К этой теме я приноравливался давно, обдумывая ее с разных сторон и переживая душевно. Интуитивно все было ясно, но как бы на уровне подсознания, а вот теперь разрозненные соображения сложились в единый пазл. Значит, пришло время изложить здесь свои наблюдения и сердечные заметы. Сразу предупреждаю: мысли эти будут непростые и в общем горестные.

Речь идет о представителях некоторых профессий и увлечений, которые принято считать мужественными и даже героическими. Вернее, даже не о них самих, а об отражениях их в нашей культуре, ведь именно образ, созданный искусством, входит в общественное сознание, становится определяющим.

В конце 60-х годов невероятную известность получила кинокартина Станислава Говорухина и Бориса Дурова «Вертикаль» (1967). Она была посвящена будням и подвигам такой категории людей, как альпинисты. Особенно выделялись песни Владимира Высоцкого, прозвучавшие в фильме и упрочившие бардовскую славу актера. Параллельно они были выпущены на гибкой пластинке фирмы «Мелодия». «Прощание с горами», «Песня о друге», «Вершина» и «Военная песня» — четыре музыкальных фрагмента были органично вкраплены в сценарий и прочно скрепили историю о драматичном восхождении альпинистов на гору Ор-Тау в Сванетии (Грузия). Эти зонги прослушивались до бесконечности, диск безбожно запиливался, и к хрипотце вокалиста добавлялись треск и скрипы воспроизводящего устройства.

Тогда профессия (или увлечение) альпиниста приобрела всенародную популярность: юноши хотели подражать этим отважным людям, девушки дарили заочную любовь. Даже у такого равнинного писателя, как Владимир Солоухин, есть повесть на эту тему — «Прекрасная Адыгене», посвященная, впрочем, не столько горам, сколько людям и их снаряжению — хитроумному альпинистскому такелажу.

Уже тогда у меня зародилось запретное соображение, которое немыслимо было вымолвить вслух: какого рожна эти городские пижоны упрямо прутся в столь опасные походы, рискуя жизнью, но в душе надеясь, что при необходимости государственные спасательные службы придут им на выручку и вызволят из горных ловушек? Вертолеты, поисковые группы, спасательные экспедиции, между прочим, отнюдь не дешевое удовольствие, требующее казенных денег.

Русский народ давно сформулировал свое мнение на сей счет: «Умный в гору не пойдет...», а народный академик Терентий Мальцев на вопрос о занятиях физкультурой отвечал: «Что?! Спорт? Да я без практической пользы и пальцем не шевельну». В те годы, о которых идет речь, сельские жители во многом были бесправными. Выйти из колхоза не представлялось возможным. Я сам по окончании десятилетки с огромным трудом получил паспорт. Но разве альпинистов это волновало — подумаешь какие-то крестьяне... Правда, спорить с любителями экстремальных видов спорта, по-видимому, без толку: всегда среди нас найдутся такие типы, стремящиеся к острым ощущениям, способствующим выделению адреналина.

Однако же неужели только высокогорные восхождения связаны со смертельным риском? Опасных положений в окружающей нас жизни предостаточно: можно отправиться в горячую точку, послужить в правоохранительных органах или в пожарной охране, поступить санитаром в инфекционное отделение или лепрозорий. Но все это — не то. Там, на подступах к сияющим вершинам, — романтика: красота природы, костерок, гитарка, гибкие красотки спортивного телосложения... Сами горы, кстати, издавна обладают таинственной притягательностью и мистическим ореолом, что выразительно показал в своих сказах уральский мифотворец Павел Бажов. А вот рисковать в бытовых условиях — скучно.

Скука обыденной жизни! Не здесь ли коренится причина альпинизма? Тоскливое существование гонит их прочь от суеты городов и потоков машин. Как говаривал Фаусту пушкинский Мефистофель:

В своем альбоме запиши:

Fascidium est quies —

Скука — отдохновение души.

Но при чем здесь тогда героизм и отвага? Когда прославленный русский альпинист Александр Васильевич Суворов переводил свое войско через Альпы, в этом была насущная геополитическая необходимость: он спешил на помощь союзникам и, разумеется, никакой скуки не испытывал.

Оказавшись на Северном Кавказе, поручик Михаил Юрьевич Лермонтов в столкновениях с горцами немало проездился по горным ущельям и отрогам, но ему в голову не приходило покорять Эльбрус с его ослепительной снеговой шапкой, хотя она наверняка дразнила и не на шутку раззадоривала бурное поэтическое вдохновение:

Давным-давно, у чистых вод,

Где по кремням Подкумок мчится,

Где за Машуком день встает,

А за крутым Бешту садится,

Близ рубежа чужой земли

Аулы мирные цвели,

Гордились дружбою взаимной;

Там каждый путник находил

Ночлег и пир гостеприимный...

(«Измаил-Бей»)

Он вряд ли взбирался на вершину Бештау и даже, кажется, не взошел на совсем близкий Машук: перед русским боевым офицером и большим поэтом стояли задачи посерьезнее.

Размышляя об этом, я далек от мысли отвратить скалолазов от их увлечения. Да и не об этом сейчас разговор. В «Военной песне» Владимира Высоцкого есть слова, которые вызывают особого рода сомнения:

Мерцал закат, как блеск клинка.

Свою добычу смерть считала.

Бой будет завтра, а пока

Взвод зарывался в облака

И уходил по перевалу.

Отставить разговоры!

Вперед и вверх, а там...

Ведь это наши горы —

Они помогут нам!

Они помогут нам!

А до войны вот этот склон

Немецкий парень брал с тобою,

Он падал вниз, но был спасен,

А вот сейчас, быть может, он

Свой автомат готовит к бою.

Если верить автору, то накануне Великой Отечественной войны лирический герой этих стихов совершал восхождение на Кавказские хребты в экспедиции, куда входил и альпинист из Германии. Конечно, в начале 30-х годов отношения между нашими странами были вполне дружественными, так что присутствие немца в команде не выглядит чем-то из ряда вон выходящим. И все же, и все же...

География Советского Союза и России была и остается таковой, что по южным и западным рубежам располагаются горные цепи: Карпаты, Таврические горы, Кавказ, Алатау, Тянь-Шань. А где граница, там, соответственно, должна быть и зона особой секретности, куда иностранцам, очевидно, и нос совать не положено. Мы же здесь слышим, что «немецкий парень» сходил здесь за своего, но кто знает, какие задачи держала тогда в уме германская разведка? Вероятно, он был не только спортсменом, но и шпионом, который под видом экзотических ландшафтов запоминал, зарисовывал и фотографировал наиболее важные участки горных дорог, троп и перевалов, а то и составлял планы рельефа местности. Когда я служил в секретной части политотдела, то первое время удивлялся, что простые топографические карты идут под грифом «Секретно». Казалось бы, какую тайну может хранить расположение отдельно стоящих деревьев, ручьев, родников и колодцев? Но ведь во время военных действий эти элементарные сведения окажутся на вес золота.

А когда немецкие части решительно двинулись на наш юг и подоспело самое время применить эти знания на деле в составе первой горно-пехотной дивизии вермахта «Эдельвейс» (по-немецки — благородно-белый), он оказался тут как тут и хладнокровно готовит боевой шмайссер, чтобы применить его против своих бывших товарищей. Такая вот странноватая выходит романтика.

Важно отметить тут один важный момент. Альпинизм в наше сознание привнесли люди, которых принято именовать шестидесятниками. Это поколение сформировалось после ХХ съезда партии, где был развенчан и подвержен поруганию культ личности Иосифа Виссарионовича Сталина. Идеология шестидесятничества была проникнута лозунгами, направленными против авторитаризма, единомыслия, сильной руки. Но, как изъяснялся Мартин Хайдеггер, кто преследует, тот следует. И гонители сталинизма несли в своем генетическом коде те черты, которым на словах активно противостояли. На самом деле они продвигали и отстаивали свои интересы, и иное мнение было им глубоко чуждо. Это чувствуется и в песнях Высоцкого: «так оставьте ненужные споры, я себе уже все доказал», «отставить разговоры!» — все это звучит не как гуманистический призыв, а как строгая административная команда. Выходит, все давно решено в верхах или закрытых сообществах и иного, как говорили господа перестройщики, не дано. Даешь плюрализм! И тут двух мнений быть не может, а парламент не место для дискуссий. Прорабы этого демократического процесса быстро переродились в банкиров, депутатов и чиновников и легко избавились от лозунгов, которые вознесли их на гребень популярности.

Теперь хочется сказать несколько слов еще об одной, несомненно, достойной и в чем-то героической профессии, вернее, о ее преломлении в искусстве и средствах массовой информации. А именно — о геологах. Как в программе «Бесогон»[1] ссылается на своего мичмана Криворучко Никита Сергеевич Михалков: «Расходимся по одному. Если что, мы — геологи...»

О геологах писали немало. И пели хорошие песни: «Держись, геолог! Крепись, геолог! Ты солнцу и ветру брат...» Эта специальность была востребованной в советские годы и пользовалась всеобщим уважением, да и как не ценить человека, который, презрев мирный уют и комфорт, надолго уходит со своей партией в тайгу, в тундру, в горные распадки!

Однако когда вспоминаешь кадры из кинофильмов тех лет, там тиражируется несколько странная картина. В цивильной городской компании вдруг оказывается человек, вернувшийся из долгой и опасной экспедиции. Он бородат, обветрен, прокурен, промаслен, оброс, смертельно устал, но очень мужественен и бодр. Толстый свитер, взлохмаченные волосы, папироса или трубка в зубах — нечто хемингуэевское. Женская часть посиделок сразу переключает на гостя свое внимание, бросая на остальных мужчин презрительные взгляды: «Вы тут прохлаждаетесь, а он!..» При этом дамы не обращают внимания на то, что от него пахнет не только костром, порохом, рудами и добытыми образцами полезных ископаемых.

Но дело даже не в этом. Внешний облик это всего лишь деталь художественного образа. Главное состоит в том, что материализовавшийся вдруг геолог выглядит как какой-то... отщепенец, не принимающий условий столичной жизни, гордый, презирающий всех и вся. Он смотрит на присутствующих свысока и не без оттенка презрительности: «Вы тут наслаждаетесь, сибариты, а мы там!..» Несомненно, у него есть основания для такой жизненной позиции. Но давайте разберемся, что представляет собой эта наука и стратегическая отрасль народного хозяйства — геология.

У нас были специальные министерства, занимающиеся разведкой природных ресурсов (в разное время они именовались по-разному), было Управление геодезии и картографии — режимное ведомство по указанным выше причинам. Есть необходимые структуры и в наши дни. Запасы минералов, руд и металлов, особенно драгоценных, составляют предмет государственной тайны. Эта информация строго закрытая, и доступ к секретам крайне ограничен. От нее напрямую зависят судьба и благополучие народа и всея державы. Разумеется, такие люди должны пользоваться заслуженным почетом и уважением. Но почему же их изображают как каких-то замурзанных, неприкаянных бирюков, подобных джек-лондоновским скитальцам?

Они никогда не говорят о значимости своей работы, от них не услышишь слов о патриотизме. Вероятно, создатели этого образа стремились показать суровость геологического характера, не позволяющую бросать громких слов на ветер. А ведь их государственное мышление должно проступить между строк, среди кадров. Психологически это понятно и, пожалуй, оправданно, но согласитесь: если государственно значимый труженик выглядит как нечесаный обормот, то это по меньшей мере странно. Не отсюда ли у нашей интеллигенции пошла мода на грубый, неряшливый стиль одежды: штормовки, ветровки, бушлаты, джинсы?

Сегодня редко встретишь на улице или в общественном транспорте человека в цивильном костюме и галстуке. Разве что чиновники сохраняют еще эту форму одежды. Но эта категория граждан в основном ездит на собственных «мерседесах» и «ауди» или по старой привычке катается на служебных машинах с личными шоферами.

На героях Василия Шукшина органично смотрелись и телогрейки, и кирзачи. А вот когда Андрей Вознесенский с восторгом вспоминал, как на его переделкинскую дачу с гитарой на плече заявился в штормовке Борис Гребенщиков (БГ, ныне признан иноагентом), это воспринимается как поза, бутафория, желание сыграть роль, несвойственную элитарному тусовочному певцу.

Такого рода униформа кинематографических геологов обладает не только чисто внешними признаками, это жизненная позиция, кредо, вектор социального действия. Люди, занимающиеся столь ответственным делом, по ходу жизни выглядят как держащиеся особняком одиночки, непонятые, непризнанные, недооцененные. А за всем этим кроется непомерная гордыня — стремление поставить себя над обществом, предстать в облике супермена, своего рода Мартина Идена.

Не потому ли время от времени в средствах массовой информации появляются сообщения о предательстве такого рода специалистов, о работе на враждебную страну, о связях с иностранными разведками? В очередной раз задумаешься тут о просчетах в работе наших кадровых служб. Государственные секреты оказываются в руках у ненадежных, вибрирующих, неустойчивых в идеологическом смысле личностей...

Человеку с расколотым, треснувшим сознанием жить очень трудно. Это хорошо понимал режиссер Глеб Панфилов. В фильме «Тема» (1982) его герой Бородатый (эту роль мастерски сыграл Станислав Любшин) не может найти гармонию в родной стране, он хочет уехать за рубеж, а его подруга в исполнении Инны Чуриковой безуспешно пытается увещевать его: «Ты там от тоски умрешь!..» Примерно то же самое чувствовал Игорь Тальков, который прочувствованно спел о друзьях, рвущихся в эмиграцию:

Она уедет в США, он уедет в Бонн,

Я попрощаюсь с ними молча, навсегда.

Все бегут на Запад — выездной сезон,

И даже солнце каждый день спешит
                                                               туда.

Солнце уходит на Запад,

И убегают за ним

Те, кто не знает,

Что все в этой жизни

Имеет исток.

Солнце уходит на Запад,

Но чтобы снова родиться,

Спешит на Восток,

На Восток...

Очевидно, мне возразят, что человек это вещь в себе и не равняется на культурные стереотипы. Но это совсем не так. Разве люди не смотрят кино, не читают книги, не слушают песни? Разве фильмы не влияют на их душу и сознание? К примеру, изображая криминальные типы, сценаристы и режиссеры опираются на опыт, почерпнутый из этой среды, но в свою очередь и бандиты вольно или невольно ориентируются на созданный для них имидж. Об этом должны помнить представители творческой элиты и инженеры человеческих душ.

Подводя итог несколько сумбурно сказанному, хочется вспомнить старую как мир мудрость: то, что мягко и нежно, будет жить, а то, что затвердело и стало жестким, не победит. Под брутальной хитиновой оболочкой, под покровом мужественности вполне может скрываться хилая, пораженная порчей душа.

03.05. 2024