Днепр

Где ждут — в аду или в раю,
узнаешь на варшавской плахе
и сколько нынче платят ляхи
за честь казацкую твою.

Отчалит чайка, и Харон
не догребет до середины,
нет горю дна, беде вершины,
и черти лезут из икон.

Все, что случается, — не вдруг,
судьба ли, кровь ли виновата,
сын на отца и брат на брата —
все возвращается на круг.

И нет вины прожитых лет,
Христа в душе, креста на теле
и память замели метели —
да что о том, чего уж нет.

Живым убитых не спасти,
и под луною через годы
Днепр тихо мчит к Аиду воды,
и вспять бессмысленно грести.


Надо жить

Хоть режьте Родину, хоть ешьте,
от злых невежд мороз по коже,
и смерть становится моложе,
и жизнь уже не станет прежней.

Уже не скроешься в столице
и не укроешься в морозы,
чужая боль, чужие слезы
тебе воротятся сторицей.

Уже забудется едва ли
судьба, пробитая осколком,
но жить в России надо долго —
нас слишком долго убивали.

Над нами звезды словно в тире,
беда течет по небу Волгой,
война с чертями будет долгой —
мы слишком долго жили в мире.


Фашистов нет

Прими-ка на ночь корвалол,
Чтоб про фашистов не молол.
Какие к черту палачи?
С ищейкой их ищи-свищи.

Переверни хоть дом вверх дном,
Нет в гардеробе ни в одном
Ни черных масок, ни плащей,
Ни кровью пахнущих вещей.

Из уст амбре, не перегар
И запах дорогих сигар,
И жены пахнут, как цветы
Необычайной красоты.

Из кухни пахнет куличом,
Детишки пахнут калачом.
Не то что как намедни те,
Кого распяли на кресте.


Отче наш

Хлеб насущный даждь нам днесь
распростертыми крылами
не над кем-то, а над нами
и не где-нибудь, а здесь.

Да надежд числа не счесть,
счастье сбывшимися снами
если было, то не с нами,
если будет, то не здесь.

И беда за весью весь,
а за ней пожаров пламя.
Слава Богу, что не с вами?
Слава Богу, что не здесь?

Был пророк, да вышел весь,
почему, скажите сами,
если был он, то не с вами,
если будет, то не здесь.

Зверь трезубый, трижды шесть,
не за синими горами,
не за кем-нибудь — за вами
и не где-нибудь, а здесь.

Хлеб насущный даждь нам днесь,
сжалься, Господи, над нами,
над безумцами, слепцами,
и не где-нибудь, мы здесь.


Снегири

Горе полнится ручьями,
боль не вычерпать горстями,
и не высказать словами,
как здесь выгрести на свет.

В час, когда случится с нами
то, что знаем и мы сами,
улетим, взмахнув крылами,
помашите нам вослед.

Крик об лед, крыло о пламя,
ночь качнет колоколами,
да иконы зеркалами
отразят короткий век.

Белым ангелом над нами
снег кружится над полями,
и слетают снегирями
души русские на снег.


Бумеранг

Повторяем подвиг Сталинграда,
если кто забыл про Сталинград,
а Россию обижать не надо —
бумеранг воротится назад.

Веришь порно, вожделеешь НАТО,
пол меняешь в гейском кураже,
а Россию обижать не надо —
бумеранг назад летит уже.

Будь ты хоть в Америке сенатор,
вставь импланты, подлечи ковид,
а Россию обижать не надо —
бумеранг назад уже летит.

Где на карте числилась Канада,
океан бездонно-голубой.
«Ой, не надо, — скажешь ты, — не надо!»
Мы ответим: «Поздно, дорогой».

Но хохлов купившим за печенье
не понять, ко всем чертям катясь,
фактов не случайное стеченье,
а причинно-следственную связь.


За эпохою эпоха

За эпохою эпоха,
от небес не ждем подвоха,
хорошо живем иль плохо,
просто некуда бежать.

И все выше то, что свыше,
свет воды тишайшей тише
нас зовет, а мы не слышим,
поминать пора, как звать.

Ночь густа, закаты долги,
и по горю, как по Волге,
надо жить в России долго,
да и выжить заодно.

Хлебом истины простые,
нимбом церкви золотые,
хорошо любить Россию,
да не всякому дано.

За эпохою эпоха,
от Руси не ждем подвоха,
хорошо ей или плохо,
просто некуда бежать.

Снегом падая на крыши,
свет становится все ближе,
позовите — и услышит,
если вспомните, как звать.


Чувство Бога

Пока еще все те же трое
планету держат на плаву,
во сне крылом тебя прикроют,
где чувство Бога наяву.

И было то, что будет с нами,
срок у предчувствий небольшой,
пора осваивать крылами,
что предначертано душой.

Нам дайте срок, мы отбатрачим,
да не осталось в Книге дней,
летит наш мир к чертям собачьим,
страшней двуногих нет чертей.

И ангел, не дождавшись Ноя,
падет росою на траву,
и вновь во сне крыло больное
и чувство Бога наяву.


Донецкий Спас

Столетья предрассветный час,
Век темен, времена лихие,
Лицом к лицу к беде Донбасс,
Плечом к плечу в беде Россия.

Восход над шахтами погас,
У ада спонсоры крутые,
Накрыло тучами Донбасс,
Ложится тень на всю Россию.

Летит осколочный фугас,
Потомок Каина и Кия,
Что на прицел берет Донбасс,
Прицел наводит на Россию.

В садах Господних хриплый бас —
Гудите, трубы заводские!
На небесах сплошной Донбасс,
Под небесами вся Россия.

И на крови Донецкий Спас,
И позывной берет мессия,
И вызывается Донбасс,
И отзывается Россия!


Донецкая юность

Эх, кабы знал заранее,
Соломки б подстелил!
Мне снится утро раннее,
На пальцах след чернил.

Пиратство радиоузла,
Шуршание иглы,
Магнитофоны «Яуза»,
Высоцкий и «Битлы».

И повзрослеть старания,
И первый сабантуй,
И первое свидание,
И первый поцелуй.

Там счастье не разменяно,
Там еще ярок свет,
Там нет детей расстрелянных,
Там Украины нет.


Не убий

В Печерской лавре дремлет змий,
Донбасс не им крещен.
Звучит по-русски «Не убий!»,
но русский запрещен.

Вдали остались речка Стрый
и Киевский вокзал,
и хлопчику казалы: «Вбый!» —
он брал и убивал.

Когда ресницы поднял Вий
и бог его Тарас
из-под земли талдычил: «Вбый!» —
он убивал как раз.

И был блокпост кацапский в рай,
и кровь текла в реке,
и он просил: «Не убивай!» —
на русском языке.