16 июля 2024 года исполнилось 92 года со дня рождения великого советского скульптора Олега Константиновича Комова, ушедшего из жизни три десятилетия назад, 3 сентября 1994 года. В конце мая сего года в усадьбе Гончаровых в поселке Полотняный Завод Калужской области был открыт новый комовский памятник, явивший нам молодых и счастливых Александра Пушкина и Наталью Гончарову.

Искусство Олега Комова выдержало испытание временем. Его творчество входит в программу изучения истории искусств в художественных вузах. Банкноту 1000 рублей украшает изображение его памятника Ярославу Мудрому. Его произведения «Стекло» (1958) и «Мальчик с собакой» (1965) по-прежнему открывают залы постоянной экспозиции 1950–1960 годов в Третьяковской галерее. В историю русского искусства Олег Комов буквально ворвался. Скульптура «Стекло», которую он изваял, будучи двадцатишестилетним студентом, сразу стала эмблемой эпохи. Ее репродуцировали в журналах, кинофильмах, логотипах — везде. В одном из ключевых эпизодов культового фильма Хуциева «Мне двадцать лет» герои на выставке в Манеже ходят вокруг скульптуры «Стекло» и на вопрос журналиста «какая картина вам понравилась больше всех?» отвечают: «Не картина, а скульптура Олега Комова». Бывало ли такое, чтобы произведение столь молодого автора «с лёту» попадало в постоянную экспозицию главного музея страны!

Предлагаем вниманию читателей журнала беседу писателя Станислава Минакова с сыном знаменитого скульптора живописцем Ильей Комовым.

Станислав Минаков: Илья Олегович, примите сердечные поздравления со столь значимым и отрадным событием — для вас, вашей семьи и всей культурной России! Действительно, самая драматическая судьба сложилась именно у этой работы вашего отца, которую в нынешнем юбилейном мае, фактически в пушкинский день рождения по старому стилю, открыли в Полотняном Заводе.

Илья Комов: Когда режиссер Константин Антропов снимал документальный фильм об Олеге Комове, он заметил: «Олег Константинович, почему ваши памятники, как правило, имеют трудную судьбу?» Могу сказать, что тема любви, сложных взаимоотношений мужчины и женщины волновала отца на протяжении всего творческого пути. Если сравнить раннюю, студенческую работу «Юность» с произведением, ставшим хронологически последним в его творчестве, — памятником Пушкину и Гончаровой в Полотняном Заводе, отмечаешь сходство настроения и композиции. Дипломная работа «Юность» на защите в Суриковском институте была обвинена в безыдейности и чуть ли не в порнографии. В то время как правильные выпускники ваяли Лениных и героических ударников производства, Комов посмел коснуться, как прямо указали члены комиссии, «низменной темы». Требовали поставить неуд, но при голосовании вышла четверка. В итоге творческая судьба отличников не сложилась, а дипломная работа Олега Комова вошла в историю и экспонируется в музее.

Он был не только знатоком, но и исследователем истории. В юности работал вместе с антропологом Герасимовым, участвовал в раскопках и знаменитых реконструкциях по черепам, в том числе облика Ивана Грозного. С Герасимовым они были настолько близки, что тот прочил его в свои преемники. Поэтому и комовский Пушкин не какой-то стилизованный общепринятый образ, а результат грамотного изучения портретного исторического материала. А Пушкин был с ним с рождения. И в детстве... внушал ужас. Муж сестры его бабушки Чаговец был литейщиком опекушинского памятника, и огромная черная бронзовая модель стояла в углу квартиры, пугая будущего скульптора.

С.М.: Мистическая преемственность! А с чего началась знаменитая Пушкиниана Олега Комова?

И.К.: С кражи! В 1965 году он создал крупную композицию «Пушкин и Пущин», которую сразу же выставил в Манеже. Когда пришло время забирать скульптуру с выставки, выяснилось, что она исчезла. Как говорил отец, впоследствии ее видели на даче какого-то члена ЦК КПСС. Но скульптуру запомнили. Когда пришло время поставить памятник Пушкину в селе Долна в Молдавии, а мэтры советской Пушкинианы отказались от непрестижного заказа, кто-то вспомнил автора композиции «Пушкин и Пущин», и молодой скульптор с готовностью выполнил заказ, согласившись с непрестижным гонораром.

В начале 70-х годов на основе рисунка поэта «Пушкин и Онегин» отцом была создана небольшая чугунная композиция «Белые ночи». Энтузиасты из города Калинина (Твери), в первую очередь председатель облисполкома Василий Михайлович Бельченко, загорелись желанием превратить ее в памятник. Однако лимит на памятники Пушкину в Калинине был исчерпан — на площади уже стоял бюст работы Е.Белашовой. К тому же автор не входил в обойму признанных мастеров, которым было дозволено ваять Пушкина. Пришлось пойти на хитрость. По документам фигуру оформили как парковую скульптуру «Пушкин в дороге». То есть по статусу она была приравнена к пионеру с горном, вазе с цветами или девушке с веслом. Соответствовал скромному статусу и размер гонорара. А работа архитектора не была предусмотрена вообще. Разумеется, делать архитектурный проект бесплатно, за идею, не согласился ни один здравомыслящий специалист. Тогда скульптор обратился к супруге: «Ты ведь архитектор, помоги!» Мама (Нина Ивановна Комова. — С.М.) долго отказывалась, ведь она тогда занималась не памятниками, а в основном интерьерами, работала в Моспроекте. К тому же ее испугало, что творческие споры разрушат семью. Но пришлось согласиться. Ею был спроектирован не просто постамент, а уникальная архитектурная среда. Она настояла на том, чтобы памятник был повернут не к Волге, потому что с реки его было бы невозможно рассмотреть, а обращен лицом к людям, приходящим в парк. Ею был также устроен специальный балкон со стильной решеткой, поставлены соответствующие эпохе фонари, вымощена брусчаткой площадка. Специалисты признавались, что архитектурное решение композиции — отдельный шедевр. Так начал творческий путь семейный тандем скульптора и архитектора, аналогов которому мы не знаем в истории мирового искусства. Мама стала постоянным соавтором отца, даже там, где ей порой приходилось отказываться от официального авторства из дипломатических соображений.

С.М.: Как сложилась судьба тверского шедевра?

И.К.: Памятник полюбился сразу. Тем не менее нашлись бдительные граждане, которые настучали наверх. Из Москвы прибыла комиссия с намерением наказать виновных и демонтировать нелегальный памятник. Но случилось чудо — комиссии очень понравилась парковая композиция «Пушкин в дороге», и через какое-то время ей официально придали статус памятника.

Под парковую скульптуру было невозможно использовать дорогой постамент из цельного куска гранита, как это делалось под скульптурами, имевшими официальный статус памятника. А плиты, облицовывавшие бетонный цоколь, пропускали воду, по весне швы трескались и разъезжались. До конца дней отец жил тревогой и надеждой поставить под тверского Пушкина цельный монолит. Не успел. Видимо, придется нам, сыновьям и внукам.

К сожалению, без обсуждения с архитектором памятника (мама была жива) под предлогом благоустройства созданная ею уникальная архитектурная среда была уничтожена практически полностью. Саму бронзовую скульптуру внезапно покрасили черной краской. Затем краску неаккуратно сняли и забыли запатинировать бронзу. В результате бронза вся пошла пятнами. И вот памятник Пушкину в Твери, символ города, встретил свое 50-летие в обличье леопарда!

С.М.: Но у остальных-то комовских «Пушкиных» судьба получше?

И.К.: Каждый пушкинский памятник у Комова имеет свою драматичную, а порой курьезную историю, будь то памятник поэту в Болдине или Пушкину и Арине Родионовне в Пскове.

В моих детских воспоминаниях — создание исполненной драматизма станковой работы «Пушкин и Гончарова» 1972 года, из собрания Третьяковской галереи. В то время у отца еще не было полноценной мастерской. Наряду со студенческой работой «Юность» эта композиция — предтеча памятника в Полотняном Заводе.

На излете перестройки, в конце 80-х годов, отец получил заказ от Министерства культуры на создание памятника Пушкину и Гончаровой для имения Гончаровых Полотняный Завод.

Образ сформировался постепенно. Вначале это была динамичная композиция, получившая название «Пушкин и Гончарова в дороге». Сейчас она находится в собрании Государственного музея Пушкина. Здесь герои изображены в верхней одежде, в непогоду, в пути. Лично мне очень жаль, что эта версия не стала памятником. Она очень оригинальна, изображенный порыв захватывает дух.

Затем был промежуточный вариант: Пушкин в сюртуке, с плащом в руке, а Натали в простом платье. Но образ окончательно выкристаллизовался, когда скульптор понял, что, коль в Полотняном Заводе герои у себя дома, в начале семейного счастья, их надо изобразить более непосредственно, по-домашнему: Пушкина — в рубашке, а Натали в повседневном платье. В отличие от трагизма станковой скульптуры 1972 года, здесь герои только начинают семейный путь, который представляется им счастливым и радостным.

Следуя своему методу, мастер вначале исполнил изящную скульптуру высотой сорок сантиметров, затем была слеплена переходная метровая модель. Ее в свое время отец и мы сейчас экспонируем на выставках как самостоятельное произведение. Впрочем, каждый раз указывая, что это модель памятника. Все ее видели, все знали, что Комов работает над этим памятником.

Такой дотошный подготовительный подход позволял скульптору в окончательном размере достигать полной свободы и острой эмоциональности произведения.

Работа скульптора была выполнена, гонорар от Минкульта получен. Оставалось только отлить памятник из бронзы и установить на месте, выбранном вместе с архитектором Ниной Комовой и утвержденном всеми возможными начальствами. Открытие планировалось осенью 1991 года. Однако печально известные исторические события не только сорвали уже готовый проект, но и перевернули жизнь всего нашего народа. Калужская область, как и вся страна, погрузилась в борьбу за физическое выживание, стало совсем не до Пушкина и не до памятников.

С.М.: И все проекты вслед за огромной страной полетели под откос...

И.К.: Но автор и его поклонники не думали сдаваться. Помню, отец вместе с представителями общественности, в первую очередь с пушкинистами, обсуждал возможность установки памятника Пушкину и Гончаровой в Москве. Тогдашним московским властям было направлено предложение установить памятник или на Арбате, где музей, или перед церковью Большого Вознесения, где венчался Пушкин. При этом отмечалась экономия средств, поскольку автору не нужно было платить гонорар, он его уже получил в 1991 году. Помню, как затем обсуждался отрицательный ответ властей. Нецелесообразно! В Москве уже, мол, есть один памятник Пушкину! На Тверской. Хватит!

Вскоре отец умер, в возрасте 62 лет. Семья, как и весь народ в 90-е, была занята выживанием. Тем не менее мама, постоянный соавтор отца, смогла завершить запущенные им проекты. Уже после смерти отца были установлены памятник павшим в Финской войне в Финляндии, в Суомуссалми, Андрею Рублёву во Владимире, Петру I в Азове, Сергею Рахманинову на Страстном бульваре в Москве. Не все работы, к сожалению, были закончены самим О.Комовым. Достаточно сравнить сделанную отцом переходную модель памятника Рахманинову вполразмера из нашей мастерской с памятником на Страстном бульваре. Он выполнен руками его ученика, ставшего в наше время председателем Союза художников России. При всем уважении и признательности вынужден констатировать, что разница в мастерстве более чем существенная. Комова повторить невозможно.

Прекрасно помню, как в день открытия памятника Рахманинову в 1999 году я раскрыл «Вечернюю Москву» и остолбенел, прочтя о том, что к 200-летию Пушкина в Москве будут открыты два (!) памятника Пушкину и Гончаровой. Других авторов. И на Арбате, и у Никитских Ворот. Точно на тех местах, которые были указаны в том предложении об установке памятника работы О.Комова.

С.М.: Это так по-человечески, по-«сальериански»! Анти-Моцарт. Вечная тема. И все же им не удалось умертвить грандиозную идею посмертной ретрансляции, реализации в будущем послания мастера.

И.К.: К тому времени я уже успел сполна нахлебаться жизненного опыта, но этот цинизм изумил до крайности. На дворе были 90-е годы, и как нам объяснили коллеги, роковую роль сыграл именно отказ от гонорара. Беда была не только в краже и тиражировании замысла и оформленной идеи, а в том, что отныне работа отца, будучи оригиналом, свою оригинальность утратила. Стоило где-то о ней заикнуться, как тут же следовал апперкот, что памятников Пушкину с Гончаровой уже полно, в одной Москве их даже два, ну сколько же можно!

Все, кто приходил ко мне в мастерскую (после смерти отца ее у Союза художников арендую я), — а это известные писатели, народные артисты, политики, дипломаты — восторгались гипсовой моделью памятника и возмущались его несправедливой судьбой.

Кошмар состоял в том, что все эти годы мастерская, где хранилась модель, находилась под постоянной угрозой то сноса, то захвата, то реновации. Наше здание, отдельно стоящее по соседству с известным торговым центром радиоэлектроники, не могло не вызывать аппетит у определенных структур, страшно далеких от любви к искусству. Мы и поныне находимся в борьбе за ее спасение, и были ситуации, когда все висело буквально на волоске. Страшный сон — с бульдозером, сносящим здание вместе с хрупкой моделью памятника, — посещал почти еженощно. Вопрос об отливке скульптуры из бронзы и установке стал еще и вопросом ее спасения.

С.М.: Да, в тонкой сфере искусств нужно иметь железные нервы, нечеловеческую выдержку...

И.К.: Надежда блеснула в 2014 году, когда мой младший брат Алексей стал главным архитектором Евпатории, родины одного из наших прадедов. Мы с братом выбрали чудесное место на пересечении улиц Пушкина и Гоголя, в сквере Литераторов недалеко от набережной.

Общественность горячо поддержала. Алексей бесплатно сделал очень красивый архитектурный проект и, будучи отцом четверых детей, из личных средств (а мы небогатые люди) оплатил изготовление форм для будущей отливки из бронзы. Наивно полагая, что это поможет сдвинуть проект. Но!.. Несмотря на этот шаг и, казалось бы, всеобщую на словах поддержку, денег на реализацию никто не выделил и не пожертвовал. Модель осталась в мастерской, а хрупкие формы пришли в негодность и рассыпались.

Еще десять лет прошли в молитвах и тревоге за физическую сохранность скульптуры.

С.М.: Все же какое терпение требуется от членов семьи, от детей! В России, чтоб выполнить поручение свыше, художнику нужно не просто долго жить, а еще и продлеваться поколениями соработников.

И.К.: Когда несколько лет назад мой брат стал главным архитектором Калуги, появился шанс поставить-таки памятник в Калужской области, в том самом имении Гончаровых.

За прошедшие десятилетия Полотняный Завод преобразился. Заново построен храм, восстановлено здание усадьбы, ухожена территория.

Вспомнить место, которое тридцать три года назад нашли для памятника родители, было невозможно: мама ушла из жизни. Пришлось искать и выбирать заново.

Общественность и власти поддержали идею поставить памятник работы О.Комова. Но все опять уперлось в отсутствие средств. Ковид и военные обстоятельства в Новороссии перечеркивали наши с братом надежды. Однако утешительно говорил преподобный Серафим Вырицкий: «Не как ты хочешь, а как Бог даст».

Уже в этом году, на Масленицу, мой новый друг бизнесмен Сергей Тарасов предложил мне узнать актуальную цену на литье. Я провел зондаж, и современные миллионы оказались опять совершенно недоступными. Но руководитель одного из литейных ателье Александр Кардеев настолько проникся значимостью проекта, что предложил условия почти по себестоимости. Кроме этого, для экономии средств было принято решение обойтись без изготовления форм, а отливать прямо по модели. Такой подход несет риски, в частности, уничтожения гипсовой модели и для точности литья требует особого мастерства.

Сергей сказал, что готов взять на себя половину затрат. На наше счастье, 2024 год оказался годом 225-летия Пушкина. Алексей немедленно сделал новый архитектурный проект, объявив руководству Калужской области, что генеральный инвестор найден. Руководство, в первую очередь областное Министерство культуры, с энтузиазмом поддержало проект и пообещало взять на себя благоустройство площадки. Получив первый транш от генерального инвестора, литейщики приступили к работе.

Со второй половиной средств тоже пришлось поволноваться. Были и отказы, и нотации о моей наивности. Но «невозможное человекам возможно Богу». Почти ежедневно я ездил в Покровский монастырь, к мощам Матроны Московской, с просьбой о помощи. А оказавшись в Петербурге — на Смоленское кладбище, к блаженной Ксении.

И все пришло в движение! Люди очень захотели, чтобы работа Олега Комова, которой они восхищались все эти годы, обрела жизнь. Поразительно, но недели за две мы с братом не только собрали необходимые средства, но и даже пришлось отказать тем, кто опоздал. С готовностью жертвовались и крупные, и сравнительно небольшие суммы. Причем многие просили не афишировать свое участие, утверждая, что всего лишь исполняют долг перед памятью великого мастера.

Мы благодарим фонд «Скульптор» и лично Виктора Вэскера с Григорием Ореховым, которые на голом энтузиазме смогли юридически обеспечить сбор и перевод пожертвований в литейку. В результате получился истинно народный памятник, созданный любовью и бескорыстием многих людей. Начиная от скульптора и заканчивая рабочим, который клал плитку. Никто на нем ничего не заработал. Все как будто объединились в команду. Мы с братом бесплатно предоставили модель. Алексей в дар сделал архитектурный проект. Инвесторы пожертвовали средства на литье. Литейная мастерская отлила по цене, исключавшей прибыль. Еще один инвестор изготовил в дар постамент.

С.М.: Какая замечательная современная история если не соборности, то согласия!

И.К.: Из бюджета деньги были потрачены только на фундамент постамента и плитку, которой была вымощена площадка перед памятником. Причем, насколько я знаю, эти средства были выделены на благоустройство территории музея еще до истории с памятником.

Открытие прошло очень духоподъемно. Люди собрались по зову души. И вице-спикер Госдумы Толстой, и сенатор от Калужской области Артамонов, и владыка Климент, и директора музеев Пушкина, и народный артист России Евгений Князев в своих выступлениях говорили не только о Пушкине, но и о гении Олега Комова, создавшего столь блистательный монумент.

Кроме официальных лиц, на открытии было невероятное количество людей, приехавших с детьми не только из Калуги, но и из Москвы, Петербурга, Севастополя, других городов. Вокруг памятника случился настоящий ажиотаж, даже  давка из желающих с ним сфотографироваться. Нашей семье пришлось отстоять очередь, чтобы тоже сделать снимок на память. Это было долгое, но радостное ожидание — народ памятник принял и полюбил. Ведь уровень современной монументальной скульптуры заметно упал, мы уже свыклись с тем ужасом, что отливается и заполоняет пространство, и вдруг — такое чудо! Послание выдающегося скульптора из эпохи, когда мастера умели лепить. Мой друг, известный писатель, заметил: «Установка этого памятника — такое же событие, как если бы сейчас нашли рукопись неизвестного романа Шолохова или Булгакова и опубликовали ее».

С.М.: Илья Олегович, почему было выбрано именно это место для установки памятника?

И.К.: Конечно, работа такого уровня достойна места в столице. Но отец очень любил устанавливать памятники в тихих, аутентичных уголках провинции. Его работы не требуют пафоса и ложно понятой монументальности. Они предполагают не столько ширь и размах, сколько диалог и уединение. Поэтому я рад, что в итоге скульптура встала там, где планировалась изначально. Место выбрано с учетом масштаба скульптуры, основного потока посетителей, расположения коммуникаций. Нельзя не отметить новаторское решение архитектора Алексея Комова, который поставил памятник не прямо навстречу зрителям, идущим с парковки, — это было бы слишком лобовое решение — и не фронтально ко входу в здание — тогда бы герои, напротив, стояли неуклюже, боком к основному потоку людей. Архитектор развернул памятник под углом, тонко рассчитав градус. Это дает эффект приглашения при входе на площадку и провожания при выходе. Такое решение сообщает памятнику дополнительные обаяние и теплоту. Очень удачен постамент и по пропорциям, и по цвету.

С.М.: Вы довольны профессиональным уровнем мастеров-исполнителей?

И.К.: Труженики литейной мастерской Александра Кардеева — настоящие мастера своего дела, преданные искусству. Качество литья получилось отличное.

Хочется поблагодарить и тех, кто все тридцать с лишним лет нас поддерживал морально. Вселял уверенность, что скульптура такого уровня не может просто так погибнуть, а рано или поздно будет обязательно отлита и установлена. Имена благотворителей, давших жизнь памятнику, высечены на специальной пластине на постаменте.

С.М.: Вспоминаются ли вам какие-либо особые препятствия и трудности в процессе реализации задуманного? Может быть, чья-то злая воля или корысть?

И.К.: Препятствий было более чем достаточно. Иначе не было бы этих десятилетий. И у каждого препятствия есть имя-фамилия. Кто-то умер, кто-то жив. Но теперь, когда памятник установлен, мы не держим зла ни на кого. Бог им судья. Нам важно то, что мы реализовали проект наших родителей. Верю, что они там довольны тем, как все у нас здесь получилось.

С.М.: Как долго длилась работа над проектом?

И.К.: Отец начал над ним работу в 1989 году. Получается, 35 лет. Пушкин прожил 37.

С.М.: Илья Олегович, вышеописанные события совпали во времени с выставкой вашей живописи, открывшейся в Петербурге. Вас нередко видели на улицах города работающим за мольбертом. Соотносилось ли это с событием в Полотняном Заводе и с памятью об отце?

И.К.: Прямо — нет, и слава Богу. У каждого своя отдельная творческая судьба. Но как-то я зашел после работы в симпатичное заведение на Васильевском острове выпить кружечку пива. Разговорился с пожилым человеком. Он геолог. Стоило мне представиться, как он сразу стал выражать восхищение работами отца, начиная с той самой скульптуры «Стекло» 1958 года, которую запомнил с юности, описал большинство памятников, многие из них видел воочию. Эта случайная встреча — еще одно свидетельство того, что Олег Комов — народный художник не по официальному званию, а по сути.

Нам, особенно моему брату, приходится много ездить по России, включая самые удаленные уголки, и ближнему зарубежью. И каждый раз происходят неожиданные встречи с отцом. Вернее, с его работами, выставленными в музеях. Их берегут, любят, а нас встречают восторженно.

С.М.: Как наши федеральные каналы всяческого вещания восприняли новость, столь нерядовую для отечественной культуры?

И.К.: О новом памятнике мало кто знал, поскольку СМИ замолчали это событие. По телевидению упомянули лишь однажды вскользь, не назвав даже имени автора. Я был уверен, что руководство Союза художников России, большинство членов правления которого персонально обязаны отцу и положением, и карьерой, сформирует, как принято, официальную делегацию на открытие, выделит автотранспорт, который у них, я знаю, есть. Но нет, этого не случилось. Понимаю почему.

Тем не менее нашлись коллеги, которые добрались своим ходом, по собственной инициативе. Многие, как скульптор Салават Щербаков, приезжали к памятнику и после открытия. Даже спустя недели и месяцы. Это тоже красноречивое свидетельство его художественного значения.

С.М.: Возможно ли ждать следующего памятника работы бессмертного Комова? И что это будет?

И.К.: К счастью, теперь можно сказать, что все памятники, сделанные руками отца, установлены. Отдавать на увеличение эскизы отца другим скульпторам мы не будем, потому что Комова понять, повторить или сымитировать не сможет уже никто. Наше заветное желание — отлить и установить в каком-то уютном месте переходную модель памятника Рахманинову. Ту самую, которую отец создал незадолго до смерти и которая намного сильнее памятника на Страстном бульваре, завершенного учеником. В силу размера на площадь ее не поставишь. А вот перед концертным залом или внутри — почему бы нет?

Ну и в мечтах — создание большой, подробной монографии о творчестве отца. У него никогда не было на это времени. На сегодняшний день существует только два небольших альбома, выполненных по общему стандарту еще в советские годы.

Если нам удастся осуществить эти планы, можно будет считать, что творческий путь Олега Комова завершен.