* * *
Поначалу без суматохи,
Дым волос отмахнув за плечо,
Я стояла среди эпохи,
Где ступням моим горячо.

А затем (поминая всуе
И Того, Кто неумолим!)
Обнаружила, что танцую —
Чтобы меньше касаться земли.

Но чем выше мои пируэты
И забористей кренделя,
Тем яснее — что выхода нету,
Все сильнее горит земля.

Подолом на лету помавая,
Четко вижу, за что плачу:
Я сама огонь раздуваю
Тем, что я от него скачу!

Так и кончусь — в прыжке, на вдохе,
На своей-чужой стороне,
Несозвучная той эпохе,
Что стократ несозвучна мне.


Карточки в багете

Карточки, карточки в раме одной,
Только счастливые лица...
Что вас подвигло, как перед войной,
Плечико к плечику сбиться?

Смотрите чисто, наивно, светло,
Видно — не страшно, не жалко...
Может быть, свел вас под это стекло
Стойкий инстинкт коммуналки?

Или советский соборный наш дух,
Неким прозреньем объятый,
Не выносил разомкнувшихся рук,
Чувствуя: это чревато?..

Русый начес над бровями вразлет,
Радостно вздернутый носик,
Дерзкие мини, кримплен, шевиот —
То, что мы больше не носим.

Время последних реликвий пришло —
Я позабочусь об этом!
Но... на стене выпадает стекло
Из расписного багета.

Узел объятий внезапно разжат,
И, как сухие листочки,
В недоумении лица кружат —
Каждое
Поодиночке.


Кофейня

Как ароматические травы,
Слово пахло медом и плодами.
Д.Кедрин


У поэтов был такой обычай:
В круг сойдясь, оплевывать друг друга.
А теперь звучат все больше спичи —
Низкий жанр для вещего ашуга.

Но не потому, что все — Саади
И достойны песенки елейной:
Прежний жар уже не лихорадит
Ни самих поэтов, ни кофейни.

И сочится кофе растворимый
В чашку одноразовую снова,
И со свистом пролетает мимо
Время одноразового слова.


* * *
Ты жил затем, чтоб править и судить.
Я — накормить и раны остудить.
Ты — гром с небес, сразивший на заре
Корявый дуб, торчавший на горе.
А я — тиха, как предзакатный дождь,
Который горлом опаленным ждешь.
Но вместе мы наказаны с тобой
Одной дорогой и одной судьбой.
Пороки ты высверкивал, грозя.
Жалела я, кого жалеть нельзя.
И в этой жизни все мои дела —
Тебе ожесточиться не дала.
Не волосы седеют у меня,
А дым летит от твоего огня.


* * *
Вербное воскресенье,
Нежный, младенческий пух.
Странное чувство висенья,
Перехватившее дух.

Волей толчка ветрового
От ноздреватого льда
Я отделиться готова
И улететь в никуда!..

Радуйся, девочка-верба,
Что прилетела пчела,
Что ты под солнышком первым
Краше подруг расцвела.

Таянье, капанье, ломкость,
Пение искристых струй...
Невыносимая легкость,
Острая, как поцелуй!


Букет

Ты рвал, проявляя сноровку,
Росинки на стебельке,
И алая божья коровка
Текла у тебя по щеке.

Чудесный букетик искрился —
Поди-ка не славословь!
Но век его дивный продлился
Недолго — как наша любовь.

Уже под лучами косыми
Мельчала и гасла роса,
А к полудню стали сухими
И травы в лугах, и глаза.


* * *
По этой тропинке пойти
И по той,
Где кружится в лужице
Пух золотой.
На эту скамейку присесть
И на ту,
Где тень от каштана
В летучем цвету.
Услышать, как в тающем
Свете зари
Лягушки вздувают свои пузыри.
И веткой сухой
Разорвать паутинку
С трепещущей бабочкой
Посерединке.


Наверное, все это было

Наверное, все это было,
Но долгой травой поросло...
И я — безоглядно любила:
Отчаянно, ветрено, зло...

Деля уцелевшие гнезда,
Орала грачиная рать.
И то было рано, что — поздно
Сегодня с тобой начинать.

Запас прошлогоднего снега
В дремучем овраге иссяк,
Зеленое знамя побега
У вешних ложбинок в горстях.

Рассеялась сизая дымка...
И ты возражаешь: «Прости,
Давай, как и прежде, в обнимку.
Хотя б для ус-той-чи-во-сти...»


Колечко

А весной опять набухнут почки.

Клейкие расправятся листочки.
Заалеют нежные цветы.
Сахаром наполнятся плоды.
Пожелтеют листья, облетят.
Затанцует первый снегопад.
Рощи и сады покинут птицы.
Синий лед на речке заискрится.

А весной опять набухнут почки...