1

Юре нравилось сидеть плечом к плечу с Юлькой, так близко, что ее светлая прядь падала ему на грудь. Недавно Юра сам смог собрать уникальный радиоприемник — с наушниками. Можно было слушать радио где угодно и никому не мешать. Вот они и слушали с Юлькой во дворе. У Юры наушник в правом ухе, у Юли в левом.

Юра настроил волну и услышал картавое бормотание на чужом языке.

— Американское радио! — радостно воскликнул Юра.

— Что ты врешь, — сморщилась Юлька. — Америку глушат.

— Английский же! Я и слово «тудэй» разобрал.

— На английском вся земля говорит, — хмыкнула Юлька и сложила руки на груди. — Так что не воображай, будто Штаты поймал.

Юлька вообще в последнее время вела себя странно. Она злилась по пустякам, смеялась над Юрой и все норовила с ним поссориться. Юру это огорчало, ведь они дружили с первого класса. Когда их посадили за первую парту, ребята сразу нашли общий язык. Оба увлекались астрономией и мечтали стать космонавтами. Оба жили только с мамами, без отцов. У Юльки папа ушел на войну, в Афганистан, и не вернулся. У Юры отец просто ушел, к другой женщине, но тоже не вернулся. Юрка и Юлька. Даже имена созвучные.

Юра миролюбиво перекрутил движок с недоамериканской радиостанции на советскую. Пели «Веселые ребята». Юлька чуть отодвинулась от Юры, так что провод наушника натянулся. Щурясь, она с интересом смотрела, как в залитый весенним солнцем двор въезжает машина. Юре под влиянием весны и цветущей черемухи захотелось вытворить что-нибудь эдакое. Чтобы Юлька смотрела на него, а вовсе не на «москвич», который паркуется около пятиэтажки.

Из «москвича» вышел дядя Вова. Юра чуть-чуть знал его. Знал также, что дядя Вова живет в этом доме и приехал с работы на обед. И что обедать он будет минимум полчаса.

Сообразив все это, Юра дождался, когда дядя Вова скроется в подъезде, убрал радиоприемник в сумку и потащил Юльку к машине.

С деловым видом он распахнул дверь и, будто всегда так делал, уселся на место водителя. Юлька удивленно поморщилась, но села рядом с ним. Салон машины был залит солнечным светом, точно соком лимонада. В груди колыхалась радость: Юра никогда раньше не сидел на месте водителя. Он тронул теплый от солнца кожаный руль и сказал:

— Внимание, вы находитесь на борту космического корабля «Москвич-91»!

Юлька прыснула: до нее дошло.

Довольный Юра воодушевленно продолжил:

— Мы совершим рейс маршрутом Земля — Марс. Пожалуйста, оставайтесь пристегнутыми во время перегрузок. В невесомости вам будет предложен горячий обед в тюбиках. Приятного полета!

Юлька приложила ладонь к уху, будто связывалась с космодромом:

— Прием, прием! Как слышно? У нас готово, даете разрешение на взлет? — Она улыбнулась и повернулась к Юре. — Дают разрешение на взлет.

— Готовлюсь к взлету, — подхватил Юра. — Проверяю исправность системы.

Юра стал щелкать и крутить маленькие рычажки, которые находились рядом с рулем.

— Юра, не трогай, — хлопнула его по руке Юля.

Юра удивленно на нее посмотрел и... продолжил, не выходя из образа:

— Начинаю обратный отсчет. Пять...

Юлька скрестила руки на груди и устало откинулась на кресле.

— Четыре...

Юра дернул Юльку за плечо, мол, считай со мной.

— Три...

Юля убрала за ухо светлые пряди со лба и, возвращаясь в игру, сказала в унисон с Юрой:

— Два...

— Один...

И вдруг Юра радостно закричал:

— Поехали! — Ногой надавил на какую-то педаль, и — «москвич» дернулся с места.

Мимо проскакали: дом-пятиэтажка, лавочка, тополь... «Москвич» оказался в задней части двора и летел не к Марсу, а прямо в канаву.

Юра жал на педали, то на одну, то на другую, но... железный корабль совсем ему не подчинялся. Юра парил, как в невесомости. Все, что оставалось, — отдаться во власть неведомой силе, но Юра не сдался: он вцепился в руль и стал бешено крутить его. Мир в лобовом стекле превратился в белую ленту. Ветер свистел в открытые окна. Машина нехотя отворачивалась прочь от опасной канавы. Перед глазами у Юры сверкали звезды, и он, обессилев, отпустил руль. Глухой удар, Юлька с Юрой подскочили в креслах, машина издала каркающий звук и замерла. Они врезались в фонарный столб посреди двора.

— Ну ты... совсем, — сказала Юлька, вытирая лицо ладонями.

— Я же разрулил ситуацию! Благодаря мне мы в канаву не рухнули.

— Да благодаря тебе мы тут оказались! — вспыхнула Юлька. — Вечно твои детские забавы...

Юра хотел ответить: почему это его забавы, когда сама Юлька с удовольствием летела на Марс? Но дядя Вова уже несся к ним, махал руками и орал:

— Вы что, офонарели?!

Юлька выскользнула из машины и побежала прочь на первой космической скорости. У Юры дверь заклинила, и он бесконечно долго пробирался через салон машины, чтобы выползти через противоположную дверь. Ступив на раскаленный песок, Юра споткнулся о свои же брюки. Дядя Вова орал уже где-то над самым ухом, и Юра побежал вслед за Юлей.

Отдышались они только во дворе Юлиного дома, когда поняли, что никто за ними давно не бежит.

— Давай... к тебе... зайдем, — запинаясь, сказал Юра.

— Вот еще! — сморщилась Юлька. — Не бежит он за нами, очень ему надо.

— Не прятаться!.. Просто пить хочу, — объяснил Юра, проводя рукой по взмокшим волосам. — А то умру на месте.

Юльке не хотелось быть причиной смерти человека, и она нехотя повела Юру к себе в квартиру. Правда, в прихожей на ковре сказала ему не снимать обувь и остаться у двери.

— Ма-а-ам! — стала кричать Юлька. — Ма-а-ама!

— Ну что ты орешь?! — Из кухни вышла сердитая Юлина мама, но, увидев Юру, заулыбалась и сказала смягченно: — Здравствуй, Юра.

— Здравствуйте, тетя Аня. Можно воды, пожалуйста? Страсть пить хочется.

— А зачем носились как угорелые?

— К ГТО готовимся, — сказала Юлька.

— А такие красные, будто минимум к Олимпиаде. Ладно, раздевайтесь, сейчас чай налью, пирог почти готов.

Юра раньше много раз бывал дома у подруги. И теперь он рассматривал кухню и не узнавал ее. Дверцы комода, стоявшего в углу, были настежь распахнуты, а внутри было пусто. Стены казались голыми: ни календаря, ни вязаного коврика. Фотографии со стен тоже были сняты и лежали на подоконнике. Вот, например, любимая Юрина фотография, на которую он всегда долго глядел, когда приходил в гости. Улыбающийся мальчик со светлой взъерошенной челкой и лукавым прищуром глаз впервые сидит за партой, гордый. Рядом с ним веселая девочка с бантиками в косичках: нос усыпан веснушками, а в широкой улыбке не хватает аж трех молочных зубов. Это Юра и Юлька первого сентября в первом классе.

Или вот другая фотография, черно-белая. В центре красивый молодой мужчина атлетической внешности. Одной своей накачанной, мускулистой рукой он приобнимает молодую женщину в косынке, а другой прижимает к груди маленькую девочку в коротком платьице. Это единственное фото, на котором Юлька с отцом. У Юры, когда он смотрел на эту фотографию, складывалось ощущение, что Юлин папа не живой человек, а какой-то сверхсильный герой, вроде тех, что давно освобождали Родину от немцев. Наверное, все дело было в нецветной пленке. Изображение в черных цветах всегда казалось далеким и безвозвратно ушедшим — даже сложно было поверить, что эта маленькая девочка сейчас сидит рядом с Юрой и уютно причмокивает, глотая чай.

Юра отвлекся от созерцания фотографий, еще раз обвел взглядом опустевшую кухню и, смущаясь, все-таки спросил у мамы Юли:

— Зачем вы все убрали?

Тетя Аня прекратила резать пирог, замерла и вперилась взглядом в дочь:

— Ты что, ему не рассказала?

Юлька поперхнулась чаем. Она долго кашляла, потом вытерла губы рукавом и пробурчала:

— Подходящего момента не было.

— Мы переезжаем, Юра. Юля шестой класс окончит, и в начале июня поедем, — сказала тетя Аня.

Юре показалось, что потолок свалился на пол, что за окном сверкнула молния средь ясного майского неба, что сахарный чай мгновенно стал горьким.

— С кем же я теперь буду сидеть за партой? — пробормотал Юра.

Тетя Аня засмеялась, будто считала эту трагическую ситуацию чрезвычайно забавной. Юлька пожала плечами:

— Да уж найдешь. Это мне сложнее. Новый город, все новое.

В коридоре зазвонил домашний телефон. Тетя Аня ушла разговаривать. Пользуясь случаем, Юра взял Юльку за руку и сказал:

— Я тебе буду писать. И звонить. Каждый день! Ты далеко уезжаешь?

— В Москву, — сказала Юлька, глядя в пол. — Бабушка умерла, нам квартиру завещала.

— Здорово. Это я не про бабушку, а про Москву. А на какой улице квартира?

— Не знаю.

— Вот бы на улице Королёва. Или Гагарина, — бодро говорил Юра, не обращая внимания на ком, застрявший посреди горла. — Ой, там же музей космонавтики есть на ВДНХ! Ты сходи обязательно. Мне потом расскажешь.

Юля с усилием кивала и не поднимала глаз. Луч заходящего солнца упал вдруг на ее лицо. Юра взглянул и ужаснулся: какая она, оказывается, взрослая. Он раньше игнорировал тот факт, что Юлька переросла его на полголовы. Но сейчас Юра видел вытянувшийся овал лица, заостренные черты, по-женски убранные волосы, аккуратно сложенные руки на коленях. Эта серьезная, немного грустная девушка не имеет ничего общего с той веселой девчонкой, с которой Юру усадили за парту в первом классе...

2

Диктор приятным голосом рассказывал: «Прогноз погоды на 20 мая 1991 года. В городе до плюс двадцати градусов, ясно». Юра знал, что светло и тепло будет всю неделю, а потом... Юлька уедет. Но об этом пока не надо думать, потому что сейчас Юлька сидит с ним рядом и грызет кончик автоматической ручки, а в правом ухе у нее наушник. Они вместе слушают прогноз погоды.

В класс ввалился Лопухов, в порванных брюках и без пионерского галстука. Юра выключил приемник. Тут начиналось представление поинтереснее прогноза погоды.

— Лопухов! — рявкнула классная руководительница Лен Пална. — Мало того, что опоздал, да еще и без формы! Где твой галстук?

— Дома висит, — бесхитростно ответил Лопухов.

— А почему, скажи мне, Лопухов, он висит дома, если должен быть на тебе? — Учительница треснула кулаком по столу так, что стопка тетрадей подпрыгнула кверху. — Предупреждала: без формы не пущу. Вон из класса!

— Замечательно. — Лопухов сиял: не каждый день учительница сама просит прогулять уроки.

Он уже развернулся было к двери, но... Лен Пална вдруг остановила его, вернула и стала отчитывать.

Юра поспешно вдел левый наушник в свое ухо, а правый отдал Юльке, и друзья теперь смотрели, как учительница кричит на Лопухова под песню группы «Земляне». Юра растворился в музыке: он представил, что он космонавт и стоит на солнечном плацу рядом с ракетой. Все жмут ему руки и восхищенно смотрят. Он сейчас поднимется в кабину космического корабля и полетит навстречу вечному летнему солнцу и яркой синеве...

Юлька пнула его ногой под партой. Юра вздрогнул, открыл глаза и вытащил наушник. Перед ним склонилась рассерженная Лен Пална:

— Вопиющее неуважение! Ладно, Лопухов, но от тебя, Юра, не ожидала.

— А что такое? Я с галстуком. — Юра провел пальцем по алой ткани на груди.

— Не только с галстуком, но еще и с посторонним предметом на уроке. — Лен Пална ткнула в радиоприемник, который лежал на коленях у Юры.

Юлька развернулась и сидела на самом краю парты, сложив руки на груди, делая вид, что впервые видит эту штуку.

— Это... дополнительное задание по физике. Надо было сконструировать радиоприемник. Вот я и принес в школу, — соврал Юра.

— Это правда, ребята? — Лен Пална выпрямилась и окинула взглядом класс.

Все уткнулись в тетради. Кто-то, переигрывая, даже с усердием чиркал ручкой. Никому не хотелось лишних проблем из-за вранья. Но топить товарища тоже не хотелось. Вот все и молчали. Юра видел, что Лен Пална уже готова отступить и махнуть рукой. Но тут Юлька сказала тихонько, но так, что это все услышали:

— Хватит тебе фантазировать и в игрушки играть. Говорила же тебе, не надо в школе радио слушать.

У Юры еще раз мир рухнул и небо опустилось на землю. Он смотрел на Юльку широко раскрытыми глазами. Он отчаянно верил, что сказала она это не подумав и вообще по случайности.

— Так и знала, — хмыкнула Лен Пална. — Отдавай свое творение, Юра. После уроков заберешь.

Юра, опустив голову, отдал Лен Палне радиоприемник с воткнутыми наушниками. Учительница сунула прибор под мышку и сказала:

— Ты, Юра, бери пример со своей подруги. Она и отличница, и звеньевая, и замечаний к ней никаких. Даже жалко такую ученицу терять.

Лен Пална прошла к учительскому столу и положила прибор среди кипы бумаг. Юра поднял голову, облегченно вздыхая: прилюдное унижение закончилось. Но тут черт дернул Лопухова со своей парты крикнуть на весь класс:

— Да Юрец же у нас лунатик. Он по радиоприемнику с инопланетянами ловит связь. Так что вы, Лен Пална, примите сигнал с Сатурна, если что.

Класс покатился со смеху. Юра спрятал лицо в ладонях. Среди общего гула он отчетливо слышал тоненький, хихикающий Юлькин голос. И это было самым ужасным.

Юра с трудом отсидел несколько уроков. Последний звонок, все понеслись в раздевалку, а он засобирался в кабинет Лен Палны. Юлька почему-то тоже ринулась по направлению к раздевалке. Юра схватил ее за локоть:

— Прибор забрать надо. Забыла?

— Тебе надо, ты и забирай. — Прибавила уже мягче: — Я у крыльца тебя подожду.

Когда Юра со своим сокровищем под мышкой спустился по ступенькам во двор, он сразу увидел Юльку, болтавшую с каким-то старшеклассником в спортивном костюме. Юлька улыбалась, даже светилась. Она никогда бы не посмотрела так на Юру. Хотя Юра замечательный: сконструировал приемник, знает все про космос, умеет водить «москвич». А этот парень даже не комсомолец.

Юра раскинул руки и, гудя, как самолет, понесся на парня. Тот успел отскочить, и Юра лишь задел его «крылом».

— Ой, аварийное столкновение, — сказал он, затормозив и как бы случайно загораживая от старшеклассника Юльку. — Иду на посадку.

— Ты смотри, куда летишь! А то пропишу тебе витамины для зрения, — взвился парень.

— Не надо, это мой одноклассник, он неуклюжий просто, — затараторила Юлька, оттаскивая Юру подальше от старшеклассника.

— Ну и счастливо оставаться. Два сапога пара, — фыркнул парень и ушел.

Юлька, конечно, набросилась на Юру:

— Ну и что ты взбеленился? Мне уже с человеком поговорить нельзя?

— Нет, можно. — Юра сам смутился своего порыва. И перевел стрелки на Юльку: — Вообще, что за подстава была на уроке? Зачем про радио сказала?

— Потому что надоели твои глупые игры, — поморщилась Юлька. — Инопланетяне, космос, радио... Мне это неинтересно, можешь ты это понять или нет?

Юра не мог этого понять. Шесть лет Юлька это все обожала, а теперь вдруг отрекалась.

— Ты слишком собственник, Юра, — по-взрослому, тихо сказала Юлька. — Ты не умеешь отпускать и стараешься все себе присвоить.

— Да, не умею. — Юра прижал к себе прибор. — Но ничего не присваивал! Это же мой радиоприемник!

— Да я не про вещи, — сморщилась Юлька.

— Знаешь, ну и уезжай ты в свою Москву на здоровье, — резко сказал Юра. — Хоть в Москву, хоть в Нью-Йорк, хоть на Марс лети. Я скучать не буду!

И пошел прочь, втайне надеясь, что Юлька его окликнет или даже догонит. Но ничего этого не произошло. Он уходил от Юльки навсегда. Или Юлька от него уходила?

3

Учеба закончилась, наступили летние каникулы. Обычно Юра им радовался. Теперь же он ходил мрачный. Он сидел дома и конструировал ракету, когда мама сказала:

— Ты почему не собрался?

— Мы разве куда-то идем? — устало спросил Юра.

— Юля же уезжает сегодня, Юра! Пошли скорее, проводим.

Юре не хотелось говорить о ссоре с Юлей, поэтому он накинул джинсовку и отправился вместе с мамой.

Во дворе стоял большой грузовик, а около него маленькие Юлька с мамой. Юрина и Юлина мамы тут же стали обниматься. Юра сунул руки в карманы и подошел к Юле. Она сегодня выглядела еще более взрослой, чем раньше. Загар выровнял цвет лица, спрятав веснушки. Ресницы трепетали, пряча синеву глаз.

— Пока, — сказал Юра.

— Прощай, — тихо ответила Юлька.

— Ты хотела сказать «прости», — поправил ее Юра.

— Нет. Я хотела сказать «прощай», — сказала Юлька и подняла голову, окинув его насмешливым и снисходительным взглядом.

Юра сжал ее тонкую руку в своей неуклюжей ладони. Потом Юлька с тетей Аней сели в грузовик, и железная громада с ревом поехала, подняв целую тучу пыли. Юра представил, что это ракета взлетела, оставив после себя облака дыма. Юлька летела в этой ракете покорять новые миры, но уже без Юры. Что же так холодно простились? Глупая гордость... Он уже по ней скучает. И номер телефона в новой квартире не спросил, тьфу ты.

— Сынок, ты плачешь? — Мама обняла его за плечи, как маленького.

— Отстань, — отстранился Юра.

4

Летние дни мелькали, как кадры в кинопленке. Неумолимо близился седьмой класс — первый учебный год без Юльки. Юра с утра пораньше стоял в душном ларьке в очереди: мама послала за хлебом. Перед ним два студента что-то горячо обсуждали. Юра от скуки прислушался к разговору и уловил тревожные слова: «чрезвычайное положение», «беспорядки в Москве»... При слове «Москва» сразу всплыла в памяти Юлька, такой, какой он видел ее в последний раз: загорелая, в белом платье, с бусами.

— Товарищи, — громко сказал Юра, и два студента повернулись, взглянув на него сверху вниз. — Что случилось?

— Мы теперь не товарищи, — хмыкнул один из них.

— А кто? — удивился Юра.

— Просто... люди, — замявшись, ответил студент.

— Кирдык Союзу скоро, — весело подхватил второй. — В стране военный переворот. В столице танки.

У Юры сердце забилось где-то в горле, а ноги подкосились. Воображение услужливо подкинуло ему картинки: танки едут по Москве, и на них испуганно смотрит Юлька, вышедшая из подъезда. Он не знал, на какой улице живет Юлька, так же как понятия не имел, по какой улице едут танки, но почему-то решил, что его подруга в опасности.

Тем временем на разговор Юры с молодыми людьми обернулась вся очередь: всех волновала тема государственного переворота. Обернулся даже мужичок в матроске, который стоял в самом начале очереди и уже запихивал хлеб в авоську. Юра узнал его: это был дядя Вова. Дядя Вова тоже узнал Юру и закричал, размахивая хлебом:

— Люди добрые! Держите пацана! Он мне весной машину поцарапал! — И сам ринулся к Юре, расталкивая очередь.

Юра побежал прочь из магазина. Он несся по раскаленной улице. Неожиданно для себя мальчик вскочил на подножку сверкающего на солнце трамвая. Впрочем, трамвай ехал, куда Юре и надо было: к вокзалу.

На пустующем вокзале Юра постучался в маленькое запотевшее окошко кассы. Полная женщина лениво открыла стеклянную дверцу. Юра вывалил все деньги, что дала ему мама на хлеб.

— Если не хватит, все равно! Еду первым поездом в Москву. Могу без места ехать. Даже на багажной полке!

— Молодой человек, — сказала женщина. Голос ее был плавно-тягучим, как мед, льющийся с ложки. — В стране чрезвычайное положение, поезда не ездят.

— А самолеты? Ну что-то же летает! Мне срочно надо в Москву, понимаете?!

— В Москву ему надо! Что же не на Луну? Иди-ка ты, а то милицию позову.

— Ну и зовите! — в отчаянии топнул ногой Юра.

— И позову!

— И зовите! — кричал Юра в исступлении.

Через пару минут Юра уже сбивчиво рассказывал молодому милиционеру про Юльку.

— Во-первых, твоя подруга в безопасности, — жизнеутверждающе сказал милиционер. — Мирных жителей там не трогают. Во-вторых, зачем сразу ехать? Можно же позвонить.

— Да я... Мы с ней поссорились! — отчаянно сказал Юра. — Я ее адреса не знаю, не знаю, куда звонить!

Милиционер почесал в затылке. Потом достал записную книжку с карандашом и протянул Юре:

— Ты старый адрес ее знаешь?

— Конечно.

— Пиши. Где родители работали? Всё пиши, что знаешь. Будем искать по базе.

Юра написал, и милиционер отправился к телефонному аппарату. Юра сел на горячий от солнца стул и стал ждать.

Время, которое бешено летело все лето, теперь остановилось. Юра своими глазами видел, как стрелка настенных часов замерла. Людей на вокзале не было. Гудков поездов не было слышно. Замерло время, замерла жизнь. Солнце покраснело, покатилось к линии горизонта и там зависло, не собираясь скрываться. Вокруг было спокойно и тихо. Даже не верилось, что в стране переворот и что жизнь кардинально меняется.

Наконец прошли минуты, часы, дни, может, даже годы, и тот самый милиционер тронул Юру за плечо и вывел из задумчивости:

— Нашли мы номер твоей Юлии. Звони.

И Юре показалось, что стрелка на часах вздрогнула и пошла, что солнце продолжило садиться и красить лучами здание вокзала, что послышались людские голоса. Он побежал к автомату и дрожащими пальцами стал крутить колесико и потом слушать гудки.

— Слушаю, — раздался голос на другом конце провода.

— Юлька! Юля! Это я, Юра! — Юра мысленно смеялся над абсурдом ситуации. Неужели, чтобы просто позвонить близкому человеку, надо ждать катастрофы и трагедии?

— А... привет.

— Юля, ты как там? Вы в порядке? Ты не выходи из дома, пока танки не уедут и пока переворот не кончится.

— Дурак, что ли? С чего ты взял, что я именно на этой улице живу? Москва огромная, между прочим.

— Так ты не там, где войска? — У Юры вырвался судорожный вздох облегчения.

— Войска в центре столицы. А я на окраине. Сильно на окраине. — Юля прерывисто дышала в трубку. Колеблясь, но все-таки сказала: — Я в Дмитрове. Это Подмосковье. До столицы два часа ехать. А про Москву это я так, приукрасила...

Юра должен был испытать облегчение от этой новости, но камень с души у него почему-то не свалился. Будто он должен был сказать еще что-то важное.

— Юль... я по тебе скучал все лето, — смущаясь, пробормотал Юра. — Давай... всегда созваниваться. Расстояние же не проблема.

— Расстояние не проблема, — вздохнула Юлька. — Время — проблема. Время летит, все меняется, и мы тоже меняемся. В детстве дружили с тобой — и хорошо, но пусть это в детстве и останется. Нельзя всю жизнь на одном зацикливаться, Юра.

— Не понимаю.

— Объясню на понятном для тебя примере. — Юра представил особенно ясно, что Юлька на другом конце провода закатила глаза, поражаясь его тугодумию. — Когда ракета летит куда-нибудь, на тот же Марс, она сбрасывает ступени. Они были нужны на определенном этапе, но всё, теперь они просто мусор, лишний груз. От них надо избавиться, понимаешь?

— Ученые скоро изобретут ракеты, которые не отбрасывают ступени, а долетают целиком до Марса, — сипло сказал Юра и повесил трубку.

Вот и всё. После такого продолжать с Юлькой общение — себя не уважать, а каждый человек должен уважать себя. Юра вышел со станции. Уже стемнело. Юра задрал голову, вглядываясь в небосклон. В их стране происходят грандиозные и роковые события, Юра потерял лучшего друга, а звезды подмигивают издевательски. Они высоко, далеко, они вечные. Им плевать.

Юра умел определять среди звезд сияние Марса. Вот и сейчас он без труда его вычислил. Марс самый теплый и самый близкий. Марс сочувствует землянам. Юра когда-нибудь ступит на поверхность красной планеты. Станет знаменитым космонавтом. У него возьмут интервью, и он на весь мир передаст привет Юльке. Что же он думает? Ну какой привет Юльке, когда он собирался о ней забыть? Надо переключиться, уйти в учебу, в космонавтику. Школа начнется. Юре будет не до нее.

5

Юра ошибался. Когда началась школа, он часто думал о Юле. Мысленно гадал, с кем она сидит за партой. Отучилась ли грызть ручку? Прогуливает ли физкультуру под предлогом насморка? Так гадал, потом сам же себя ругал за слабость.

Юре больше было не на кого отвлекаться на уроках, и он стал лучше учиться. Все хвалили его за дисциплину. Юра готовился вступать в комсомол в следующем году. Без Юльки его вдруг стали уважать все мальчики, даже Лопухов здоровался за руку. Юра все так же слушал радио на уроках, тщательно пряча радиоприемник под пиджак, но сигнал Америки он больше не пытался поймать.

В конце декабря Юра шел из школы домой. Было темно, фонари горели тускло и слабо. Разошлась сильная метель. Юра шел, скукожившись, закутавшись в шарф. Белые звездочки проносились перед глазами со скоростью света и растворялись в белеющей тьме. Ветер поднимал облака снега с земли и бросал на небо, а потом, наоборот, с неба бросал на землю. Юра щурился и терял границы реальности.

В ушах страдальческий вой метели сливался с красивым голосом диктора. У Юры под шапкой были наушники. Он слушал новости прямо на ходу, и это спасало его. Казалось, что он не покинут всеми, что есть еще связь с цивилизацией, что он не пропал в этом бессердечном буране, посреди пустынной улицы, по которой даже трамваи не ходили.

Он не любил слушать новости, потому что новости — всегда о плохом. Но пальцы на руках коченели даже в карманах пальто, и он не находил в себе сил вытащить руку из тепла и переключить движок.

— Здравствуйте, в эфире новости. СССР больше нет, — звонким голосом говорил диктор. Бодро и живо, будто читал прогноз погоды. — Республики бывшей державы учредили Содружество Независимых Государств. Это случилось...

Снег бился в конвульсиях, звездные снежинки превратились в крупные хлопья, дерущиеся между собой. Буран издавал демонический хохот. Но не шум стихии помешал Юре услышать последующие новости.

Его оглушила значимость момента. СССР это не просто четыре буквы. Это было его детство, его отец, еще не ушедший из дома, солнечный летний двор, посвящение в пионеры, передача «Что? Где? Когда?» в пузатом телевизоре, Юлька... А теперь в один момент все ухнуло во мглу беззвездной зимней ночи.

Метель била Юру по лицу, кусачие хлопья впивались в нежную, еще детскую кожу, а мальчик стоял заледеневшей статуей и не собирался идти домой. Как быстро и легко они оторвались от земли, от корней, от всего, что было, думал Юра. Когда ракета включает вторую космическую скорость, она перед этим преодолевает земное притяжение, перегрузки... А тут бац — и нет СССР. Без всяких перегрузок и невесомости. И полетели дальше.

Когда наконец Юра ввалился в квартиру, раскрасневшийся и обледеневший, он, стуча зубами от холода, протараторил:

— Эс-эс-эс-эр не-е-ет.

Мама выбежала к Юре, стала с него снимать всю одежду и налила ему горячую ванну. Странная мама: ее Юркино обморожение волновало гораздо больше рухнувшего порядка.

Юра, в теплом свитере и шерстяных носках, лежал под двумя одеялами как в заточении. Мама не разрешала ему вставать, чтобы не простудился. Юра смотрел в пузатом телевизоре на далекую и серую Москву, на равнодушно сияющую звезду Кремля. Он понял только сейчас, о чем на самом деле говорила ему Юлька. Чтобы достигнуть чего-то, надо сбросить с себя груз прошлого и стремиться в будущее. Но вот парадокс: с пустыми руками, без старого груза, на Марс уже и не хочется заявляться. И вообще, на Марс Юре уже не хотелось. И на Луну тоже. Вообще никуда не хотелось.

Так Юра осознал, что не хочет больше быть космонавтом и мечтать о далеких планетах. Это открытие так оглушило и поразило его, что он не заметил, как уснул. Сон молниеносно перенес его в новый день.

Утром Юра открыл глаза и подумал, что это его первый день в новой стране, при каком-то «новом», непонятном «порядке». Но утро было обыкновенное. Такое же, как и все предыдущие. Ржавая вода из крана. Темное небо за окном. Узор на стекле. Шипение сковородки на кухне.

Мама положила Юре на тарелку горячий блин и даже открыла банку варенья:

— Елена Павловна звонила. Просила передать, что прежняя форма отменяется. Пионерские галстуки теперь не нужны.

Юра понуро кивнул, намазывая на блин варенье тоненьким слоем.

— На каникулах тетя Аня зовет в гости, — сказала мама, наливая Юре чай.

Юлькина мама зовет в гости, подумал Юра, лакая чай с блюдечка. Так зовет, будто не случилось ничего. Юлькина мама зовет их в гости. А не Юлька.

— Я не поеду, — сказал Юра. — У меня хвосты по русскому, я все каникулы буду заниматься.

— Какой ты у меня трудолюбивый. — Мама потрепала Юру по светлой челке. — Ладно, позвоню Ане, объясню. Если честно, самой это приглашение не нравилось.

Мама поднялась мыть посуду. Юра съел два блина и даже слизал с блюдца остатки варенья, но все не выходил из-за стола, растерянно ковырял дырочку в скатерти.

— Мам... — смущенно сказал он наконец. — Было у тебя такое, что... значимый и близкий человек, с которым вы много прошли, вдруг стал для тебя никем?

— Было, сынок, — вздохнула мама, не поворачиваясь к нему.

— Папа... звонит тебе иногда? — Юра впервые заговорил об отце.

— Звонит. — Мама включила кран, стала ополаскивать тарелку. Ее слова заглушал шум воды. — Про тебя спрашивает. Он игрушки тебе послал на Новый год. Хочешь, прямо сейчас отдам?

— Нет. Не надо ни сейчас, ни потом. Я уже давно не играю. Лучше маленькому Павлику подари, из первого подъезда. — Юра встал из-за стола и обнял маму со спины. — Я никогда тебя не брошу.

Когда Юра шел в школу, продираясь сквозь нападавший снег и нерасступившиеся сумерки, он опять встретил дядю Вову. Дядя Вова сидел на заледеневшей лавке и курил. Глаза у него были красными. Он покачивался, как стебель камыша.

— В школу идешь? — сипло крикнул он, завидев Юру. — Ты иди, правильно. Ученым потом станешь, заработаешь много денег. Не то что я, на заводе поганом горбатился. А машину, представляешь, угнали! Ищи теперь ветра в поле! — И дядя Вова зашелся сиплым, дребезжащим смехом.

Юра больше не боялся дядю Вову, но сочувствия к его потере не испытывал.

6

После непроглядной зимней серости Юрин класс казался пестрым, ярким пятном. Все одноклассники были в разноцветной одежде, абсолютно не подходящей для уроков. Юра разложил тетради и сел за парту, улыбаясь всем и делая вид, что ничего не произошло. Ничего же правда не произошло. Все живы-здоровы. Просто повзрослели.

В класс вошел Лопухов, и Юра не выдержал и засмеялся. Лопухов пришел при полном параде: в белой, идеально выглаженной рубашке, с пионерским галстуком на шее и значком Ленина на груди. Не хватало только знамя над головой держать. От злости лицо Лен Палны приобрело цвет этого самого пионерского галстука, и она рявкнула:

— Лопухов! Это что такое?! Сказано русским языком: пионерские галстуки не носим! Нельзя! Снимай немедленно! Завтра с родителями приходи.

— Обязательно приду! С родителями, бабушкой, двоюродным братом, с тещей и с мужем жены, — клятвенно пообещал Лопухов, сверкая белозубой улыбкой.

Юра надел наушники, чтобы не слышать криков Лен Палны на Лопухова, и подумал, что некоторые вещи всегда остаются неизменными.

— Ничего, — бодро сказал он сам себе, качая головой в такт музыке. — И не надо никакого Марса, на Земле тоже неплохо.

Декабрь 2023