Литературный институт имени А.М. Горького в апреле-мае 2025 года провел литературно-поэтический конкурс молодых поэтов «Ни дня без рифмы». К участию были приглашены все желающие в возрасте от 16 до 45 лет, пишущие на русском языке. Тематика конкурса абсолютно свободная. В конкурсных работах оценивались  композиция, стиль, художественные средства. Жюри конкурса составили руководители творческих семинаров кафедры литературного мастерства Литературного института, возглавил жюри ректор института Алексей Варламов. Предлагаем вниманию читателей подборки стихов победителя и дипломантов конкурса.

Кристина Колобаева
Кристина Владимировна Колобаева родилась в селе Собчакове Спасского района Рязанской области. Окончила экономический факультет Московского политехнического университета. Выпускница литературных курсов Челябинского государственного института культуры.  Печаталась в «Литературной газете», в альманахах «Царицын», «Литературный курс», «45-я параллель», в журналах «Гостиный двор», «Новый Орел + XXI век» и др., на портале о культуре «Ревизор.ру». Победитель конкурса молодых поэтов «Ни дня без рифмы» (2025). Живет в Рязани.


Душно за пазухой Бога!

* * *
Давно погас за окнами закат:
Прощанье выдалось поспешным.
Я слез не лью, но все же безуспешно
скрываю боль, а бражники летят,
Не различая праздников и дат,

Не отличая от рожденья смерть.
Не ведая полуденного солнца,
Не размышляя, сколько остается,
Они воспринимают мир как есть,
А мне всего ни донести, ни счесть.

В ладонь зажата горстка смятых чувств —
Не выкинуть. И вместо чемодана
Сложилась жизнь в пакеты из «Ашана».
Молитвы, панихида наизусть,
Осиротевший дом уныл и пуст.

Лишь безголосая в углу печаль
Покрылась паутиной и застыла.
В ней бражник одинокий, белокрылый
Окончил вальс. Последняя деталь:
«Я соболезную...»


* * *
Душно за пазухой Бога — не дышится.
Выбор без выбора: жизнь или смерть.
Я — позабытая временем ижица.
Скучно: приди на меня посмотреть.

Место намолено, миром помазано,
В центре стоит золотой аналой.
Я не безгрешная. Голубоглазая.
Скромное платье, платок голубой.

Тени тоскливые движутся по сердцу,
По небу с птицами не полетят.
Здесь отпускают грехи и бессонницу
Топят в кагоре, как топят котят.

Выбери правду и выбор без выбора,
Выйдешь с притвора — прими благодать:
Марфу,
Романа,
Прасковью,
Владимира...
Я остаюсь: мне людей поминать.


* * *
Глазируя мечты мемуарами облачной пыли,
пишут в сказках, что долго и счастливо жили да были:
собирали макеты типичных картонных домов,
покупали начинку в рассрочку с кредитки «Тинькофф»,
рисовали с терпеньем фасады, столпы, витражи,
посыпали ванилью моменты любви от души,
дочищали от прошлого стены и сорный газон,
избавлялись от фраз со словами «абьюз» и «должон».
И казалось бы, долго и счастливо жили да были:
нарожали детей, прикупили электромобили,
отдыхали на море: курорты Кубанского края...
Идеальная жизнь, ни капли не привирая.
 

Что в реалиях?

Боль,
  невротизм,
алкоголь,
    пустота,
недосып,
   истощение
       и работа не та,
недоверчивость,
      срывы,
соцсети,
   новый абьюз,
убеждения жертвы,
       дети — ненужный груз,
нежеланье меняться,
        прощать
           и печаль отпускать.
И зачем?
Проще бросить и пару найти под стать.
Нет любви ни к себе,
        ни к ней,
           ни к нему,
               ни к кому.
Как прекрасно, не правда ли, быть в суете одному?


* * *
По ночам мне часто снится море,
древний запах волн, камней прибрежных,
легкий ветер, в волосах — небрежность
и надежда в опустевшем взоре.

Как горят на солнце ярко скалы,
как их окропляют воды плачем,
как своей обиды слезы прячу —
и они ни всхлипа не издали.

Кровь закатная струится с небосвода,
растекается, потоки красит...
Я стою в пылающем атласе,
жду того, кто так и не приходит.


* * *
Встретимся после войны,
В душах взрастим гвоздики,
Словно две горемыки,
Будем тихи и бледны.

Бога спросив: «Нам за что
Страх, перемешанный с болью?»
Выпьем за мертвых шато,
Робко пойдем к богомолью.

Тут вот кутья и блины;
Замысел далее Божий:
День стал к закату погожий.
Встретимся после войны?


* * *
Пепел падает ниц,
Сирые тут и там.
Крылья бы как у птиц
Да разговор по душам.

Ленточка на портрет.
Лента из новостей.
Вдребезги стеклопакет:
— Срочно зови врачей!

Лишь колокольный звон
Глушит сирены вой,
Слезы текут с икон.
— Выживи, дорогой!

— Что не уедешь, мать?
— Кошка. Корова. Дом.
Некуда мне бежать,
К Богу пойду пешком.


* * *
диалога не вышло
писала Онегину представилась Татьяной
молчит
пыталась отправиться в странствия с Дон Кихотом
в невероятные приключения с Мюнхгаузеном
не взяли
звала Бегемота кис-кис
оскорбился
сел в трамвай и уехал
битый час второй пятый
диалог не завязывался
завязала рот хурма
на подоконнике остыл кофе
выглянула звезда
недоуменно помаргивая над ясноокими высотками
осталась бледная надежда
Пресвятая Богородица спаси
Господи помилуй
кто-то скажет это проза в столбик
пусть
зато ответили


* * *
Гора — приют седым ветрам,
Лугам альпийским одичалым,
Закатам розовым и алым
И подуставшим облакам,
Что спать приходят по ночам.

А мне приюта не найти:
Бетон, оклеенный в цветочек,
В графе «Мечта» поставлю прочерк,
Остывший чай, значок «В Сети»
И сон, застрявший на пути.

Поля для коз, коров, овец,
А я смотрю ковра орнамент,
Как телефон рекламой спамит.
Овца — телец, овца — близнец...
И сон стучится наконец.


* * *
Мы кого-то прощаем, а с кем-то решаем проститься;
В мои окна к беде постучались бескрылые птицы.
Я впустила бедняжек и крылья им нарисовала,
Разноцветные перья прекраснее оригинала.
Угостила пшеном, обогрела, и птицы остались.
Я читала им сказки — к финалу они засыпали.
Мы смотрели кино, обсуждали сюжеты, актеров,
Доходило порою до самых отчаянных споров.
Улыбаться учила, чирикать народные песни.
Вечерами играли в настолки с котятами вместе.
Я любила пернатых, детьми называла своими,
Подыскала для каждой прекрасное звездное имя.
Годы шли, с ними крылья бумажные сильно окрепли.
Постепенно вросли — перестала использовать степлер.
Птицы стали молчать и с тоскою смотрели на окна:
«Отпусти полетать, а иначе совсем мы умолкнем».
Мои дети щебечут другим — я горжусь их словами.
Бог для счастья прислал — для такого, что не за горами.


* * *
В ропоте осуждения — Господи, Боже мой! —
Ткут лощеные тени ткани судьбе чужой.
Колются острые фразы, криво легли в стежках:
«Ценности нет ни капли в ваших никчемных стишках».

Цепко впивается слово, стелется вдоль груди:
«В этой пудовой обнове из дома скорей выходи».
«Это всё от безделья», — слышатся голоса,
жалит горе-изделие душу, словно гюрза.

Горькое порицание вьется в тугой узор,
модное вышло платье: «Людям виднее, не спорь,
не прикасайся, не выйдет, глупости, отвяжись!»
В ярких веригах смиренно мимо проходит жизнь.


* * *
Не гаси мой парящий фитиль,
не пророчь апокалипсис, осень.
Листья бьются к несчастию оземь,
застилая безвестный пустырь.
Все, что есть, — только бренная пыль,
все, что есть, — только юная озимь.

Затянулась туманами синь,
к их густой седине примкнула.
Я смотрю сквозь волнение тюля
на колонны военных машин.
Прошепчу еле слышно «аминь»,
растирая нерадость по скулам.

Все, что есть, — только новая боль,
все, что есть, — только старое чувство
(в сердце стойком застывшее сгустком,
страхом липким задетое вскользь).
Бог, любить это время позволь
этот мир — всей душою, по-русски.


Екатерина Спиридонова
Екатерина Сергеевна Спиридонова родилась в Салавате, Республика Башкортостан. Окончила филологический факультет СПбГУ, степень магистра. Филолог, поэт, художник-иллюстратор. Печаталась в «Литературной газете», в литературном альманахе «Образ», в журналах «Урал», «Волга XXI век», «Южный маяк», «Огни Кузбасса». Лауреат литературной премии имени А.Маздофа (2024). Шорт-лист премии имени Е.Мякишева (2024). Лауреат Всероссийского фестиваля имени А.Бельмасова (2024). Финалист фестиваля «Берега дружбы» (2024). Лауреат фестиваля имени А.Ахматовой (2024). Победитель форума «Проводники культуры» (Химки, 2024). Дипломант конкурса молодых поэтов «Ни дня без рифмы» (2025). Член Российского союза профессиональных литераторов. Живет в Санкт-Петербурге.​

Я твоя, а ты мой


Шло счастье по городу:
Хромало,
Трясло нерабочей рукой,
Подбирало рассыпающиеся косточки,
Кашляло
И скулило.

И все-таки
Было
Счастьем.


* * *
Вот улица, где все и началось.
Желтеет дом облупленным фасадом.
Он подошел бы скверу или саду —
Не линии, проколотой насквозь
Ветрами с набережной и звонком
Трамвая — старого, сорокового.
Вот улица, где все не ново —
И ничего плохого в том.

В кафе пекут все те же пироги
С творожным сыром, зеленью, лососем.
Теперь его не закрывают в восемь —
Мы целый час еще беседовать могли
За этим столиком в укромном уголке.
О ком мы спорили? О Пастернаке...
Как помнятся все эти полузнаки,
Полуприметы журавля в руке.

Вот так все было — но не в этом суть.
Остановился миг, в отличие от речки.
И мне все кажется: сейчас, сейчас я встречу
Пусть не тебя, пускай кого-нибудь —
Но встречу, потому что сам
В.О.[1] нас опекает, как бездомных,
И я прочла в его глазах оконных,
Что прочитаешь только по глазам.
2024


* * *
Гранит блестит над водой браслетом
И так и манит отведать рислинг.
Нева свежа, как утренняя газета,
Как Пастернак на заре футуризма.

А воздух пахнет не то селедкой,
Не то арбузом и сладкой липой.
Студенты вдоволь катаются в лодках —
До синих губ, до июньского гриппа.

Мне тоже хочется быть беспечной,
Как легкий ситец короткой юбки,
Смотреть, как ловко туман и вечер
Съедают мелкие волн скорлупки,

Как два пролета ломают пандус,
Стреляют в вечность в немом закате.
И я, признав, что потом раскаюсь,
Встречаю утро в твоей кровати.
2018


* * *
Это все «Пино гриджо»,
Это все не про ближе,
Это про недостаток
Нежности —
Или любви?

Хлопья цитат из книжек
Северный ветер нижет
Бусинами на шею
Хрупкой моей любви.

Да, вот такая рифма!
Что я еще хотела?
Что же еще с любовью
Можно зарифмовать?

Жарко вскипает лимфа
Переходя пределы
Дверца такси, другая
Дверь поцелуй кровать

Час еще — и разлука
Сытые гладят руки
Вылепленное рядом
Стой погоди
Спугнешь

Это все Пино гриджо
Точка такси все ближе
Я надеваю платье
В городе мелкий дождь
2020


* * *
Мой Юпитер не то чтобы думает обо мне —
Но раз в месяц да вспомнит мурашками по спине,
Пригласит между прочих к себе домой.
Я, конечно, Юнона.
А сколько еще Юнон?

Взять бы их всех, таких-растаких, связать
Да отправить коровами вдоль всех полей мычать
Каждый солнечный день да каждую лунную ночь!
Не дивись мне, Юпитер, я тоже Сатурнова дочь!

...Но потом он приходит, целует меня в плечо,
Просит: «Смилуйся! Пусть поживут еще!»
Я струюсь нежным паводком вдоль его век и щек.
Я, конечно, Юнона.

А толку-то в этом что?..
2021


* * *
закрой глаза и представь меня:
босую, с кожей из янтаря —
стою, ни слова не говоря,
и улыбаюсь.

открой глаза: в крепостных стенах
пустого дома клубится страх.
меж книжных полок ты в кандалах —
дурной арт-хаус

растаял мостик — и нет следов.
река не вышла из берегов.
остался сборник моих стихов

тебе на память.
2021


* * *
когда развязалась война,
когда это все случилось,
когда мир окружающий
стал удушающим и больным,
когда это коснулось меня
по неслыханнейшим причинам —
о ком ты подумал сначала?
кому позвонил вторым?

когда все это началось,
ссориться стало глупо.
не хотелось сознательно
множить число потерь.
так скажи,
начитавшись кошмаров в прессе,
о ком ты думал?

я — о тебе.
2022


* * *
я твоя, а ты мой —
с черным сердцем
белою головой
битой верой
и страха тьмой —
я твоя, а ты мой
подресничный межреберный
губно-губной
я с тобой наконец
я с тобой
я с тобой
2022


* * *
Такая ночь, вот как сейчас,
Однажды здесь
Уже сбылась,
Обычных между

К тебе в начале февраля
Во двор и в жизнь
Буран и я
Вломились нежно.

Мерцали в воздухе слова,
Я их ловила,
И едва
Дрожали свечи.

Ты их зажег не для огня,
Ты просто думал,
Будто я
Любила свечи.

Так просто верить, слыша вздох,
Но затаенного меж строк
Отныне — мало.

Ночь таяла, слегка рябя,
Ее черпала для себя

И исчерпала.
2023


* * *
глазки синие глазки красные
зорьки в небе-то у нас разные
разномастные
разноцветные
а любовь одна —
беззаветная
безответная
бессловесная
неученая
глазки красные сердце черное
2023


* * *
все было по-настоящему:
без лишних фантазий, без их блестящего
флёра, несущегося в пустоте,
без стыдливости в наготе,
без финансовых сложностей и решений,
без долгов, обязательств, венчаний, крещений,
без заботы и беспокойства,
истерик, дружбы,
без проглоченных слез, если стал ненужным,
без игры на совести и обиде —

то была
любовь

в чистом
виде.
2024


Ирина Захарова
Ирина Олеговна Захарова родилась в Минске, Республика Беларусь. Окончила агромеханический факультет Белорусского государственного аграрного технического университета и аспирантуру. Преподает в родном вузе, на кафедре «Тракторы и автомобили». Публиковалась в журналах «Нёман», «Новая Немига литературная», «Невский альманах», в «Литературной газете», а также на сайтах Союза писателей России «Российский писатель» и «День литературы». Автор поэтического сборника «Мне солнце душу обожгло» (2024). Дипломант конкурса молодых поэтов «Ни дня без рифмы» (2025). Член Союза писателей Беларуси, лауреат литературной премии имени М.Богдановича. Живет в Минске.

А ты играй, гармошечка, играй!

* * *
Комар не пискнет, мышь не прошуршит.
А где-то слышно, слышно на селе,
Как русскую гармошку тормошит
Беспалый гармонист навеселе.

Земля черна, черна как уголек.
Трещит в печи березовый огонь.
Скупая ночь летит с колючих щек,
С колючих щек на русскую гармонь.

Притих в печи осколок мировой.
И Родина беспалая тиха.
Лишь гармонист нетрезвою рукой
Растягивает трезвые меха.

Вздохнет не раз заплаканная печь,
Что грелся немец, силой взявший мать,
И клялся хату вместе с сыном сжечь
И пальцы с той гармошкой оторвать.

Горька судьба и горький русский край.
И жуть как водка русская горька!
А ты играй, гармошечка, играй,
Пока тепла беспалая рука...


* * *
Пересохли губы, жилы пересохли —
Ничего не видно в волчьей темноте.
Только ветер дыбом лист сухой нахохлил
Да под чьей-то тенью гравий захрустел.

Ни дождя, ни тучи, ни во рту росинки,
Этот колкий гравий — косточки хрустят!
Хоть на четвереньки, хоть на четвертинки —
Эта полночь волчья, черная до пят.

Мне б луны глоточек, лишь один глоточек,
Да черпнуть ладонью звездный окоём.
Ни звезды на небе... Сухонький листочек
К моему окошку ветром пригвождён.

Мне б напиться только долюшкою вдовой,
А печали русской вдоволь не хлебнуть,
Когда волк крадется поступью свинцовой,
Чтоб свинцовым воем русское спугнуть.

Мне б уснуть, да кто же ляжет на сухую —
С пересохшим горлом в простыни не лечь!
Не понять волчарам истину простую,
Что в колодцах русских не припрятан меч.


* * *
Неласков ветер, лес неласково
Нахмурил бровь свою еловую.
А где-то сверху Русь Некрасова
Стянула тучи в стаю вдовую.

А воздух горький, воздух палевый...
Петля ли, дуло ли в расщелинах.
Вспорхнула птица — плащ Цветаевой,
Упала птица — плащ Есенина...

Закаплет хмарь в лицо дремучее
Не пущи — нет, а русских недругов.
Хоть миг бы были косоручее —
И жил бы Пушкин, жил бы Лермонтов.

Пичуга крикнет что-то страшное,
И в крике том Рубцов мне чудится.
И слово русское, сермяжное
Забыть захочешь — не забудется.


* * *
Без тебя я дышать перестану и кожа
С отсеченными крыльями слезет с меня.
Жаль, нас вместе с тобой никогда не положат
И земля задрожит, нас поврозь хороня.

Не всплакну и не всхлипну — другие пусть воют,
Задохнусь и умру в тот же час, в тот же день...
Жаль, что нас никогда не положат с тобою
И одну на двоих не посадят сирень.

Без тебя я дышать перестану... Но Боже,
Дай хоть там наши руки навечно скрестить.
Пусть завидуют, шепчутся... Пусть не положат...
Но туда одного не смогу отпустить...


* * *
Не понимай... Об этом ли молю я?
Не надо звезд — мне звезды ни к чему.
В твоих глазах слезиночку целуя,
Тянусь, как тьма, я к свету твоему.

А где-то наша осень золотая
Ручьем стекает с выплаканных крон.
Я ничего сама не понимаю
И сдуру память вышвырнула вон,

В тот яр, где лошадь черная дурела
И бесновалось в небе воронье...
Все позабыло сломленное тело,
И даже имя прежнее свое.

И не гадай, не спрашивай о тлене.
И если вдруг заплачешь обо мне,
Родимое пятно на сизой вене
Набухнет на холодной простыне.

Не удивляйся. Впрочем, почему же?
А хочешь — во все небо раструби.
Тебя молю, не собственного мужа...
Люби меня... Как женщину люби.


* * *
Угасли на выселках звезды хмельные.
И месяц угас на глазах под шумок.
Ах, где же вы, дни мои, дни золотые?
От дней золотых серебристый дымок.

Растаяла ночь над притихшей рекою,
И сладкий туман разнотравьем дымит.
Ты помнишь, как зорька была золотою?
Была золотой, а теперь серебрит.

Ах, сколько тех звезд и туманов тех было!
А счастье качнулось, как белый налив.
Как белый налив, я то счастье вкусила,
За счастье чужое тоской заплатив.

Расплакались клены в костры кровяные,
Расплакал своих «Журавлей» баянист.
Ах, где же вы, дни, мои дни золотые?
Висок золотой, как туман, серебрист.

Ты помнишь, наверно, ты вспомнишь, наверно,
Того баяниста и тех «Журавлей»,
И номер мой вспомнишь — а номер неверный...
И станет на прядку висок серебрей.


Родина малая

Родина малая. Радость великая.
Тихое полюшко, тихая рощица.
Нежное солнце в ладошке с черникою,
Словно малиновка в речке, полощется.

Воздух рябиновый. Стаи гусиные.
Теплые ливни. Листва перепрелая.
Клюква в траве и грибы под осиною.
Дымка туманная, изморозь белая.

Полные ведра с водою прозрачною.
Иней на окнах и печка протоплена.
С пылу и жару драники смачные
Маминой свежей сметаною сдобрены.

Ранней весною по росной околице
Трактор летит, над ухабами прыгая.
Колокол звонко поет Богородице.
Родина малая... Радость великая...


* * *
Стало чаще в сон меня клонить,
А прилягу — веки не сомкнуть.
Вспомню — дед учил серпом косить.
Накошусь — спины не разогнуть.

Стог до неба — руку протяну
И сорву, как яблоко, звезду.
Дед разок-другой серпом сверкнул
И присел усталый в борозду.

Клубни — в кошик, в ситечко — овес.
Натаскалась за день — крепкий сон.
А как солнце в поле занялось,
Выгоняю Зорьку на затон.

В сенцах слоик[2] с теплым молоком,
Да дымятся драники в руках...
Шли проселком с бабушкой пешком
И несли по кринке молока.

Лето. Душно. Полночь распахну,
А в деревне спится и в жару.
В небе серп серебряный сверкнул —
Дед мой косит звезды на юру.


* * *
Млеет свет. В печи за шторками
Каша пшенная сомлела.
Носит воду мать ведерками
По тропинке леденелой.

Шаткий стол, клеенкой прибранный.
Налегаю на оладки.
Рядом Пушкин перечитанный.
Мать белье стирает в кадке.

Мать — белье, а мне мерещится —
В кадке рыбка золотая
И крестьянка, и помещица,
И владычица морская.


Белый облак в кадке пенится.
Не владычица, а мама
Подливает мне вареньице
На оладушек духмяный.


* * *
Солнце скатилось в льняные сугробы.
За синей ветлой упокоенный блик.
Вздрогнул невольно и в снег крутолобый
От мрака, слезящего веки, проник.

Кто-то рыдал и во тьме неторопко
За блеклую паклю тянул облака.
Кто-то потягивал сотку за соткой
И думал — на Родине нет земляка.

Водка прозрачная в черном раздумье
Опять о своем повела разговор:
— Сестры в Америке... Дядька вон умер...
Свои хоть березы прикрыли бугор.

Кладбище — негде вербе притулиться.
И вербы те некому больше садить.
Тетка Галина, Прасковья — девица,
Прохорыч, Михеич, брательник мой Вить...

То ли кресты, то ли крестные свечки
Залитая темень по пьяни зажгла.
Сотку за деда — Григорьич разведчик —
И сто за деревню, что немцы дотла...

Долгая ночь и сугробы безлики,
И водки не хватит упомнить родню.
Еле тащу на могилы гвоздики.
Кто принесет, если я уроню?..