«Это воздушное судно, ждущее душу мою»
Николай Алексеевич Головкин — поэт, прозаик, публицист — родился в 1954 году в Ашхабаде (Туркмения), в семье потомственных москвичей. Окончил Туркменский государственный университет имени А.М. Горького, Институт повышения квалификации работников культуры и ГИТИС.
Печатается с 1968 года. Автор книг «Поэтическое излучение» (1994), «Свет в конце тоннеля: Лирический дневник “репатрианта” о Времени и о Судьбе» (1999) и др.
Лауреат Международного Рубцовского конкурса «Звезда полей» (2010). В 2012 году руководил Первым Международным фестивалем поэзии (Владимирская область).
Член Союза писателей России, член Союза театральных деятелей России, член Международного клуба православных литераторов «Омилия».
Живет в Москве.
20 мая исполнилось бы 90 лет со дня рождения выдающегося исследователя русской поэзии, литературоведа, поэта, историка Церкви монаха Лазаря, в миру — Виктора Васильевича Афанасьева (1932–2015).
Мне, увы, не довелось знать его лично. Но для меня, как и для многих, книги монаха Лазаря были и остаются настольными.
Глубокое уважение вызывает такая грань в его судьбе: не имевший систематического образования (не только филологического, но и вообще высшего образования Виктору Афанасьеву получить не удалось!), он был глубочайшим знатоком русской литературы.
Из-под его пера вышло более пятидесяти популярных книг. Читателю хорошо известны его биографические сочинения о русских поэтах XIX века.
Он автор и духовных книг: жизнеописаний великих подвижников, как древних, так и прославленных в наше время: преподобных отцов Антония Великого, Нила Сорского, Серафима Саровского, оптинских старцев.
Известен монах Лазарь и как духовный поэт. Многие его стихи положены на музыку.
Профессор Московской духовной академии Михаил Дунаев (1945–2008) в шестом томе своего фундаментального труда «Православие и русская литература», где творчеству монаха Лазаря посвящен специальный раздел, отметил, что его поэзия «подлинная и православная по духу».
* * *
Виктор Васильевич Афанасьев родился 20 мая 1932 года в Москве, в многодетной семье. Читать начал с пяти лет.
«Он вырос в семье военного, бывшего офицера Красной армии, командира, кавалериста Василия Афанасьева, — рассказывает писатель Дмитрий Шеваров, — жил в московском доме, в большой коммунальной квартире, где было около 30 комнат.
Маленький мальчик Витя Афанасьев перебегал из одной комнаты в другую: где-то жили бывшие дворяне, лишенные своих больших усадеб, поместий, но они сохранили книги, альбомы, уникальные издания. И он с пяти-шести лет учился читать не по детским книжкам, а по старинным и редким изданиям русской классики в старой орфографии.
Очень рано стал ходить в районную взрослую библиотеку, брал книги на абонемент матери, вспоминал: «Там трудились еще дореволюционные старушки. Меня любили, пускали за прилавок выдачи, к полкам, я сам выбирал книги... Я читал не только прозу, но и стихи...»
Вот так к началу войны в этой бедной семье он самоучкой овладел тем, чем его ровесники не всегда овладевали и после окончания школы. В одном из стихотворений, которое отец Лазарь написал уже 80-летним, он вспоминает Москву сорок первого года:
Москва, 1941 год
Подожди, не закрывай тетрадь,
Может, что-то вспомнится опять, —
Над усталой, старой головой
Мир трепещет давний, но живой.
Сорок первый. Немцы под Москвой;
Над столицей днем сирены вой,
Черные стервятники летят...
Мы бежим в метро «Охотный ряд».
Там на рельсах, на путях, народ
По три дня конца бомбежки ждет.
Там при тусклой лампе под землей
Были Купер и Жюль Верн со мной...
Бьют зенитки, над Москвою бой;
Я бегу по мокрой мостовой
До библиотеки, ведь не ждать
Тишины, чтоб книги поменять.
Здесь библиотекарша с утра
На своем посту. Она стара,
Но всегда приветлива, добра,
Для нее я как любимый внук,
Нам обоим книга лучший друг.
Роюсь в книгах. Так... вот Стивенсон,
В третий раз прочитан будет он.
Вот Брет Гарт... Еще бы что-нибудь...
Вальтер Скотт... Бегу в обратный путь.
Улицы пусты. Зенитки бьют.
Я опять в туннеле. Тихо тут.
Великая Отечественная война, эвакуация семьи в Ярославскую область, возвращение в родную Москву отразились в его стихах, которые Виктор стал писать с детства.
«Судьбы поэтов никогда не были легкими, особенно в России. Виктор Афанасьев начал подбирать рифмы еще в детстве, — рассказывает о своем близком друге профессор МГУ имени М.В. Ломоносова Владимир Алексеевич Воропаев. — Ему было девять лет, когда началась Великая Отечественная война, которая и ему принесла тяжелые испытания, продолжившиеся и в послевоенные годы. Учиться не пришлось, надо было работать. <...> Однако при этом он постоянно занимался самообразованием, много писал».
* * *
Семья Афанасьевых после Великой Отечественной имела скудные средства к существованию, и Виктор должен был зарабатывать на хлеб насущный.
«Летом 1943 года, — рассказывает Дмитрий Шеваров, — 11-летний Витя был принят в библиотеку Ленина помощником библиотекаря. Его обязанностью было находиться в хранилище библиотеки, в огромном подвале, и, когда по пневматической почте поступал заказ, он должен был найти нужные книги, в полумраке — тогда берегли электричество, одна лампочка на огромное хранилище — он бегал между высокими рядами с полками книг, искал, складывал книги в особую вагонетку, и этот вагончик отправлял.
Целые дни он проводил в этом хранилище, и, прежде чем положить интересную книгу в вагонетку, он успевал ее пролистать. Таким образом он продолжал свое самообразование — из-за того что семья нуждалась, он не мог оставить эту работу и в школе учился урывками».
В Ленинской библиотеке Виктор со старшим товарищем — библиографом И.С. Павлушковым выпускал рукописный журнал «Памяти прошлого».
«В 1944-м, — рассказывает Дмитрий Шеваров, — Виктор стал работать в букинистическом магазине, который располагался в ста шагах от его дома, возле театра Ермоловой. В магазин его взяли учеником заведующего отделом... философии! Ему поставили табуретку, он стоял за прилавком и отвечал на вопросы посетителей, во время войны многие были вынуждены сдавать свои книги.
При первой же возможности он тут же погружался в чтение, иногда ночевал в этом магазине. Так и получилось, что рабочий стаж у отца Лазаря был с двенадцати лет. Он начал приносить копеечку домой — у него были братья, сестры, большая семья, отец на фронте».
* * *
Учителями Виктора Афанасьева на литературном поприще стали поэты Павел Антокольский, Юрий Верховский, Семен Гудзенко, переводчик Сергей Шервинский.
«К пятнадцати годам, — рассказывает Дмитрий Шеваров, — он уже не просто хорошо ориентировался в русской литературе, не просто ее любил всем сердцем — он великолепно знал и уже пытался размышлять, сопоставлять, он мог уже беседовать со взрослыми — и о Пушкине, и о Бунине, которого тогда не издавали, а он это все прекрасно знал. Он говорил, что люди и книжки старой культуры будто сами к нему шли.
Так он, мальчишка, познакомился с поэтом Серебряного века Юрием Никандровичем Верховским. В начале войны старый поэт уехал из Москвы, а когда вернулся из эвакуации, оказалось, что его библиотека разграблена. Юрий Никандрович пришел в букинистический, чтобы найти собственный дореволюционный сборник. Витя взялся помочь и через некоторое время вручил поэту столь драгоценную для него книжку».
Рассказывает писатель Павел Крючков:
«Это случилось в старом здании МГУ, там, где сейчас возрожденный храм Святой мученицы Татианы, в первый послевоенный год, перед началом публичных поэтических чтений.
Автор знаменитого стихотворения “Мое поколение”, израненный на фронтах поэт Семен Гудзенко, решил перед выходом на сцену проверить, все ли желающие попасть на вечер сумели это сделать. В вестибюле он увидел подростка, который упрашивал билетершу разрешить ему войти в зал (видимо, у парня не было денег на входной билет).
Гудзенко быстро нашел слова: “Пропустите его, это... поэт”. И мальчика пропустили.
В тот же год в “Пионерской правде” состоялась первая публикация стихотворений Виктора Афанасьева — будущего литературоведа и биографа поэтов пушкинской эпохи.
Этому рвущемуся к стихам подростку, не получившему систематического образования, еще предстояло стать исследователем русской литературы, просветителем, православным детским писателем, наконец, историком русского монашества и — Свято-Введенской Оптиной пустыни, — где в самом конце века он примет постриг под именем Лазаря».
* * *
«После войны, — рассказывает Дмитрий Шеваров, — он поступил не на филфак МГУ — у него тогда не было для этого возможностей, — а в полиграфический техникум при издательстве “Правда”. После войны и окончания техникума работал печатником в типографии “Правды”. Вспоминал, как ремеслу их учили дореволюционные печатники, которые работали еще у Сытина.
Так он остался без высшего образования, но получил нечто большее, чем то, что мы получаем в институтах и университетах».
Затем Виктор Афанасьев служил в армии, работал в Норильске, в московских театрах рабочим сцены...
* * *
В конце 40-х годов Виктор Афанасьев знакомится с будущим литературоведом, историком и публицистом Вадимом Кожиновым.
«В отроческие годы Виктор Афанасьев, — рассказывает Владимир Воропаев, — вместе с другом детства Вадимом Кожиновым посещал литературную студию “Объединение юных московских поэтов” при газете “Пионерская правда”».
«Первые наши публикации были именно в “Пионерской правде” в 1946 году, — вспоминал Виктор Афанасьев впоследствии. — Тогда, отроками, я и Вадим не без удовольствия видели свои стихи в “Пионерской правде” и слышали в “Пионерской зорьке” по радио, а она звучала каждое утро».
Дружбу, творческие связи с ним монах Лазарь поддерживал вплоть до смерти Вадима Кожинова в 2001 году.
* * *
В 1969 году выходит его первый сборник стихов. В 1971 году Виктор Афанасьев принят в Союз писателей СССР.
«Он не был связан идеологическими установками, — подчеркивает Дмитрий Шеваров. — Пока другие воспевали стройки и грезили полетами на Марс, Афанасьев взялся переводить на современный русский язык “Задонщину”. Павел Антокольский написал в предисловии: “Молодой поэт Виктор Афанасьев, издавна увлеченный родной историей и написавший ряд интереснейших стихотворений на основе этого своего увлечения, точно и поэтично перевел «Задонщину». Он передал ее тоническими размерами, большей частью рифмованными... Перевод Виктора Афанасьева впервые вводит замечательный поэтический памятник русского четырнадцатого века в нашу поэзию, в школьную хрестоматию, в обиход советских читателей”».
* * *
Вспоминает Владимир Воропаев: «...и вот в начале 70-х годов уже зрелый поэт, издавший несколько поэтических сборников, почувствовал, что не может больше написать ни одной строчки. Источник оказался исчерпанным. Всегда любивший русскую поэзию и хорошо знавший ее, Виктор Афанасьев серьезно занялся изучением жизни и творчества поэтов первой половины ХIХ века, засел в архивы и библиотеки. Начали появляться книги — документальные повествования».
В 70–80-е годы издательство «Детская литература» выпускает серию книг Виктора Афанасьева о жизни и творчестве русских поэтов первой половины XIX века: И.И. Козлова (1977), К.Н. Батюшкова (1987), Н.М. Языкова (1990). Наибольшую известность получили биографии К.Ф. Рылеева (1982), В.А. Жуковского (1986) и М.Ю. Лермонтова (1991), вышедшие в серии «Жизнь замечательных людей».
Некоторые его коллеги, наверное, были бы удовлетворены уже этой творческой работой, но не требовательный к себе Виктор Афанасьев.
«Биографии поэтов вдруг отошли в сторону, когда Господь вразумил Виктора Афанасьева взяться за жизнеописание преподобного Серафима, саровского чудотворца. Это была первая полная биография великого святого («Дивный старец», 1993), вызвавшая поток читательских откликов, — подчеркивает Владимир Воропаев. — С этого времени и началась близкая душе православного писателя работа. Затем вышла “Жизнь святого Антония Великого”, напечатанная Издательским отделом Московской Патриархии (1994). Оптиной пустынью были изданы “Житие священномученика архимандрита Исаакия” (1994) и “Житие оптинского старца Варсонофия” (1995)».
А что же стихи?!
«До осени 1995 года Виктор Афанасьев не писал стихов, хотя и делал попытки, — вспоминает Владимир Воропаев. — Но вдруг (именно так) появился целый цикл духовных стихотворений. Поэт был несколько смущен: надо ли продолжать? Есть ли на то воля Божия? И решил испросить благословения у близкого ему духовно оптинского иеромонаха и тогдашнего скитоначальника отца Михаила (Тимофеева). Послал стихи с твердой решимостью в случае неодобрения не писать их более. Но одобрение было получено. Через год вышел первый сборник духовных стихотворений Виктора Афанасьева “Лествица” (1996). Появились публикации стихов в журналах и альманахах. Затем вышел сборник духовных стихотворений и поэм “Зреет жатва” (1999)».
* * *
В 1999 году Виктор Афанасьев принял монашеский постриг. Он был наречен Лазарем, в честь преподобного Лазаря Иконописца.
«Постригал его схиархимандрит Илий (Ноздрин) на московском подворье Оптиной пустыни в Ясеневе, — вспоминает Владимир Воропаев. — С этого времени оптинская тема стала едва ли не главной в творчестве монаха Лазаря. Им написаны жития оптинских старцев (помимо Исаакия и Варсонофия) преподобных Моисея, Антония, Нектария, книги “Житница жизни” (2005), “Оптинские были” (2011), “Древо чудоточное” (2011)».
Вспоминает Дмитрий Шеваров: «...так родился монах Лазарь. Но это событие не зачеркивало жизнь Виктора Васильевича, которому было тогда уже 67 лет, а венчало его долгий путь поэта, переводчика, литературоведа. Познакомился я с батюшкой благодаря Тамаре Михайловне Казаковой, лингвисту, публикатору святоотеческих текстов, вдове писателя Юрия Казакова. Она сказала, что есть такой исследователь, монах Лазарь, который всю жизнь посвятил золотому веку русской поэзии. Я сразу же позвонил ему, и он живо откликнулся. В нем было огромное стремление помочь, подсказать, одарить. Каждого, кто вслед за ним устремлялся в девятнадцатый век, он принимал как собрата».
* * *
Монах Лазарь продолжал жить в Москве, а с 2006 года — в Сергиевом Посаде, где поселился на Козьей горке, в скромном домике с печным отоплением.
Любил потрудиться в саду, любил слушать, как поют соловьи. Его не раздражала близость железной дороги — наоборот, признавался, что молится за всех проезжающих мимо их домика пассажиров.
«Став монахом уже на пороге старости, отец Лазарь по множеству своих недугов не мог нести обычные монашеские послушания, — рассказывает Дмитрий Шеваров, — и поэтому в самой Оптиной пустыни он не жил. Он сердцем пребывал там, а жил в Москве или Сергиевом Посаде. Из Оптиной, как он сам вспоминал, мешками привозили ему старинные документы из библиотеки, из сохранившегося архива, документы, которые никогда не публиковались. И он приступил, пожалуй, к своему главному труду — написанию истории Оптиной пустыни. Эту историю он решил написать в портретах оптинских старцев. И оказалось, что многие его прежние герои — писатели и поэты — связаны были с Оптиной: русскую литературу XIX века трудно представить без влияния этого духовного центра. Получилась книга не только об истории обители, но и об истории духовного влияния Оптиной на всю русскую жизнь, не только на литературу. И вот, уже после смерти отца Лазаря, эта его главная работа увидела свет в издательстве Московского подворья Троице-Сергиевой лавры. Книга называется “Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители”».
* * *
По словам Дмитрия Шеварова, «монах Лазарь... имел редкий (особенно в наши дни!) дар уводить читателя от тьмы и приближать к свету. Его исследования о русских поэтах, стихи, рассказы из истории Оптиной пустыни, сказки для детей — все они исполнены того легкого и тихого света, которым может поделиться лишь по-настоящему счастливый человек».
Самая известная и мудрая из его книг для детей — «Удивительные истории маленького Ёжика». Эта книга, написанная необычайно трогательно и с огромной теплотой, выдержала огромное число переизданий.
«Никого не могут оставить равнодушным сказочные истории маленького Ёжика и мудрого, благочестивого кузнечика Богомола, их паломничество в Оптину пустынь, — отмечает действительный член РГО, историк Арсеньевской епархии Лариса Колодей. — Эта сказочная повесть монаха Лазаря уже завоевала множество сердец маленьких читателей особой теплотой, мягкостью, увлекательным сюжетом. В нее входят четыре части или, точнее, четыре сказочных повести: “Маленький Ёжик и кузнечик Богомол”, “Необыкновенное паломничество в Оптину пустынь”, “Жизнь в сарайчике” и “Маленький Ёжик и его Лесной теремок”».
Маленький Ёжик из набожной семьи калужских ежей знакомится с кузнечиком Богомолом, который прожил всю свою жизнь на Афоне и вдруг оказался в лесу под Калугой. Здесь оба героя молятся о прекращении засухи, от которой страдают и мучаются все лесные жители. Ёжик и Богомол решают совершить совместное путешествие по реке Жиздре в Оптину пустынь. «Плыли они сначала в лодочке-кастрюльке, а потом Господь послал им настоящий кораблик со штурвалом и парусами, чтобы маленькие паломники могли добраться до монастыря. Весь путь, полный опасностей и трудностей, путешественники славили Бога».
Чего стоит только песенка маленького Ёжика-паломника:
Бывают в пути искушенья,
Но Бог нас всегда бережет!
И скоро речное теченье
К Обители нас принесет.
Мы будем стремиться без устали
На праздник в монашеский лес,
Где Скит возле Оптиной пустыни
И сосны стоят до небес!
И волны звенят колокольцами,
И плещут, и вторят певцу,
Мы стали сейчас богомольцами,
Молитвы слагаем Творцу.
Повсюду цветов изобилие,
В пути нам не страшно вдвоем.
Нам машут кувшинки и лилии,
Мы в Оптину пустынь плывем.
Прибыв в Оптину, они останавливаются в сосновом лесу между монастырем и Иоанно-Предтеченским скитом и строят шалашик между корнями старого дерева напротив Амвросиевского колодца. В какой-то момент неподалеку на дорожке они замечают монаха — и кузнечик узнает в нем того самого монаха, «в баульчике которого Богомол приехал с Афона». В последние дни своей жизни Богомол открывает маленькому Ёжику мир глубоких и чистых переживаний.
Далее маленький Ёжик видит во сне своего друга Богомола, который с определенной целью направляет его в глубь леса. И снова пришел к Ёжику во сне старый Богомол и сказал: «Ты почти у цели, друг мой. Тут совсем рядом лесной пруд, на другой стороне которого стоит разбитый грозой, высохший дуб. В нем есть многочисленные дупла, пригодные для устройства келий. Это и будет твой теремок, который ни низок, ни высок...»
Через все повествование проходит тема непрестанной молитвы, и молитва эта чистая и радостная: «Слава Богу!» Этой молитвой молятся не только Ёжик и Богомол, но и весь окружающий мир, вплоть до последней травинки. И тема чуда от Бога, чуда, связанного со смирением и молитвой, ненавязчиво пронизывает весь сюжет.
Эта сказка учит вере, взаимопомощи и преданной дружбе, доброте и постоянной молитве, всему, что свойственно Православию. Через поступки маленьких животных книга научает детей неизменному, христианскому поведению в жизни, повествует о Промысле Божием и учит за все Его благодарить! Все это закрепляется примерами милосердия, помощи слабым и больным.
«Любого, кто берет в руки эту сказочную книгу, — подчеркивает Лариса Колодей, — поражает точно найденная интонация рассказчика, которая, как и в лучших образцах детской литературы, сразу объединяет ребенка и взрослого, читающих эту книгу. Известно, что мир сказки — это во многом мир души ее создателя, поэтому повесть монаха Лазаря по сути своей христианская. Кажется, только из глубины монашеского опыта можно вот так легко и даже немного наивно рассказывать об устроении души. Детей не смогут оставить равнодушными эти трогательные истории лесных жителей, их приключения и примеры милосердия к слабым и больным».
* * *
«Последние годы отец Лазарь, — вспоминает Дмитрий Шеваров, — был прикован к постели тяжелой болезнью. Счастье, что рядом была его верная спутница (сначала супруга, а потом по благословению духовного отца — келейница) Наталья Ефимовна Афанасьева. Жили Афанасьевы в Сергиевом Посаде, в маленьком деревянном домике на Козьей горке. Это недалеко от железной дороги, и во время наших бесед по телефону я даже слышал отдаленный стук пролетающих электричек. Он мне сказал удивительные слова, когда я спросил, что это там: “А это электричка пролетела, я отличаю электричку от грузового состава. — И после паузы: — А по ночам, когда у меня болит спина (а он мучился страшными болями, в больнице лежал в неврологическом отделении) и не могу уснуть, я всегда молюсь за пассажирские поезда, за пассажиров электричек”».
Он скончался в Москве 5 марта 2015 года в больнице святителя Алексия на 83-м году жизни.
7 марта 2015 года, в субботу второй седмицы Великого поста, в монастыре Оптина пустынь после ранней заупокойной литургии состоялось отпевание монаха Лазаря, которое возглавил скитоначальник игумен Тихон (Борисов).
По Промыслу Божьему оптинский постриженник монах Лазарь, написавший их жития, упокоился здесь рядом с могилами убиенных оптинских насельников — иеромонаха Василия, инока Ферапонта и инока Трофима. По словам публициста Марины Бирюковой, «монах Лазарь (Афанасьев) похоронен на кладбище Свято-Введенской Оптиной пустыни среди тех ее покойников, о каждом из которых их брат Лазарь подробно и с великой любовью рассказал в своем оптинском патерике — “Вертограде старчества”. Оптинская летопись приросла его страничкой, его судьбой, его монашеством, его песнью к Богу».
Об этом пророчески размышлял в статье «Лучшие годы моей жизни протекли под кровом преподобного Сергия» и сам монах Лазарь: «...если мирские критики и исследователи литературы полагают, что писатели, создающие книги для христианского просвещения народа, не нужны, то вот факты, над которыми полезно задуматься: могила Пушкина находится в ограде Святогорского монастыря, могила Гоголя — в Даниловом монастыре (ныне — на Новодевичьем кладбище) и Киреевского — в Оптиной пустыни, а место упокоения замечательного ученого и писателя М.В. Толстого — в ограде великой обители — Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Завидная участь для каждого делателя на ниве Христовой».
* * *
Духовным дневником в стихах стал посмертный сборник монаха Лазаря «Добрая весть» (Сергиев Посад, 2015), который составлен самим автором и может рассматриваться как его поэтическое завещание.
Помимо духовных стихотворений, написанных в разные годы, в сборник вошли стихи последних лет жизни. Большинство из них публикуются впервые.
Об удивительном духовном пути и удивительной литературной судьбе монаха Лазаря рассказал в предисловии Владимир Воропаев. Свое предисловие к посмертной книге стихов отца Лазаря он завершает так: «...в свое время святитель Филарет, митрополит Московский, узнав, что Иван Киреевский похоронен в Оптиной пустыни рядом со старцем Леонидом, изумился, какой великой чести он удостоился. С того времени монах Лазарь, нашедший свой последний приют среди дорогих ему могил, первый большой русский писатель, погребенный на братском кладбище великой обители».
Рецензию на сборник «Добрая весть» написал московский писатель Николай Кокухин.
«С монахом Лазарем, — отмечает он, — меня связывала теплая задушевная дружба. Я часто бывал у него в гостях, мы подолгу разговаривали на духовные темы, о русских писателях, помогали друг другу готовить к изданию свои книги, размышляли о судьбах России, вместе молились о ее спасении. Мы понимали друг друга с полуслова, с полунамека, с полудогадки — мы были единомышленниками, наши сердца бились в унисон, в евангельский унисон.
У него было несколько тяжелых недугов, но он переносил их стоически, по-мужски, не показывая своих страданий другим людям. Я ни разу не видел на его лице гримас страдания, не слышал от него жалоб и тяжких вздохов.
Среди русского народа существует благочестивое верование, что во дни Светлой седмицы двери рая открыты, и души праведников беспрепятственно входят в Царствие Небесное. Сороковой день после кончины монаха Лазаря выпал на первый день Пасхальной седмицы. Вполне возможно, что его душа вошла в рай без каких-либо осложнений.
Музы бывают разные. Н.Некрасов, например, назвал свою музу “Музой мести и печали”. Муза монаха Лазаря — это муза любви и сострадания.
Его лира звучала на земле свободно и красиво, легко и благозвучно. Там, на небесах, будем надеяться, его талант раскрылся в полную силу и лира зазвучала еще выразительнее и ярче».
* * *
В 2019 году в издательстве «Русский хронографъ» (редактор-составитель Н.Е. Афанасьева) вышло первое полное собрание духовных стихотворений, баллад и поэм монаха Лазаря.
«Большая часть его произведений, — отмечается в аннотации, — была издана в сборниках в период с 1996 по 2015 год, однако многие печатаются здесь впервые. Поэзия монаха Лазаря прежде всего вдохновлена любовью к Богу и Церкви Христовой, стремлением достигнуть Небесного Отечества. И по глубокому убеждению автора, наше земное Отечество Россия — тонкая красота русской земли, ее леса, поля, реки, цветы, птицы, — все по-своему славит Единого в Троице Бога и все напоминает нам о рае — нашем небесном отечестве».
«Когда я первый раз услышал его голос в телефонной трубке, — рассказывает Дмитрий Шеваров, — то никак не мог совместить этот звонкий, почти что отроческий голос и то, что я знал о батюшке: 80-летний уединенник, ослепший и прикованный к кровати...
Сейчас я держу в руках новую книгу батюшки, составленную самым близким ему человеком, и вновь переживаю то же удивительное чувство, будто вновь слышу его голос: “Дмитрий?.. А можно я буду звать вас Митей?..”
Я все еще жду от него звонка. Жду разговора о цветах и птицах, о Пушкине и Лермонтове, о Киреевском и Хомякове, о таинственном КР и загадочной Лизе Кульман...
...Низкий поклон Наталье Афанасьевой — именно она подготовила первое полное собрание стихов монаха Лазаря. И теперь ясно, что пора собирать воедино и другие его труды — по истории, литературоведению, литературной критике. Все это — сокровище русской культуры».
Среди стихотворений сборника обращает на себя внимание одно из последних, написанных монахом Лазарем 30 июля 2013 года:
Заходит солнце, и по полкам книг
Скользят его лучи — как бы привет
прощальный, —
Мне по душе спокойный этот миг
И даже то, что он чуть-чуть печальный.
Хранитель Ангел мой невидимо
со мной,
Я за молитву — он со мною рядом,
И два раба — небесный и земной —
Устремлены душевным к Богу
взглядом.
Безгрешен Ангел. Я... что говорить?
А если бы не он, то было б много
хуже...
Оставь он Бога за меня молить —
Быть мне в гееннских пламени
и стуже.
Закат... Лучи уже не золото, а медь,
Темнеет небо... Ночь уж на пороге...
Из нас кто не боится умереть?
Но вера места не дает тревоге.
Друзья, родные — многие уж там!
А мир все холоднее и жесточе...
Вот солнце и зашло... Что принесешь
ты нам,
День, воссиявший после этой ночи?
За полгода до своей кончины монах Лазарь написал стихотворение «Минута воспоминаний» (25 августа 2014 года):
Этот холод, туман, этот
дождь проливной
Пахнет детством моим
и великой войной.
Мне всего лишь двенадцать тогда
было лет,
А уж был я душой настоящий поэт.
Как я впитывал радостно
пушкинский дух,
На стихи как настроен был тонко
мой слух.
Пушкин, Лермонтов, Вяземский,
Глинка, Козлов —
Это море родных поэтических слов.
Не хватало еды, но питалась душа,
А война громыхала, ничуть
не страша.
Русской лиры прекрасный
и солнечный звук
Красотою бессмертной покрыл все
вокруг.
Так в России уж видно бывает
всегда —
Вместе радость и боль, красота
и беда.
И вот это стихотворение монаха Лазаря 2014 года тоже находит сразу отклик в душе:
Утро настало. В церкви звонят...
Звуки, кружась, полетели, —
Люди на Божию службу спешат, —
А я лежу на постели.
Послан мне, грешнику,
тяжкий недуг,
Ноги лишились хожденья,
Не выпускаю я четок из рук...
Грустно мое пробужденье.
Матушка Церковь! Роптать
не могу,
Все по грехам получаю,
Но по тебе я, скажу — не солгу,
Матушка, сильно скучаю.
В Церкви душа пребывает моя,
Здесь хорошо ей молиться...
Хор возглашает, звучит ектенья,
Дым над кадилом струится...
Всех нас единым покровом храня,
Помнишь ты, матушка, и про меня.
* * *
Завершая в ноябре 2019 года паломничество в Оптину пустынь и пропев «Вечную память!», стоим в молчании на монастырском кладбище перед могилой монаха Лазаря.
Вспоминаю проникновенные, как слова молитвы, строки монаха Лазаря об Оптиной пустыни:
Помним и славим,
Знаем и любим
Сильным и слабым
Милую людям
Ныне и присно,
Тайно и устно
Божию пристань —
Оптину пустынь.
И еще одно из последних стихотворений монаха Лазаря (14 мая 2014 года):
Небо, не так уж далекое,
Теплой лазурью слепит...
Чистое, белое, легкое
Облако в небе стоит.
Как оно странно и чудно,
Словно возникло в раю.
Это воздушное судно,
Ждущее душу мою.
Да упокоит Господь в селениях праведных душу раба Своего монаха Лазаря!
Фото из открытых источников.