Книгу я начал писать в январе 2022 года, ровно за месяц до начала специальной военной операции. Мне, как командиру поискового отряда, хотелось сохранить на бумаге свои воспоминания и мысли о военной археологии, находках, а главное — о судьбах тех солдат, которые пережили ужас Великой Отечественной войны, и тех, кто остался на ее полях. Но жизнь внесла свои коррективы. И позже, открыв свои записи, я просто удалил их, оставив лишь этот маленький фрагмент: «Быть русским — значит сражаться. Быть русским — значит быть воином. На памятнике императору Александру III в Ялте высечена надпись: “У России есть только два союзника — ее армия и флот”». Тогда я и подумать не мог, что спустя всего месяц она станет актуальна, как никогда.

В январе 2025 года в качестве военного корреспондента я оказался на Курском участке фронта, в рядах спецназа «Ахмат». Знакомился с бойцами, и меня не покидала одна мысль: это не просто люди, это ГЛЫБЫ. Все они разные по национальности, вероисповеданию, возрасту и профессии на гражданке, но все они схожи в одном — все они герои. И все они заслужили свой прижизненный памятник, но это, увы, не в моих силах. А вот увековечить их на страницах книги я точно смогу.

Долго думать над идеей не пришлось, она лежала на поверхности. У каждого бойца есть ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ, который остался в памяти на всю жизнь. Именно его я и просил описать для своей книги. На первых порах мне думалось, что главной проблемой будет найти интересные истории, а технически собрать и обработать — самый простой этап. На самом же деле все оказалось совершенно иначе. Передо мной были люди удивительной скромности и высоты человеческих качеств. Со многими из них приходилось подолгу общаться, зачастую даже убеждать в том, что именно ИХ история нужна всем нам, что именно ИХ боевой день приближает нашу Победу.

Позывной Разведчик

Командир полка

На СВО я с 2022 года. Помню, работали на Нижней Белогоровке, под Берестовой, Донецкая область. Была там высота, которую нужно было забрать. Там пулеметчик и снайпер сидели. Со стороны Берестового поля, подойти вариантов нет. Нужно было пройти вдоль железки, там лесочек маленький. А враг сидел на самой высоте и не давал нам этого хода. Нужно было их выбивать. Мы вдвоем поползли в гору. Я тогда там был новый комбат. Я шел всегда впереди, чтобы ребят поддержать, пример подать. А тут такая ситуация, что ребята не могут пройти: давит снайпер, давит этот пулеметчик.

В этот день было 27 градусов мороза. Ползли по природному каналу, по которому по весне вода стекает. Подползли вплотную к окопу с блиндажом. Окоп метров пятнадцать был, зигзагом. В тот день пурга была, пулеметчик нас не заметил. Я хочу забросить к нему гранату, а у меня рука не разжимается. Чеку не могу выдернуть — до того руки замерзли. А нам еще стрелять нужно... И парнишка этот, который со мной был, кое-как забросил эту гранату. Он сейчас в Москве находится, ему позже в боях обе ноги оторвало...

В общем, тот пулеметчик оказался немцем, наемником. Мы у него европейскую соцкарту нашли. Он один был, снайпер, видимо, отошел на другую позицию. Вот этот пулеметчик почти две недели нас держал там.

В общем, убили мы его. Он даже не заметил, как мы гранату бросили, так занят был — стрелял в наших пацанов.

Еще одну историю вспомнил. Под Яковлевкой было. Балка там проходила. Так вот, за месяц до того, как меня туда назначили комбатом, туда заходил сводный отряд — 123-я бригада там была под командованием Ташкента, Героя России. Должны были вручить золотую звезду, но он не дожил — убил его дрон-камикадзе. В этой балке многих тогда «градом» засыпало.

В общем, мы туда зашли, выбили врага. Они даже не ожидали, что мы зайдем.

Мы прошли до дороги, перешли ее и встали на позициях. Мне командир роты, позывной Серж, говорит, что в старых окопах слышит голос. Подходим ближе и реально слышим стон. Там оказался парень — раненый, контуженый, ничего не видит. С лужи воду пил. Он ровно месяц там лежал, пока мой отряд туда не зашел. Наш отряд изначально был в лесополке, потом только потихоньку продвинулись. И по ночам было слышно, как кто-то орет «помогите!». Мы думали, что это специально нас заманивают туда укропы. А укропы, наверное, думали, что это мы их заманиваем.

А это наш парень оказался, луганчанин. Он пролежал месяц там. Ползал, ничего не видел. Мы его оттуда в итоге вытащили, сначала думали, что это укроп. Оказался наш. Очень рад был, когда узнал нас. С близкого расстояния он видит, у него сетчатка глаз обожженная. Он так исхудал... С его слов, он весил килограмм сто. Но на тот момент, когда мы к нему подошли, он и сорок килограмм не весил.

Он плакать не мог. Рыдает, а слезы не текут. Живым остался.

Февраль 2025

Позывной Архангел

Заместитель командира спецназа «Ахмат»

Я родился в Ростовской области. На СВО с 10 сентября 2022 года. Расскажу за Новый год. Поступила задача. Со сводной группой отправились под Шипиловку (ЛНР). Построили ребят. Я там только одного знал — позывной Ара, краповик^[1]. Там нашу группу еще усилили личным составом. У них старший Липа был, царствие ему небесное. Дождались бэху^[2], взяли продукты, БК^[3] и отправились в направлении санатория, раньше там такой был.

Далее была поставлена задача от командира выдвинуться на точку и укрепить ее. На тот момент точка еще была под союзниками. Мы прибыли на базу. Двоих ребят оставили с вещами. С собой по максимуму БК, по минимуму продукты и группами выдвинулись. Я, как всегда, шел в головной. Добрались, разведчики помогли сориентироваться на месте. Им нужно было чуть в другую сторону, а мы, когда сидели в канаве (ров. — А.К.), я спросил: «Где укропы?» Они мне показали на лесопосадку — значит, мне туда! Задачу поставил, движение группами, расстояние между людьми по два метра, между группами — двадцать–тридцать метров, чтобы были в видимости. Как доходим до точки, по команде занимаем четыре линии. Крайняя линия — чтобы в случае атаки оттаскивать раненых для оказания медицинской помощи.

Зашли мы в посадку, нашли старшего. Та точка, что нам указали, уже была под ССОшниками¹. Укропы уже заняли ее. Это мы уже узнали потом, в госпитале. Минут пятнадцать мы были в блиндаже, старший на точке объяснял мне обстановку, так как координаты менялись. Я сказал тогда Аре, как распределить людей и занять оборону.

Позже я получил координаты, куда можно ударить из миномета. Я спрашиваю у Ары: «Все группы пришли?» Отвечает, что еще нет. Только наши две. И там еще Липа сидел, старший другого подразделения. Он мне ответил, что пойдет и выяснит. Когда он ушел, я услышал два прилета с того направления, куда он двигался. Позже, когда я пошел докладывать фактическую обстановку, увидел двух наших. Один уже «двухсотый»² был, другому оказывали помощь. Я сказал вынести их из лесопосадки, на эвакуацию. Липу я не нашел, потом, уже в госпитале, мне сказали, что под первым прилетом ему ноги посекло, второй прилет пришелся рядом с головой. ЛНРовцы его эвакуировали до госпиталя, там он сказал позывной и... скончался...

Я доложился, вернулся обратно, подтянул ребят ближе. Заняли оборону. Я шел к дереву, где связь ловила. Там неподалеку блиндаж, на двух человек рассчитанный. Между деревом и блиндажом расстояние метров шестьсот–семьсот. Я спросил бойцов, где Ара? Он вперед пошел. Я отправился его искать. Как оказалось, он подполз к блиндажам метров на сто. Я шел и потихоньку звал его. Через некоторое время он отозвался. Они были вдвоем с Фениксом. Ара предложил дать разведку боем, врага подсчитать. Я с автомата стрелял, Ара с ГПшек³ насыпал. Насчитали мы около двадцати стволов. Я доложился об этом, мне сказали ждать термобары⁴. В этот момент мне кричат ребята, их трое было: «Командир, ты где был? Мы уже ходили к дереву тебя искать». Начинаем сближаться, и в этот момент справа от меня хлопает «полька»^[4]. Было такое ощущение, что по правой лопатке ударили горячей совковой лопатой. Мы присели, меня подтянуло плечом к земле. Ребята спрашивают: «Ты как?» Я отвечаю, что нормально. Один из моих бойцов, позывной Крест, тоже был ранен. По правой лопатке ударило осколком. Двигаюсь дальше, к дереву — доложить по итогам разведки боем. Было темно, декабрь месяц, полчаса до нового года. И когда я брал рацию, рука не поднималась. Я думал, плечо выскочило, но, когда уже поговорил, куртка липнуть к руке начала. Смотрю — кровь. Попросил пацанов поглядеть, они говорят: «Да, там дырка!» Лейкопластырем заклеили, как ранку... Ночью выставили охранение, ждали термобары.

Там, где блиндаж на двоих, мы находились вдесятером. Наутро поняли, что продуктов мало: банка тушенки, полбулки хлеба и палка колбасы. Там еще сзади оттягивались ребята. Выносили «трехсотых»^[5]. В какой-то момент хохлы начали поддавливать. Чуть-чуть у нас не получилось их блиндажи забрать.

С утра иду на доклад, сообщаю ноль-первому, что у меня пока никаких изменений. Также говорю, что меня чуть-чуть зацепило. Он говорит:  «Эвакуируйся». Я попросил остаться с пацанами. Он отвечает: «На твое усмотрение». Когда уже шел обратно, у ЛНР медики штатные были, попросил их посмотреть. Медик рану посмотрел и сказал, что надо валить отсюда. Погода тогда еще влажная была, без снега. Я задал ему вопрос, сколько еще могу тут пробыть? Мне сказали, что максимум сутки, иначе могут руку отнять. Ну, значит, сутки буду тут — решил так. Вернулся обратно, рука тяжело работает, вверх не поднимается.

Пошли изучили место, где можем закрепиться. Часа в четыре-пять командир взвода ЛНР Данька говорит, что они будут атаковать. Решили идти вместе. Я был с Арой. Он мне говорит: «Ты снайпер, бери СВДшку¹». Первые два выстрела когда делал, я думал, что закончусь... Боль была ужасная. А потом на адреналине все вытеснило. Начали нас обсыпать минометами. Пошли у нас первые потери. Укропы в контрнаступ пошли. Мы, чуть не дойдя до их позиций, тормознулись. У Даньки к тому моменту одиннадцать осколочных было. Увиделись уже в госпитале, его вытащили. А укроп начал переть. Мы заняли условные позиции. Когда мина летела, сбила ветку на меня. Я не мог подняться в этот момент, и мне шею посекло.

Тут мне еще запомнилось почему-то такое событие. До того момента, как ветка упала, я увидел в оптику укропа — у него ярко-красный свитер с оленем был, и он заряжал магазин. Только я его в оптику поймал, ну и дальше как по привычке — правое плечо, шлеп, он перевалился. И я до сих пор не пойму: почему красный свитер с оленем?

Днем при свете мы разглядели, что неподалеку был укропский блиндаж. Получается так, что его входная дверь для нас выходила на фронт. Тогда уже там очень много ЛНРовских бойцов было. Меня туда затащили, убрали кровь с шеи, и я собрался уходить. Двух минут не прошло, я выхожу, и мне говорят, что Ару ранило. Я с одной стороны посадки был, он с другой. Начал к нему переходить. У укропов был такой интенсивный огонь, что я эти тридцать–пятьдесят метров долго не мог перейти.

Когда я перешел, вижу пулеметчика — позывной Малыш. Перед ним мина прямо в метре упала. Не зацепило. Он назад отползает — опять прилет рядом. Снова назад. Третья мина попадает ему в короб. Я был метрах в семи. Подбежал, начал перетягивать ему руку. А у самого же с рукой проблема. Я ногами начал упираться. И вот кто будет книгу читать, прямо подчеркну: на боевые задания в дутых куртках не ходить! Он был как раз в такой, еле перетянул его — ногами упирался. Говорю: «Малыш, ползи назад, только скажи, чтобы тебя там сразу нормально перетянули». Это все минуту времени заняло. Я пошел в сторону, где Ара был. А там не блиндаж, а лунка от взрыва — сантиметров сорок глубиной. Там еще Бабай сидел. Держался за голову. Он был с Арой, у которого сквозное в грудь. Я так понял, что Ара его накрыл. Бабая контузило, но контуженые мы были все тогда. Я спрашиваю: «Где Ара?» Он отвечает: «Ару утащили. А ты как?» Я ничего не понимаю, не соображаю. Его рвать начало. Я сказал ему откатываться.

Я не говорю, что я там «вау» какой снайпер, но я три раза не смог поймать Луну. Мне мины не давали. Я только начинаю смотреть в оптику — сразу свист мины. Только стряхнул землю, вскидываюсь — снова мина. И так три раза. Потом мне кричат: «Обезболы есть?» А они были у меня. Я заскакиваю в блиндаж. Там Ара лежит. Вокруг него трое колдуют. Я отстегиваю аптечку и говорю забирать все, что надо. Я им говорю: «Обрабатывайте, обезболивайте и выносите его». И только начинаю подниматься, ЛНРовский мужик, метра два ростом, килограмм под сто двадцать, стоит в двери блиндажа. Он был ровно на весь этот проем. Я говорю: «Дай пройду!» Он отвечает: «Помогите, пацаны, ступню пробило». Ребята все заняты были, я ему правый берц снимаю — ступня насквозь пробитая, ни капли крови. Ногу перемотали, обработали. А он сидит прямо на проходе, я через него переступить не могу. Он начинает подниматься, уже уходит и говорит: «Не могу», — лезет назад. В этот момент я услышал свист падающей мины. Затащил его назад. Потом говорю: «Срочно уходи к своим, а то всех тут накроет». Начинаю выталкивать и вот там небольшой промежуток двери, слева нога у меня была. Я его выталкиваю из блиндажа, и взгляд вниз падает, а у меня бедро... как будто его выворачивает наружу. ВОГ-17^[6] залетел. Падаю. Достал турникет, перетянул. На этот момент, еще светло было, у всех закончились бинты, потому что перематывали «трехсотых». В общем, я перетянулся турникетом. Ару забрали, мне помогли выйти. Я потянулся за СВДшкой, а меня попытались положить на носилки. Я кричу, что сам пойду. Берут меня под руки, а правая рука тоже ранена. Нас осталось прикрывать два самых целых — позывные Кристалл и Ямайка. В итоге Кристалл — б/п^[7], Ямайка — «двести». От них я шел крайний. Дошел до дерева, связь стала пробиваться. Фактически мы втроем оставались. Дальше я уже стал выходить, метров пятьдесят первые я раз шесть падал, потому что активный огонь минометов был. Слышишь свистит — падаешь на землю.

Дошел до связистов, там блиндаж ЛНР был. Нас не слышали по связи, но я знал, что командиру передадут. Я передал командиру — сказал, извините меня, здесь не могу удержаться. Всех эвакуирую, так как мы все «трехсотые». Оказалось, что не все... У меня пять «двухсотых», один б/п. Самые легкие «трехсотые» — это тяжелая контузия. Помню, ребята мне говорят: «Командир, ну как мы пойдем? Мы ж целые». А я говорю: «Закрой глаза. Что видишь?» Он отвечает, что что-то мерцает. И его сразу вырвало. Я говорю: «Все эвакуируемся».

Потом в КЗУ^[8] сидели, разведчики подошли к нам. Спрашивают: «Это вы там были, в посадке? Бессмертные!» Оказывается, за все это время они насчитали больше трехсот разрывов. Все в нашем квадрате.

У нас было четверо очень тяжелых. К нам пришли ребята и сказали уходить тем, кто может передвигаться. Могут начать бить по нам, а мы тут все в куче сидим. Выдвинулись на Шепиловку. По пути машины подъезжали, забирали. Я шел крайним, почти четыре километра выходил с такой ногой.

Потом госпиталь. Нас отвезли в Лисичанск. Еле забрали все гранаты у меня из карманов. Жалко было маскхалат, который они порезали на мне. Запомнилось в госпитале следующее: наших тяжелых уже привезли. В том месте, где срезали форму, там краповый берет Ары лежал. Был у нас там мужик с большой буквы — Бродяга. Он меня увидел, и я попросил забрать этот берет.

С Арой уже увиделись позже... В «Урале», который нас перевозил из одного госпиталя в другой, в Северодонецк. Там нас перевязали, вкололи обезболивающее. Попробовали подремать. В обед нас автобусами повезли в Ростов-на-Дону, в госпиталь.

Февраль 2025

Позывной Горец

Командир штурмового отряда

Я родом из города Грозного. Расскажу о 7 октября 2024 года. Это знаменательная для меня дата не только потому, что у президента нашей необъятной страны день рождения. Так совпало, что в этот день у нас должен был быть штурм. Мы ждали артиллерию, которая уже навелась. Ждали отмашку. Могли плюс-минус день-два перенести. Мы об этом не знали. У нас был один боец, царствие ему небесное, пусть Всевышний освятит его могилу, позывной Киллер. Хороший, смелый был парень... У всех были блиндажи с крышей в два-три наката, а у него вместо крыши тонкие ветки. Я спрашиваю его: «Почему у тебя такой слабый блиндаж?» А он мне отвечает: «Мы штурмовики, мы должны двигаться вперед. Нет смысла тут окапываться». И пока мы все же усиливали ему блиндаж, по связи передали, что арта^[9] отработала и нужно двигаться вперед — в сторону неприятеля. Как такового плотного воздействия, сопротивления сначала не получили. Когда дошли до определенной точки, начал работать снайпер, в простонародье его называют «плетка». То ли он был не очень хороший стрелок, то ли стрелять ему было неудобно — пули уходили поверху, били по веткам, акация сыпалась. Чуть позже начал работать АГС^[10]. Тут уже, видимо, они поняли, что мы двигаемся. Мы хотели передать координаты, чтобы по врагу могли отработать. У нас наготове стояли и Д-20^[11], и Д-30^[12], и пакет «градов», и танк — союзник с позывным Пресс, бывает, нас хорошо выручают. Да и вообще, там работали люди из разных подразделений — 11-я бригада трех снайперов дала, также они держали потенциально опасные направления, если враг попытается обойти нас.

И вот в этот день пятеро ребят у нас погибло, включая Киллера. Всем им царствие небесное и светлая им память. Именно этот день я запомнил больше всего, потому что пять достойных человек полегло. Вообще... по военным канонам потери в количестве пяти атакующих к одному обороняющемуся допустимы, тем не менее это осталось тяжелым воспоминанием. Хотя наш штурм имел успех — мы взяли опорники, позиции, оружие противника, — но все это меркнет перед той ценой, которую пришлось заплатить. Пятеро отличных ребят полегло в этот день. Меня тогда «затрехсотило» сильно. Ребята грамотно оказали помощь. Я помню до сих пор позывные — Цыган, Борцуха, Каспий. Трое осталось возле меня, остальным сказал разойтись, чтобы слишком много не толпилось: кружились дроны.

Ну это естественные вещи. Как я уже сказал, тут есть ребята, которые намного больше меня видели, много чего делали. К сожалению, их подвиг так никуда и не попал. Наверное, по стечению обстоятельств. Тут мужественных ребят, героев хватает. Всем им большое спасибо.

И хочу всем пожелать удачи и скорейшей Победы!

Январь 2025

Позывной Жека

Самым запоминающимся моментом была Мартыновка. Не могли пройти один из квадратов. Вдвоем с товарищем решили самостоятельно выставить глазки¹ без использования радеек², без использования электронных видов разведки — самостоятельно корректировать работу минометов. Выдвинулись в заданный квадрат, начали двигаться. Информации точной, что впереди стоит враг, не было. Дошли до оврага, там минное поле, двигались вдвоем с одним автоматом, с одной трубой^[13] одноразовой. Думали, спокойно поднимемся метров на пятьсот вверх, оттуда выставим глазки и начнем работать по одному из населенных пунктов Курской области.

Шли по лесополке, вдоль речки небольшой, вдруг метрах в пяти услышали разговор — украинскую речь. Нам задали вопрос «хто?» и сразу открыли огонь. Открыли огонь так прицельно. Во-первых, они не ожидали, что двое российских военнослужащих настолько нагло подойдут так близко к их укреплениям, а во-вторых, укрепления были сделаны очень грамотно и надолго.

По нам работала снайперская винтовка, работал АГС, подствольник. Мы вдвоем, в автомате один полный магазин, второй наполовину. Перед нами завал из веток. У меня в руках труба. Ее подготовил к стрельбе по блиндажу, но понимаю, что мы сгорим вдвоем с товарищем. Отложил трубу, приготовил гранату. Но опять понимаю, что из позиции лежа мне не хватит сил метко перекинуть гранату через кусты. Решил оставить гранату для нас, на всякий пожарный — в плен сдаваться нельзя, это неправильно в нашем подразделении. Да и с собой много информации на электронных носителях, которую брал на задание, так как был старшим.

Работали с автомата, считая каждый патрон. Потихоньку начали отходить. Мой товарищ получил небольшое ранение. Два раза прилетало с подствольника. Прилетало так близко, что я благодарил Бога, что передо мной в этот момент были препятствия — то дерево, то кусты.

И в один момент наши взгляды сошлись с товарищем. Как потом выяснилось, когда уже удалось выйти, в тот момент мы попрощались мысленно со всеми. Позже, когда удалось выйти к более или менее безопасному участку, я собрал людей, подготовил четыре одноразовые трубы, и по этой точке ударили из РПГ^[14], РШГ^[15]. Дали им там... как следует.

Вообще, я думаю, противник не ожидал такой наглости, потому что за последние три месяца так близко к ним никто туда не подходил. Отработали грамотно. Противник понес потери. Наши ребята молодцы — нас не оставили. Собрались, пробежали семьсот метров через овраг, пришли на помощь.

Это один из самых запоминающихся моментов.

Но вообще, у нас очень сплоченный коллектив — это самое главное. Я заметил, чего зачастую бойцам не хватает в боевых действиях. Бойцы иногда пасуют, и всегда нужен лидер. Лидер, который будет находиться с ними рядом. Тот человек, который будет с ними. Тогда они готовы идти на все. Если просто бойцов кидают, просто ставят задачу, то происходит какая-то паника. Они чувствуют себя беспомощными, потому что нет той руки, которая будет их правильно направлять.

Вот такой момент в жизни у меня был. Один из самых запоминающихся...

А самое главное забыл: на следующий день ходили туда, штурмовали укреп. Прошли мимо того самого блиндажа, прошли выше на триста метров, там еще у них огромный блиндаж, замаскированный. Листва опала — все стало видно. Так вот, там ни одного человека не было. Возможно, они думали, что большое количество сил начало наступление, и поэтому отошли.

Вернулась группа обратно. Я их встретил. И мне говорят — так и так, там никого нет. Тем не менее мы подтянули силы и наутро снова начали штурмовать. А нас там снова уже ждали. Они там тоже хитрые — дали нам зайти туда и уже там хотели взять в кольцо. Обычная у них тактика такая. Ну, либо они реально испугались и отошли, а потом им командование сказало вернуться, так как у нас были небольшие силы. Теперь уже не узнать.

Февраль 2025

Позывной Белый

Я здесь с августа 2024 года. Был случай один... вопиющий... Вроде бы и погодные условия были за нас — сильный ветер, — но ситуация была напряженная.

В ноябре 2024 года поехали ребят вывозить. Грязь была жуткая — колея одна. Навстречу тоже ехала машина и тоже не могла выскочить — распутица. В этот момент сопровождающие ребята начали стрелять: над нами висела вражеская «птичка».

Я не понимаю, каким чудом я выехал из этой грязи. Мы еще потом смеялись, что если враг снимал эту ситуацию, то, наверное, тоже сильно удивился.

Слава богу, все образовалось. Ушли.

Ну и совсем свежая история, в которой уже вы, ребята, приняли участие. Она тоже запомнилась.

В этот день мы выкатывались с передка (мы тогда жили в «отеле» у Шутника. — А.К.). Сначала с вами проскочили, следом Шутника вывозили. Тогда товарищ Мех дал мне иконку — Божья Матерь Августовская. Она и по сей день со мной.

Так вот, мы уже проскочили опасный участок и мчали к ПВД^[16]. Это то место, где в поле «буханка» сожженная, ты помнишь. Ехали около 140 км/ч, благо там прямой участок. И буквально в метре от нас отрабатывает сбросник^[17]. Нас аж подкинуло в машине. Просто чудом разминулись с этим зарядом.

И вот сейчас я думаю: хорошо, что все это там произошло, на высокой скорости. Ведь впереди поворот Г-образный, притормозить пришлось бы.

Вот так совпало, что дали мне иконку и сбросник по нам не попал. Божья помощь.

Февраль-март 2025

Позывной Шутник

Оператор БПЛА

По национальности я киргиз, но моя Родина — это Россия, я всю жизнь здесь живу. И я воюю за нее. Живу в Москве, у меня пятеро детей. Раньше работал профессиональным шеф-поваром в сети ресторанов.

Самых запоминающихся дней у меня нет — все дни важные. Самый удивительный день, можно сказать, сегодня: вы неожиданно приехали, в самый разгар боевой работы. Не часто нас на передке гости жалуют.

На эту должность я попал неожиданно для себя. Изначально мне предлагали остаться на позиции повара, а я отказался. Сначала хотели отправить меня к самому жесткому командиру, а в итоге попал к самому лучшему командиру.

Я люблю свою работу! Победа будет за нами!

Январь 2025

Позывной Хан

На СВО я с 2023 года. Каждый день что-то происходит, каждый день запоминается. Помню начало моего участия в СВО. Тогда я еще служил в госструктуре, потом уволился оттуда. Приехал в гости к родному брату в Лисичанск, и он предложил мне устроиться в спецназ «Ахмат». Я, недолго думая, согласился и поступил на службу. Но это было позже...

Изначально я приехал к брату просто в отпуск. Но так совпало, что в этот день был «накат» противника. И брат мне говорит: «Ты же военнослужащий? Ну вот бери автомат — и пошли занимать оборону Лисичанска».

Держались под натиском сутки, потом все утихомирилось, успокоилось.

Очень ярко запомнился такой «отпуск».

Январь 2025

Позывной Хайзер

Это было 28 августа 2024 года. Парни готовились, собирали штурмовые группы для занятия передовых позиций, чтобы остановить хохлов. Готовились штурмовые группы, группы эвакуации. Разбирались по специальностям, разбивались по пятеркам. Мы специалисты-ПТУРщики¹, поэтому в запасе у нас было несколько дней. Нас готовили дембеля, у кого контракты уже заканчивались. У нас был инструктор, позывной Крапмус. Он сам вагнеровец тоже, коллега. Был ПТУРщиком. Он давно на СВО. Он нас готовил за короткий промежуток времени. Там на ПТУР много ума не надо, чтобы овладеть им. Главное, моторику развивать для управления.

К сожалению, у нас было немного ракет для тренировок. У них есть свои нюансы: могут не выстрелить, зависит от того, как их хранили. В общем, лишний раз тратить ракеты не стали. Тренировали нас по моторике: установить, зарядить, навестись, выпустить. К 7 сентября мы уже были готовы, ждали, когда нас отправят. Я и мой товарищ по расчету, с позывным Лис, должны были первыми закатываться. У нас был «Метис»^[18], его дальность до двух километров. Нам нужно было подтянуться ближе, чтобы поражать вражескую технику или укрепленные позиции. Дали точки, куда прибыть и где разместиться. Телефонов не было, мы их сдали. Выдали рабочие с точками. 7-го числа прибыли на ноль^[19]. Приехала за нами машина. Мы с вещами, загрузились, взяли ракеты и установки. Поехали на самую передовую точку, пока еще FPV^[20] не разлетались. Тогда их еще не так много было. И пока еще «Бабы-яги» мины не поскидывали.

Взяли мы БК, еду, воду. Нас встретил мой товарищ, с которым мы вместе полигон проходили. Он нас повел по зарослям. Погода была жаркая. Листва на деревьях очень спасала от дронов. По зиме от них можно было прятаться только в укрытых окопах и блиндажах. Если бы этого не было, шансов выжить было бы немного. За одним такелажником, кем я и был в прошлую командировку, они могли послать несколько дронов.

Начали движение. Двигались потихоньку, так как были сильно нагружены. Кара, наш сопровождающий, помогал нести установку. Довел нас до точки. Пошли к командиру отряда Горца, потому что видели рельеф: не плоский, поле с возвышенностью, а посадки в низинах. Из-за чего мы не видим для себя работы. Мы пришли к нему, и он спрашивает: «Чего вы здесь забыли?» Мы отвечаем: «Нас прислали, сказали, что нужно здесь разместиться». Он говорит: «На этой точке, где вам надо разместиться, еще хохлы». Ребята ее только штурмовали. Когда хохлы оттянулись, весь лес принадлежал нам. Но двигаться вперед было невозможно — впереди большая «открытка» и заросли, мы не видели, что там впереди. Пока окопались, засели по позициям. Я ушел на скрытку¹. На ней мы должны были дежурить по ночам. Там нас было трое. Сутки напролет сидели и ждали точку для размещения. У хохлов преимущество по дронам было — целыми днями летали.

Я тогда подумал, что все не так уж и плохо. Хохлы могли нас и разбомбить при желании. Но они этого не сделали. Возможно, их кто-то оттянул на себя. Но сейчас уже не узнаешь, что было на самом деле.

Мы закрепились, но двинуться не можем вперед. Большая «открытка». Риски — вражеские пулеметы и сбросы. Если у нас появится хоть один «трехсотый», далеко не уйдет никто. Своих не бросаем. В том числе и потому, наверное, мы не двигались тогда.

После этого мы поняли с товарищем Лисом, что от нас тут толку нет никакого. Походили по союзникам на местности. Поузнавали, где можно встать еще для работы. Также сходили на позицию ко второму расчету (Фагот). Но у них такая же печальная история. Дистанция для работы РПГ и прочих одноразок, но не для ПТУРов. У них был Фагот, который мог бить на четыре километра. У них была сборная солянка из союзников. Перекинули с Запорожья. Могло быть такое, что сидели в окопе три бойца из разных подразделений.

Мы с Лисом ушли в такелаж. Была проблема с доставкой провизии. «Баба-яга» подбила «буханку», несколько «трехсотых». В итоге теперь, чтобы взять еды, воды и газа для горелок, нужно было проходить по пять километров.

Первые, кто шел штурмовать, погибли. Ведун и Череп. Ведун при подъеме на высоту на одном из тяжелых участков погиб от FPV-дрона. Не успел укрыться. Череп шел за сопровождающим из Минобороны. Там их, насколько помню, накрыл АГС.

Вот так мы потеряли двух бойцов.

С ПТУРа мы так и не постреляли.

Февраль 2025

Позывной Борисыч

Я из Москвы. Расскажу историю из января 2024 года, Берестовое, Луганское направление.

Позиция. Зима 2022/23 года. Сразу после новогодних. Вроде как праздников, но вот не чувствовались они почему-то, да еще простыл аккурат на 31 декабря. Хорошо, что прошло быстро и без последствий. Видимо, окопы лечат.

После выхода из Соледара, где нас сменили «Вагнера» (у нас на позиции в доме явно зэки), мы поменяли и ротный ПВД. Переехали из подвала школы в Попасной в многоэтажку в Лисичанске. Заняли пустые квартиры в трех подъездах и какую-то подсобку в том же доме под склад. Рядом — штаб ноль-первого, приказ от дома не отходить, на глаза начальству не попадаться. В квартирах нет воды и отопления. Зато «а у нас в квартире газ. А у вас?». А у нас водопровод путем поднятия вручную воды в занимаемые квартиры в пятилитровых бутылях. И откуда они взялись в таких количествах, что на всех хватило? Бог весть.

Ну не может быть на войне свободная рота у «Ахмата». У всех может, а вот у нас — нет, и всё. А значит, был нарезан участок фронта для удержания позиции.

И, как обычно, тот, который другие держать не особо и рвались. Берестовое. А точнее, позиции, отбитые у хохлов примерно в пяти километрах от деревни, в полях. Оборона построена очагово, состоит из позиций, представляющих собой короткие окопы с блиндажами на расстоянии от трехсот метров и далее друг от друга. В практически снесенных с лица земли лесополках. Часть занята лайнерами^[21], часть наша. Езды из Лисичанска в Берестовое — часа на три, с пересадками. На последнем участке пути — чья-то мотолыга^[22] (наша погибла еще под Соледаром). Шмотки, вода и БК в десанте, сами на дроне. По кочкам и ухабам. Мысли две: не навернуться самому и не потерять автомат, который висит сзади на спине на бронике. И проверить, висит или уже нет, можно, только отпустив скобы на броне. Но тогда есть шанс самому слететь на ходу на землю.

Доехали благополучно, потом таскали все, что привезли, в какую-то хибару, назначенную складом. Потом со своими шмотками нас отправили в новый ПВД. Это когда-то было клубом, осталось чуток от первого этажа, и два подвала, разделенных стенкой. В соседнем живут лайнеровские саперы. У них есть генератор, и они кинули нам провод со светом. Это хорошо. Они же навалили на полу первого этажа клуба — крыши нашего подвала, точнехонько над нашей головой — штук двадцать ТМок^[23]. Это плохо. Ибо обстреливают нас регулярно и легко могут попасть в эту самую кучу.

Вся земля вокруг метров на двести перерыта взрывами. Этот клуб хохлы обкладывают артой каждый день раз по несколько. Ночью, как правило, тихо. Прожили там три дня, вроде даже прижились. Когда командир приехал в деревню, стали выдергивать людей и направлять на позиции. Нас впятером выдернули вроде вторыми. Отправляют на позицию менять наших, которые там сидят последние дней пятнадцать. Позиция дальняя, идем пешком по каким-то оврагам больше семи километров. То вверх, то вниз. Прём на себе все, что сами взяли, плюс БК и воду. Вода в пластиковых полторашках. На морозе замерзает, донесем чисто сосульки в пластике. Дошли. Я практически сдох на последних метрах. Пехота, мать ее, царица полей.

Позиция эта представляет собой окоп примерно десять метров в длину, вытянут в одну линию, без фасов, перпендикулярно фронту. То есть одна оконечность смотрит на передовую позицию противника, вторая — на тыловую позицию наших. Расположение: прямо, в трехстах метрах, — хохлы, справа и слева — нейтралка, сзади сто пятьдесят «ментов» — лайнера. Когда-то над позицией была лесополка, но за время боев ее снесли до основания, пеньки высотой выше метра отсутствуют как класс. Вокруг позиции бывшие колхозные поля. До нас она несколько раз переходила из рук в руки. Последних «хероев Украины» вышибли отсюда две недели назад. С того времени трое в виде хладных трупов лежат за бруствером на левом фланге. Когда на улице оттепель — температура поднимается выше нуля, — начинают подванивать; когда опускается ниже, опять застывают. Все поля вокруг нас простреливаются снайперами (хотя по сравнению с Соледаром их здесь почему-то немного) и 120-миллиметровыми минометами. Поэтому вылезать за бруствер и возиться с трупами хохлов — дураков нет.

Главная достопримечательность позиции — блиндаж. Маскировка — высший уровень, без дураков. Можно подойти вплотную и не заметить. На стенке окопа тряпка лежит. Неприметная. Ну лежит, и всё. А под ней лаз на полметра. Там — другая тряпка. Уже висит. Это шлюз. Не закрыв за собой тряпку сзади, нельзя открывать тряпку спереди. Сделано так, чтобы свет изнутри ночью не засекли. Внутри пещерка два на три метра. Ящик патронный и земляной столик с едой, а дальше лежки из спальников на трех человек (если плотно прижаться друг к другу). Высота до крыши из веток (ну нет здесь нормальных бревен на перекрытия) полтора метра, не больше. Ходим согнувшись. Связь у нас тут с причудами. Радейки противник глушит. Протянули тапик^[24]. Но и он не просто так: нас слышно хорошо, а мы — только через хрипы и свист в трубке. Тогда в «Ахмате» тапиков еще не было, а лайнеры отдали то, что им негоже. «Ну работает же, пользуйтесь». Пользуемся. Разделились на две смены: два человека в одной и три в другой. Меняемся четыре через четыре часа. Работа на позиции простая: сиди и секи фишку. Чтоб не подползли и не закидали гранатами. А они могут. Примерно раз или два в день обстрелы из миномета. Как правило, до нас не долетает, но при каждом таком обстреле рвут провода тапика. Тогда ночью приходит самый смелый человек, которого я видел на войне.

Связист. Связист приходит ночью, как правило, после 12 часов, а значит, в мое дежурство. Он всегда один. Тих, спокоен и немногословен. Долго ходит по нейтралке в полный рост с палкой, катушкой провода, пассатижами и синей изолентой. Тыкает палкой в провод, ищет место обрыва. Найдя, сращивает провода и заматывает контакты изолентой. Потом приходит к нам в окоп, проверяет наш свистящий и хрипящий тапик. Убедившись, что тот хоть как-то работает, пьет у нас чай в блиндаже и уходит. На поговорить может остаться минут пятнадцать, не дольше. Не знаю почему. С его слов, на войне с февраля 2022 года, сам луганский, из мобилизованных. Парень молодой, с виду и тридцати еще нет. Все время связист, именно на проводной связи. Работа «простая»: ходи на виду у противника и чини порывы. Так и 80 лет назад по этим местам вот такие же связисты ходили. Несколько раз ему начальство давало помощников. Все погибли, а его даже не затрехсотили ни разу. Так и ходит в полный рост по нейтралке у хохлов перед носом. И ходить ему так до конца войны.

Обстрел. Прицепились к нам их минометчики. Обкладывают с утра. Пока мимо. Но явно корректируются с дрона. Мы сами его не видим, но он явно где-то здесь. Висит и зырит. Ну хоть без сбросов. Погода хмурая и промозглая. Около нуля. Серость и сырая взвесь в воздухе. Вроде и не холодно, но все равно зябко, пробирает. Хохол бьет с закрытых позиций 120-миллиметровыми минами. Вокруг нашего окопчика. То справа, то слева. С перерывами между обстрелами почти на час. Видимо, позиции меняют. Но нашим минометам пофиг, они молчат. Тапик опять перебило, радио заглушило РЭБом¹.

Отстоял свои четыре часа — обстреливали. Пошел в блиндаж спать — обстреливали. Отношусь к этому очень спокойно, аж самому удивительно, как к погодному явлению. Но напрягает, что явление это уж слишком затянулось. Лупят больше двенадцати часов. А что им, раз наша арта молчит, и с БК у них, видимо, все нормально.

Вылез из нашей норы на новое дежурство. Пристрелялись, суки. Прям по брустверам почти приходят. Вот это уже напрягает по-взрослому. А уйти никак нельзя. Перед выходом сюда командиры доводили о случае на другой нашей позиции тут же, под Берестовом. Там вот таким же обстрелом загнали всех с позиции в блиндаж, а потом под прикрытием огня подошла их ДРГ и закидала тот блиндаж ручными гранатами. Все, кто был, — «двухсотые». Сдаться отказались. Вот и сижу на своем обычном месте и падаю на дно окопчика, когда уж совсем близко прилетает. Очередной прилет пришелся в срез бруствера прямо передо мной. Метра полтора, не больше. Пригнулся, потом упал, потом все сразу кончилось. Свет, звук, ощущения тела.

Ранение. Включилось все обратно резко, рывком. Пришел в себя возле блиндажа — перетащили пацаны. Лежу на спине, смотрю в серую хмарь (это вместо неба пока у нас). Автомат в щепки, куча поломанных запчастей валяется рядом. Видно, если скосить глаза. Больно сразу везде. И очень холодно. Пошевелиться не могу, говорить пробовал — тоже не могу. Что происходит вокруг, слышу, но как-то приглушенно, что ли. Как та собака из анекдота: все понимает, а говорить не может. Правая рука подогнута за спину. Не чувствую ее от самого плеча. Чисто любопытно — а она у меня еще есть или как? От холода и боли что-то совсем хреново, и вдруг бац — опять мир вокруг отключается. Резко боль пропадает, становится тепло и приятно, и даже вроде как мягко лежать. Перед глазами сплошная белая пелена, подсвеченная сзади. Больше ничего не видно. Уши как бы отключены. В голову приходит мысль, опять же вроде как не моя (но в мою голову): «Если хочешь, оставайся здесь (интересно, где?), однако можешь вернуться обратно. Но тогда снова вернутся и боль, и холод». Ответ даже не обдумываю. Сразу: «Хочу назад!» Выпадаю из этого теплого и мягкого состояния опять на мерзлую землю. Боль и холод. Что с рукой? Где наши? Что вообще происходит вокруг? Подходит Амин (небольшого роста, щуплый парень, чеченец). Приподнимает с земли и приваливает к стенке окопа.

А рука-то у меня все-таки есть. Не оторвало. Мысли какие-то не сконцентрированные. Просто для себя констатирую факты, без всяких эмоций. Двигаться, оказывается, могу, не работают только ноги, и снова не хочет отзываться правая рука. Бушлат на рукаве разорван, но крови там мало. Голова гудит, видно плохо, ну хоть как, и то хорошо. Жгут так и не наложили. Видимо, не до того. По окопу пошла трескотня. Не понимаю, что происходит. Амин куда-то делся, других не видно. Потом кто-то берет меня под мышки и поворачивает в три четверти оборота, в сторону правого бруствера, теперь могу видеть, что там происходит. А там, в безлюдном, как обычно, поле, мелькают какие-то тени. Смотреть больно, тянет снова закрыть глаза и отключиться от происходящего. Заставляю себя смотреть. Почему-то это сейчас для меня важно. Кто-то что-то сунул мне под левую руку. Скосил глаза — автомат. Лежит на бруствере, ствол в сторону поля. Зачем это? Что с ним делать? Ничего не понимаю, голова все больше отключается от происходящего. Переношу свою здоровую руку на пистолетную рукоятку, нащупываю спусковой крючок, дергаю. Автомат прыгает назад, я заваливаюсь на спину в окоп. Чернота и тишина. Прихожу в себя, когда Амин и Лесник тащат меня к тыловой позиции лайнеров по открытому полю. Потом опять отключаюсь.

Заключение. Таким образом, пятерка бойцов спецназа «Ахмат» возле деревни Берестовое Луганской области (западнее Лисичанска) провела бой с ДРГ противника, пытавшейся захватить нашу передовую позицию под прикрытием огня 120-миллиметровых минометов.

С потерями для противника его атака отбита. Наши потери — один «трехсотый».

Февраль 2025

Позывной Тимсо

Командир отряда связи

Был парень у нас один, позывной Веселый. Он погиб, к сожалению. Гоняли с ним, когда отряд только начинал формироваться. Нас было тогда человека три. Гоняли вообще безвылазно, спали в машине. Доходило до того, что он засыпал за рулем от усталости и мы врезались в противотанковые ежи, столбы «считали». И как-то раз на новом направлении, на Бахмутском, оно тогда для нас было новым, выбрали интересную точку под монтаж электрооборудования. Но точка была рисковая — там еще никто не был.

С горем пополам добрались дотуда на «буханке». Сначала поехали не туда, чуть не заехали к врагу, потому что ехали ночью, фары отказали, ехали на фонарике телефона. На пять километров проехали нужное место. Развернулись, поехали назад. Налетели на осколки и пробили колеса. Стали прятать машину в прогалине, она практически залезла в кювет. Зашли на высокую точку пешком. Пока шли, точку начали обкладывать «кассетами». Метров сто пятьдесят мы прошли часа за три — очень плотно обкладывали «кассетами» это место. В тех краях находилось подразделение Министерства обороны, и они «спалились». Но другого варианта не было, и надо было ставить. Поднялись туда, смонтировали оборудование с горем пополам. Уже начинало светать, и снова начали обкладывать «кассетами». Мы спустились, начали выходить. А колеса пробили настолько сильно, что на двух из них, причем по диагонали, зажевало резину — ехали на дисках. Спускались с высокой горы, около километра спуск, за это время диски стали уже квадратные. К обеду мы доехали до первого безопасного поста — ехали с самого раннего утра. Потом возникла еще одна задача по связи. Я оставил Веселого в машине, потому что он был очень уставший. Я автостопом доехал до точки в самом Бахмуте, отработал там по связи, так же автостопом вернулся. Потом уже «намутили» колеса, мы их бортировали и сразу поехали на новые задачи. А бойцу повезло, он поспал.

И есть еще один день — одна история, тоже связана с Бахмутом. Когда Клещеевка еще была наша, мы, спецназ «Ахмат», держали последние дома, которые там еще оставались, будем говорить прямо — в отличие от наших коллег. Там пропала связь — уничтожили аппаратуру связи. Апти Аронович спросил, кто пойдет добровольцем? Добровольцем пошел я. Поскольку местности я не знал, мне дали двух проводников. Позывные Немец и Чтец. Чтец — это вообще православный священник, который ушел добровольцем, «четырехмесячником»^[25]. Мы дошли до крайней плюс-минус безопасной точки. Там «Казак»^[26] вражеский подбитый, под ним накопаны окопы. Мы немного на нем переждали, спланировали, как дальше будем двигаться, и пошли. Прошлись по «открытке», пока было темно. Дошли до тропы «двухсотых». Это метров восемьсот посадки жирной такой. Это дорога прямо в Клещеевку. Ее постоянно патрулировали две «Бабы-яги», и их постоянно сопровождали мавики^[27]. Мы сумели благополучно их пройти, подошли максимально близко к поселку. Начался «дежурный огонь» по посадке — из минометов и «кассет». Проводникам нужно было найти представителей штурмовиков, потому что мы сами не понимали, куда двигаться дальше.

Ребята разделились, я остался в окопе. Это был широкий, неглубокий окоп с открытым верхом. В этот момент начали обкладывать «кассетами», и единственное, что я смог сделать, — это окопаться немного глубже и вжаться в угол. Больше ничего сделать не мог. Позже вернулся один проводник, второго не можем найти. Штурмовиков тоже не нашел. В итоге нас снова начали обкладывать.

Мы перебежали в другой блиндаж — метра два в длину, сантиметров сорок в ширину и сверху небольшой настил из тонких веток, полиэтилен, чтобы вода не затекала, и немного земли. Находились там недолго. Товарищ пошел искать проводника, но не нашел. Вместо него нашел штурмовиков. Наладили взаимодействие, выставили всю аппаратуру, все заработало — положение по связи мы спасли. Но, как выяснилось позже, проводник Немец погиб. Его накрыло «кассетой» и потом добило минометом. За телом возвращались позже, потому что в тот момент было невозможно. В итоге Чтец вернулся в блиндаж.

В этот момент пролетала «Баба-яга», а я нажал кнопку передачи на рации. «Баба-яга» «срисовала» излучение с этой точки, у нее стоял детектор. Немного прошла вперед и вернулась обратно. Видимо, она шла на радиоуправлении, потому что была задержка. Она вернулась обратно, и на протяжении часа меня и Чтеца пытались выкурить оттуда кассетными боеприпасами. Насчитал тринадцать выстрелов. Ложились четко по нам. Бог отвел — ни одна «кассета» к нам не залетела. Но клубы дыма были прямо по горло. Чтец научил меня тогда молиться. Мы вдвоем стояли на коленях и молились. Я первый раз в жизни тогда молился. Возможно, молитва нас тогда и спасла.

Переждали минут пятнадцать–двадцать и начали выходить. Выходили часов восемь. Психологически хочется в такие моменты уйти от опасности. Выйти оттуда и просто убежать. Но это действие означает, что ты будешь «двухсотым». Надо быть стойким, нельзя ни в коем случае поддаваться панике. Нужно все решения принимать взвешенно. Собственно говоря, мы так и сделали, поэтому выжили. Часов восемь выходили, прижимались к деревьям. Дерево выделяет немного тепла, поэтому, когда прижимаешься к нему и закрываешь таким образом свои открытые части тела — руки и лицо, есть небольшой шанс, что оператор дрона не уловит твоего излучения.

Вышли на мост, открытка метров триста. Начали бежать. Через сто метров я уже не мог бежать, потому что до войны у меня был тройной перелом лодыжки на правой ноге. Плюнул. Пошел пешком. Ночь переждали у «Казака» в окопе. Ночью туда практически залетела мина. Упала ко мне в изголовье. Потом мне рассказали, что в этом окопе одному бойцу так оторвало голову. Мне тогда повезло. В итоге нормально вышли...

Ну и еще из интересного хотелось рассказать, как я зашел в «Ахмат». Я зашел на костылях. После перелома у меня правая ступня атрофировалась. Я в Марьинке бегал на костылях и делал связь. После первого контракта я был на гражданке, и меня никто не хотел брать. Но Апти Аронович дал добро, и меня взяли работать по моей же специальности — связистом. И я реально с ретранслятором за спиной, с аппаратурой связи по Марьинке носился на костылях. Даже FPV однажды за мной гонялся.

Январь 2025

Продолжение следует.