Глубина

Вдо-о-о-ох... вы-ы-ыдох-х-х...

Я — вода. Я — масляная пленка на ее поверхности. Я — растаявшее мороженое.

Вдо-о-о-ох... вы-ы-ыдох-х-х...

Все мышцы — эти «пожиратели кислорода» — расслаблены. Словно запаянный в пакет пломбир, оставленный на летнем солнце, они размякают и растекаются внутри фасций. Шея. Спина. Поясница. Ноги. Левая рука... И только правая рука, и только сама кисть, даже не кисть — большой палец прижимает натянутый плетеный трос к ладони, удерживая мою тушку на месте, на третьем буйке.

Вдо-о-о-ох... вы-ы-ыдох-х-х...

Перед глазами стекло маски, все в капельках и царапках, за стеклом — уходящие к потолку четыре троса. Это ничего, это ерунда что стекло царапаное, под водой я этого даже не замечу. Главное, не потеет — не люблю, когда ничего не видно. Вроде бы что там видеть? Видел все десятки раз, но — не комфортно. Буду отвлекаться.

Вдо-о-о-ох — воздух сначала идет в живот, живот надувается как барабан, натягивает неопрен[1] гидрокостюма. Затем в стороны расходятся ребра, воздух поднимает ключицы, и наконец спина — она тоже будто округляется, распираемая изнутри легкими. Я запасаю кислород, забиваю его в каждый доступный уголок тела: в альвеолы, в кровь, в ткани.

Вы-ы-ыдох-х-х... Воздух выходит свободно, сам, без усилий, свистит сквозь прикрытые зубы.

Где-то за границей сознания долбит музыка, надрывается женский голос, слышатся разговоры и смех — все мимо. Я отрешен, разум деконцентрирован, я одновременно везде, в каждой клеточке своего организма, и нигде, в великом Ничто. Мозг — он ведь главный потребитель кислорода в человеческом организме.

Готов? На выдохе на полсекунды задерживаю дыхание — дышать не хочется. Готов.

Вдох-вдох-вдох-вдох, и еще чуть-чуть, щеками, добрать воздуха, протолкнуть внутрь, запасся как в последний раз — доупаковка. Отпускаю трос, шевельнув ластами, разворачиваюсь на живот. Левая рука тут же к лицу, прижимает нос сквозь маску, корнем языка толкаю воздух, в ушах явственное: щелк! — продувка. Правая в это же время указательным пальцем оттягивает капюшон гидрика[2], впуская под него воду, — уши надо беречь от баротравмы.

Перед глазами голубой квадрат глубокой части бассейна и посредине — темное пятно тридцатиметрового колодца. И четыре троса, уходящих в синюю тьму. Вдоль одного из них оттуда, из мрачной глубины, поднимается затянутое в черный неопрен тело.

Ну а мне, наоборот, туда.

Складываюсь в поясе, тянусь руками вниз и одновременно обе ноги одним махом — вверх. Чувствую, как ласты на краткий миг оказываются в воздухе, — и в следующий момент тело, словно лом, словно свая, уходит вертикально под воду.

Все, голову не задирать, взгляд на трос, а можно и вообще глаза прикрыть. Работают только ноги, да пальцы левой через два взмаха ластами поджимают крылья носа. Щелк! — выравнивается давление в среднем ухе.

Ж-ж-ж-ж — вибросигнал часов: отметка десять метров. Еще два-три гребка — и ноги можно выключать, зона нейтральной плавучести пройдена, дальше «своим ходом», по законам Архимеда и под действием гравитации, из-за обжима плотность человеческого тела теперь выше плотности воды и тонет.

Любимая часть погружения. Я падаю в глубину сам, без усилий, можно полностью расслабиться, еще раз проверить все мышечные зажимы и — наслаждаться. На этой глубине дышать не хочется — то же самое давление, обжимая тело, загоняет кислород из легких в кровь, повышая тем самым его концентрацию. Даже одна эта мысль приводит в эйфорию: над тобой толща, а тебе — хорошо, тебе — легко! И от этого я улыбаюсь «внутрь себя». Гримасничать не надо — маска потечет, да и хоть мышцы лица небольшие, но на их работу тоже расходуется кислород. А его здесь взять неоткуда, только тот, что с собой.

Вот и обрез колодца. Чуть-чуть скручиваюсь, подправляя падение, чтоб видеть нанесенную на стенку разметку. Вроде бы зачем, мимо дна не проскочу. Но мне — нравится. Нравится воочию видеть, как уползают вверх отметки, как увеличиваются цифры, как растет глубина.

Маску прижимает к лицу. Не сильно, но я скорее рефлекторно чуть-чуть ее «поддуваю» — немного выдыхаю носом в полость, и давление выравнивается.

Ж-ж-ж-ж — двадцать пять метров. Все, почти приехали. Кладу руку на трос, чтоб не проскочить шарик — стопор, не пропускающий дальше карабин лейнера[3] — то, чем я к тросу пристегнут. Вообще-то это оборудование для открытой воды, чтоб фридайвера не унесло куда-нибудь в сторону, особенно в мутных водоемах, а в бассейне казалось бы не нужно, но — таковы правила. Здесь как в авиации: есть пилоты смелые, а есть те, кто доживает до старости. Я предпочитаю второе.

Шарик!

Сжимаю кулак, и разогнанное в свободном падении тело разворачивает вниз ногами. Главное — не складываться в поясе. Давление у дна — четыре атмосферы, это больше, чем в шинах автомобиля, и дополнительно пережимать легкие очень не полезно.

Вот и все — встал ногами на дно. Над головой — тридцатиметровая толща воды. Грудную клетку слегка подавливает, но это словно объятия любимой — сильные и нежные.

Здесь сумрачно — свет только тот, что падает сверху, вокруг — шершавые бетонные стены. Есть даже лавочка — на ней любят сидеть аквалангисты. Но мне задерживаться не резон.

Дышать по-прежнему не хочется, но это пока. Сейчас я пойду вверх, давление начнет спадать, и кислород станет возвращаться в легкие, понижая концентрацию в крови. Меньше десяти процентов — и здравствуй, потеря сознания, на профессиональном сленге «блекаут». Тогда надежда лишь на страхующего, что сидит сейчас на шестнадцати метрах, на краю колодца, и неотрывно смотрит на меня, пытаясь понять — что я там застрял: кайфую, его нервируя, или меня пора уже доставать?

Эх-х... Поехали!

Толкаюсь от дна, «включаю» дельфин — такое сейчас задание. С глубины себя приходится буквально выдирать, у обжатого тела плавучесть кирпича.

Раз-раз, раз-раз. Таз вперед, «заряжая» ноги на гребок, таз назад, продавливая ластами воду, ощущая, как они упруго отталкиваются от толщи. И по кругу: раз-раз, раз-раз.

От резкого старта маску потоком чуть сместило, отчего она до половины заполнилась. Блин, хотел же ремешки подтянуть! Теперь до верха смотреть, как вода плещется прямо перед глазами. До слуха доносится характерный звук — карабин тянется за мной на лейнере, жужжа по плетеному тросу.

Мимо скользят стены — наконец-то разогнался: я не аквалангист, мне задерживать всплытие не нужно. Если бы не гидрокостюм, сейчас бы ощущал обтекающий меня поток, ласкающий все тело. А так чувствую лишь макушкой да плечами.

Двадцать пять метров. Легкие начинает «подсасывать», словно в них образовался вакуум. Ерунда — это легкий дискомфорт.

Двадцать метров. Диафрагму дернуло первой контракцией — неконтролируемым спазмом дыхательной мускулатуры. Тоже в общем-то привычно.

Перед глазами сверху вниз проплыл обрез колодца и пропал из вида — шестнадцать метров. Перед мысленным взором словно индикатор кислорода в крови, и он стремительно уменьшается — контракции пошли чередом. Фигня. Как говорит мой инструктор: «Сначала будет плохо, потом в общем-то тоже плохо, но ты уже привыкнешь».

А вот и карниз, элемент «затопленного города» — подводных декораций, делающих нырки не такими скучными. Значит, десять метров. Мне откровенно хреново — диафрагма скачет как сумасшедшая, нестерпимо хочется сначала выдохнуть, чтоб тут же вдохнуть. Но даже выдыхать нельзя, при выдохе понижается уровень кислорода в крови. Выдох — только над водой!

Это скоро кончится. Скоро кончится. Кончится, я уверен. Ведь кончится?

Страшно хочется задрать голову, посмотреть — сколько же там осталось. Но и этого я делать не буду — иначе пережму артерии, питающие мозг. С тем же плачевным результатом.

Чувствую, как избыточный воздух стравливается из-под маски — я сейчас всплываю в облаке пузырьков. И это видят зрители, вон они, прильнули к окну, что выходит из бассейна в зал при входе.

Значит — два метра. Можно было бы помахать им рукой, но мне уже как-то не хочется — хочется скорее на воздух, ибо легкие буквально разрывает, а организм кричит благим матом: «ДЫША-А-А-А-АТЬ!»

В последний момент руку вдоль троса вверх, и, когда голова пробивает поверхность воды, сжимаю кулак — страховка, чтоб опять лицом в воду не бултыхнуться, даже если сейчас блекану[4].

Выдох!

Мир в глазах совершает оборот и темнеет. Но лишь на миг, я уже дышу как заводящиеся старенькие «жигули» — часто и неглубоко, нагоняя в альвеолы кислород, выгоняя СО₂.

Левой рукой маску на лоб, вдох носом... О-о-о-о — вот и слабость пробежалась волной по всему телу, начиная с ног. От-ход-ня-а-ак.

Ловлю взгляд инструктора. А, да, протокол!

Голосом: «I’m OK», — и рукой: большой палец и указательный в кольцо — международный знак «Я в порядке».

Инструктор дублирует, подтверждая. Поднимает руку ладонью вперед — я хлопаю в ответ.

«Молодец!»

Мир словно вновь включают: в сознание водопадом врывается громкая музыка, надрывающийся голос тренера по аквааэробике из соседствующей с глубокой частью мелкой ванны: «И-раз, и-раз, мо-лод-цы! Энергичнее!» Слышу инструктаж на соседнем буйке: «Не выдыхай на всплытии! Поняла?» Вижу, как инструктируемая девушка в гидрике без капюшона, в белой маске и с крашеными волосами, собранными в пучок, часто и сосредоточенно кивает...

Отстегиваю лейнер и к бортику, мое место занимает Серёга — его очередь. А я — кладу локти на бортик, голову на сведенные кисти и повисаю в воде безвольной сосиской. Как же хорошо! И как же классно, что в эту сессию, еще на пару нырков время точно есть.

«Раздвигатель горизонтов»

Что такое автомобиль для вас?

Элемент престижа и гордости? «Смотрите, люди, у меня есть деньги, чтобы купить такое! А у вас есть?»

Инструмент по доставке из точки А в точку Б? Например, в торговый центр и обратно, и чтоб покупок побольше влезло?

Гоночный болид, позволяющий пощекотать нервы себе и в первую очередь окружающим: «Смотрите, как я могу-у-у!»?

Точка приложения рук, времени и способ почувствовать себя «настоящим мужиком»? «На днях с Михалычем задний мост перекинули. Ща еще денег подкоплю и новый выхлоп забабахаю — ва-аще тачка бомба будет!»

Или бесконечный пожиратель семейного бюджета? «Достал уже своей машиной! Я вторую зиму в одной шубе хожу, как нищая, в меня уже соседи пальцем тычут, а ты тут со своей зимней резиной!»

Для меня же машина, скорее всего, как для кочевника лошадь: и друг, и дом — было время, по четырнадцать часов за рулем: и ел на ходу, и дремать приходилось в кресле.

Но еще машина — это то, что делает далекое близким.

Помню, когда-то, уже давно, когда собственного авто у меня не было, а про каршеринг еще и не слышали, поездка на дачу превращалась в сложную логистическую операцию:

— пешком до метро с сумками, рюкзаком и собакой;

— на метро до железнодорожной станции, стараясь сначала влезть в вагон со всем скарбом, а потом выйти, ничего не оставив и чтоб собаке лапы не оттоптали;

— пересадка в электричку: отстоять очередь, купить билет, пешком через переход, и важно — не опоздать, ибо дальше перерыв в электричках на три часа;

— в электричке можно выдохнуть... (Ну, это если нашлось куда сесть, задвинуть скарб под лавку, а собаку взять на ручки. Останется лишь пережить собачье нетерпение, ее желание познакомиться с соседями, не отвечающими взаимностью, и вечные попытки ломануться куда-то вдаль по вагону. Не нашлось куда сесть? Все то же самое, но стоя в проходе или в тамбуре.);

— всё, приехали! (На очередную пересадочную. Теперь по мосту на автостанцию (не дать собаке сброситься с моста на пути), убедиться, что автобус придет через полчасика, а не сломался. Взять автобус штурмом, не дав отдавить лапы собаке, а ей — покусать обидчика, куда-то пристроить скарб, возможно — на колени более шустрой дамы, что, несмотря на свои сто двадцать кило, влетает в старенький ЛиАЗ как олимпийская чемпионка. Пережить час споров: «Закройте окно, мне дует! Нет, откройте окно, я ща сдохну от духоты!»);

— наконец-то вывалиться из автобуса на конечной, убедиться, что ничего, включая собаку, в салоне не осталось, и бодрым шагом топать минут сорок через лес, через каждые пять минут оглашая лес криками: «Эмма, фу! Эмма, рядом!.. Рядом, я сказал! РЯДОМ! Эмма, быстро ко мне!»

А потом обратно, в обратной последовательности, нагруженный, как маленький ослик, дарами садово-огородной деятельности, стараясь не опоздать на автобус и молясь, чтоб расписание не поменяли, никого в известность не поставив.

И стоит ли потом удивляться вопросам отца: «Чего на прошлых выходных не приезжал?» — ибо уже в пятницу, притащившись с работы, я представлял все ВОТ ЭТО... На фиг, на фиг!

А сейчас?

— На дачу поедем?

— А поехали!

— Что взять?

— Да что хочешь.

— Я шляпку возьму?

— Хоть все сразу. И обувь запасную возьми, а то прогноз непонятный — то ли дождь будет, а то ли солнышко. И плед. И подушку: вдруг вечером пробки, а ты спать захочешь?

— Подожди секундочку, я накрашусь.

— Не спеши, как будешь готова, так и поедем.

Как было в детстве?

— Сходи в магазин.

— Это в город?

— В город.

— У-у-у, это туда тащиться... потом обратно...

Но появился велик.

— Сгоняй в магазин.

— Ща!

А теперь и машина:

— Ну что, на дачу?

— А может... в Крым?

— Собираюсь!.. Шляпку возьму?

Машина для меня сейчас — это раздвигатель горизонтов.

Я в домике

Одно время никак не мог взять в толк: почему мне так нравится ездить в дождь? Или в снег? Вообще — зимой? Или ночью?

Думал даже — это, наверно, потому, что в сложных погодных условиях меньше машин. Но ведь это не так! Вернее — не всегда так. Тогда почему?

И лишь недавно как щелкнуло в мозгу: «Представьте — дождь». Льет с неба и прямо за шиворот. И ноги промокли. И штаны. И вообще всё. И к спине влажная рубашка прилипла. И в лицо ветер бросает водяные капли... Или снег. И ты продрог как собака. И ноги опять мокрые, ибо снег в ботинки набился...

Но вот ты в машине.

О чем-то ворчит мотор, дворники изображают метроном. Из колонок льется негромкая музыка... А за сравнительно тонким лобовым стеклом — дождь, снег, ветер и промокшие прохожие.

А тебе тепло. Сухо. И попу согревает попогрейка.

Я в домике.

Девочки за рулем

Про обезьяну с гранатой выдумали сексисты. Причем не слишком умные, ибо этот пресловутый примат легко может оказаться любого пола.

Но есть на дороге отдельная категория водителей, и вот они меня раздражают сильнее, чем джигиты на заниженных шахидмобилях, «крутые пацаны на “камри”», бронелобое бычьё на «крузаках»[5] или обочечники.

Раздражают меня «яжедевочки».

Представьте — сужение дороги, два потока сливаются в один. И все — заметьте, все: «джигиты», «камриводы», пресловутые «крузаки», — все встраиваются через один. Даже видно, как, подъезжая к сужению идущие бампер в бампер автомобили начинают увеличивать дистанцию — понятно всё, всем ехать надо. Вот протиснемся на трассу, там и разбежимся — кто в левый ряд с дальним светом, кто на любимую обочину, а кто в «шашки играть».

И только «яжедевочки» продолжают жаться к впереди идущей машине. Мама когда-то ей рассказала, что она — принцесса, что мужчины должны ее на руках носить и любые капризы выполнять, ибо она — девочка, а «яжедевочка» взяла и экстраполировала это знание на все жизненные ситуации.

И вот равняешься с такой. Можно даже посигналить, привлекая внимание, можно даже стекло опустить — ноль эмоций. Носик вверх, обе лапки на руле, глазки в одну точку — я никого не вижу, я выше всего, что вы тут устроили. Я же девочка! И мне все — должны!

Так и тянет сказать: «Что ж ты творишь... девочка? Это же дорога общего пользования, гендерно нейтральное место».

Так и тянет пойти на принцип и въехать ей в крыло, ибо ты для нее — помеха справа, и вообще-то это она перестраивается из своего перекрытого ряда.

Но потом подумаешь — ну встанем тут, заблокировав вообще все полосы. Кого я накажу? Ее? Нет. Всех тех людей, кто сзади. Всех, кому куда-то надо, кто может спешить иль нет, но, выезжая, точно не рассчитывает простоять несколько часов в пробке, ибо у тебя — КАСКО, и Европротокол «не катит», и ждать ГИБДД.

Но ты же не можешь так поступить, ибо ты не девочка и в детстве тебя учили уважать окружающих.

И ты пропускаешь. И встречаешься взглядом с водителем следующей машины. И он тебя понимает и, может, даже кивает с сочувствием: «Бывает, брат».

А иногда в следующей машине сидит женщина. И она — вот чудо — тоже кивает с пониманием и... пропускает.

И уже тебе хочется ей уступить, дать дорогу в виде благодарности за то, что не перевелись еще нормальные женщины. Но ты просто мигаешь пару раз аварийкой — «Спасибо», — потому как дорога не только гендерно нейтральное место, она еще не место для взаимных расшаркиваний.

Спасибо вам, нормальные женщины за рулем!