Глава 3
Мир Воланда — мир перевернутый

«Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего...» (Воланд).
М.Булгаков. «Мастер и Маргарита»

Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.
Мф. 7, 7–8

Атеистически настроенный критик Ариман, несимпатичный всякому читателю герой романа «Мастер и Маргарита», ошибся, назвав «Евангелие от Воланда» «апологией Иисуса Христа». Судя по всему, он и иже с ним не читали канонических Евангелий, слышали звон, да не знают, где он. В истории Иешуа Га-Ноцри найти детали биографии Христа почти не представляется возможным. У них разные места рождения, жительства, захоронения и возраст. По-разному описаны дороги к месту казни. Иешуа на казнь едет на повозке, в то время как Иисус идет пешком, неся крест, на котором будет распят. Не говоря уж о том, что Иешуа не сам умер на кресте, а был заколот палачом. Га-Ноцри явился в Ершалаим пешком через Сузские ворота, а Иисус въехал в Иерусалим на ослике через Золотые врата. У Га-Ноцри один ученик, а не 12 и т.д. Все перечисленные несовпадения биографии Иешуа с жизнеописанием Иисуса Христа имеют одну причину и подчинены авторской идее, которая носит ярко выраженный апокалиптический характер.

Не последним отличием является несхожесть значений их имен. В архиве Булгакова сохранились выписки из всевозможных источников, зафиксировавшие различные по значению и даже противоречившие друг другу варианты имен[1]. Кстати, писатель остановился на имени, которое в советской литературе уже упоминалось[2]. «Иешуа» — еврейское произношение библейского «Иисус». Прозвище Га-Ноцри, по одному из вариантов, является производным от названия города Назарет, то есть оно может быть переведено как «человек из Назарета».

Христос в переводе с греческого означает «помазанник, Мессия», а по-простому «Спаситель». Именно в этом была божественная миссия Иисуса Христа — стать Спасителем человечества. Га-Ноцри, наряду с переводом «из Назарета» имеет массу толкований, но в этом прозвище отсутствует мессианское значение, то есть оно имеет иное смысловое наполнение. Другими словами, имя булгаковского героя прежде всего определяет некое духовное расстояние между Иешуа и Исусом. Кстати сказать, все имена героев ершалаимских глав «Мастера и Маргариты» отличаются от евангельских: Матфей — Матвей, Каиафа — Каифа и т.д. Всего одна буква, не велика разница, ведь имя от этого почти не изменилось, решит кто-то, воспринимая придуманных автором действующих лиц романа так же, как героев Библии, а это крайне неверно.

Писатель меняет или убирает всего одну букву, но в ней заключен код или прием, с помощью которого можно уяснить главное отличие булгаковских героев от библейских. Подобная ситуация зафиксирована ветхозаветным автором в истории Авраама из Книги Бытия. Когда Господь явился ему и заключил с ним завет, тут же изменил его имя, прибавив к последнему ровно одну букву. «Я — вот завет Мой с тобою: ты будешь отцом множества народов, и не будешь ты больше называться Аврамом, но будет тебе имя: Авраам, ибо Я сделаю тебя отцом множества народов...» (Быт. 17, 4–5) Тогда же имя Сары стало Сарра. Затем последовали невероятные события: девяностолетняя Сарра понесла от девяностодевятилетнего Авраама и родила Исаака. Удивляться тут нечему. Божественное слово, состоящее из божественных букв, является животворящим Логосом, то есть Слово — это первоначальный творческий божественный акт в начале времен. Вспомним первый стих Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». (Ин. 1, 1–2). При помощи Слова Всевышний создал жизнь на земле, а потом и человека. Когда настало время, Господь к имени избранной личности прибавил всего одну букву, тем самым меняя внутреннюю природу Аврама, который после преобразования стал Авраамом и праотцем всего израильского народа. Одна божественная буква произвела огромное изменение в духовной сущности обычного человека.

Полагаю, что писатель воспользовался приемом, известным всякому, кто внимательно читал Библию, чтобы не только отделить литературных героев от исторических, но и, в большей степени, помочь читателю понять суть придуманных им образов. Итак, Бог прибавил букву в имени, а булгаковский дьявол в своем «Евангелии от Воланда» убирает букву, или меняет одну букву на другую, или даже придумывает новое имя или прозвище (Иуда Искариот — Иуда из Кириафа), тем самым автор подводит читателя к мысли: мир сатаны перевернут, в нем все по-другому, все навыворот, а посему он антагонистичен божественному миру. Там, где был свет, дьявол напускает тьму, там, где добро, действует зло. Идея сатаны, зафиксированная мастером в «Евангелии от Воланда», противоположна идее, записанной в канонических Евангелиях, и, как следствие, она ведет не к спасению, но к гибели.

Все без исключения герои «Мастера и Маргариты», и в частности, герои «Евангелия от Воланда», это личности, тронутые черным дьявольским плащом. Подробно о каждом из них поразмышляем в других статьях. Здесь же отмечу: когда Воланд говорит Маргарите: «Никогда ничего не просите...»[3] — этим советом он не желает уменьшить ее тоску по мастеру или облегчить ей жизнь, как может показаться на первый взгляд, а хочет утвердить в ней самость и гордыню. Кстати, он и не скрывает этого. Посоветовав не просить, он говорит: «Садитесь, гордая женщина!» Как известно, гордыня один из восьми смертных грехов, она приводит человека к гибели его души.

Следует добавить, что не только христианские тексты настоятельно советуют человеку не оставаться в одиночестве, а в случае необходимости обращаться к Богу. Так, в Коране сказано: «Взывайте ко Мне, и я отвечу вашим мольбам» (Сура «Гафир». Аят 60). Этот аят поясняет мусульманину: мольба к Всевышнему не просто дозволена, но и желательна.

С рассказом об Аврааме соприкасается шарада, связанная с отцом Иешуа. Напомню, что родители Га-Ноцри неизвестны, ему говорили, что его отец сириец. Для чего же могла понадобиться Булгакову эта подробность? Следуя моей догадке о том, что построение образа Иешуа полярно образу Иисуса, могу предположить: сирийской национальностью писатель уточнил, что сириец Иешуа не может быть Мессией, так как не является потомком рода Давида, а это обязательное условие, предсказанное еще в ветхозаветные времена[4]. В личности Иисуса Христа воплотились все ветхозаветные предсказания, касающиеся Мессии. Одним из них была его родословная и, естественно, национальность. Свой род Иисус Христос вел через генеалогию Адама... Авраама, Давида, Соломона... (Лк. 3, 23–38).

К сказанному добавлю: дело в том, что именно Сирия является своего рода родиной первого убийства на земле. По преданию, недалеко от Дамаска, в пещере Магарат ад-Дамм (называемой в Сирии пещерой первой крови), Авель погиб от руки брата Каина*. Уверена, что писатель был хорошо осведомлен об этом. Известно, что он подробно, с карандашом в руке, изучил более 400 книг по древней истории.

Следует отметить, что у Иешуа есть своего рода духовный прототип, это Иисус из «Евангелия Льва Толстого». Конечно, сравнивать впрямую два столь разных образа трудно, но идеи так называемых евангелий схожи, а именно — оба текста повествуют об обычных персонажах, личностях достаточно привлекательных, с открытой душой и щедрой на доброту натурой. Однако, как бы они ни были хороши, эти люди не имеют никакого отношения к Спасителю мира.

В «Евангелии от Воланда» и речи нет о непорочном зачатии, о воскресении или вознесении Иешуа. Не случайно Воланд улетает из Москвы в пасхальный сочельник, его не просто не интересует Пасха — она его коробит, а от креста его свиту трясет, как от электрического тока. После трагической гибели Га-Ноцри на Лысой горе Левий Матвей похоронил его. Булгаков подробно описывает, как он это осуществил, особо обращая внимание читателя на то, что после погребения ничего неординарного с Иешуа не произошло. Примерно такая же ситуация и в толстовском повествовании. Сюжетно объединяя четыре Евангелия в одно, Толстой вычеркнул все строфы о светлом Воскресении и Вознесении Христа*. Он отрицал непорочное зачатие Иисуса, все чудеса, в том числе и воскрешение Лазаря, и другие важнейшие события жизни Спасителя. По мнению великого писателя, они противоречат разумному пониманию**. Отсюда оба повествования по смыслу заканчиваются одинаково — смертью толстовского Иисуса и булгаковского Иешуа.

Допускаю, Михаил Афанасьевич Булгаков, мягко говоря, был не согласен с религиозными воззрениями Льва Николаевича Толстого, причем настолько, что, можно сказать, впрямую заимствовал толстовскую антимессианскую идею образа Иисуса и «вложил» ее в «Евангелие от Воланда». Конечно, нельзя не отметить, что толстовский Иисус, а вслед за ним Иешуа люди достаточно привлекательные и добрые. Правду сказать, доброта Иешуа нарочита и граничит со здравым смыслом. Автором она умышленно доведена до абсурда. Иешуа считает, что «злых людей нет на свете». В то время как Христос утверждает, что зло присуще человеку. Источник человеческого зла, равно как и добра, — людское сердце (Мф. 12, 34–35).

В связи с этой неадекватной добротой читателям романа стоит не только подумать о том, к чему может привести подобное заблуждение Га-Ноцри, но и выбрать, к чьим мыслям, вынесенным мною в эпиграф, прислушаться: Воланда или Спасителя? К слову, перед писателем такого выбора не стояло. В последнее десятилетие жизни Михаил Афанасьевич частенько обращался за помощью к Господу. Напомню лишь две его просьбы, зафиксированные в дневнике: «Помоги мне, Господи» (27 октября 1923 года); «Помоги, Господи, кончить роман» (его надпись в верхнем правом углу одной из страниц тетради, в которой он стал работать над новым вариантом романа в 1931 году). Свои надежды на главные чаяния жизни Булгаков связывал с Богом. «Итак, будем надеяться на Бога и жить. Это единственный и лучший способ» — фраза из дневника писателя.