Песочные часы. Стихи

Мария Владимировна Макарова родилась в Москве. Окончила Литературный институт имени А.М. Горького (семинар поэзии Т.А. Бек и С.И. Чупринина). Работает со словом в различных формах, в том числе и в драматургии. Публиковалась в альманахе «День поэзии 2018–2019», в альманахе Самарской региональной организации Российского союза профессиональных литераторов «Крылья», журналах «Ревизор» и «Литературная учеба». Автор пьесы для детей «Жабы» (2014). Вошла в шорт-лист конкурса «Маленькая премьера». Живет в Москве.
* * *
Серое, бурое или такое вот, в крапку,
Бабушка, где ты? Свяжи мне, пожалуйста, шапку.
Чтобы кололась ужасно и было в ней жарко.
Цвет неудачный, но главное, что он не маркий.
Дай мне пальто мое с белой кудлатой опушкой,
Ладно уж, я застегну его, буду послушной,
Шарф полосатый и варежки, те, на резинке.
Где для подснежников наша смешная корзинка?
Так уж и быть, я с тобой завтра встану до свету.
Бабушка, бабушка, бабушка, бабушка, где ты?
* * *
Исподнее в проруби темной полощет
И красные руки за пазухой греет.
Она вышивает подзоры на ощупь,
И молча болеет, и молча стареет.
Она никого и не ждет, и не ищет.
Четыреста сорок шагов до погоста.
Напомнит себе: будет день — будет пища,
Постелит в субботу крахмальную простынь.
Она расстегнет на кармане булавку
В подвязанном старой бечевкой халате
И купит себе столько дней в автолавке,
На сколько накопленной пенсии хватит.
* * *
Там, где надстрочная тильда
Делает сальто-мортале,
Время видится пылью
На каждой горизонтали.
Время — горстка песчинок
В старых часах в прихожей.
Время — нож перочинный —
Нежно ведет по коже
Левого подреберья,
Линиям кровотока.
Словно ошиблось дверью.
Словно ошиблось сроком.
* * *
Ветер, грассируя,
Шепчет о чем-то под крышей.
Звезды трассируют.
След ослепительных вспышек.
Каждой комете
Земное несется навстречу.
Астрами, астрами, астрами
Август расцвечен.
Первое утро осеннее —
Синь и прохлада —
Звездный потоп
Архивирует бережно на год.
От звездопада до звездопада.
* * *
Времени остается
Полные пригоршни, но
Льется оно и пьется
Как молодое вино.
Прячется в прелых листьях,
В шишках и желудях,
Красит рябиновой кистью
Бледные пряди дождя.
Носится, словно платье.
Крошится, словно хлеб.
Морщится, словно скатерть
На деревянном столе.
Тянется вздохом тяжким,
Щелкает коркой льда.
Бьется любимой чашкой.
Вдребезги. Навсегда.
* * *
Каждый куст чирикает,
Причитает, льется
Песней марта.
Весна для тебя поется.
Как по нотам,
Сидящим на голых ветках,
Партитурам стен
В меловых разметках,
Каждым ростком,
Прорывающим толщу снега,
Каждым ручьем,
Пробивающим лед с разбега.
И вступает в свои права
Апрель-наследник.
Всё в смятеньи,
Как в первый раз,
Как в последний.
* * *
Смотри в меня как в лупу,
Преломляй
Свои лучи,
Протри стеклянный купол.
Здесь черная, холодная земля,
И голые смешные тополя
Проступят словно гуща в миске супа.
И яблони какой-то там налив
Спохватится цвести уже в апреле.
Здесь облака как круглые нули
Помчат по небу цвета карамели.
Набухнут почки спешно, впопыхах.
Капелью зазвучит биенье сердца.
Смотри наверх.
Вдыхай и выдыхай.
Идет весна.
И нам не отвертеться.
* * *
Царевна-лебедь, царевна-лягушка,
Красавица, умница, побирушка.
Сидит в болоте, летит над полем,
Поет от счастья, кричит от боли.
Она из крови, она из плоти,
В лаптях, шелках, жемчугах, лохмотьях.
Она прекрасна до слез, до дрожи,
Вся в перьях и лягушачьей коже.
Ее в царицы берут такую,
Она теперь не летает — тоскует.
Она могла бы сбежать из плена —
Неволю вводят ей внутривенно.
А ей бы на волю.
Но дольше века
Ей наказанье быть человеком.
* * *
Дождь не похож ни на что.
Он ползет по стеклу
Теплой июньской смешной
Виноградной улиткой,
След оставляя.
Он форточку или калитку
Ищет. Как будто Америку
Новый Колумб.
Мы не откроем, улитка!
Улитка, слезай!
Хлопают шторы, как будто
Пиратские флаги.
Где ты свои пополняешь
Запасы отваги,
Не отступая?
Колумб не умеет назад?
Странная карта на небе —
Работа стрижей.
Мечутся птицы,
Как в облачной сети рыбешки.
Дождь надо всем.
И прозрачные мягкие рожки
Нежно в окошко стучат
На твоем этаже.
* * *
Господи, ну куда Ты спешишь?
Жизнь, как шишку, расшелушишь
Наполовину или на треть.
А успела она созреть?
И бросаешь ее, едва сорвав.
Господи, Ты не прав.
Подержи в руках ее, посмотри,
Так ли все у нее внутри,
Как там теплится жизнь,
Прорастает как.
Это не ягода и не злак,
Сразу не разглядишь.
Ненадолго в карман ее положи,
Ты подумай о ней,
Это просто жизнь.
Это чье-то такое житье-бытье,
Как дитя,
Бестолковое, но свое.
С Кем я спорю, Боже, о чем прошу.
Разговоры такие — как белый шум.
Одуванчиковый парашют,
Ты подуешь, и он летит.
* * *
Крупные рыбы плывут по твоему подолу.
Если приглядеться, то можно увидеть гондолу.
Каждому ясно — ты целиком в Венеции.
Стоя на берегу любого пролива,
Чувствуешь себя по-венециански счастливой.
Еще бы анчоусов.
Земля — это просто пицца в какой-то плоскости,
Сыр, маслины, бекон полосками.
Только 3D пока отключили.
Пока мы с тобой не видим главного,
Птицы вокруг летают, рыбы плавают.
Вино сухое, но льется.