Уронили мишку на пол,
Оторвали мишке лапу.
Все равно его не брошу —
Потому что он хороший.
Агния Барто

Весной, когда случилась авария, жители Припяти подумали, что это ненадолго, и покинули свой городишко с надеждой вернуться в него через несколько дней. Но лето уже подходило к концу, а улицы так и остались пустынными, квартиры были закрыты, завяли цветы на подоконниках, одичали домашние животные, молчали в округе птицы.

Освещая масштабы бедствия, киношники отсняли о брошенной Припяти длинный фильм. Ближе к его концу в кадрах появилась детская песочница. В ней сидел забытый плюшевый медвежонок, одетый в полосатую майку. Ведущий замерил излучение, набранное игрушкой, и радостно доложил, что мишка получил предельную дозу радиации, при которой человека необходимо спасать от смерти. Поучая зрителей выживанию в минуты атомной катастрофы, диктор торжественно объяснил, что на игрушку забыли надеть просвинцованный плащ с капюшоном и обуть ее в толстые резиновые сапоги.

Эту киношку увидели дети. Васе было девять лет. Он в мае закончил учебу в третьем классе. Его двоюродная сестренка Анечка была дошкольницей. Сразу после аварии бабушка Нина приютила внучку, покинувшую Припять, в Репках и наказала Васе, приехавшему к ней в гости на лето из Талалаевки, как старшему братцу, малявку оберегать и любить. Родители детишек, а также их дедушка Толя, муж бабушки Нины, по приказу правительства умчались в безопасное место около Киева строить для пострадавших, покинувших зону отчуждения, новое жилье.

Днями бабушка торговала на базаре по мелочам. Внучата игрались в доме. Вася был самостоятельным хлопчиком, но сестренку никогда не бросал одну и предлагал ей свои игрушки. Девчонка неохотно возилась с его машинками да танками. В доме не было ни одной куколки. Второпях, покидая Припять вместе с перепуганной мамой, Анечка не взяла свои игрушки с собой.

Глядя по телевизору съемку заброшенного места, Вася окликнул сестренку:

— Аня, погляди, показывают твой старый двор.

Дети восторженно глазели на экран, не понимая говорильни за кадрами. Но когда появился плюшевый мишка, тележурналист высокопарно сказал, что эта игрушка оказалась в беде по вине ее хозяйки. Анечка расплакалась.

— Это мой мишка, — призналась она Васе, растирая слезы по щекам. — Я про него забыла, когда меня гнали в автобус. Мишка сегодня болен из-за меня... Он умирает. Мне нужно его спасти.

Утешая сестренку, мальчишка осторожно ее погладил, как котенка, и предложил для игры свою лучшую машинку, уцелевшую от поломок. Но Анечка заплакала бойчее.

— Я не люблю твои игрушки, — объявила она. — Они плохие.

— Давай с тобой поедем в Припять, — решился Вася. — Найдем твоего хорошего мишку и привезем его в Репки.

— А если про это узнает бабушка Нина? — испугалась Анечка.

— Мы шомором[1]. Туда и обратно. Бабушка не узнает.

— А деньги?

— С тебя, с дошкольницы, наверное, не возьмут ни копейки, а у меня есть три рубля. Только найди, пожалуйста, непромокаемую одёжку и капюшон к ней, а для мишки мы возьмем большую кожаную сумку, с которой бабушка ходит по магазинам.

— Ладно, — ответила Анечка. — Поехали в Припять.

На пропускном пункте в зону отчуждения детей задержали. Караульные солдаты стали выспрашивать, кто такие. Потом попытались дозвониться до Репок — в сельсовет. Был полдень. Стояла жара. Потели люди. В поселковой администрации трубку никто не взял, и тогда на маленьких пилигримов махнули рукой. Вместе с бойцами полковника Горяки, уезжавшими в эту минуту в зону аварии на пересменку, Вася и Анечка доехали до города, брошенного людьми. Водитель служебного автобуса пообещал за ними вернуться через два часа.

— Хватит вам столько времени, чтобы найти свои игрушки?

Дети дружно ответили:

— Да.

— Приходите на эту остановку, не пропадайте, — велел шофер.

По Припяти гуляли брошенные собаки. Встречая людей, они их окружали и обнюхивали. Бывало, прохожие пахли едой или торопились пройти территорию, подконтрольную стае. Тогда животные становились опасными и злыми. Они рычали, хватались зубами за одежду, искали пищу.

Мишку ребята спрятали в сумку. Утром бабушка Нина ходила с ней в булочную, и сумка пропахла свежим хлебом. Собаки стали кидаться на Анечку. Братишка попробовал их остановить, да вожак укусил его за руку. Две другие псины, рыча, вцепились в брючину и порвали ее. Спасла крутая деревянная детская горка. С нее катались на санках под Новый год. Анечка и Вася вбежали по ступенькам на самый верх этой горки, надеясь, что собаки скоро уймутся и уйдут. Но, высунув языки, животные развалились у подножия, не собираясь никуда отступать. Вначале детишки сидели молча, но потом, зазывая на помощь, стали плакать.

Шофер автобуса, возвращаясь, услышал отдаленные крики о помощи. Он поехал на эти крики. Увидев его, собаки удрали.

Возле заставы детей уже ждали бабушка Нина и председатель сельсовета из Репок старик Хижняк. Непослушные сталкеры облучились, но не опасно. Едва замерили дозу радиации у плюшевого мишки, за головы схватились не только сельчане, но и солдаты, видавшие всякие виды. Игрушку приказали немедленно захоронить в глубокой яме. Анечка вцепилась в нее сильнее, чем два часа назад, когда одичалые псы вырывали у нее из рук сумку, пропахшую хлебом, и плакала при этом громче, чем на горке.

— Мой мишаня, и всё, — кричала она солдатам.

— Он, — убеждала бабушка внучку, — заразный.

— Я буду его лечить, — твердила Анечка.

— Детонька, ты не врач, а мишка — неизлечимый.

— Анечка, забудь о нем, — твердил дозиметрист.

— Неправда, — упрямилась Аня. — Мишаня хороший.

Присутствующие при этом вояки глядели в сторону. Им было жалко девчонку, которая, рискуя собой, пошла в опасное место, чтобы спасти свою любимую игрушку.

— В яму, — настаивал дозиметрист.

— Так уж и в яму? —  возразил ему Егор Лазавик.

— А куда еще? — огрызнулся дежурный.

— В больничку... Отнесите мишку к медичке. Положите его в палату вместе со всеми. Когда он поправится, я сам привезу его в Репки.

Егор обратился к девочке:

— Анечка, ты согласна? Можно я отнесу твоего мишку в палату?

Анечка поглядела на бабушку, прижалась к ее ноге и стеснительно улыбнулась доброму военному человеку.

— Можно, — разрешила старушка.

Девочка уже не плакала. Жоркина хитрость удалась.

Когда беспокойные маленькие странники уехали в Репки, радиоактивного мишку похоронили в яме с объедками из столовой.

На следующий день из Припяти была слышна канонада. Военные санитары убивали кошек и собак.

Спустя неделю смелые дети приехали на контрольный пункт вторично, чтобы навестить больную игрушку в лазарете. Медичка вначале растерялась, а потом нашлась и ответила им, что у мишки тяжелый случай облучения и его отправили в лучшую больницу города Киева. Врачиха пообещала, что мишку спасут. Когда ребята уехали, она дождалась Егора и сказала ему:

— Петрович, ты большой фантазер, но что мне соврать этой девчонке в следующий раз?

— Скажи ей, что мишка скоро вернется. Я, Мария Ивановна, видел такого в продаже около пристани. Там, где мы выгружали миксеры для бетона. На выходные махну в этот поселок. Куплю мишку и отвезу его в Репки.

Увидев новенькую игрушку, девочка ее осмотрела и сказала, что это другой мишка.

— Тот, — уверил Егор Петрович.

— У моего мишки была порвана лапа.

— Ее подшили врачи.

— Но мой мишка был грязным, а этот новый.

— Его отмыли... В Киеве, Анечка, прекрасная медицина, — ответил прапорщик Лазавик. — Нашего мишаню лечили самые лучшие в мире специалисты.

— Да-а? — переспросила девчонка.

— Да, — подтвердил Егор.

— Я больше его никогда и нигде не брошу, — сказала Анечка. — Он мой?

В сентябре девочка пошла в первый класс репкинской средней школы. Ее двоюродный братец Вася уехал в Талалаевку, а Егор Петрович Лазавик попал на «мишкино место» — в руки самых лучших в мире врачей.

Спасая атомную станцию от повторного взрыва, он набрал предельную дозу излучения — двадцать пять рентген...