* * *
Души испуганный сигнал
Опять стучится в подреберье.
Я непростимое прощал
И верил в хрупкое безверье.

За выдох принимая вдох,
За крик — вселенское молчанье,
Я брел дорогою дорог
И слушал вечности звучанье.

Казался мне пустыней — сад,
В пустыне ж поспевали сливы...
Не обещал пути назад
Господь — седой и молчаливый.

И чей-то голос из глубин
Душа, немея, доставала:
«Ты шел один?.. Иди один!..»
Другого не было сигнала.

Кружил орел над головой,
Я в стенку бился головою...
Да в бездне голос роковой
Все рокотал про роковое...


Воспоминание о губной гармошке

Чуть рассвело... Не спит столица.
Спешит замасленный народ,
Бежит бегом, в трамваях мчится...
Сегодня дел невпроворот.
Сегодня в домике с крылечком
Скрипит ликующая дверь.
А у меня стучит сердечко,
Хоть папа буркнул: «Не теперь!..»
Как не теперь? Как я умерю
Восторг, что льется через край,
Когда сосед наш, хлопнув дверью,
Вновь просит жестами: «Сыграй!..»
Он инвалид... И в гимнастерке
Рукав заправлен в галифе.
Меня он хвалит за четверки,
А коль отличник, скажет: «Фэ-э...»
И я играю вдохновенно,
Губная мучится гармонь.
Висит в пристройке белостенной
Совсем ненужная супонь.
А я и нот еще не знаю,
И пальцем погрозила мать,
Но все же что-то выдуваю,
Не зная, как здесь выдувать...
Я так стараюсь... И не ною.
Сосед пристроился в траве.
И что-то мечется шальное
В моей лохматой голове...
Потом, в трамвайном перезвоне,
Я и свое словцо вверну,
Что никому я той супони
Под хомутом не затяну...


* * *
Запечалюсь, как всегда, в памяти плутая.
Ах, куда же ты, куда, зорька золотая?
Только тени на стене, свет в окошке тлеет...
Заходите же ко мне кто ходить умеет.
Сядем дружно за столом, свечечку поставим,
Перекрестимся... Потом «пузырек» раздавим.
Пусть развяжет языки булькающий ворог,
Хоть движенья нелегки, да все туже ворот.
И пойдем мы вспоминать все, что прежде было:
Батю в форме, с муфтой мать, цыганка с кобылой.
Цыганок ты, цыганок, шустрый да чернявый,
Помню, лавочку волок — аж хрустят суставы.
Говорили: «Вот подлец!.. Лавка-то чужая...»
Но сверкнула наконец зорька золотая.
И при свете золотом всем виднее стало,
Как под вздрогнувшим кустом что-то засияло.
Как, израненный вконец, с мятой сигаретой,
Ёрзал Яшка — не жилец да на лавке этой.
Вместо ног — неровно сбит ящик-деревяшка,
Где была нога — болит, но Герой наш Яшка.
Гладко выбритый всегда и почти не пьяный.
На груди его Звезда, под фуфайкой — раны.
Лавку Яшке приволок, чтоб сподручней было,
Тот чернявый цыганок со своей кобылой.
Смолк извечный разговор о лихом обмане —
Вот тебе и парень-вор, вот тебе цыгане.
Все глядели кто куда, что сказать, не зная...
Золотила провода зорька золотая.


* * *
Здесь нет ничего, что б к вершинам вело:
Овраги да спуски.
От черного пота влажнеет чело —
Как это по-русски!

А тайную тропку в разливе болот
Попробуй найди-ка!
Ладонью смахну набегающий пот,
Гляжу — земляника.

И ягоды соком кровянят ладонь,
Где линии узки.
Сорвал две пригоршни? А больше не тронь!
Как это по-русски!

Прижмешься к шершавой сосновой коре,
Заплачешь, тверёзый.
С твоими сливаясь, ползут на заре
Сосновые слёзы.

Топор натрудился?.. И вновь тишина,
Лишь птица вспорхнула.
Душа растревожена... Вечно одна
Средь вечного гула.

А жизнь пронесется, моли не моли,
Устав от нагрузки.
Пустынно душе в одинокой дали...
Как это по-русски!


* * *
И был ему голос... и море печали!
От терпкого слова взрывалась гортань.
Но только в печать этих строчек не взяли,
Редактор от них отмахнулся: «Отстань!..»

И вышел он, белого света не видя,
Дорогу на красный впотьмах перешел.
Ему козырнули... И, к пущей обиде,
Инспектор составил на штраф протокол.

Когда же из тела душа упорхнула,
Порылись наследники в папках его.
Квитанция лишь в Интернете мелькнула.
А где публикации? Нет ничего...

Ушел он, в безвестье свое замурован,
На письменный стол покосившись слегка.
И что отыскали? Что был оштрафован...
А вовсе не то, что бессмертна строка...


* * *
Куда вы спешите? Куда вы, куда вы, куда?
Куда этот поезд? Ведь там не идут поезда...
Там нет светофоров и нету железных дорог,
Там стрелочник старый давно без работы продрог.
Там ржавый вагончик давно завалился в кювет,
Там нет пассажиров, а значит, носильщиков нет...
Там робкая память парит над пустынным мостом,
Ни всплеска, ни крика не слышно в просторе пустом.
Туда вам билета на станции не продадут.
Багаж без присмотра оставите — не украдут.
Там нету воришек и нету пропитых бомжей,
Там нету милиции, чтобы прогнать их взашей.
Там нет ничего... Там иссякла в колодце вода...
Зачем вам туда? Так зачем вы спешите туда?
Зачем на ветру распустили остаток волос?
Вы сядете в поезд, а поезд пойдет под откос.
Лишь вспыхнет в сознанье в одну из последних минут,
Что мчался ваш поезд, куда поезда не идут.