снизу нас на съезде поправили и оказались целиком правы!» (23, 261–262).

На самом деле до сих пор не ясно, кто «поправил» Ленина и убедил его (или заставил) включить Свердлова в партийное руководство. Но именно с этого момента начинается стремительный карьерный рост Якова Михайловича. Не будучи ни крупным теоретиком партии, ни выдающимся оратором, тридцатидвухлетний Свердлов сразу же и прочно выдвигается в первые ряды большевистского руководства.

Мало того, что Свердлов становится членом ЦК РСДРП, он еще и возглавляет Секретариат ЦК — главный исполнительный орган, предназначенный для реализации решения вождей партии. В его функции подпадают ведение документации, учет, кадровые вопросы — подбор и направление работников на места, связь с местными органами партии, текущая переписка, рассылка директив, указаний и инструкций ЦК. А также финансы ЦК. И вот это последнее — удивительно. Финансирование было строжайшей тайной, к которой имели доступ даже не все члены ЦК. А Свердлова, едва он появился в ленинском окружении, с ходу допускают к «святая святых».

Что же касается итогов Апрельской конференции, то на ней фактически был создан кулак, которым большевики собирались нанести удар, пока еще не совсем сомкнутый и единый, но уже представляющий немалую опасность для Временного правительства.

И еще о деньгах. Отметим, что на данный момент достаточно хорошо известны каналы финансирования Ленина. В первую очередь потому, что эти деньги шли от Германии, то есть от явного врага России. И это не могло не привлечь пристального внимания.

А вот Троцкий был связан с США и Англией — официальными союзниками России в войне. Поэтому переводы денег из этих стран не вызывали особых подозрений и не порождали скандалов. То же и со Свердловым, младший брат которого Вениамин, как мы помним, возглавлял в США свой банк и занимался переводами денег от американских эмигрантов в Россию. Попробуй проследи, как использовали эти суммы адресаты, и не попадали ли определенные средства в распоряжение Якова Михайловича.

3–4 июля 1917 года Петроград сотрясло антиправительственное выступление большевиков. Однако усилий солдат 1-го пулеметного полка, кронштадских матросов и небольшого числа примкнувшим к ним рабочих оказалось недостаточно, чтобы свергнуть Временное правительство. В самый ответственный момент большая часть вооруженных митингующих разбежалась при первых же энергичных действиях казаков и подразделений конной артиллерии.

К тому же вечером 4 июля служба контрразведки пригласила в здание Генштаба представителей нескольких полков Петроградского гарнизона. Их вкратце ознакомили с делом Ленина. Материалы буквально шокировали солдат. При этом в газетах решили опубликовать только часть разоблачающих материалов, а остальные документы было решено оставить до судебного процесса, который поставит большевиков вне закона. Однако после личного вмешательства «товарища» Керенского дальнейшая публикация так и не состоялась.

По итогам провалившегося июльского вооруженного выступления обвиненные в государственной измене Ленин с Г.Е. Зиновьевым подались в бега в Финляндию, а Троцкий с целой группой других видных «товарищей» оказались за решеткой. На свободе, несмотря на собственное активное участие в выступлении, остался лишь Свердлов, что составляет очередную загадку в его биографии.

И вот 26 июля в Петрограде, под самым носом Временного правительства, начал работу VI съезд РСДРП(б), прозаседавший под председательством Якова Михайловича аж до 3 августа.

На съезде произошло формальное объединение большевиков и «межрайонцев» (Межрайонной организации объединенных социал-демократов) во главе с Троцким.

Таким образом, большевистская партия приобрела тот вид, в котором она и войдет в историю, когда осуществит октябрьский переворот: ленинцы, троцкисты-межрайонцы и Уральская боевая организация Свердлова. Словно ожил трехголовый Змей Горыныч, чудовище из русских сказок.

Далее «товарищ» А.Ф. Керенский спровоцировал так называемый Корниловский мятеж.

Историк Р.Пайпс: «Чтобы нейтрализовать призрачный мятеж Корнилова и остановить части Крымова, подходившие к Петрограду, Керенский попросил помощи у исполкома. На заседании в ночь с 27 на 28 августа исполком по предложению меньшевиков решил создать Комитет по борьбе с контрреволюцией. И поскольку единственной силой, которую мог привлечь исполком, была боевая организация большевиков, большевики оказались в роли руководителей вооруженных формирований Совета... Керенский обратился к большевикам и напрямую, попросив их оказать помощь в борьбе с Корниловым» (28, 140).

Таким образом, в выигрыше от Корниловского мятежа оказались Александр Федорович, фактически установивший собственную диктатуру, и большевики.

Общий же итог весенне-летних упражнений большевиков и «товарища» Керенского подвел связной германского Генерального штаба в МИДе в своей «совершенно секретной» телеграмме, отправленной Верховному командующему сухопутных сил Лернеру 29 сентября 1917 года: «Широко задуманные и успешно осуществленные военные операции на Восточном фронте поддержаны подрывной работой в России. Мы приложили усилия к тому, чтобы способствовать националистически-сепаратистским устремлениям и мощно поддержать революционные элементы. Мы при этом действовали длительное время в полном единодушии с секцией политики в Берлине Генерального штаба действующей армии (капитан фон Гюльсен). Наша совместная работа показала видимый успех. Движение большевиков без нашей постоянной широкой поддержки никогда бы не приобрело того размера и не достигло бы того влияния, которым оно сегодня обладает. Налицо все признаки его дальнейшего распространения...» (45, 306).

В тот же самый день, 29 сентября 1917 года, один из главных распространителей «движения большевиков» Ленин, все так же скрываясь в Финляндии, пишет статью «Кризис назрел», посвященную необходимости скорейшего захвата власти:

«Не взять власти теперь, “ждать”, болтать в ЦИК, ограничиться “борьбой за орган” (Совета), “борьбой за съезд” значит погубить революцию...

Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии. Ибо мое крайнее убеждение, что, если мы будем “ждать” съезда Советов и упустим момент теперь, мы губим революцию» (14, Т. 32, 282–283).

Это откровенный ленинский шантаж. Не послушаете меня — уйду из ЦК. То, что вместе с «Ильичем» из ЦК уйдут и немецкие деньги, подельники понимали очень хорошо. И на этом этапе Ленин получает поддержку Троцкого и Свердлова: оба выступили за скорейший вооруженный переворот.

11–13 октября в Петрограде прошел съезд Советов Северной области, поддержавший большевиков. Среди делегатов съезда были два латыша: Ивар Смилга (1892–1937), сторонник Троцкого, и Ян Бирзгал (1898–1968), будущий «коллега» Свердлова по ВЦИК. После окончания работы съезда первый отбыл в Гельсингфорс, чтобы готовить специальный отряд моряков, пехотинцев и артиллеристов для отправки в Петроград по первому сигналу, а второй остался в Питере помогать Якову Михайловичу.

Теперь подготовка к перевороту пошла полным ходом. И огромную роль в ней играл «товарищ» Свердлов. Приведем малоизвестный пример.

Дело в том, что Совет Союза казачьих войск назначил на воскресенье 22 октября казачий крестный ход. Участие в крестном ходе должны были принять 1-й, 4-й и 14-й Донские казачьи полки, сотня юнкеров Николаевского кавалерийского училища и 6-я сводно-казачья батарея во главе с членами Совета Союза казачьих войск. Весь церемониал намечалось проводить в конном строю в полном вооружении. Это были не слишком большие силы по сравнению с общей численностью квартировавших в Петрограде войск, да еще если принять во внимание вооруженные красногвардейские отряды, однако это был тот кулак, который мог нанести сокрушительный удар по планам большевиков.

Казачьи офицеры разработали маршрут следования, более чем в 20 километров, провели осмотр зданий и чердаков, пригодных для ведения ружейного и пулеметного огня.

Все это крайне встревожило существовавшую у большевиков группу под руководством Свердлова, осуществлявшую сбор информации о настроениях в воинских частях и мероприятиях, проводимых противниками Советов. Входивший в эту группу уже упоминавшийся Ян Бирзгал изучил маршрут предполагаемого крестного хода. Его насторожило то, что, петляя по городу, он проходил не только мимо казарм казачьих частей, юнкерских училищ, но и через основные мосты, Петропавловскую крепость и места проведения митингов. Когда Ян рассказал об этом Свердлову, тот, подумав, заметил: «Это же новая корниловщина готовится! Хотят опередить нас» (16, 473).

Военно-революционному комитету было поручено сорвать столь опасную акцию казаков. Немедленно большевистскими агентами были найдены представители 4-го и 14-го полков, которые после оказанного на них давления заявили, что их части не будут принимать участие в крестном ходе.

Сказал свое слово и «товарищ» Керенский. С его подачи командующий Петроградским военным округом полковник Полковников запретил Союзу казачьих войск проведение ранее одобренной акции.

Известие о том, что усилия большевистских пропагандистов и Керенского сорвали последнюю попытку организованного сопротивления готовящемуся большевистскому перевороту, Ленин встретил с ликованием. В письме Свердлову от 22 октября он написал: «Отмена демонстрации казаков есть гигантская победа. Ура! Наступать изо всех сил — и мы победим вполне в несколько дней!» (14, Т. 32, 434).

Показательно и свидетельство Троцкого, вспоминавшего о днях непосредственной подготовки к октябрьскому перевороту: «Со Свердловым я встречался тогда очень часто, обращался к нему за советами и поддержкой людьми» (42, 26).

А вот и канун переворота. Во время ужина в Морском клубе Смилга получает телеграмму: «Гельсингфорс. Смилге. Присылай устав. Свердлов». Это означало, что большевики пошли в наступление и им требуется решительная помощь из Финляндии.

Запрошенная поддержка пришла вовремя. Переворот в Петрограде совершился. Спустя несколько дней большевики приходят к власти и в Москве.

Но что, если бы в Питере и Москве у «борцов за народное счастье» случилась неудача? Оказывается, на этот случай существовал и запасной план. Не пригодившийся, а потому и оставшийся практически неизвестным.

Суть запасного плана: Уральская организация, которая в октябре 1917 года насчитывала свыше 30 000 членов и являлась третьей по величине в стране, должна была взять инициативу восстания в свои руки в случае разгрома большевиков в Питере и Москве. Кроме того, уральцы должны были организовать доставку продовольствия в центр страны из Сибири и с Урала (15, 86).

На практике известие о вооруженном восстании в Петрограде было получено в Екатеринбурге уже 25 октября. На следующий день Уральский областной совет обратился ко всем местным Советам Урала с призывом взять власть в свои руки, решительно подавляя силой оружия всякое сопротивление.

Поддержали уральские большевики своих столичных «товарищей» и продовольствием. Согласно плану. Так, например, только 10–12 ноября 1917 года со станции Уфа было отправлено в Петроград 150 вагонов хлеба. Всего в ноябре 1917 года из Уфы было отправлено в центр свыше 12,5 млн пудов хлеба.

После захвата большевиками власти в стране началось распределение руководящих должностей. Так, Ленин становится председателем правительства — Совета народных комиссаров (СНК), Троцкий возглавляет Петроградский совет и исполняет обязанности комиссара иностранных дел, а председателем ВЦИК становится Л.Б. Каменев (Розенфельд) (1883–1936). Его руководство продолжалось с 27 октября по 8 ноября 1917 года.

Для справки: Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) — высший, наряду со Всероссийским съездом Советов, законодательный, распорядительный и контролирующий орган государственной власти Российской Советской Республики и РСФСР до 1938 года. Избирался Всероссийским съездом Советов и действовал в периоды между съездами. С 1918 года для реализации решений съезда формировал Совет народных комиссаров (СНК).

1 ноября 1917 года большевистский состав ВЦИК принял резолюцию, в которой четко говорилось: «Правительство ответственно перед Центральным исполнительным комитетом», то есть глава СНК Ленин формально был подчинен председателю ВЦИК, коим на момент принятия указанной резолюции был Л.Б. Каменев.

Однако Лев Борисович оказался слабоват во внутрипартийной борьбе, и начиная с 8 ноября высшую должность во ВЦИК занимает Свердлов.

Оценим такой поворот дел: прошло менее семи месяцев с момента первой (18 апреля) встречи Свердлова с Лениным. И вот молодой, всего 32 года, Яков Михайлович совершает поистине блестящую карьеру: Ленин — во главе СНК, а Свердлов — председатель ВЦИК, органа вышестоящего по отношению к СНК.

Кроме того, Свердлов — руководитель секретариата ЦК РСДРП(б). И эта должность в умелых руках в перспективе как минимум уравновешивала ленинскую должность председателя этого самого ЦК.

В новых условиях руководство секретариатом давало Свердлову дополнительные возможности влиять на местные Советы не только от своего имени, а еще и от имени ЦК, от имени партии, захватившей власть. И он энергично действует «кадровыми» методами. Расставляет, переставляет работников. Кого-то присылают ему витающие в облаках международной политики Ленин и Троцкий, кого-то рекомендуют «старые большевики». И действующий почти исключительно «на земле» Яков Михайлович не отказывает. Мгновенно оценивая, ориентируясь в качествах кандидата, принимает решения. Чужого назначает председателем исполкома, но в глухую провинцию, а своего — малозаметным «винтиком», но в важный центральный орган. Собственно, именно Свердлов первым пришел к формуле, которую в дальнейшем использовал Сталин: «Кадры решают всё».

На должность секретаря ВЦИК Свердлов пристроил «свою тень» Варлаама Александровича Аванесова (Сурена Карповича Мартиросяна) (1884–1930).

На Урал отправились верные свердловцы Филипп (Шая) Голощекин (1876–1941), П.Л. Войков (1888–1927) и Г.И. Сафаров (1891–1942). Они входят в президиум Уральского совета и вместе с бывшим свердловским боевиком А.Г. Белобородовым (1891–1938) усиливают контроль над «тылом» Свердлова.

Не забыл Яков Михайлович и младшего брата Вениамина, выписал из Америки. Тот моментально закрыл свой банк в Нью-Йорке, в начале 1918 года вернулся в Россию. И уже в феврале того же года становится наркомом путей сообщения, вторым по счету после Марка Елизарова, мужа Анны Ильиничны, сестры Ленина.

Да что там Аванесов, уральцы и брат Вениамин, берем выше. Вот как описывает Троцкий, собиравшийся было возглавить «отдел пропаганды», свое состоявшееся назначение в первый состав Совнаркома:

«Но уходу моему в печать решительно воспротивился и Свердлов: туда, мол, посадим Бухарина.

— Льва Давыдовича надо противопоставить Европе, пусть берет иностранные дела.

— Какие у нас теперь будут иностранные дела? — возражал Ленин.

Но скрепя сердце он согласился. Скрепя сердце согласился и я. Так по инициативе Свердлова я оказался на четверть года во главе советской дипломатии» (40, 63).

Каково? Яков Михайлович вносит предложение по составу правительства, а Ленину и Троцкому только и остается, что «скрипеть сердцами» и соглашаться.

И вообще, как говорил Г.Е. Зиновьев: «Иногда казалось, что как В.И. Ленин явился в Россию после победы Февральской революции с готовыми политическими чертежами всей революции, так Я.М. Свердлов явился из далекой ссылки с готовыми организационными чертежами всей работы партии и с готовым планом распределения основных групп работников по отраслям работы».

А вот мнение А.В. Луначарского: «Если Ленин и некоторые другие идейно руководили революцией, то связью между ним и массами, партией, советским аппаратом и, наконец, всей Россией, винтом, на котором все поворачивалось, проводом, через который все проходило, был именно Свердлов» (17, 216).

Тем временем после захвата власти в России большевиками продолжилось финансирование последних не только со стороны Германии, чему существует множество свидетельств, но и со стороны определенных банковских кругов США, о чем говорится значительно меньше.

Например, «30 ноября Уильям Бойс Томпсон и Раймонд Роббинс посетили Троцкого. После конфиденциальной беседы с ним, 2 декабря, Томпсон направил запрос Моргану — перечислить 1 млн долларов. Этот факт стал достоянием газетчиков. “Вашингтон пост” от 2 февраля 1918 года сообщала: “Уильям Б. Томпсон находился в Петрограде с июля по ноябрь 1917 года и сделал личный вклад в миллион долларов в пользу большевиков”. Сохранилась и фотокопия ответной телеграммы Томпсону от Моргана, датированная 8 декабря: “Ваша вторая телеграмма получена. Мы выплатили «Нэйшнл Сити бэнк» один миллион долларов согласно инструкции — Морган» (49, 154–155).

Надо думать, что и братец Вениамин явился из США не с пустыми руками.

Где полностью совпали усилия Троцкого и Свердлова, так это привлечение за хорошее вознаграждение на службу в Красную армию и ЧК иностранцев, подавляющее большинство которых составляли военнопленные из Германии, Австро-Венгрии и Турции — противников России в Первой мировой войне.

Чтобы поставить под контроль формирование так называемых интернациональных отрядов, с конца января 1918 года руководство всеми делами военнопленных было сконцентрировано во Всероссийском бюро пленных при Военном отделе ВЦИК, чью деятельность направлял лично Свердлов. Позднее, в июне 1918 года, Народным комиссариатом по военным и морским делам была образована Комиссия по формированию интернациональных групп РККА при ВЦИК.

Уже в первые месяцы после большевистского переворота общее число интернационалистов-красногвардейцев превышало 29 500 человек (11, 116).

В условиях, когда остатки русской кадровой армии противостояли на фронте германским, австро-венгерским и турецким частям, это была огромная сила.

Сравним число интернационалистов с организованным сопротивлением противников большевиков: в Добровольческой армии генерала Алексеева к концу декабря 1917 года насчитывалось немногим более 4000 человек.

Количество же красных интернациональных отрядов росло во всех районах огромной страны, где были разбросаны лагеря для военнопленных: под Петроградом и Москвой, на Дальнем Востоке, в Сибири и конечно же на Урале.

28 января 1918 года Уральский областной комитет РСДРП(б) сообщал в Секретариат ЦК, то есть Свердлову: «Во всех областях кипит работа. Организуем военнопленных». И уже через некоторое время в Красную гвардию Екатеринбурга были приняты первые 200 интернационалистов (11, 108).

Впоследствии при создании мифа о «Великой Октябрьской революции» советские «историки», которым было крайне неудобно признавать помощь Германии, придумали универсальный образ «красного латышского стрелка», который объяснял разом все странности «интернационалистов»: и непонятный язык, и отсутствие родственных связей среди русского населения, и беспощадность к врагам, казалось бы — соотечественникам. И, что самое главное, «преданность революции», точнее, своим руководителям — а куда бы они делись из огромной чужой страны, если бы их работодатели потерпели поражение?

22 декабря 1917 года начались переговоры в Брест-Литовске, посвященные заключению сепаратного мира между Россией и ее противниками в Первой мировой войне. По сути, правительство Ленина должно было рассчитаться с Германией за оказанную ею поддержку большевикам в захвате власти.

И еще малоизвестный, но важный для понимания дальнейших событий факт: в переговорах в Брест-Литовске в качестве консультанта большевистской делегации принял участие Л.Б. Красин, разошедшийся с В.И. Лениным после 1911 года, однако восстановивший «конструктивные» отношения с последним после октябрьского переворота. По настоятельной просьбе самого Владимира Ильича.

То, что Ленин изо всех сил продавливал заключение мира с Германией, вопреки позиции чуть ли не большинства партии, значительно снизило его авторитет.

На фоне идущих переговоров в Брест-Литовске 5 января 1918 года в Петрограде начало работу законно избранное Учредительное собрание, в котором Ленин и компания получили всего 25% мест. Открытию собрания предшествовал расстрел большевиками мирных демонстраций, проводившихся в поддержку «Учредилки».

Потрясенный трагедией, М.Горький так описал произошедшее:

«Лучшие русские люди почти сто лет жили идеей Учредительного собрания — политического органа, который дал бы всей демократии русской возможность свободно выразить свою волю. В борьбе за эту идею погибли в тюрьмах, в ссылке и каторге, на виселицах и под пулями солдат тысячи интеллигентов, десятки тысяч рабочих и крестьян. На жертвенник этой священной идеи пролиты реки крови — и вот “народные комиссары” приказали расстрелять демократию, которая манифестировала в честь этой идеи. Напомню, что многие из “народных комиссаров” сами же, на протяжении всей политической деятельности своей, внушали рабочим массам необходимость борьбы за созыв Учредительного собрания. “Правда” лжет, когда пишет, что манифестация 5 января была сорганизована буржуями, банкирами и т.д. и что к Таврическому дворцу шли именно “буржуи”, “калединцы”.

“Правда” знает, что в манифестации принимали участие рабочие Обуховского, Патронного и других заводов, что под красными знаменами Российской с.-д. партии к Таврическому дворцу шли рабочие Василеостровского, Выборгского и других районов.

Именно этих рабочих и расстреливали, и сколько бы ни лгала “Правда”, она не скроет позорного факта...

Итак, 5 января расстреливали рабочих Петрограда, безоружных. Расстреливали без предупреждения о том, что будут стрелять. Расстреливали из засад, сквозь щели заборов, трусливо, как настоящие убийцы» (8, 232).

Впрочем, кровь рабочих никогда не смущала верховных борцов за права этих самых рабочих.

На первом и одновременно последнем заседании Учредительного собрания с программной речью от большевиков выступил Свердлов. Вот некоторые цитаты:

«Октябрьская революция зажгла пожар социалистической революции не только в России, но и во всех странах. Мы не сомневаемся, что искры нашего пожара разлетятся по всему миру и недалек тот день, когда трудящиеся классы всех стран восстанут против своих эксплуататоров так же, как в Октябре восстал российский рабочий класс и следом за ним российское крестьянство...» (32, 95).

«Позвольте надеяться, что основы нового общества, предуказанные в этой декларации, останутся незыблемыми и, захватив Россию, постепенно охватят весь мир!» (32, 98).

Что это, если не официально озвученная претензия на всемирное господство? И прозвучало это из уст «товарища» Свердлова.

Заметим, что в ночь на 26 октября 1917 года Троцкий и Ленин объявили о победе большевистского переворота на Втором Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов. Звучит громко, однако есть нюансы.

Во-первых, большевиками было объявлено о том, что их правительство тоже носит название Временное, то есть действует до созыва Учредительного собрания.

Во-вторых, среди сил, присутствовавших на ленинско-троцкистском съезде, отсутствовали крестьяне, коих, напомним, в России было подавляющее большинство.

В-третьих, со съезда со скандалом ушли эсеры и меньшевики, что, естественно, еще больше понизило ценность упомянутой сходки.

А еще стоит учесть, что в ту же ночь на 26 октября был создан Комитет спасения Родины и революции, в который вошли представители Петроградской городской думы, Предпарламента, ЦИК 1-го созыва, ЦК партий меньшевиков, эсеров, кадетов, почтово-телеграфного и железнодорожного союзов. Как видим, у комитета довольно авторитетное представительство, во всяком случае, не меньшее, чем у так называемого Второго съезда Советов.

А вот открытие законно избранного Всероссийского учредительного собрания, созванного для определения государственного устройства России, никаких «противовесов» не имело.

И вот что важно: на чисто большевистской говорильне выступали Ленин и Троцкий. А на заседании Учредительного собрания — сцене, по сути, международной, да еще и с фактическим объявлением войны всем правительствам всех стран мира, выступал именно глава ВЦИК, то есть глава большевистского государства, Свердлов.

И в связи с этим напрашивается вывод: это потом, после смерти Свердлова, его роль стала «второй», вслед за Лениным. На самом деле в 1918 году именно Яков Михайлович был самой влиятельной фигурой большевистской партии.

3 марта 1918 года в Белом дворце Брестской крепости советская делегация подписала мирный договор с Центральными державами.

Потери России, предусмотренные «похабным миром», по выражению Ленина, оказались столь огромны и позорны, что критика самого Владимира Ильича и главного большевистского переговорщика — Троцкого возобновилась с новой силой.

В качестве типичного примера приведем выдержку из выступления Р.Абрамовича, состоявшегося 16 марта 1918 года на IV (Чрезвычайном) съезде Советов (1200 делегатов):

«Утверждение Ленина, что позорный мир явился следствием политики самодержавия и Керенского, неверно. Разве 24 октября немцы могли захватить Двинск десятком солдат на велосипедах? Разве тогда побежали бы 2000 русских солдат от семи немцев, как это имело место в феврале? Разве продавались батареи и автомобили врагу, а на улицах Петрограда пулеметы шли по 25 рублей? А не в феврале ли команда одного славного русского крейсера распродала всю обстановку, посуду и медные части и поделила выручку по 8000 рублей на брата! Я спрашиваю вас, товарищи, кто довел до этого?

Со всех концов аудитории несутся возгласы: “Ленин, Троцкий...”» (21, 374).

Именно на этом фоне в марте 1918 года начался стремительный рост авторитета Свердлова. Это подтверждает и тот факт, что именно на имя Свердлова президент США Вильсон послал приветственную телеграмму открывшемуся в Москве съезду Советов. Но не только американский президент выделял Якова Михайловича из общего числа советских деятелей. Германский посол, несмотря на то что креатурой Германии был Ленин, а не Свердлов, тем не менее вел важнейшие дела преимущественно со Свердловым, а не с Лениным.

Использовал Яков Михайлович историю с Брестским миром и чисто практически.

Дело в том, что еще 23 февраля 1917 года в тщетных попытках сопротивления Германии был издан декрет о создании РККА (Рабоче-крестьянской Красной армии).

Но мало кто знает, что в рамках той же кампании, уже 24 февраля, Свердлов подписал приказ о формировании «1-го автобоевого отряда при Всесоюзном центральном исполнительном комитете». Предназначался отряд для охраны первых лиц государства. Базой формирования стал гараж и автоотдел Смольного, а командиром был назначен личный шофер Свердлова, бывший водитель броневика Ю.В. Конопко (1888–1938). Изначально отряд был небольшим, около 30 человек (в том числе и будущий шофер Ленина Гиль), но вооружен был первоклассно. Два броневика «Остин», четыре грузовика «Фиат» со спаренными максимами на турелях, несколько легковых машин и мотоциклов с установленными на них ручными пулеметами. Подчинялся этот отряд непосредственно Свердлову. И только Свердлову.

Существуют свидетельства о создании не только указанного формирования. Вот письмо Я.Свердлова в штаб Красной армии от 21 февраля 1918 года: «В распоряжение ЦИК прибыл из Пскова небольшой отряд в 13–20 человек. Отряду будет присвоено название “1-й Партизанский отряд при ВЦИК Красной рабоче-крестьянской армии”.

Специально для увеличения отряда будет произведен набор партизан. Отряд дойдет до 100 человек. Он будет в тесной связи с вами. Необходимо отряд причислить к Красной армии и поставить его в общие условия. Подробнее переговорите с комиссаром отряда тов. Панюшкиным» (32, 115).

А вот и пример действий 1-го Партизанского отряда: в ночь с 1 на 2 марта 1918 года по приказу комиссара отряда В.Л. Панюшкина (1888–1960) в районе Александро-Невской лавры в Петрограде без суда и следствия были расстреляны семь юношей из петербургских аристократических семей, в том числе три брата Ганглез — сыновья директора Гатчинского приюта.

16 сентября 1918 года ВЦИК — читай, Свердлов — учредил орден Красного Знамени. Первым кавалером этого ордена, получившим награду из рук лично Якова Михайловича, был В.Блюхер, отличившийся в проведении на Урале карательной операции против казаков атамана А.И. Дутова. А вторым кавалером ордена стал не кто иной, как «товарищ» В.Л. Панюшкин.

А теперь пристальнее взглянем на «исконный» регион Якова Михайловича. На Урале вооруженные группы «бойцов революции» не назывались красногвардейскими формированиями. Им присваивали название Боевые организации народного вооружения (БОНВ).

Структура БОНВ в 1917 году создавалась по старому уставу 1905 года, в котором было внесено одно изменение: дружин внутри каждого отряда было не три, как раньше, а четыре. Четвертая дружина являлась базой первых трех дружин и комплектовалась из граждан обоего пола от 16 до 55 лет.

Ключевая особенность, отличавшая уральские формирования от остальных: в уставах БОНВ «нигде нельзя найти точной формулировки классовых заданий...» (7, 101).

Доступ в Боевые организации (БО) имели не только большевики, но, как в 1905–1906 годах, допускались также анархисты и левые эсеры. При этом штабы БО утверждались и контролировались партийными комитетами и без их согласия не могли и шагу ступить. А партийные комитеты на Урале в свою очередь полностью контролировались Свердловым и его людьми.

В 1917 году БОНВ не признавались местными Советами, хотя и существовали открыто, и были легализованы лишь к ноябрю, а кое-где только к январю 1918 года.

В июне 1918 года в Уфу прибыл Н.Подвойский для инспектирования военного комиссариата и реорганизации БОНВ в регулярные части Красной армии. Военная инспекция Подвойского на первых порах просто переименовала «тысячи», «сотни» и «десятки», из которых состояли отряды БОНВ, в полки, батальоны, роты, взводы и отделения.

Проведенный учет показал, что к 23 июня 1918 года численность отрядов «дружинников» на Урале превышала 20 000 человек (24, 17–18).

Вот это и была личная армия Свердлова. Да плюс Автобоевой отряд и партизанские отряды при ВЦИК...

Тем временем, пока Ленин и Троцкий позорились на весь мир подписанием Брестского мира, Свердлов занимался незаметными на первый взгляд делами.

Дело в том, что к марту 1918 года большевистской верхушке стало очень уж неуютно в Петрограде. Голод, холод, трудно контролируемые толпы вооруженных солдат и матросов, массы голодающих рабочих с остановившихся предприятий. А теперь еще и немецкие передовые части находились слишком близко. Все это побуждало Ленина с компанией покинуть разоренную ими бывшую столицу Российской империи. В результате было принято решение перебраться в Москву.

По официальной версии, причиной переезда являлось незащищенное положение Петрограда. Трудно, однако, забыть, что, когда Временное правительство полугодом ранее по сходным причинам собиралось эвакуироваться из Петрограда, никто не нападал на него с обвинением в государственной измене яростнее, чем большевики.

Готовил почву для переезда правительства «товарищ» Свердлов. В начале марта 1918 года он выезжает в Москву. 4 марта дважды выступает — сначала на экстренном заседании Московского комитета, потом на Московской общегородской конференции. Подготовив благоприятную почву среди московских партийцев, возвращается в Питер. И вновь выезжает в Москву, уже в составе большевистского правительства, которое с трудом уместилось в три эшелона.

Первый из литерных поездов прибыл в Москву 10 марта, второй и третий — на день позже. В первом, естественно, приехал и Яков Михайлович — первым из крупных советских руководителей.

Причем поезд Свердлова попал в небольшую заварушку. На станции Малая Вишера пути оказались перекрытыми эшелоном анархистов. Тут-то и пригодился Автобоевой отряд. Его бойцы стремительно блокировали противника, навели пулеметы, заставили разоружиться и освободить проезд.

Благополучно прибыв в Москву, Яков Михайлович использовал «лишний» день сполна. Сразу же вместе с Аванесовым, женой и «кем-то из москвичей», отобранных еще 4 марта, отправился в Кремль. Распределял помещения, организовывал охрану. Разместил свой Автобоевой отряд в местных гаражах и казармах. Так комендатура Кремля, так же как ранее Смольного, оказалась под контролем Свердлова. И начальник в комендатуре остался «питерский» — Павел Мальков (1887–1965).

Вот как последний описывает свой разговор со Свердловым сразу после прибытия в Москву:

«Внимательно выслушав меня и задав несколько вопросов, он перешел к организации охраны Кремля.

— Дело придется ставить здесь солиднее, чем в Смольном. Масштабы побольше, да и мы как-никак солиднее становимся. — Яков Михайлович чуть заметно усмехнулся и вновь посерьезнел. — <...> Я думаю, нам надо будет создать управление коменданта Кремля. Да, да, именно управление. Аппарат раздувать не надо, ничего лишнего, никакого бюрократизма, но организовать все надо прочно, солидно.

Кому будет подчиняться управление? Ну, это, по-моему, ясно: Президиуму ВЦИК. Штаты вы разработайте сами и представьте на утверждение. Только, повторяю, ничего лишнего. Обсудите все с Аванесовым, посоветуйтесь с Дзержинским. С ЧК вам постоянно придется иметь дело. Нести охрану будут латыши, как и в Смольном, только теперь это будет не отряд, а батальон или полк. Подумайте, что лучше. Учтите при составлении штатов. Довольствие латышей и всех сотрудников управления возложим на военное ведомство, но оперативного подчинения военведу никакого» (20, 112).

Этот момент очень важен: охрана Кремля, а также всех первых лиц государства подчинялась Президиуму ВЦИК, то есть Свердлову. Запомним это.

Пока в Кремле, сильно пострадавшем от большевистских орудий, шел ремонт, Свердлов превращает лучшие московские гостиницы «Националь» и «Метрополь» в 1-й и 2-й Дом Советов.

Ленина и прочих «товарищей» Яков Михайлович встречает 11-го уже как здешний хозяин. Демонстрирует назначенные им кремлевские покои. Наделяет временным жильем.

Что касается самого Якова Михайловича, его жены Клавдии Тимофеевны и двоих детей — Андрея и Веры, то они заняли в Кремле квартиру из четырех комнат.

А когда началась практическая работа правительства в Москве, роль Свердлова выросла еще больше. Начиная с того, что Яков Михайлович подмял под себя только начинавшую действовать систему «совнаркомовских» спецпайков и спецраспределителей. Кому предоставить квартиру в одном из Домов Советов или бесплатные талоны на обед в совнаркомовской столовой — все решал Яков Михайлович.

Троцкий свидетельствует: «Столкуйтесь со Свердловым!» — советовал по телефону Ленин, когда к нему обращались с теми или иными проблемами. И действительно, «один из путей решения первостепенных практических вопросов состоял — по неписаной конституции — в том, чтобы “столковаться со Свердловым”» (41, 165).

При этом основной своей деятельности — распределения кадров — Свердлов конечно же не бросает. Президиум ВЦИК он составляет сплошь из своих безотказных подручных. Наряду с Аванесовым туда попадают бывший уральский боевик Лейба Сосновский, кореш по тюремной камере И.А. Теодорович, а также П.Г. Смидович, А.П. Розенгольц и др. Заместителем секретаря ВЦИК становится верная подруга Якова Михайловича Глафира Окулова-Теодорович.

Особое внимание Свердлов уделяет столице. С его подачи Смидович совмещает членство в Президиуме ВЦИК с постом председателя Моссовета.

А еще креатурами Якова Михайловича являются нарком юстиции П.И. Стучка, нарком внутренних дел Г.И. Петровский. Военное ведомство тоже не забыто, Голощекин становится военкомом Уральского округа, а Подвойский и вовсе входит в Высший военный совет, возглавляемый Троцким. Пристроил Яков Михайлович и бывшего «красного Главковерха» Н.В. Крыленко, сделал его председателем Верховного трибунала. А главным следователем Ревтрибунала стал вциковец В.Н. Кингисепп. Аванесова Свердлов вводит еще и в коллегию ВЧК. В те же «органы» Яков Михайлович пристраивает и своего родственника Генриха Ягоду.

Начиная с мая 1918 года Свердлов «часто назначался содокладчиком Ленина, то есть был приставлен к Ленину комиссаром; был докладчиком от ЦК на Московской общегородской конференции и зачитывал написанные Лениным и утвержденные ЦК 13 мая “Тезисы ЦК о современном политическом положении”. В протоколе заседания ЦК от 18 мая Свердлов в списке присутствующих стоит на первом месте. Заседание ЦК 19 мая — полный триумф Свердлова. Ему поручают абсолютно все партийные дела. Ленину на этом заседании дали лишь одно задание: “провести через Совнарком разрешение т. Стеклову на присутствие там”» (44, 375).

Показателен и следующий момент: протоколы заседаний ЦК за период с 19 мая по 16 сентября 1918 года не обнаружены. О заседаниях того времени существуют лишь отрывочные сведения, причем эта «странность» никак не комментировалась советскими историками.

Вот, например, 26 июня ЦК обсуждал вопрос о подготовке проекта Конституции РСФСР для утверждения его на Пятом съезде Советов. ЦК признал работу по подготовке проекта неудовлетворительной, и Ленин, поддержанный некоторыми другими членами ЦК, предложил «снять этот вопрос с порядка дня съезда Советов». Но Свердлов «настоял на том, чтобы вопрос остался» (то есть пошел против Ленина и других членов ЦК), и победил» (44, 376).

Видимо, протоколы ЦК «не обнаружены» именно потому, что в них со всей очевидностью проявляется падение влияния Ленина.

Зато на данный момент обнаружены и опубликованы десятки приказов «товарищей» Ленина и Троцкого о проведении террора против «врагов советской власти». Заметим, что в этой области Яков Михайлович не только не отставал от «коллег», но даже превосходил их.

Английский журналист Роберт Вильтон (1868–1925), работавший в России в годы Первой мировой войны, октябрьского переворота, а затем и Гражданской войны, так описал структуру большевистской власти 1918 года:

«Совет народных комиссаров — это исполнительная власть только напоказ... Чтобы держать русских в состоянии покорности, “чрезвычайные комиссии”, придаваемые каждому Совету, организовали террор; их деятельность объединялась Московской чрезвычайкой. Очевидно, что Центральный комитет (то есть ВЦИК) и Чрезвычайная комиссия должны были работать рука об руку. Так оно и было. Свердлов верховодил в обоих главных правительственных учреждениях. Его не без основания называли “красным царем”. Скипетр его внушал страх. В сравнении с ним поблек образ начальника охраны царских времен» (30, 379).

Впрочем, о роли Свердлова в «красном терроре» мы еще поговорим, а пока отметим еще одну несомненную «заслугу» Свердлова — развязывание гражданской войны в российской деревне. Яков Михайлович вполне откровенно рассказал об этом сам в докладе «О задачах Советов в деревне», произнесенном 20 мая 1918 года на заседании ВЦИК:

«...Если в городах нам уже удалось практически убить нашу крупную буржуазию, то этого мы пока еще не можем сказать о деревне. Если мы в городах можем сказать, что революционная Советская власть в достаточной степени сильна, чтобы противостоять всяким нападкам со стороны буржуазии, то относительно деревни этого сказать ни в коем случае нельзя.

Поэтому мы должны самым серьезным образом поставить перед собой вопрос о расслоении в деревне, вопрос о создании в деревне двух противоположных враждебных сил, поставить перед собой задачу противопоставления в деревне беднейших слоев населения кулацким элементам. Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримо враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая шла не так давно в городах, если нам удастся восстановить деревенскую бедноту против деревенской буржуазии, только в том случае мы сможем сказать, что мы и по отношению к деревне делаем то, что смогли сделать для городов...» (32, 213).

Как мы знаем, «расколоть деревню» большевикам вполне удалось.

И именно Свердлов начал новый вид наступления на крестьянство — принудительное создание коммун.

«Под руководством Свердлова и наркома земледелия Середы развернулось принудительное объединение крестьян в коммуны. Причем от последующей сталинской коллективизации эта “коммунизация” значительно отличалась. Обобществлению подлежало все имущество — скот, птица, сады, огороды, инструмент кустарей, даже избы. Члены коммун должны были трудиться бесплатно, централизованно распределяться на работу, питаться в общественных столовых. Жить должны были в общих помещениях наподобие казарм, отдавать детей для коллективного воспитания» (49, 256).

Не беремся судить, выглядит ли на фоне Свердлова «товарищ» Сталин, организовавший спустя десятилетие ужасы принудительной коллективизации, этаким благодетелем, но то, что Иосиф Виссарионович был менее тороплив и более осторожен, чем Яков Михайлович, сомнений не вызывает.

4 июля в Москве, в здании Большого театра, начал работу V Всероссийский съезд Советов, открытый Свердловым. С отчетом ЦИК и Совета народных комиссаров выступили Ленин и опять же Свердлов.

5 июля фракция левых эсеров (353 делегата, у большевиков — 773, прочих — 38) во главе с бывшей террористкой Марией Спиридоновой резко выступила против большевистской политики, осуждая продразверстку и комбеды. А еще левые эсеры всем скопом наступили на больную ленинскую мозоль, обрушив шквал критики на Брестский мир. Обстановка на съезде была накалена до предела.

6 июля 1918 года в Москве был убит германский посол Мирбах. Убийство совершили два сотрудника ВЧК — Николай Андреев и Яков Блюмкин, проникшие в посольство Германии по мандатам за подписью Дзержинского.

Кому было выгодно это убийство? Точно не Ленину, если учесть, что еще 11 июня 1918 года, менее чем за месяц до убийства, Мирбах получает известие из Берлина о том, что «ему срочно предоставляется 40 миллионов марок плюс ежемесячно три миллиона в дальнейшем, которые должны быть переданы большевикам. До выполнения условий договора Ленина нужно удержать у власти» (45, 331–332).

По официальной версии, убийство Мирбаха послужило сигналом к началу так называемого «мятежа левых эсеров против большевиков».

Однако тогда получается, что Яков Михайлович явил городу и миру буквально сверхъестественное предвидение.

Во-первых, заранее подтянул к Большому театру броневики и машины с пулеметами своего «спецназа» — Автобоевого отряда, латышей из охраны Кремля, а также вооружил слушателей курсов «агитаторов и инструкторов ВЦИК», созданных два месяца назад, в мае, по личному распоряжению Свердлова и при деятельном участии Г.И. Окуловой-Теодорович.

А во-вторых, заранее осуществил «сортировку» делегатов съезда. Дело в том, что для делегатов разных фракций по распоряжению Свердлова были отпечатаны разные мандаты, по которым было легко определить, кто большевик, а кто левый эсер.

Это был первый и единственный случай, когда на съезд Советов для делегатов разных фракций отпечатали разные карточки. Понятно, что печатали мандаты намного раньше, чем Яков Михайлович услышал от Владимира Ильича о левоэсеровском «мятеже», что, согласно официальной версии, произошло 6-го, около 13.30.

Сортировка делегатов перешла в спецоперацию. На дневное заседание съезда Ленин, разбиравшийся с «изменой» ВЧК, не явился. Зато в Большой театр прибыл Свердлов. И тут же объявил заседание по фракциям. Левые эсеры — в фойе театра, большевики — на Малой Дмитровке, в школе инструкторов ВЦИК. Все двери были заблаговременно заперты, выход остался только один, через оркестровую яму. Там дежурила верная свердловская помощница Окулова-Теодорович, давая указание пропускать лишь тех, кто предъявлял карточку члена большевистской фракции. А с левоэсеровскими карточками вежливо заворачивали. Вам, мол, товарищ, выходить не надо, ваша фракция остается в театре.

После «сортировки» свердловские «спецназовцы», развернув пулеметы, мгновенно обезоружили и сменили охрану. Не левоэсеровскую, а обычную красноармейскую, не знающую и не понимающую, что к чему. А затем, около 7 часов вечера, вдруг открылись двери фойе, где заседала фракция левых эсеров, и вошедшие вооруженные люди объявили арестованными всех делегатов, в том числе весь ЦК левых эсеров.

В последующей зачистке улиц от «мятежников» наряду с «настоящими» латышами принимают активное участие интернационалисты — московский интернациональный батальон во главе с Ференцем Янчиком, а также венгерские слушатели московской партийной школы под руководством Белы Куна и Тибора Самуэли (6, 28).

Утром 7 июля большевистские части обложили кольцом Покровские казармы — «гнездо» левых эсеров, — а затем открыли по «мятежникам» артиллерийский огонь, нимало не смущаясь тем, что у последних якобы находились заложники — Ф.Э. Дзержинский с коллегами. После появления на сцене артиллерии «нелепое восстание» было подавлено. Феликс Эдмундович с «товарищами» не пострадали.

9 июля прерванный съезд Советов, состоявший теперь из одних большевиков, продолжил работу. Принял резолюцию об изгнании левых эсеров из всех Советов. Принял решения о продразверстке и создании в деревнях комитетов бедноты (комбедов), на которых ранее настаивал Свердлов. Кроме того, съезд официально одобрил применение против противников советской власти «массового террора».

А 10 июля была принята Конституция РСФСР, историю с принятием которой тоже можно отнести к странностям левоэсеровского «мятежа».

Дело в том, что работа по созданию первой Советской Конституции началась 30 марта 1918 года. Комиссия по ее разработке была сформирована 1 апреля, в ее составе: Аванесов, Бердников, Покровский, Стучка, Курский, Петровский, Рейснер и др. В основном — свердловцы.

Член комиссии М.А. Рейснер вспоминал: «Я.М. Свердлов был председателем комиссии. И, по правде сказать, лишь он один был в состоянии вывести комиссию из ее многоразличных разноречий и дать форму, которая точно отражала существующее и вместе с тем открывала пути и ставила вехи для грядущего» (33, 485).

Когда процесс разработки Конституции нужно было ускорить, Яков Михайлович умел моментально подкорректировать «форму». Практически это выглядело так: «3 июля Свердлов втайне от левых эсеров поручил Стеклову и Я.С. Шейнкману составить проект Конституции заново. Те провели в запертой комнате “Метрополя”, куда усадил их Свердлов, весь день. Ленин со своей стороны дал Стеклову и Шейнкману «принципиальные указания насчет формулировки вопроса о “свободах”. В тот же день проект Конституции был выработан» (44, 403).

Конституция была принята, как уже отмечалось, 10 июля, и провозглашала большевистскую партию правящей. Эта Конституция фактически узаконила однопартийное правление. А значит, еще в период ее разработки заведомо предполагалось отсутствие партии левых эсеров на политической карте Советской России.

Кстати, в тот же день, когда была создана комиссия по подготовке Конституции, 1 апреля 1918 года, «ВЦИК утвердил по предложению Свердлова национальный флаг РСФСР — “боевое красное знамя”» (33, 486).

Пришло время поговорить о трагедии династии Романовых, которая за 300 лет своего правления превратила скромное Московское государство в Российскую империю — одну из величайших стран мира не только по своим размерам, но и по своему государственному и политическому значению.

Однако ни устроителей Февральской «революции», ни лично «товарища» Керенского, ни тем более большевиков заслуги династии не интересовали.

В августе 1917 года по решению Временного правительства отстраненный от власти император Николай II и его семья были высланы в Тобольск, где они пребывали под строжайшим надзором до апреля 1918 года.

Имеются сведения, что в июне и июле 1918 года немцы начали переговоры с большевистским правительством об освобождении царской семьи.

А еще весной 1918 года граф Мирбах имел встречу со Свердловым, на которой германский посол заявил Свердлову, что «хочет увидеться с бывшим царем». Свердлов на словах «пошел навстречу желанию Мирбаха и сказал, что распорядится доставить Николая II в Москву» (23, 148).

П.Мультатули: «По нашему глубокому убеждению, Свердлов был представителем интересов тайного заграничного сообщества или сообществ, чьи структура и роль в русской революции до конца не известны. В своей деятельности Свердлов руководствовался в первую очередь не интересами большевистского правительства, а интересами тех сил, которые поставили его у власти. Передача немцам царской семьи была даже в какой-то степени выгодна для большевиков, так как делала из них “гуманных спасителей” царской семьи» (23, 148–149).

Такой «образ» давал большевикам возможность в случае своего поражения скрыться в той же Германии, да и в любой другой стране. Но у Якова Михайловича были свои соображения на сей счет.

Екатеринбург был «исторической» вотчиной Свердлова и находился под полным контролем его ставленников. Поэтому понятно, почему он выбрал именно этот город для перевоза в него царской семьи.

Белобородов писал в своих воспоминаниях: «Насколько я помню теперь, мы, уральцы, представляли дело таким образом: Николай и его семья должны быть перевезены на Урал. Этим совершенно устраняется возможность к побегу. Кроме того, если бы друзья Николая с германской стороны захотели его от нас оторвать, у нас остаются тысячи возможностей его ликвидировать в процессе отправки» (23, 149–150).

Таким образом, резюмирует П.Мультатули: «Свердлов и большевистское руководство в целом, не будучи в состоянии напрямую отказать немцам, было вынуждено согласиться на перевоз царской семьи в Москву или иное подконтрольное немцам место. Но Свердлов при этом имел свои собственные намерения в отношении царской семьи и, воспользовавшись германским указанием, решил перевезти царскую семью в подконтрольный именно ему город» (23, 163).

В Екатеринбурге царская семья была заключена в Дом особого назначения (ДОН).

Символичность придания ДОНу названия Ипатьевского уже неоднократно отмечалась многими авторами: в 1613 году в Ипатьевском монастыре был избран на царство первый царь из дома Романовых, Михаил Федорович, в Ипатьевском доме Екатеринбурга — убит последний царь из дома Романовых, Николай Александрович. Но кроме этой параллели, существует еще и другая: в Ипатьевской летописи подробно излагались обстоятельства убийства «первого царя» — великого князя Андрея Боголюбского.

А вот те, кто был обречен на заключение и смерть в Ипатьевском доме. Члены царской семьи: император Николай Александрович (50 лет), императрица Александра Федоровна (46), великие княжны Ольга (22), Татьяна (21), Мария (19), Анастасия (17), цесаревич Алексей (13). А также лейб-медик Е.Боткин (53), повар И.Харитонов (48), лакей А.Трупп (61), горничная А.Демидова (40).

4 июля 1918 года начальником охраны ДОНа становится один из ближайших подельников Свердлова — Юровский, помощником — Войков.

Новый комендант дает распоряжение заменить «внутреннюю» охрану на людей из Чрезвычайной комиссии. Через несколько дней эти люди прибыли в дом Ипатьева. Их было десять человек. Все они были «латышами».

Из всей русской охраны сохранил доверие главарей лишь П.Медведев. В справке о прежней жизни этой зловещей личности значится изнасилование ребенка. Да еще 16-го прибыл П.Ермаков, бывший свердловский «дружинник», хорошо знавший окрестности Екатеринбурга, который, как предполагалось, будет руководить захоронением жертв.

Вечером 16 июля Юровский отобрал у всех охранников-рабочих, составлявших «внешнюю» охрану, револьверы, хотя у всех «латышей» оружие оставалось на руках.

О том, что произошло дальше, поведают сами убийцы.

Вот рассказ Юровского «на совещании старых большевиков в Свердловске»:

«Часов в 11 вечера 16-го я собрал снова людей, раздал наганы и объявил, что скоро мы должны приступить к ликвидации арестованных. <...> Боткин спал в ближайшей от входа комнате, он вышел, спросил, в чем дело, я сказал ему, что нужно сейчас же разбудить всех, так как в городе тревожно и им оставаться здесь вверху опасно, и что я их переведу в другое место. Сборы заняли много времени, примерно минут 40. Когда семья оделась, я повел их в заранее намеченную комнату, внизу дома. <...> Спустившись в комнату (тут при входе в комнату справа очень широкое, чуть не во всю стену, окно), я им предложил встать по стенке. Очевидно, они еще в этот момент ничего себе не представляли, что их ожидает. Александра Федоровна сказала: “Здесь даже стульев нет”. Алексея нес на руках Николай. Он с ним так и стоял в комнате. Тогда я велел принести пару стульев, на одном из которых, по правой стороне от входа, к окну села Александра Федоровна. Рядом с ней по направлению к левой стороне от входа встали дочери и Демидова. Тут посадили рядом на кресле Алексея, за ним шли доктор Боткин, повар и другие, а Николай остался стоять против Алексея. Одновременно я распорядился, чтобы спустились люди, и велел, чтобы все были готовы и чтобы каждый, когда будет подана команда, был на своем месте. Николай, посадив Алексея, встал так, чтоб собой его загородить. Сидел Алексей в левом от входа углу комнаты, и я тут же, насколько я помню, сказал Николаю примерно следующее: что его царственные родственники и близкие как в стране, так и за границей пытались его освободить, а что Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять. Он спросил: «Что?» — и повернулся лицом к Алексею, я в это время в него выстрелил и убил наповал. Он так и не успел повернуться лицом к нам, чтобы получить ответ. Тут вместо порядка началась беспорядочная стрельба. Комната, хотя и очень маленькая, все, однако, могли бы войти в комнату и произвести расстрел в порядке. Но многие, очевидно, стреляли через порог, так как стенка каменная, то пули стали летать рикошетом, причем пальба усилилась, когда поднялся крик расстреливаемых. Мне с большим трудом удалось стрельбу приостановить. Пуля кого-то из стрелявших сзади прожужжала мимо моей головы. <...> Когда стрельбу приостановили, то оказалось, что дочери, Александра Федоровна и, кажется, фрейлина Демидова, а также Алексей были живы. Я подумал, что они попадали со страху или, может быть, намеренно и потому еще живы. Тогда приступили достреливать (чтобы было поменьше крови, я заранее предложил стрелять в область сердца). Алексей так и остался сидеть окаменевшим, я его пристрелил. А в дочерей стреляли, но ничего не выходило, тогда Ермаков пустил в ход штык, и это не помогло, тогда их пристрелили, стреляя в голову» (23, 473–475).

И вот — жертвы мертвы. Но злодеяние еще не завершено. Тела убитых в Ипатьевском доме были перевезены в урочище «Четырех братьев», за город Екатеринбург. В глухой рудник, носивший в народе название «Ганина яма», который представлял собой небольшой карьер, размером 20´30 метров, заполненный дождевой водой, вокруг которого находилось более 30 других старых рудников. Белобородов: «Вначале предполагали бросить трупы в шахту и засыпать ее, но Голощекин настаивал, чтобы их сделали неузнаваемыми: “Если их найдут, народ сделает из них святыню”. <...> Чтобы ускорить процесс сжигания трупов, Юровский поехал на одной машине в Екатеринбург за серной кислотой. Привез несколько баллонов и топоры, которыми рубили тела на части...» (23, 480).

Оставил свидетельство и Войков. «Самая тяжелая работа состояла в разрубании трупов. Войков вспоминал эту картину с невольной дрожью. Он говорил, что, когда эта работа была закончена, возле шахты лежала громадная кровавая масса человеческих обрубков, рук, ног, туловищ и голов. Эту кровавую массу поливали бензином и серной кислотой и тут же жгли двое суток подряд. Взятых запасов бензина и серной кислоты не хватило. Пришлось несколько раз подвозить из Екатеринбурга новые запасы и сидеть все время в атмосфере горелого человеческого мяса, в дыму, пахнувшем кровью...

Это была ужасная картина, закончил Войков. Мы все, участники сожжения трупов, были прямо-таки подавлены этим кошмаром. Даже Юровский и тот под конец не вытерпел и сказал, что еще таких несколько дней, и он сошел бы с ума» (22, 384).

17 июля 1918 года, после 21 часа, Свердлов получил зашифрованную телеграмму от Белобородова, адресованную: «МОСКВА Кремль Секретарю Совнаркома Горбунову с обратной проверкой».

Вот, с сохранением орфографии, содержание телеграммы: «Передайте Свердлову что все семейство постигла та же участ что и главу оффициально семия погибнет при евакуации» (37, 310).

Позднее в тот же день Свердлов явился на заседание Совнаркома, которое происходило в Кремле. Вот как описывает этот эпизод один из очевидцев:

«Во время обсуждения проекта о здравоохранении, во время доклада тов. Семашко, вошел Свердлов и сел на свое место, на стул позади Ильича. Семашко кончил. Свердлов подошел, наклонился к Ильичу и что-то сказал.

— Товарищи, Свердлов просит слово для обращения.

— Я должен сказать, — начал Свердлов обычным своим ровным тоном, — получено сообщение, что в Екатеринбурге по постановлению областного Совета расстрелян Николай; Александра и сын в надежных руках. Николай хотел бежать. Чехословаки подступали. Президиум ЦИКа постановил одобрить.

Молчание всех.

— Перейдем теперь к постатейному чтению проекта, — предложил Ильич.

Началось постатейное чтение, затем обсуждался проект по статистике» (28, 472–473).

П.Мультатули: «Не Ленин играл в организации убийства царской семьи решающую и главенствующую роль, не он был “главным вершителем судьбы Романовых”. В июле-августе 1918 года резче, чем когда-либо, проступила угроза личной власти Ленина. На политическом горизонте вырисовывалась фигура нового партийного руководителя: не оратора и идеолога, каким был Троцкий, и не авторитетного вождя, кем был Ленин, а незаметного партаппаратчика, функционера, известного лишь в узких кругах партии, — фигура Свердлова» (23, 252–253).

Расправой с царской семьей большевики не удовлетворились. Почти одновременно с убийством в Екатеринбурге произошла еще одна расправа над представителями дома Романовых, которую курировал специально прибывший для этого свердловец Сафаров (Вольдин). В Алапаевске были казнены великая княгиня Елизавета Федоровна (54 года) (старшая сестра убитой в Екатеринбурге императрицы Александры Федоровны), великий князь Сергей Михайлович (49), князь императорской крови Иоанн Константинович (32), князь императорской крови Константин Константинович (младший) (27), князь императорской крови Игорь Константинович (24), князь Владимир Павлович Палей (21), Федор Семенович Ремез (40), управляющий делами великого князя Сергея Михайловича, и сестра Марфо-Мариинской обители Варвара (Яковлева) (38).

В ночь на 18 июля восьмерых обреченных «привезли к перекрестку на нижнюю Синячиху. Банда палачей под руководством Сафарова... ссадила жертвы с телег. С побоями и издевательствами повели к намеченной старой шахте — колодцу глубиной около 20 метров. Над ним была перекинута доска, обреченным завязывали глаза, связывали руки и заставляли идти по доске, чтобы падали вниз живыми. Только Сергей Михайлович оказал сопротивление, пытался увлечь за собой большевика Плишкина, и великого князя убили выстрелом в голову... Часть сброшенных в шахту не погибла при падении, они еще долго жили и мучились. Оттуда неслись крики, стоны, молитвы. Это привлекало крестьян. И палачи принялись добивать их — несколько раз бросали в шахту бомбы, потом кинули горящую серу, чтобы удушить» (48, 315–316).

Подводя итог, констатируем, что алапаевское преступление было совершено местными комиссарами под руководством Сафарова, под личным наблюдением Белобородова, прибывшего в Пермь немедленно после екатеринбургского злодеяния. Участие двух верных свердловцев, безусловно, доказывает, что покровительство всему содеянному оказывал сам Яков Михайлович.

Добавим, что еще ранее, в ночь на 13 июня 1918 года, близ Перми был убит великий князь Михаил Александрович (40 лет) — младший брат императора Николая II. Убийство совершила группа чекистов под руководством члена ВЦИК Г.И. Мясникова (1889–1945).

Завершая разговор о екатеринбургском злодеянии большевиков, приведем слова русского писателя и публициста Ивана Солоневича (1891–1953): «Кровь царя-искупителя и на нас, и на детях наших. Тут просто ничего не поделаешь. Это уже факт» (38, 256).

А еще один русский — поэт Георгий Иванов (1894–1958) — в эмиграции в Париже написал эти строки, посвященные царской семье:

Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно.
Какие прекрасные лица
И как это было давно.

Какие прекрасные лица
И как безнадежно бледны:
Наследник, императрица,
Четыре великих княжны.
 

А теперь перейдем к теме, которая всегда составляла одну из самых важных тайн большевиков: к кровавым разборкам внутри руководства якобы единой большевистской партии, в данном случае к смертельной схватке между «товарищами» В.И. Лениным и Я.М. Свердловым.

Но перед этим, относительно хорошо представляя себе по многочисленным фотографиям, плакатам и картинам, как выглядел в 1918 году Владимир Ильич, попытаемся описать образ Якова Михайловича.

А.Луначарский: «К этому времени он — вероятно, инстинктивно — подобрал себе и какой-то всей его наружности, и внутреннему строю соответствующий костюм. Он стал ходить с ног до головы одетый в кожу. Во-первых, хватит надолго, а во-вторых, это установилось уже в то время как “прозодежда” комиссаров. Этот черный костюм, блестящий, как полированный лабрадор, придавал маленькой, спокойной фигуре Свердлова еще больше монументальности, простоты, солидности очертания» (17, 216).

«Мне кажется, что не только во всей деятельности Свердлова, но даже в его слегка африканской наружности сказывался исключительно сильный темперамент. Внутреннего огня в нем, конечно, было очень много, но внешне этот человек был абсолютно ледяной. Когда он не был на трибуне, он говорил неизменно тихим голосом, тихо ходил, все жесты его были медленны, как будто каждую минуту он молча говорил всем окружающим: “Спокойно, неторопливо, тут нужно самообладание”» (17, 214–215).

И в то же время в случае необходимости «тихий голос» мог быть тут же сменен на свою противоположность.

В.Молотов: «Свердлов невысокий, в кожанке, громовой голос, прямо черт знает как из такого маленького человека — такой чудовищный голос идет. Иерихонская труба! На собрании как заорет: “То-ва-ри-щи!” Все сразу: что такое? Замолкали» (47, 222).

Теперь подробнее о противостоянии одетого в «цивильный» костюмчик и неизменную кепку Ленина и затянутого в черную кожу Свердлова.

Первым малоизвестным фактом является планомерное истребление на Урале родственников Ленина, проводимое местным ЧК.

В январе 1918 года в Верхотурье был арестован двоюродный брат Ленина кадет Виктор Александрович Ардашев. Он был доставлен в Екатеринбург, где был допрошен лично Юровским. После допроса В.Ардашев был отправлен в Верх-Исетский завод, но по дороге туда был застрелен якобы при попытке к бегству. По факту убийства Голощекиным была назначена проверка, которая, как и следовало ожидать, закончилась ничем. При этом из следственного дела пропал протокол допроса конвоира, застрелившего Ардашева.

В июне 1918 года в Екатеринбурге был арестован двоюродный племянник Ленина Георгий Ардашев, командир красногвардейского эскадрона. Ему была вменена в вину измена революции, и он был немедленно расстрелян.

Спустя три недели, в самом преддверии убийства царской семьи, опять-таки по приказу Юровского был арестован Александр Александрович Ардашев, отец расстрелянного Георгия Ардашева, со всей семьей, включая малолетних детей. Их участь была бы решена Юровским в том же смысле, что и судьба предыдущих Ардашевых, но кто-то из Екатеринбурга сообщил Ленину об этом аресте.

Ленин немедленно посылает в Екатеринбург телеграмму: «Прошу расследовать и сообщить мне причины обыска и ареста Ардашевых, особенно детей в Перми. Предсовнаркома Ленин» (23, 246).

Последовало освобождение арестованных. Зимой 1919/20 года А.А. Ардашев с семьей перебрались в Москву, преследованиям не подвергались. Сам Александр Александрович даже некоторое время поработал юристом в Совнаркоме, затем ушел на пенсию. Умер в Москве в 1933 году.

П.Мультатули: «Лишь чудом Ленину удалось вырвать семью Ардашевых из лап Юровского. Мы видим, что убийства родственников Ленина проводились теми же людьми, что убили царскую семью. Это были люди Свердлова. Они действовали явно вопреки Ленину и втайне от Ленина» (23, 246).

А теперь о том, что происходило в столице. В конце лета 1918 года у большевистской верхушки вошло в моду хождение в народ, точнее говоря, на митинги, на которых каждый из многочисленных «вождей» непременно разражался ура-революционной речью. Распределением путевок на митинги занимались агитотдел ВЦИК и секретариат ЦК. Наиболее важных ораторов Свердлов «распределял» лично.

Так, сохранилась личная записка Якова Михайловича Ленину от 29 августа: «Владимир Ильич! Прошу назначить заседание Совнаркома завтра не ранее 9 часов вечера. Завтра по всем районам крупные митинги по плану, о котором мы с вами уславливались; предупредите всех совнаркомщиков, что в случае приглашения или назначения на митинги никто не имеет права отказываться. Митинги начинаются с 6 часов вечера» (48, 343).

На 30-е самому Ленину были выписаны две путевки — в Басманный район, в здание Хлебной биржи, а затем на завод Михельсона, крупнейшее предприятие Москвы того времени.

Утром 30 августа было получено известие, что в Петрограде убит председатель местной ЧК Моисей Соломонович Урицкий — пламенный большевик, вовсю производивший бессудные расстрелы и казнивший сотни мирных граждан.

Узнав о теракте в Петрограде, Бухарин во время обеда уговаривает Ленина не ездить на митинги. Уговаривала его и сестра, Мария Ильинична. И Владимир Ильич, по словам Крупской, согласился, «что, может, и не поедет». Но тут активно вмешался Свердлов, выговаривая всем и каждому: «Что же, мы испугаемся всякой буржуазной сволочи? Прятаться начнем?» Заявил, что на своих митингах, в Лефортовском и Введенском районах, он непременно будет. И Ленин тоже склонился ехать. Неудобным показалось «пугаться» и «прятаться», когда другие выступать будут.

О том, что произошло дальше, рассказывает личный шофер Ленина С.К. Гиль:

«Сначала мы поехали на Хлебную биржу, где был митинг. Здесь народу было много. Митинг прошел благополучно, и мы уехали на завод, бывший Михельсона, на Серпуховскую улицу, где мы бывали и раньше раза два. Въехали прямо во двор. Во дворе было много народу. Охраны ни с нами в автомобиле, ни во дворе не было никакой, и Владимира Ильича никто не встретил: ни из завкома, никто другой. Он вышел совершенно один из машины и быстро пошел в мастерские. Я развернул машину и поставил ее к выезду со двора, шагах в десяти от входа в мастерские» (4, 329).

Как мы помним, охрана первых лиц государства подчинялась Свердлову. И вот 30 августа, в день убийства Урицкого, Яков Михайлович лично отправляет Ленина на митинг, но при этом не обеспечивает ему телохранителя. Странно.

А почему никто не встречал «вождя» на заводе? Тут еще интереснее. Как мы помним, Ленин в этот день выступал на двух митингах. На Хлебной бирже, кроме Владимира Ильича, выступали А.Коллонтай и Е.Ярославский. Соответственно, собрались три шофера. Кроме того, конкретно Ленина охранял назначенный местными властями человек — член райкома Шабловский. После митинга он же проводил машину «вождя» до Замоскворечья.

А вот на завод Михельсона Ленин приехал один. И никакой местной охраны не оказалось. По простой причине: из-за возникшей на ровном месте путаницы выступление на митинге Ленина якобы не было подтверждено. И ответственность за это нес некий уже знакомый нам персонаж — секретарь Московского городского комитета РКП(б) Загорский (Лубоцкий), друг детства Якова Свердлова, назначенный на эту должность совсем недавно — 27 июля 1918 года, чуть более чем за месяц до покушения. Совпадение?..

Поздним вечером 30 августа 1918 года у завода Михельсона прозвучали четыре выстрела. Ленин был ранен двумя пулями. Одна из них попала в плечо. Вторая вошла со стороны лопатки, пробила насквозь левое легкое и прошла через шею, чудом не задев ни один из крупных кровеносных сосудов.

Врач Владимир Розанов позднее писал: «Уклонись эта пуля на один миллиметр в ту или иную сторону, Владимира Ильича, конечно, уже не было бы в живых». Другой врач, Мамонов, после осмотра раненого заявил: «Только отмеченные судьбой могут избежать смерти после такого ранения... Ранение, безусловно, смертельное, таких случаев я не видел и не слыхал» (19, 121).

Не будем рассуждать, что или кто именно пометил вождя революции, на этот счет могут быть диаметрально противоположные мнения.

И глубоко неправ был сам Ленин, который, согласно воспоминаниям В.Бонч-Бруевича, будучи уже осмотренным врачами, прошептал: «И зачем мучают, убивали бы сразу...» (19, 124).

Как мы видим из процитированных выше заключений врачей, никто и не собирался его мучить. Стреляли так, чтобы убить...

Кстати, выясняется, что Ленин чудом избежал и еще одной опасности. От всего происшедшего возле завода Гиль настолько обалдел, что едва не угробил живого еще вождя. Когда раненого посадили в машину, сопровождавшие рабочие указали ближайшую больницу, но шофер зацикленно твердил: «Нигде не останавливаюсь, еду прямо в Кремль». Случись так, Ленин попросту истек бы кровью. Спас его рабочий И.В. Полуторный, который случайно нашел в кармане бечевку и в последний момент перетянул руку вождя, из которой хлестала кровь (48, 336).

Растерялся шофер или четко выполнял инструкции по безопасности? А если бы не рабочий с бечевкой? Невольно вспоминается, что Степан Казимирович Гиль был из Автобоевого отряда Свердлова. Кстати, дальнейшая карьера шофера вполне удалась. В 1920 году — начальник Гаража особого назначения, затем водитель Микояна и Вышинского. При этом член ВКП(б) только с 1930 года. Благополучно дожил до 1966 года. Удивительный человек! И никаких к нему претензий со стороны «товарища» Сталина в зловещие 1937–1939 годы.

Мальков вспоминает о первых минутах, когда раненого Ленина доставили в Кремль:

«Всегда плотно прикрытая дверь в квартиру Ильича стояла распахнутой настежь. Возле двери, загораживая собою вход, держа винтовку наперевес, замер с каменно неподвижным лицом латыш-часовой. Увидев меня, он посторонился, и я передал находившемуся в прихожей Бонч-Бруевичу принесенные мной подушки. Потянулись томительные, долгие минуты...

Вот в квартиру Ильича вбежала Вера Михайловна Бонч-Бруевич (Величкина. — Ю.Б.), жена Владимира Дмитриевича, чудесная большевичка и опытный врач. Ни на кого не глядя, ни с кем не здороваясь, стремительно прошел необычно суровый Яков Михайлович Свердлов. В конце коридора показалась, поддерживаемая под руку кем-то из наркомов, сразу постаревшая Надежда Константиновна. Она была на заседании в Наркомпросе и ничего, ровно ничего не знала. Все расступились, храня скорбное молчание, и, прерывисто дыша, с трудом передвигая внезапно отяжелевшие ноги, Надежда Константиновна скрылась за дверью. Наконец появились врачи: Владимир Николаевич Розанов, профессор Минц...» (20, 157–158).

Верный ленинец В.Д. Бонч-Бруевич прежде всего позвонил своей жене — Вере Михайловне Величкиной, врачу по профессии. Та, захватив «что-то в аптечке, бросилась бежать на квартиру Владимира Ильича».

«Затем позвонил Я.М. Свердлов, — вспоминал В.Д. Бонч-Бруевич, — которому только что кто-то сообщил о ранении Владимира Ильича. Я рассказал ему, что предпринял, и стал просить найти еще хирурга. Он ответил мне, что сейчас же пошлет за доктором Минцем» (4, 320).

Еще «через несколько минут Вера Михайловна уже впрыскивала в ногу Владимиру Ильичу морфий и выслушивала пульс. Узнав, что вызваны хирурги, она посоветовала не трогать Владимира Ильича, лишь по возможности освежать его, снять ботинки и поскольку возможно раздеть его. Случилось так, что, передавая друг другу порядочный пузырек с нашатырным спиртом, его уронили и разбили. Комната быстро наполнилась запахом нашатыря. Я стал подтирать пролитую жидкость, подтекшую под кровать Владимира Ильича, и он вдруг очнулся и сказал:

— Вот хорошо... — вздохнул и опять забылся.

Очевидно, нашатырь его освежил, а морфий несколько утолил боль.

В это время приехал Вейсброд. Вейсброд быстро сбросил пиджак и стал готовиться к осмотру Владимира Ильича. Но тут вошел профессор Минц. Он, не здороваясь ни с кем, не теряя ни одной минуты, как власть имущий, прямо подошел со стороны спины к Владимиру Ильичу, мимоходом взглянув в лицо, и отрывисто сказал:

— Морфий...

— Впрыснут... — ответила Вера Михайловна» (4, 320).

На самом деле «несколько минут» до прихода Величкиной превратились в довольно значительный промежуток времени, особенно ощутимый для тяжелораненого. Но, по всей видимости, Ленин лучше других осознавал продолжавшую грозить ему опасность, и не от каких-то там эсеров, на которых позднее официально «повесят» покушение, а от людей, находящихся совсем рядом, которых принято называть соратниками. Когда его привезли не в больницу, а в Кремль, раненый, превозмогая боль, дождался прихода В.Д. Бонч-Бруевича, чья верность не вызывала сомнений, и только потом и только жене Владимира Дмитриевича, Величкиной, разрешил сделать себе укол морфия.

Возвратимся к воспоминаниям Бонч-Бруевича... Профессор Минц приступил к осмотру ран, затем к перевязке. Тем временем приехал Свердлов, «начали сходиться товарищи».

Тем не менее Бонч-Бруевич, его жена и Вейсброд, наблюдавшие за деятельностью Минца, желали, чтобы здесь присутствовал еще один человек — Владимир Александрович Обух, «наш старый партийный товарищ и друг».

«Наконец он разыскан, и нам сообщили по телефону, что он спешно выехал на автомобиле. Минуты тянулись часами.

— Скорее бы! Скорее бы! — сверлит в мозгу...» (4, 324).

Наконец Обух прибыл, поприсутствовал на завершающем этапе перевязки Ленина.

Профессор Минц, сказав все, что нужно, об уходе за Владимиром Ильичем и оставив свой адрес и телефон, собрался уезжать. Выйдя из комнаты, где лежал Ленин, и перекинувшись несколькими словами со Свердловым, он убыл. Обух и Величкина остались дежурить у постели раненого.

Крупская узнала о покушении, вернувшись с совещания, когда Владимир Ильич был уже доставлен домой. «У нас в квартире, — вспоминает Надежда Константиновна, — было много какого-то народу, на вешалке висели какие-то пальто, двери непривычно были раскрыты настежь. Около вешалки стоял Яков Михайлович, и вид у него был какой-то серьезный и решительный... “Как же теперь будет”, — обронила я. “У нас с Ильичем все сговорено”, — ответил он» (33, 534).

Когда и что именно «с Ильичем сговорено», Яков Михайлович пояснять не стал.

Зато сразу же после того, как состояние Владимира Ильича было названо стабильным, Свердлов вместе с Аванесовым, Петровским и Курским, возглавлявшим тогда Наркомат юстиции, отправился на Лубянку, в ВЧК.

Где, кстати, отсутствовал Дзержинский. Дело в том, что Феликс Эдмундович еще днем выехал в Петроград, чтобы возглавить расследование убийства Урицкого. Узнав о покушении на Ленина, Дзержинский собрался было немедленно вернуться в Москву, однако его заверили, что в Москве справятся и без него, распорядились продолжать дела в Питере. Кто распорядился? Свердлов! (48, 346).

Так что в отсутствие «сомнительного» Дзержинского на Лубянке всем заправляли свердловцы: помощник председателя Я.Петерс (1886–1938) и глава отдела по борьбе с контрреволюцией О.Лацис (1888–1938).

Теперь о хронологии покушения. Согласно показаниям Гиля, выступление Ленина на заводе Михельсона началось в десять часов вечера и длилось не меньше часа, то есть закончилось около одиннадцати часов вечера. Тогда и произошло покушение. И только после одиннадцати часов о нем могли сообщить в Кремль. До покушения о нем мог знать лишь тот, кто его готовил.

Но вот интересный документ — Воззвание ВЦИК по поводу покушения на Ленина:

«ВСЕМ СОВЕТАМ РАБОЧИХ, КРЕСТЬЯНСКИХ, КРАСНОАРМЕЙСКИХ ДЕПУТАТОВ, ВСЕМ АРМИЯМ, ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ

Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. Роль тов. Ленина, его значение для рабочего движения России, рабочего движения всего мира известны самым широким кругам рабочих всех стран...

На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит еще большим сплочением своих сил, ответит беспощадным массовым террором против всех врагов Революции...

Спокойствие и организация! Все должны стойко оставаться на своих постах! Теснее ряды!

Председатель ВЦИК Я.Свердлов. 30 августа 1918 года. 10 час 40 мин вечера» (32, 5–6).

Самое интересное в этом воззвании — время, когда оно было принято. 22 часа 40 минут! Именно тогда, когда никакого покушения на Ленина еще не произошло!

Отметив очередное проявление необычайного «провидческого дара» Свердлова, отметим и то, что сам объект покушения, по-видимому, прекрасно все понял. И пока рабочий класс «сплачивал силы» и «отвечал беспощадным массовым террором» абстрактной «буржуазии», «истинный вождь рабочего класса» готовился, просим прощения за вульгаризм, «кинуть ответку» проколовшемуся «уральскому мафиози». Оставалось только подлечиться...

А пока Свердлов спешит занять кабинет Ленина, захватить все бумаги, документы. Перед Яковом Михайловичем блестящая перспектива: сосредоточить в своих руках такую власть, какую не концентрировал и сам «Ильич», — к руководству ВЦИК добавить руководство Совнаркомом, а затем и ЦК партии!

Мальков: «Я... уныло бродил из конца в конец пустынного коридора, мимо обезлюдевшей в ночные часы приемной Совнаркома, мимо двери в кабинет Ильича. Из-под этой двери, за которой еще сегодня днем звучал такой знакомый, такой бодрый голос, в полутемный коридор пробивался слабый свет. Там, за столом Ленина, склонившись над бумагами, бодрствовал Яков Михайлович Свердлов» (20, 158).

Интересно, комендант Кремля, доверенное лицо Свердлова, действительно бродит без цели или, да простится нам такое выражение, «стоит на шухере»?

Так или иначе, «ни до этого, ни после ни один человек, кроме Свердлова, ни при жизни Ленина, ни после его смерти в кабинете Ильича не работал» (20, 172).

В советском варианте «истории» личность человека, покушавшегося убить Ленина, не вызывала сомнений — Фанни Каплан (1890–1918), участница революционного движения, член партии эсеров, более десяти лет проведшая в Акатуйской каторжной тюрьме, где почти полностью потеряла зрение.

Однако при внимательном изучении вопроса виновность Каплан становится не столь однозначной.

«Ни один из допрошенных свидетелей, присутствовавших на месте покушения, стрелявшего в Ленина человека не видел в лицо и опознать Фанни Каплан как виновную в покушении не мог» (43, 185).

Не видел стрелявшего и шофер Гиль. А может быть, просто не захотел ничего говорить. Единственным, кто, похоже, видел стрелявшего, был сам Ленин. Во всяком случае, когда Гиль подбежал к лежавшему на земле вождю, «Ленин хриплым, изменившимся голосом с явным усилием спросил его: “Поймали ЕГО или нет?” На что Гиль поспешно сказал: “Молчите, не говорите. Вам тяжело”» (26, 66).

Первые два допроса Каплан провел председатель Московского революционного трибунала А.М. Дьяконов. Интересно, что арестованная добровольно призналась, что это она стреляла в Ленина, но наотрез отказалась сообщить, какой именно револьвер использовала. А еще заявила, что не помнит, сколько раз стреляла (10, 33–34).

Допросы Каплан в ВЧК велись сухо и формально. Все шесть допросов были проведены в течение 24 часов после задержания Каплан и были очень короткими. Ее допрашивали разные люди, задававшие одинаковые вопросы. Никаких улик против Каплан в распоряжении следствия не было: опознать ее никто не смог, оружия при ней не нашли.

2 сентября 1918 года под руководством В.Э. Кингисеппа был проведен следственный эксперимент.

На месте покушения у завода Михельсона сам Кингисепп изображал Фанни Каплан, шофер Гиль — самого себя, Н.Я. Иванов — Ленина, а работник профкома Сидоров — Попову, женщину, в которую попала третья пуля, выпущенная в Ленина. В результате этого эксперимента выяснилось, что Каплан никак не могла ранить Ленина в спину, когда он подходил к подножке автомобиля (12, 447).

Было подтверждено, что в Ленина были произведены четыре выстрела из двух пистолетов разного калибра — видимо, револьвера и браунинга. Именно четыре гильзы и были обнаружены Кингисеппом во время осмотра места покушения и проведения следственного эксперимента.

Последние сомнения в несостоятельности официальной советской версии покушения на Ленина исчезают, на наш взгляд, если зафиксировать простой факт: когда сравнили пули, «извлеченные при операции Ленина в 1922 году и при бальзамировании тела вождя в 1924 году, выяснилось, что они разные» (43, 198).

Можно ли представить себе, как полуслепая после каторги Фанни Каплан, видимо, зажав в зубах зонтик, с которым ее арестовали, ведет стрельбу «по-македонски» — с двух рук из разных пистолетов, — каждым вторым выстрелом поражая цель? Наверное, все же нет.

Впрочем, ни самого Кингисеппа, ни подключившегося к расследованию уже знакомого нам Юровского все эти мелочи не обеспокоили.

При обсуждении дальнейшей судьбы Каплан, 2 сентября 1918 года на заседании ВЦИК, Свердлов предложил казнить подозреваемую без дальнейших разбирательств, основываясь на ее признании.

И уже 3 сентября 1918 года Фанни Каплан (Фейга Хаимовна Ройтблат) была расстреляна комендантом Кремля Мальковым, а тело сожжено в бочке с бензином в Александровском саду. За этим процессом наблюдал поэт Демьян Бедный. От запаха он упал в обморок.

Вот как расправу с Фанни Каплан описал сам исполнитель приговора:

«Через день или два (после покушения на Ленина. — Ю.Б.) меня вызвал Варлам Александрович Аванесов:

— Немедленно поезжай в ЧК и забери Каплан. Поместишь ее здесь, в Кремле, под надежной охраной.

Я вызвал машину и поехал на Лубянку. Забрав Каплан, привез ее в Кремль и посадил в полуподвальную комнату под Детской половиной Большого дворца...

Прошел еще день-два, вновь вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан — расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.

Расстрел человека, особенно женщины, — дело нелегкое. Это тяжелая, очень тяжелая обязанность, но никогда мне не приходилось исполнять столь справедливого приговора, как теперь.

— Когда? — коротко спросил я Аванесова.

У Варлама Александровича, всегда такого доброго, отзывчивого, не дрогнул на лице ни один мускул.

— Сегодня. Немедленно.

И, минуту помолчав:

— Где, думаешь, лучше?

Мгновение поразмыслив, я ответил:

— Пожалуй, во дворе Автобоевого отряда, в тупике.

— Согласен.

— Где закопаем?

Аванесов задумался.

— Этого не предусмотрели. Надо спросить Якова Михайловича.

Мы вместе вышли от Аванесова и направились к Якову Михайловичу, оказавшемуся, к счастью, у себя. В приемной сидело несколько человек, кто-то был у него в кабинете. Мы вошли. Варлам Александрович шепнул Якову Михайловичу несколько слов, Яков Михайлович молча кивнул, быстро закончил беседу с находившимся у него товарищем, и мы остались одни.

Варлам Александрович повторил Якову Михайловичу мой вопрос: где хоронить Каплан? Яков Михайлович глянул на Аванесова, на меня. Медленно поднялся и, тяжело опустив руки на стол, будто придавив что-то, чуть подавшись вперед, жестко, раздельно произнес:

— Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа...

Выйдя от Якова Михайловича, мы с Аванесовым расстались. Он пошел к себе, а я — в комендатуру...

Я велел начальнику Автобоевого отряда выкатить из боксов несколько грузовых автомобилей и запустить моторы, а в тупик загнать легковую машину, повернув ее радиатором к воротам. Поставив в воротах двух латышей и не велев им никого впускать, я отправился за Каплан. Через несколько минут я уже вводил ее во двор Автобоевого отряда.

К моему неудовольствию, я застал здесь Демьяна Бедного, прибежавшего на шум моторов. Квартира Демьяна находилась как раз над Автобоевым отрядом, и по лестнице черного хода, о котором я забыл, он спустился прямо во двор. Увидев меня вместе с Каплан, Демьян сразу понял, в чем дело, нервно закусил губу и молча отступил на шаг. Однако уходить он не собирался. Ну что же! Пусть будет свидетелем...

— К машине! — подал я отрывистую команду, указав на стоящий в тупике автомобиль.

Судорожно передернув плечами, Фанни Каплан сделала один шаг, другой... Я поднял пистолет...» (20, 159–161).

Далее произошло то, о чем большевик Мальков постеснялся публично говорить. Дело в том, что «останки уничтожить без следа» не так-то просто. Решено было сжечь труп в железной бочке, залив его бензином. Только вот бочка оказалась маловата.

«Бензин взяли из машины Ленина, его сливал в бочку личный шофер вождя Гиль. Тело Фанни рубили топорами на куски стрелки кремлевской охраны. И все это — на фоне византийских икон Феофана Грека, Прохора Городца и Андрея Рублева...» (35, 12).

Знакомый метод заметания следов: топоры, сожжение трупов. Все как в Екатеринбурге. Да и человек, руководящий убийством царской семьи и «расследованием» дела Каплан, все тот же — Яков Юровский.

Почему Свердлову понадобилось убить Фанни Каплан и уничтожить тело? Чтобы не только заставить ее замолчать, но и исключить процедуру опознания трупа свидетелями, да и тем же Лениным. После убийства Каплан и уничтожения тела множество вопросов остались неразрешенными навсегда.

Ю.Фельштинский: «Была ли Каплан покушавшейся, то есть женщиной, выстрелившей в Ленина; была ли расстрелянная в Кремле женщина — Каплан... была ли расстрелянная в Кремле женщина той, которую видел Гиль и какие-то другие свидетели у завода Михельсона; кого именно расстреляли в Кремле 3 сентября 1918 года? Список этих вопросов — бесконечен. Не имея Каплан не только живой, но и мертвой, ответить на них было невозможно. Именно Свердлов закрыл дело Каплан, уничтожив наиболее важную улику — саму арестованную. Он мог это сделать только в одном случае: если лично был не заинтересован в расследовании и если лично был причастен к заговору. Других объяснений поведения Свердлова не существует» (43, 197).

Заметим еще, что спустя два десятка лет свердловская точка зрения на «достаточность признания» обвиняемого нашла отражение в печально знаменитых Московских процессах, на которых противники «товарища» Сталина массово признавались в совершении самых чудовищных и фантастических преступлений, а затем на основании этих признаний столь же массово расстреливались.

5 сентября 1918 года СНК РСФСР принял постановление «О красном терроре», подписанное свердловцами Д.Курским и Г.Петровским:

«Совет народных комиссаров, заслушав доклад председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью <...> что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры» (Постановление от 5 сентября 1918 года: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_353.htm).

Кстати, хорошей иллюстрацией поддержки большевиков со стороны Германии служит деятельность статс-секретаря германского МИДа фон Хинтце.

Р.Пайпс: «В начале сентября, когда Москва развязала красный террор, в ходе которого были расстреляны тысячи заложников, Хинтце употребил все свое влияние, чтобы воспрепятствовать полной публикации в германской печати присылаемых из России отчетов о тамошних зверствах, опасаясь, что возмущение общественности повредит дальнейшему сотрудничеству» (28, 348).

Пока Ленин приходил в себя, в России началась кампания славословий в его адрес.

В.Шамбаров: «Газеты превозносят его, соревнуются в восхвалениях и придумывании эпитетов — “великий”, “гениальный”, “славный”, “неутомимый”, “самоотверженный”, “дорогой учитель”. По всей стране проводились митинги: в городах, районах, воинских частях, на заводах. Принимались и пересылались в Москву резолюции... Кто инициировал этот поток лести, проследить нетрудно. Начала его газета “Известия ВЦИК”. Орган Свердлова. Именно Яков Михайлович и как раз после покушения на Владимира Ильича принялся делать из него Вождя с большой буквы, раздувать культ Ленина, превращая его в “живое божество”» (48, 363).

А еще Свердлов не оставил мысль устранить восхваляемого им же Ленина. Однако в Кремле рядом с вождем постоянно находились Владимир Бонч-Бруевич и его жена Вера Величкина, оказавшая Ленину первую помощь после покушения на заводе Михельсона и продолжавшая входить в группу лечащих его врачей.

Однако 25 сентября Ленин по инициативе Свердлова был перевезен в подмосковные Горки, где был фактически изолирован. И вот совпадение: спустя пять дней, 30 сентября, Величкина умерла в Кремле, по официальной версии, от «испанки».

В.Д. Бонч-Бруевич пишет в своих воспоминаниях: «Осень 1918 года. <...> В Кремле в течение двух дней от “испанки” умерли три женщины. Владимир Ильич находился за городом на излечении после тяжелого ранения. Получив известие о смерти женщин, он выразил самое душевное соболезнование семьям и сделал все распоряжения об оказании им помощи» (43, 205).

Одной из трех женщин, умерших в течение двух дней, и была жена Бонч-Бруевича, о чем безутешный муж «забыл» упомянуть. Добавим, что все умершие были медицинскими работниками. И кроме них, никто от «испанки» в Кремле не умер.

Тем временем, ко всеобщему удивлению, восстановление раненого вождя шло довольно быстрыми темпами.

1 октября Ленин совершает попытку вернуться к делам. Он пишет Свердлову записку, в которой предлагает созвать на следующий день объединенное заседание ВЦИК, Московского совета и рабочих организаций, чтобы провести практические мероприятия помощи германскому пролетариату.

«...Назначьте собрание в среду в 2 ч. Начнем в 4, мне дайте слово на четверть часа вступления, я приеду и уеду назад. Завтра утром пришлите за мной машину (а по телефону скажите только: “Согласны”)» (14, Т. 50, 186).

Н.Крупская вспоминает, как хотел Ленин выступить на этом собрании: «Согласия на приезд Ильич не получил, несмотря на его страстную просьбу об этом, берегли сугубо его здоровье... Ильич знал, что машины за ним не пришлют, и все же в этот день сидел у дороги и ждал... “А вдруг пришлют!”» (9, 251).

Не правда ли, своеобразная забота о здоровье «товарища» Ленина? Выступить на собрании нельзя, а сидеть, нервничая, весь день у дороги на холоде — можно?

И еще одна особенность ленинского «больничного» режима: ни разу за время пребывания Владимира Ильича в Горках к нему не допускался ни один высокопоставленный руководитель партии и правительства. Только Свердлов.

Ю.Фельштинский: «Здесь сама собой напрашивается аналогия: Ленин, Сталин и Горки в 1922–1923 годах. Официально в 1922–1923 годах Ленин был отправлен в Горки на выздоровление. Сегодня мы знаем, что он был отстранен Сталиным от дел, сослан и умер при загадочных обстоятельствах. Но мысль о Горках впервые зародилась не у Сталина, а у Свердлова. И когда читаешь о том, как Свердлов “заботился” о здоровье раненого “Ильича”, это слишком напоминает “заботу” Сталина о больном Ленине в 1922–1923 годах» (43, 203).

Отметим также, как неплохо себя чувствовал Яков Михайлович, фактически единолично управляя партией и государством.

В.Д. Бонч-Бруевич: «“Вот, Владимир Дмитриевич, — сказал мне как-то Я.М. Свердлов, — и без Владимира Ильича мы все-таки справляемся”. Больно и тяжело мне было это слушать...» (4, 336).

22 октября 1918 года состоялось первое публичное выступление Ленина после покушения. Однако возвращение Владимира Ильича в Кремль отнюдь не означало его автоматической победы над Свердловым. Борьба за главенствующую роль в партии и стране неминуемо должна была продолжиться. Причем позиции Ленина были гораздо менее твердыми, чем до ранения и изоляции в Горках, что подтвердили и последующие события.

С 6 по 9 ноября в Москве проходит VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов под председательством Я.М. Свердлова. На съезде были проведены выборы во ВЦИК 6-го созыва. На первой же сессии вновь избранного комитета, 9 ноября, был избран и председатель ВЦИК. Им в пятый раз подряд стал Яков Михайлович.

Это еще больше укрепляет власть Свердлова.

Приведем пример, который проиллюстрирует иерархию внутри большевистской партии того периода.

Осенью 1918 года началась реорганизация Николаевской военной академии Генерального штаба и превращение ее в Высшее военно-учебное заведение Красной армии. Группу партийных и военных работников, выделенных для сего мероприятия, возглавлял свердловец Подвойский.

Официальное открытие академии состоялось 8 декабря 1918 года. Вот как об этом событии рапортует официальный источник:

«На торжественном собрании присутствовали председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, председатель и заместитель председателя Реввоенсовета Республики, Главный комиссар ГУВУЗ, председатель Моссовета, командующий войсками Московского военного округа, представители партийных и общественных организаций Москвы.

С большой и яркой речью выступил Я.М. Свердлов. От имени ЦК РКП(б) и ВЦИК он горячо приветствовал слушателей Академии Генерального штаба... “До сих пор, — подчеркнул Я.М. Свердлов, — мы создавали инструкторские курсы, до сих пор мы выпускали красноармейских офицеров десятками и сотнями, но у нас не было своих ученых офицеров, генштабистов, офицеров-генштабистов коммунистов. Но сейчас, когда мы присутствуем при открытии новой Академии Генерального штаба, мы можем смело сказать, что мы завершаем создание коммунистической рабоче-крестьянской Красной армии”... Яркая речь Я.М. Свердлова была выслушана с огромным вниманием» (2, 21).

Как видим, среди присутствующих находится и Л.Д. Троцкий, зафиксированный в отчете об открытии академии как безымянный «председатель Реввоенсовета Республики», однако с приветственной речью к присутствующим обращается именно председатель ВЦИК, то есть глава государства, — Я.М. Свердлов. Заметим еще, что говорит Яков Михайлович и от имени ЦК партии.

Для сравнения расскажем, какими делами занимался в тот же день, 8 декабря 1918 года, В.И. Ленин. Еще один официальный источник констатирует:

«Ленин выступает с речью на Московском губернском съезде Советов, комитетов бедноты и районных комитетов РКП(б).

Ленин председательствует на заседании Совета обороны; выступает с сообщением об осмотре Ходынского склада Московского областного продовольственного комитета; пишет заметки по вопросу об обмундировании, вооружении и снабжении продовольствием десяти формирующихся дивизий. На заседании обсуждаются также доклад об обеспеченности тульских заводов продовольствием, проект постановления против областничества и канцелярской волокиты, вопрос о мобилизации населения для лесных работ и др.» (14, Т. 37, 714).

Что важнее — создание академии, в которой будут готовиться кадры для решающего военного противостояния с буржуазным миром, или участие в губернском съезде бедноты и сообщение об осмотре продовольственного склада, думается, понятно. Как понятно и чья роль — Свердлова или Ленина — в декабре 1918 года является ведущей.

Кстати, к концу 1918 года Свердлов организует административную комиссию при ВЦИК по вопросу об административном разделении Советской республики, в работе которой принимает активнейшее участие. Это тот самый «национальный» вопрос, которым позднее озаботится Сталин.

Тем не менее свою руководящую позицию Свердлову предстояло отстоять. И решающая схватка свердловцев с ленинцами, очевидно, должна была состояться на VIII съезде партии, который был запланирован на вторую половину марта 1919 года. Именно там должны были пройти выборы в ЦК партии. А голосовать имели право только делегаты съезда.

И Свердлов готовится. В инструкцию о созыве съезда он внес пункт: «Право избирать (делегатов) имеют члены партии, вошедшие за 6 месяцев до съезда, быть избранными — вошедшие до Октябрьской революции». Вошедшие до Октября — значит, не рядовые большевики, а профессиональные революционеры, среди которых было много свердловцев. А если учесть, что большинству делегатов из провинции предстояло пройти фильтр в лице Якова Михайловича лично, то позиции Ленина на грядущем съезде обоснованно казались значительно слабее. Истерики “Ильича”, подобные октябрьским 1917 года, были бы теперь бесполезны, ведь тогда, в октябре, его поддерживали Свердлов и Троцкий. Теперь же Яков Михайлович становился прямым противником, а как поведет себя в такой ситуации Лев Давидович, предсказать было невозможно. Вернее, его поведение угадывалось, но в крайне неблагоприятном для Владимира Ильича смысле.

А Свердлов неутомим. Не полагаясь исключительно на «дистанционные» методы контроля местных партийных организаций, совершает несколько предсъездовских поездок: 13 января 1919 года он участвует в работе I Вселатвийского съезда Советов в Риге, 2 февраля — на I съезде Советов Белоруссии в Минске, 23 февраля — на заседании Петроградского совета, с 1 по 6 марта — на III съезде Компартии Украины в Харькове.

Между поездками Яков Михайлович уделяет внимание дальнейшему наращиванию террора. Так, в январе в Москве проходит совещание начальников политотделов фронтов, на котором согласовывались детали предстоящей войсковой операции против казачества.

Итогом совещания стало Циркулярное письмо Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года:

«Последние события на различных фронтах в казачьих районах — наши продвижения в глубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск — заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы при воссоздании и укреплении Советской власти в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт года Гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1) провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью; к среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти;

2) конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам <...>

5) провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи <...>

ЦК постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли» (18, 242).

Не перестает Свердлов заниматься вопросами создания собственной армии. Так, 27 февраля 1919 года он обращается в Главное броневое управление: «Прошу... в самом спешном порядке сформировать в надлежащем порядке 5-й Броневой отряд и присоединить его вновь к отрядам ВЦИК, с которыми отряд провел год на фронте» (32, 214).

Никаких возражений в названной инстанции обращение Якова Михайловича не вызвало. А мы отметим для себя порядковый номер Броневого отряда — пятый!

В такой ситуации Ленин прибегает к своему несколько позабытому козырю. Был в его окружении человек, «натура деятельная и практическая», который способен был решить проблему, вставшую перед вождем. Звали этого человека Леонидом Борисовичем Красиным. Боевик, убийца знаменитого русского предпринимателя Саввы Морозова (1862–1905), один из руководителей БЦ, организатор серии громких экспроприаций и террористических актов.

С февраля 1919 года Леонид Борисович, казалось бы, не имевший до этого никакого отношения к железным дорогам, внезапно назначается наркомом путей сообщения (13, 25–26).

Именно с февраля, что очень важно отметить, так как в большинстве справочной и исторической литературы неверно указывается «с марта».

А дальше события развиваются следующим образом. 6 марта поезд Свердлова покидает Харьков. Яков Михайлович полон сил и энергии, о чем говорят и его встречи с местными «ответственными товарищами»: в тот же день в Белгороде в 23 часа и в Курске 7 марта, в 5 часов. Процесс формирования «провинциальных» делегаций на VIII съезд из лично преданных председателю ВЦИК людей явно идет успешно.

И вдруг... Около 10 часов утра 7 марта 1919 года спецпоезд Свердлова остановился на станции Орел.

«Но вместо чинной, почтительной делегации региональных властей в свердловский вагон влез только один председатель Орловского губисполкома Б.М. Волин (Фрадкин). Почему-то бледный, трясущийся. Оказалось, что забастовали железнодорожники здешнего депо» (48, 430).

Эта забастовка делала невозможным быстрое отправление поезда. Узнав откуда-то, что прибыл председатель ВЦИК, люди требуют разговора с ним. И Свердлов покидает вагон и в сопровождении личной охраны выходит к рабочим...

Здесь сделаем паузу, чтобы оценить вот какой момент. Все перемещения войск, все снабжение в те годы проходило по железным дорогам. Железнодорожные узлы, вокзалы городов автоматически являлись важнейшими стратегическими объектами. И красные, и белые, входя в город, первым делом стремились захватить вокзал. И очищали такой объект от противника практически моментально, а если и случалась задержка, то лишь по причине ожесточенного сопротивления.

И вот на стратегическом объекте днем, да еще в момент прохождения спецпоезда главы ВЦИК, то есть главы государства, не оказалось никакой местной охраны. Куда же она девалась? Никаких сообщений о боевых столкновениях не было, то есть перебить охранников не могли. Местный «ответственный товарищ», хотя и «бледный и трясущийся», к поезду прошел без эксцессов. Так может быть, эту местную охрану вокзала кто-то отозвал? И кто бы это мог быть, если отбросить фигуру «бледного и трясущегося» Волина? Уж не нарком ли путей сообщения «товарищ» Красин, назначенный на этот пост так кстати всего-то несколько недель назад?..

Так или иначе, Свердлов и его телохранители оказались против большой толпы «забастовщиков». И ораторский талант Якову Михайловичу не помог, его и слушать не стали. В него и его охранников дождем посыпались камни, поленья, какие-то железяки.

В.Шамбаров: «Посыпались удары: кто куда попал. По туловищу, по лицу, по голове. Он упал, теряя сознание. А охрана... О, охрана из “инородцев” у него была отличная. Преданная, выдрессированная, как собаки. А что делает хорошая собака, когда нападают на хозяина? А?.. Правильно, она кидается на обидчика. Точно так же поступила и охрана Свердлова. Мгновенно, не растерявшись и не раздумывая, бросилась на толпу. Бить, месить, разгонять, хватать злодеев. Загремели выстрелы... А оглушенный председатель ВЦИК так и лежал на ледяной, промерзшей земле» (48, 432).

В итоге толпу разогнали, Свердлова занесли в вагон, и поезд помчался в Москву.

Интересно вот что. После убийства Володарского — фигуры, скажем так, второго порядка — 20 июня 1918 года в Петербурге по всей стране прокатилась волна террора. После убийства Урицкого и покушения на Ленина — волна убийств ни в чем не повинных людей выросла до размеров цунами, найдя обоснование в официальном документе.

А что же произошло после покушения на первое лицо государства — председателя ВЦИК? Ответ — ничего. Ни грозных декретов, ни массовых казней, ни даже примерного покарания тех железнодорожников, что непосредственно приложились к физиономии и тельцу Якова Михайловича. Удивительно, не так ли?

Впрочем, приходится констатировать: «красинские посланцы» не довели порученное им дело до логического конца, позволив Якову Михайловичу, хотя и в весьма скверном состоянии, добраться-таки до Москвы и 8 марта попасть в «объятия» коллег по партии и правительству, а также медицинского персонала.

Лечил Свердлова Ф.А. Гетье (1863–1938), врач-терапевт, основатель и главврач Солдатенковской больницы (ныне имени С.П. Боткина), личный доктор Троцкого. Интересно, что осенью 1918 года был арестован брат Гетье, и не исключено, что благодаря этому у кого-то появилась возможность манипулировать известным врачом.

9 марта было сообщено, что Свердлов «тяжело болен», чем — не говорилось. Однако известно, что Яков Михайлович продолжал как-то работать, встречаться с «товарищами», а в постель слег только вечером 15 марта. С температурой под 40 градусов. 16-го больной сильно возбудился, у него начались галлюцинации, бред. При этом никого из врачей, кроме Гетье, около него не было.

Почему Гетье не собрал консилиум? Почему не перевел больного если не в свою больницу, то хотя бы в Кремлевскую амбулаторию, оборудованную в сентябре 1918 года?

Из известной «истории болезни» следует, что уже 14 марта у Свердлова «наступило преагональное (перед агонией) состояние» (3, 267).

Но как агонизирующий больной мог заниматься делами до самого вечера 15 марта? Вывод, что подлинную причину смерти Свердлова Гетье утаил, напрашивается сам собой.

Жена Свердлова в своих воспоминаниях называет «самых близких товарищей», кто приходил к постели умирающего Якова Михайловича. Среди них Дзержинский, Сталин, Загорский, Петровский, Ярославский, Смидович. «Беспрестанно появлялся Варлам Аванесов... Но Свердлову уже трудно было говорить... Он стал терять сознание, начался бред. В бреду он все время говорил о VIII съезде партии, пытался вскочить с кровати, искал какие-то резолюции. Ему казалось, что резолюции украли “левые коммунисты”, он просил не пускать их, отобрать резолюции, прогнать их прочь. Он звал сына, хотел ему что-то сказать...» (33, 552).

Вероятно, в действительности Яков Михайлович поминал не каких-то «левых коммунистов», что является просто нелепостью, ибо обладавший огромной властью Свердлов просто на уровне подсознания не мог воспринимать их всерьез. Скорее в образе того, кто «украл резолюции» и кого надо было «не пускать», перед его угасающим взором мелькал кто-то другой, чье имя жена Свердлова не могла назвать в мемуарах.

А еще в начале марта 1919 года секретарь ЦК Е.Д. Стасова (1873–1966) по телеграмме Аванесова, сообщившей о тяжелом состоянии Свердлова, выехала из Петрограда в Москву, захватив с собой крайне ценный груз: «полный комплект всех документов (входящих и исходящих) аппарата ЦК партии в Петрограде за время с Февральской революции, две картотеки к этим документам». Все это было сдано жене Свердлова, К.Т. Новгородцевой, и было погружено в помещении ЦК на Моховой, затем перевезено на Воздвиженку. А потом... «Впоследствии часть этих документов бесследно исчезла» (39, 162).

В.Д. Бонч-Бруевич поведал нам о телефонном разговоре Ленина со Свердловым, состоявшемся 15 марта 1919 года:

«...И вдруг — телефонный звонок! Звонил, оказывается, сам Яков Михайлович: он попросил поставить телефон около своей постели и в полубреду продолжал делать распоряжения по ВЦИКу, вспоминал то самое необходимое, что не успел доделать из своей громадной работы в ЦК партии.

Владимир Ильич спокойным голосом, со страдальческой складкой на лице говорил ему: “Яков Михайлович, не надо, успокойтесь, все будет сделано. Мы знаем все ваши желания, мы знаем все, что вы хотели осуществить в эти дни. Не тревожьте себя... Я к вам приду”, — сказал он наконец, видя, что его слова не действуют на Якова Михайловича» (4, 131).

На следующий день, 16 марта, действительно, у комнаты, в которой лежал Свердлов, появился Ленин.

«Остановить его никто не смог, да и не решился. Быстро пройдя через толпу товарищей, Ленин вошел к Якову Михайловичу. В этот момент к Свердлову вернулось сознание. Он узнал Ильича и ласково, но жалобно, как-то по-детски беспомощно улыбнулся» (33, 553).

Ленин вышел от Свердлова за несколько минут до смерти последнего, наступившей в 16 часов 55 минут.

И это очередной достаточно странный момент, учитывая официальную версию — заболевание Свердлова весьма заразным «испанским гриппом» («испанкой»). Мало того, что Ленин, по многочисленным свидетельствам, весьма трепетно относился к своему собственному здоровью. Так еще, исходя из понятий партийной дисциплины, Владимир Ильич никогда не приветствовал дружеских посещений больных, особенно страдающих заразными заболеваниями. Логика тут проста: болен один «товарищ», после посещения — больны два «товарища». А кто же «дело будет делать»?

Подводя итог, скажем, что, исходя из имеющихся на сегодняшний день сведений о последних днях Свердлова, невозможно точно сказать, от чего он скончался. Что это было? Обширная пневмония — результат загадочного столкновения с рабочими в Орле? Черепно-мозговая травма, полученная там же? Яд, поднесенный уже в Москве кем-то из имевших доступ к Якову Михайловичу людей?

Одно лишь можно сказать уверенно: Свердлов был убит, причем при активном участии своих собственных «товарищей».

По свидетельству Троцкого, Ленин позвонил ему сразу после того, как вышел из комнаты умирающего Свердлова:

«Владимир Ильич отправился на квартиру к Свердлову, а я в комиссариат — готовиться к немедленному отъезду на фронт. Минут через пятнадцать мне позвонил по телефону Ленин и сказал тем особенным, глухим голосом, который означал высшее волнение: “Скончался”. — “Скончался?” — “Скончался”. Мы подержали еще некоторое время трубки, и каждый чувствовал молчание на другом конце телефона. Потом разъединились, так как прибавить было нечего. Яков Михайлович скончался. Свердлова не стало» (41, 169).

Позднее в этот же день члены ЦК Ленин, Сталин, Дзержинский, Троцкий и другие собрались на экстренное совещание для решения дальнейшей судьбы ВЦИК.

Кстати, после смерти Свердлова моментально меняется охрана большевистского руководства, которую поручают кремлевским курсантам. А Автобоевой отряд прямо 16 марта был переименован в 1-й Автоброневой отряд имени Я.М. Свердлова. И отправлен на фронт. После окончания Гражданской войны, в начале 1921 года, отряд был выведен из подчинения ВЦИК и переподчинен ЧК.

И вновь отметим, как вовремя умирает Свердлов — 16 марта. А 18-го, почти одновременно с похоронами Свердлова, открывается VIII съезд партии.

И съезд этот вполне можно назвать антисвердловским!

В первый день работы съезда выступавший с отчетным докладом Ленин сказал: «Я должен теперь перейти самым кратким образом ко второй части порученной мне Центральным комитетом задачи — к организационному отчету Центрального комитета. Эту задачу мог выполнить как следует только Яков Михайлович Свердлов, который был назначен докладчиком Центрального комитета по этому вопросу. Обладая громадной, невероятной памятью, он в ней держал большую часть своего отчета, и личное знакомство с организационной работой на местах давало ему возможность сделать этот отчет. Я не в состоянии даже на сотую долю заменить его, потому что в этой работе мы были вынуждены всецело полагаться и имели полное основание полагаться на тов. Свердлова, который сплошь и рядом единолично выносил решения» (14, Т. 38, 146).

Как видим, больше всего боявшийся прямого раскола в партии, Владимир Ильич постарался затушевать собственные разногласия с Яковом Михайловичем, хотя не мог не отметить, что был «вынужден» полагаться на человека, который «сплошь и рядом единолично выносил решения». Из уст «вождя» такое признание дорогого стоит.

Гораздо дальше в критике Свердлова пошли делегаты. Приведем пару высказываний.

Осинский: «Надо поставить вопрос прямо. У нас было не коллегиальное, а единоличное решение вопросов. Организационная работа ЦК сводилась к деятельности одного товарища — Свердлова. На одном человеке держались все нити. Это было положение ненормальное. То же самое надо сказать и о политической работе ЦК. За этот период между съездами у нас не было товарищеского коллегиального обсуждения и решения. Мы должны это констатировать. Центральный комитет как коллегия фактически не существовал» (5, 28).

Варейкис: «Секретариат в такой форме, в какой он есть, дальше существовать не может. Надо вдунуть в него новую живую душу» (5, 29).

В тот же день, 18 марта, в своей речи памяти Свердлова на экстренном заседании ВЦИК Ленин заявил: «Та работа, которую он делал один в области организации, выбора людей, назначения их на ответственные посты по всем разнообразным специальностям, — эта работа будет теперь под силу нам лишь в том случае, если на каждую из крупных отраслей, которыми единолично ведал тов. Свердлов, вы выдвинете целые группы людей, которые, идя по его стопам, сумели бы приблизиться к тому, что делал один человек» (14, Т. 38, 79).

Иными словами, и в речи на съезде, и на заседании ВЦИК Ленин подчеркнул, что Свердлов сосредоточил в своих руках слишком много власти и что отныне это недопустимо.

Напомним, что в том же самом, а именно в сосредоточении слишком большой власти в своих руках, Ленин будет перед самой своей смертью обвинять еще одного человека — Сталина.

После смерти Свердлова его обязанности председателя исполнял член Президиума ВЦИК М.Ф. Владимирский (1874–1951). Однако фигура свердловца совершенно не устраивала Ленина. В связи с этим Владимир Ильич лично рекомендовал на пост председателя ВЦИК М.И. Калинина (1875–1946), который на тот момент даже не был членом этого органа. Решение о его избрании принимал Пленум ЦК 25 марта 1919 года. Кроме Калинина, обсуждались кандидатуры Ф.Э. Дзержинского, А.Г. Белобородова, Н.Н. Крестинского, В.И. Невского и С.В. Иванова. Практически все эти «товарищи» были известны как свердловцы. Поэтому по поручению ЦК Каменев, назначенный председателем фракции, провел Калинина сначала в состав ЦИК, а затем и в председатели.

В итоге именно ленинский выдвиженец Калинин с 30 марта 1919 года возглавляет ВЦИК. Заметим, что кандидатура ближайшего помощника Свердлова — Аванесова — даже не рассматривалась, более того, его вообще вывели из ВЦИК.

Лишь на полгода пережил Свердлова его друг детства Владимир Лубоцкий (Загорский), причастный к покушению на Ленина. 25 сентября 1919 года в помещении Московского комитета РКП в Леонтьевском переулке, где собрались партийные ответственные работники, произошел взрыв, в результате которого был смертельно ранен Загорский. По официальной версии, в окно усиленно охранявшегося здания бросил бомбу представитель «анархистской группировки». Бросил и благополучно скрылся...

Прочие свердловские кадры переводятся со всех ключевых постов на второстепенные. В первую очередь в так называемом силовом блоке. Переводятся аккуратно, без шума. Например, свердловец Петерс считался вторым лицом в ВЧК после Дзержинского и в отсутствие Железного Феликса заменял его. Теперь Петерса посылают на фронт, а на роль второго лица выдвигают Менжинского.

В целом после смерти Свердлова партийное руководство было решительно реорганизовано. Однако после очередного ухудшения здоровья Ленина и избрания Сталина 3 апреля 1922 года Генеральным секретарем все вновь встало на рельсы, проложенные еще Свердловым.

«Аппарат ЦК постепенно, естественно и как-то незаметно подменил собой местные партийные органы не только в принятии большинства резолюций, но также и в подборе исполнительных кадров на всех уровнях. Процесс централизации на этом не остановился, развиваясь с неопровержимой логикой: сначала Коммунистическая партия подчинила себе все политическое руководство в стране, затем ЦК взял на себя руководство партией, подавляя всяческую инициативу и критику, потом все решения за ЦК стало принимать уже только Политбюро, затем триумвират — Сталин, Каменев и Зиновьев стали полностью контролировать Политбюро, и, наконец, за Политбюро стал все решать один-единственный человек — Сталин» (27, 520).

Кардинально изменилось и отношение к свердловцам. Так, блестящую карьеру сделал Лазарь Моисеевич Каганович (1893–1991), продержавшийся в Политбюро (Президиуме) ЦК с 1930 по 1957 год.

Но вот пример еще более показательный. Обратим особое внимание на человека, чья роль в истории СССР осталась незаслуженно мало изученной. Это «секретарь» Сталина — Александр Николаевич Поскребышев (1891–1965).

«О масштабе власти этого “канцеляриста” можно судить хотя бы по тому, что со временем доступ к первому “я” — Сталину — лежал через второе “я” — через Поскребышева. Речь идет не о входе в служебный кабинет Сталина (хотя это тоже контролировалось Поскребышевым), а о входе в мозговую лабораторию Сталина. Члены ЦК и даже члены Политбюро, когда они хотели узнать, как думает или будет думать Сталин, узнавали, что же думает Поскребышев. Недаром сам Сталин называл его “Главным”» (1, 13).

Но откуда же взялся столь незаменимый человек в ближайшем окружении вождя? Первая запись в официальных справочниках: с 1918 по 1922 год — в политотделе Особой Туркестанской армии, затем на партийной работе в Златоусте и Уфе.

Но был и еще один интересный факт в биографии «товарища» Поскребышева, и относится он к началу 1918 года, когда Александр Николаевич был избран секретарем РСДРП(б) в городе Баранча, на Урале, в вотчине «товарища» Свердлова.

Мало того, как свидетельствует историк А.Авторханов: «Поскребышев, как председатель Баранчинского совдепа и член Екатеринбургского губернского совдепа, подписал приговор от 16 июля 1918 года о расстреле Николая II, его супруги и их малолетних детей» (1, 14).

Вот так, оказывается, «Главным» при Сталине и по определению самого Сталина являлся человек, которого также можно и нужно отнести к свердловцам.

Заметим еще, что даже интриги Берии, обвинившего в 1953 году Александра Николаевича в потере секретных документов, не привели к уничтожению последнего. Поскребышев был «просто» отстранен от работы. Чтобы оценить это «просто» — надо элементарно вспомнить сталинскую практику тех лет.

В итоге Поскребышев благополучно пережил и давшего ему «путевку в жизнь» Якова Михайловича, и «пригревшего» его на долгие десятилетия Иосифа Виссарионовича и был отправлен на пенсию Хрущевым уже после смерти Сталина и после ХХ съезда КПСС.

Вообще, именно ключевые фигуры в окружении Свердлова, в отличие от десятков и сотен ленинцев и троцкистов, переживут сталинский террор. Что еще раз подтверждает нашу мысль о трепетном отношении Иосифа Виссарионовича к Якову Михайловичу.

Жена Свердлова, К.Т. Новгородцева, после смерти мужа занимала ответственные посты, репрессиям не подвергалась.

Сын Свердлова, Андрей Яковлевич (1911–1969), арестовывался в 1935 и 1937 годах за призывы «убить Сталина», что не мешало ему быстро выходить на свободу и служить в дальнейшем в центральном аппарате НКГБ и МГБ СССР. Еще один арест в октябре 1951 года (по делу о сионистском заговоре в МГБ СССР) закончился освобождением после смерти Сталина.

Благополучно пережили Сталина Г.И. Петровский (1878–1958) и П.Д. Мальков (1887–1965). Не пострадал от репрессий практически никто из тех людей, кто начинал работу со Свердловым на Урале в 1903–1905 годах и не погиб в годы Гражданской войны.

Умерли от естественных причин до 1953 года: Н.И. Подвойский (1880–1948), Я.Х. Юровский (1878–1938), Р.И. Аванесов (1884–1930), П.И. Стучка (1865–1932), Д.И. Курский (1874–1932).

И о дальнейшей судьбе братьев Якова Михайловича. Еще летом 1917-го капитан французской армии Зиновий Пешков был назначен представителем Франции при правительстве Керенского. После большевистского переворота имел продолжительную встречу с братом Яковом. 20 ноября 1917 года покинул Россию. А летом 1918-го направлен в Восточную Сибирь в качестве советника генерала Мориса Жанена — французского представителя при адмирале А.В. Колчаке.

Вот так странным стечением обстоятельств братья Свердловы формально оказались по разные стороны линии фронта: Яков и Вениамин «за красных», а Зиновий — «за белых». Это «противостояние» продолжалось даже после смерти Якова, время от времени удивительно напоминая сотрудничество.

Стоит напомнить, что генерал Жанен в декабре 1919 года поддержал восстание против колчаковского правительства в Иркутске. А затем именно с санкции генерала Жанена 15 января 1920 года Верховный правитель России адмирал А.В. Колчак и председатель Совета министров Российского правительства В.Н. Пепеляев были предательски выданы чехословацкими войсками иркутским революционерам. При этом Жанен нарушил данные ранее адмиралу гарантии безопасности и слово офицера. Кто же мог «насоветовать» такое поведение французскому генералу?

При этом в официальной версии истории выдачи и бессудного убийства адмирала Колчака совершенно не упоминается Вениамин Свердлов. Однако заглянем в документы.

Так, в Журнале объединенного заседания мирной делегации Политического центра с Реввоенсоветом 5-й армии и Сибревкомом от 19 января 1920 года среди присутствующих под номером 7 фигурирует член Реввоенсовета 5-й армии Восточного фронта и представитель наркома путей сообщения Свердлов (34, 153–154).

Это именно Вениамин, вернувшийся на стезю железных дорог и совмещавший это свое давнее увлечение с участием в руководстве армией. Интересно, что в официальных источниках член Реввоенсовета 5-й армии Свердлов по непонятным соображениям не упоминается.

Главное же, что Вениамин Свердлов участвует в совещании по определению судьбы адмирала А.В. Колчака спустя четыре дня после его выдачи. А еще через два дня, 21 января, начинаются допросы Александра Васильевича Чрезвычайной комиссией.

А вот протокол переговоров по прямому проводу члена Сибревкома Фрумкина с Троцким, в котором вновь подтверждается руководящая роль В.Свердлова.

«У аппарата уполн. тов. Троцкого Попов. По поручению тов. Троцкого, передаю несколько вопросов, на которые прошу дать сейчас же ответ.

Первое. Прибыть в Омск не могу, так как спешу в Екатеринбург по делам Трудармии. Обменяться мнениями по важнейшим вопросам можно по прямому проводу.

Второе. Расстрелян ли действительно Колчак? Имеются ли точные об этом сведения?

Третье. В каком положении золото?..

Отвечает Фрумкин: По сообщению Смирнова, ввиду наступления каппелевского отряда на Иркутск Колчак и Пепеляев расстреляны. 7 вагонов серебра и 29 вагонов золота переданы Иркутскому ревкому и находятся под охраной чехов и наших...

Намечается ряд мер военного характера на железной дороге. Ждем приезда Свердлова (Вениамина) 17 февраля, чтобы совместно принять определенную программу действия...» (34, 163–164).

Как видим, прямое участие Вениамина Свердлова в руководстве большевистскими формированиями в Сибири является фактом. Тем более важным, что «с другой стороны» действовал его брат Зиновий.

Таким образом, можно сделать вывод, что роль братьев Свердловых, даже после смерти Якова, оставалась весьма заметной, во всяком случае в тех вопросах, где предполагалось то или иное взаимодействие с представителями стран Запада.

Напомним также, что адмирал А.В. Колчак и В.Н. Пепеляев были расстреляны без суда в Иркутске, на берегу реки Ушаковки в ночь с 6 на 7 февраля 1920 года.

Зиновий Свердлов (Пешков) после окончания Гражданской войны покинул Россию, в 1921 году работал секретарем в Международной комиссии помощи по сбору гуманитарных средств для РСФСР. Затем трудился во французском МИДе, в годы Второй мировой вступил в движение «Сражающаяся Франция», стал кавалером ордена Почетного легиона. В 1964 году, будучи в отставке, направлялся с секретной миссией к генералиссимусу Чан Кайши на Тайвань. Скончался в Париже в 1966 году.

Что же касается Вениамина Свердлова, то он остался в СССР, некоторое время был членом Президиума ВСНХ. В октябре 1938 года был арестован. 16 апреля 1939 года расстрелян.

Фактически из значимых свердловцев Сталиным казнено четверо: кроме Вениамина, это чекисты М.И. Лацис (1888–1938), Я.Х. Петерс (1886–1938) и Г.Г. Ягода (1891–1938).

Что же объединяло всех этих «товарищей»? Только одно — все они явно из рубрики «Я слишком много знал».

Надо сказать несколько слов и о еще одном действующем лице нашего исследования — Л.Б. Красине.

В сталинской версии истории, сложившейся после утверждения Иосифа Виссарионовича в качестве единственного и непогрешимого «вождя народов», фигура Красина если и не была окутана молчанием, то говорилось о ней крайне невнятно и схематично. Достаточно сказать, что при советской власти, когда воздвигались сотни и тысячи памятников и монументов всевозможным «героям» революции и Гражданской войны, первый и единственный памятник Красину был открыт в Кургане лишь в 1978 году. А сборник его статей, писем и выступлений так и не вышел отдельным изданием, даже к столетнему юбилею (1970 год).

На наш взгляд, причиной такого отношения вождя к Красину была своеобразная сталинская месть за участие в убийстве Свердлова. Хотя объективности ради скажем, что и других поводов хватало. Так, например, в декабре 1922 года происходит открытый конфликт между Леонидом Борисовичем и Иосифом Виссарионовичем по вопросу о государственной монополии в сфере внешней торговли. Фактическая изоляция Ленина в это время всячески скрывается Сталиным, авторитет больного вождя все еще высок, в большевистском руководстве помнят о его особых отношениях с Красиным. И осторожный Коба отступает.

Однако, отступив, Сталин прикладывает все усилия, чтобы убрать Красина из страны. В 1923 году Леонид Борисович становится первым наркомом внешней торговли СССР. Но после смерти Ленина в 1924 году идет на понижение: принимается решение назначить его полпредом во Франции, а с 1925 года — в Англии. Понятно, что если должность наркома внешней торговли предполагает частые командировки за границу, то два последних назначения означают практически постоянное проживание вне СССР.

Слово А.Д. Нагловскому: «Я охотно верю рассказам, передававшимся среди большевиков, о том, что уже долго спустя после смерти Ленина и незадолго до смерти Красина от него, вызванного в Москву, Дзержинский в присутствии Сталина, наставив на Красина револьвер, требовал подписания чеков на лежавшие на имя Красина деньги в иностранных банках. При нраве Дзержинского и при его ненависти к “этому рвачу” это было вполне естественно. Из этой поездки Красин вернулся совершенно больной и вскоре умер, оставив свою семью без средств. Среди большевиков тогда ходили слухи, что и в смерти его были повинны чекисты» (25, 218).

Подтвердить или опровергнуть эту версию, во всяком случае исходя из имеющихся исторических документов, сейчас пока невозможно. Только вот безденежье семьи Красина после его смерти — это факт. Да и скончался Леонид Борисович в Лондоне 24 ноября 1926 года, вскоре после посещения неустановленных «товарищей» из СССР.

Советский дипломат А.А. Иоффе: «Умер Красин. Тяжелая и непонятная болезнь. Болезнь крови, при которой он жил только тем, что ему переливали время от времени чужую кровь здоровых людей... Последние месяцы он поправлялся, состав крови после переливания удерживался довольно хороший. И вдруг умер. Неожиданно» (31, 82).

27 июля 1935 года был вскрыт «несгораемый шкаф покойного Якова Михайловича Свердлова», хранившийся «на инвентарных складах коменданта Московского Кремля». Опись содержимого сейфа, изложенная в письме главы НКВД Ягоды к Сталину, включает золотые монеты царской чеканки на сумму 108 525 рублей, 705 золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями, кредитные царские билеты на 750 000 рублей, семь чистых бланков паспортов царского образца, девять паспортов, заполненных на разные имена (36, 25–26).

Все это Яков Михайлович мог положить в сейф начиная с марта 1918 года, то есть после переезда большевистского правительства в Москву. Иными словами, в период своей наибольшей активности, направленной на захват власти. Однако вероятнее всего, золото и паспорта были приготовлены после неудачного покушения на Ленина. На случай бегства, которое так и не состоялось.

Сложись чуть иначе обстоятельства стрельбы у завода Михельсона в августе 1918 года, главой СССР был бы именно Свердлов. На эту мысль наводит то единственное сравнение, которое мы можем сделать, исходя из реальных событий 1917–1919 годов. А именно: имея примерно равные стартовые условия, Свердлов легко обходит Сталина в подъеме по партийной лестнице. И если бы пуля, попавшая в Ленина, уклонилась «на один миллиметр в ту или иную сторону», возымела задуманный эффект, то быть бы Якову Михайловичу во главе партии и советского государства уже осенью 1918 года.

Еще раз напомним, что все приемы, в первую очередь руководство учетом и распределением партийных кадров, использованные позднее Сталиным для прихода к власти, были заимствованы им из практики Свердлова.

В своей книге о Сталине Анри Барбюс написал: «Сталин — это Ленин сегодня».

Эта фраза — отражение культа личности Иосифа Виссарионовича, в которой ориентиром выступает известный широким массам Владимир Ильич. Однако, если судить не по сомнительным теориям, а по «делам их», придется констатировать, что французский писатель ошибся и верной формулой будет: «Сталин — это Свердлов сегодня». И если верно, что влияние Иосифа Виссарионовича на умы граждан России до сих пор сильно, то не логично ли предположить, что сильно влияние и Якова Михайловича?

04.2022


Примечания

1. Авторханов А. Загадка смерти Сталина (Заговор Берия). М.: Exlibris (изд-во сов.-брит. СП «Слово»): Центр «Новый мир», 1992. 140 с.

2. Академия Генерального штаба. М.: Воениздат, 1976. 280 с.

3. Богданов Н.Г. Роль врачей в убийстве царей. М.; Калуга: Русская правда, 2013. 320 с.

4. Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о Ленине. М.: Наука, 1965. 480 с.

5. Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 года: Протоколы. М.: Госполитиздат, 1959. 602 с.

6. Гарашин Р. Красные гусары: Мемуары / Авториз. пер. с венг. М.: Воениздат, 1970. 240 с.

7. Г.П. (Георгиевский Г.) Очерки по истории Красной гвардии. М.: Факел, 1919. 110 с.

8. Горький М. Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре. М.: Сов. писатель, 1990. 394 с.

9. Драбкина Е. Черные сухари. Повесть о ненаписанной книге. 2-е изд., доп. М.: Сов. писатель, 1963. 560 с.

10. Каплан Ф. ...Я стреляла в Ленина: Попытка документального расследования покушения на В.И. Ленина / Сост. и авт. коммент. Б.М. Сударушкин. Рыбинск: Рыбинское подворье: Филиал изд-ва «Русская энциклопедия», 1990. 64 с. (Сер. «Исторический детектив».)

11. Конев А.М. Красная гвардия на защите Октября. 2-е изд., доп. М.: Наука, 1989. 336 с.

12. Коняев Н.М. Гибель красных моисеев. М.: Вече, 2014. 512 с. (Сер. «Военные тайны ХХ века».)

13. Красин Л.Б. (Никитич). Дела давно минувших дней. М.: Молодая гвардия, 1930. 92 с. (Сер. «Воспоминания старого большевика».)

14. Ленин В.И. ПСС: В 55 т. 5-е изд. М.: Госполитиздат, 1967–1981. Т. 34, 37, 38, 50.

15. Лисовский Н.К. Октябрь на Южном Урале (борьба за установление и упрочение Советской власти на Южном Урале в 1917–1918 годах). Челябинск: Челябинское кн. изд-во, 1957. 304 с.

16. Логинов В.Т. Неизвестный Ленин. М.: Алгоритм, 2010. 584 с.

17. Луначарский А.В. Воспоминания и впечатления. М.: Сов. Россия, 1968. 376 с.

18. Лысенко Н.Н. Геноцид казаков в Советской России и СССР. 1918–1933 годы: Опыт этнополитического исследования. Ростов-на-Дону: Альтаир, 2017. 634 с.

19. Майсурян А. Другой Ленин. М.: Вагриус, 2006. 488 с.

20. Мальков П. Записки коменданта Московского Кремля. М.: Молодая гвардия, 1959. 288 с.

21. Мартов Ю.О. 1917–1922: Письма и документы. М.: Центрполиграф, 2014. 542 с.

22. Мельгунов С.П. Судьба Императора Николая II после отречения. Нью-Йорк, 1991. 480 с.

23. Мультатули П. Николай II: Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти... М.: АСТ: Астрель, 2011. 637 с.

24. На Южном Урале: Воспоминания участников Гражданской войны. М.: Воениздат, 1958. 334 с.

25. А.Н. (Нагловский А.Д.) Леонид Красин // Новый журнал (The New Review). 1966. № 82. С. 212–218.

26. Назаров Г. Мифы советской эпохи. М.: Алгоритм, 2007. 366 с. (Сер. «Оклеветанная Русь».)

27. Пайпс Р. Русская революция: В 3 кн. Кн. 3: Россия при большевиках. М.: РОССПЭН, 1997. 670 с.

28. Пайпс Р. Русская революция: В 3 кн. Кн. 2: Большевики в борьбе за власть 1917–1918. М.: РОССПЭН, 1994. Т. 2. 198 с.

29. Платонов О.А. Терновый венец России: Заговор цареубийц (Убийство царя Николая II и его семьи). М.: Родник, 1996. 524 с.

30. Последние дни Романовых: Убийство семьи императора Николая II. М.: Книга, 1991. 496 с.

31. Сборник памяти Леонида Борисовича Красина. Л.: Прибой, 1927. 114 с.

32. Свердлов Я.М. Избранные произведения: Статьи, речи, письма: В 3 т. М.: Госполитиздат, 1959. Т. 2. 330 с.

33. Свердлова К.Т. Яков Михайлович Свердлов. М.: Молодая гвардия, 1957. 560 с.

34. Смирнов И. От колчаковщины к Советам: Переговоры с Политическим центром в январе 1920 года // Сибирские огни. 2019. № 7. С. 148–166.

35. Смирнов (фон Раух) А. Полное и окончательное безобразие: Мемуары, эссе. Тель-Авив: Б/и; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2015. 584 с.

36. Сойма В. Запрещенный Сталин. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. 472 с.

37. Соколов Н.А. Убийство царской семьи: 14.VII.1918. М.: Сирин: Сов. писатель, 1990. 366 с.

38. Солоневич И.Л. Наша страна ХХ век. М.: Изд-во журнала «Москва», 2001. 446 с. (Сер. «Пути русского имперского сознания».)

39. Стасова Е.Д. Воспоминания. М.: Мысль, 1969. 284 с.

40. Троцкий Л.Д. Моя жизнь: Опыт автобиографии: В 2 т. М.: Книга, 1990. Т. 2. 352 с.

41. Троцкий Л.Д. Перед историческим рубежом: Политические силуэты. М.: T8RUGRAM, 2018. 256 с.

42. Троцкий Л.Д. Сталинская школа фальсификаций. М.: Наука, 1990. 340 с.

43. Фельштинский Ю. Вожди в законе. М.: Терра — Книжный клуб, 1999. 358 с. (Сер. «Уголовная история советской власти первой четверти ХХ века».)

44. Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Очерк первый: Брестский мир. Октябрь 1917 — ноябрь 1918. Ldn: Overseas Publications Interchange Ltd, 1991. 658 с.

45. Хереш Э. Купленная революция: Тайное дело Парвуса / Пер. с нем. М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2004. 378 с. (Сер. «Досье».)

46. Хрущев Н.С. Время, люди, власть: Воспоминания: В 4 кн. М.: Московские новости, 1999. Кн. 2. 848 с.

47. Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф.Чуева. М.: ТЕРРА, 1991. 604 с.

48. Шамбаров В. Свердлов: Оккультные корни Октябрьской революции. М.: Алгоритм, 2013. 462 с. (Сер. «Вожди Советского Союза».)

49. Шамбаров В., Чавчавадзе Е. Лев Троцкий. Тайны мировой революции. М.: Вече, 2016. 352 с. (Сер. «Революция: Западня для России».)

50. Яков Свердлов о Сталине // Письмо в Париж неизвестной. 12 марта 1914 года. Красноярск: Государственный архив Красноярского края.

 

[1] Все даты до 14.02.1918 даны по старому, юлианскому стилю.

[2] Здесь и далее в скобках даны ссылки на литературный источник цитаты с указанием порядкового номера произведения (см. Примечания) и номера страницы.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0